*
Оба парня, одновременно попытавшись протиснуться через узкий проём двери, ввалились в приёмную полицейского участка. Сынхун в силу того, что так и не смог немного протрезветь за всю дорогу, потерял равновесие и со смехом упал на пол, продолжая хохотать самому себе. Джину, зашедший за ними, еле слышно чертыхнулся себе под нос, вместе с Мино помогая другу встать на ноги, и надеялся, что работники отдела не начнут проверять его кровь на наличие наркотиков, ведь не был уверен в том, под ними ли сейчас младший. Сам парень и в трезвом состоянии не волновался бы на этот счёт, так как должность и деньги его отца не раз выручали его из самых сложных ситуаций. — Мино, постой с ним, я разузнаю насчёт Сынюна, — приказал Джину, не уверенный в том, можно ли оставлять эту парочку в приёмной одних, и уже жалел, что не послушался Мино не брать Сынхуна с собой. Страх того, что тот убежит со своей «невестой», чтобы встать в очередь перед загсом, не позволил оставить его без присмотра. — Кажется, не надо ничего разузнавать, — задумчиво ответил тот и указал пальцем в сторону одной из комнат. Джину не сразу повернулся, но уже по знакомому крику понял, что они нашли друга в ближайшем к клубу полицейском участке. Как это часто и бывает в конце их совместных гулянок. — Ждите здесь, я постараюсь всё уладить, — он строго посмотрел на друзей, считая, что как старший, он должен защищать их, но те редко серьёзно воспринимали его заботу. И Сынхун, шатаясь, подошёл к нему и поднёс губы к его уху. — Давай я всё улажу. Просто щелчок пальцами — и мы все вернёмся на нашу вечеринку! — на этих словах он радостно раскинул по сторонам руками и начал танцевать без музыки, не замечая удивлённые поглядывания работников участка. — Мы улаживали твоим способом прошлые два раза, — Джину взглядом приказал Мино успокоить парня и решил на этот раз наказать Сынюна. В последний раз окинув друзей предупредительным взглядом, он вошёл в комнату, из которой непрерывно доносился громкий мат и приказ полицейского быть потише. Сынюн и незнакомец сидели на стуле перед столом мужчины в форме, который то и дело пытался успокоить споривших задержанных. Они оба были покрыты синяками и царапинами, и, судя по лицу противника друга, Сынюн был физически сильнее. Джину укоризненно зацокал, отрицательно покачав головой, и одним шагом встал у стола полицейского. — Здравствуйте, Ким Джину, — он быстро достал из портмоне одну из своих визиток. Такое представление себя помогало ему произвести впечатление серьёзного и занятого человека, несмотря на то что за окном уже светает, а от него сильно пахнет алкоголем. — «Начальник департамента продаж», — прочитал мужчина и даже встал на ноги, смущённо закашлявшись. — Ваши отбросы? — он указал на стихнувших парней, но своим словом заставил Сынюна резко встать на ноги. — Кто тут отброс, продажный ты выблядок? — Вот этот мой, — спокойно ответил Джину, указывая на друга, и улыбнулся уголком губ, кивая полицейскому. Сынюн сам рыл себе могилу, и на этот раз помогать ему он не собирается. — Вы же понимаете, чтобы отпустить этого, нужно написать немало объяснительных, — полицейский двусмысленно ухмыльнулся, уверенный получить от этого видного парня хорошенькую сумму. — Когда мы приехали, он сидел на этом бедолаге и без остановки лупил его по лицу. А потом ещё отказывался ехать с нами в участок. Сложный случай, как видите. — Да, я всё понимаю, — сдержанно проговорил Джину и обратился ко второму парню, опустившему недовольный взгляд на свои колени. У него не было никого, кто смог бы его вытащить из полицейского участка. — Как тебя зовут? — Сон Юнхён, — еле слышно буркнул тот, уже представляя себе, как проведёт всю ночь в холодной камере. — Из-за чего вы подрались, Юнхён? — спросил Джину неторопливо, что начинало злить Сынюна. — Я тебе потом объясню. Давай уходить уже, — раздражался парень, но был остановлен улыбкой друга. Той самой, под которой обычно скрывалась злость и разгневанность. — Я играл на гитаре для клиентов в соседней комнате, а этот урод, проходивший мимо, схватил меня и силой вывел на улицу. Чуть мне гитару не сломал! — возмутился Юнхён и даже встал на ноги, жалобно указывая на Сынюна. — Психопат хренов! — Психопат — тот человек, который посоветовал тебе купить гитару. Такие бездари, как ты, и близко не должны подходить к музыкальным инструментам! — кричал Сынюн, готовый ещё раз ударить этого парня за то, что он слишком по-дилетантски играл на гитаре при других людей и ещё смел получать за это деньги. — О мой Бог, — прошептал Джину, устало потирая переносицу. — Ты избил паренька за то, что он плохо играл на гитаре? — Но… — Ясно всё с тобой, — перебил его парень, уже догадываясь о том, что могло стать причиной очередного всплеска агрессии. Сынюн всегда был эмоциональным, но его дракам обычно находилось более-менее разумное оправдание. — Офицер, — обратился он к полицейскому, глаза которого словно загорелись значками доллара, — я забираю Юнхёна с собой, а этого идиота, прошу вас, — на этих словах он демонстративно погладил свой портмоне, — оставьте на всё утро в участке. — Какого хрена?! — Что? — возмутились оба парня, и реакция обоих была негативной. Юнхён ожидал подвоха в этом, так как впервые видел этих людей и совсем не знал, что с ним могут сделать богачи, улаживающие проблемы деньгами. — Джину, ты шутишь, да? — Сынюн был уверен, что старший решил так его разыграть, хоть это и было несвойственно ему. Но когда тот отрицательно покачал головой, с полной серьёзностью следя за тем, как офицер полиции оформляет документ о задержке, вцепился в воротник пиджака друга. — Что это значит вообще? Где Мино? Он здесь? — он не стал дожидаться ответа и вышел из комнаты, быстро находя взглядом друга и разлёгшегося на его коленях Сынхуна. — Друзья, этот мерзавец бросает меня в камеру. Мы пригрели змею у себя на сердце! — кричал он, пока те непонимающе смотрели друг на друга. — Сынюн, не переигрывай, мы с тобой знакомы с дошкольного возраста, — безразлично прикрикнул ему Джину из комнаты, ободряюще кивая Юнхёну, что тот может идти домой. Парень, всё не веря происходящему, неуверенно кивнул, и медленно волочил ноги к выходу, сторонясь возмущающегося на всю приёмную Сынюна. — Ты! Идёшь опять калечить слух людей? — обратился тот к нему, посмотрев ненавистным взглядом, а Мино уже подбегал к Сынюну, чтобы остановить его перед очередным ударом и без того пострадавшему от его кулаков парнишке. — Вы точно уверены, что он только под алкогольным опьянением? — спросил офицер у Джину и без стеснения пересчитывал деньги, стоя в слепой зоне, чтобы не попасть под объектив камеры видеонаблюдения. — Может, нам стоит проверить его на что-то более тяжёлое? — Не волнуйтесь, он этим не балуется, — врал ему Джину, доставая из портмоне ещё несколько банкнот. — Очень приятно вести с Вами дело, — улыбнулся он ему, пожимая ладонь, и вышел из комнаты, не обращая внимания на то, как один из полицейских пытается надеть на задержанного наручники. — Ты же знаешь, что он нам жопу порвёт за это, — шепнул ему Мино, не решаясь вмешаться в наказание старшего. Он и сам начинал уставать от частых попаданий Сынюна в полицейские участки. Его личное дело уже заполнено попаданиями в участок за драки и дебош, и в последние два раза ему удалось избежать суда, благодаря тому самому щелчку пальцев Сынхуна, дядя которого является генеральным прокурором. — Протрезвеет в камере и немного образумится. Его образ плохого рокера мне уже поднадоел, — нервно проговорил Джину, поднимая на ноги сонно лежащего на скамейке Сынхуна. — Все мы менялись после окончания школы, — отвечал Мино, помогая другу дотащить парня до такси, которому было приказано ждать их возвращения. — А один даже сбежал от нас, — хихикнул Сынхун, который никак не мог нормально встать на ноги. — О, надо и его пригласить на мою свадьбу! — эта идея так ему понравилась, что он, несмотря на неспособность ровно стоять на месте, попытался достать из кармана брюк мобильный. — Тише ты, не до него сейчас, — недовольно буркнул Джину, стараясь не уронить его при попытке посадить в машину. — А может и до него. Знаешь, Тэхён всегда хорошо влиял на нашего бунтаря, они ж в одном классе учились, как никак, — улыбался Мино, погладив довольного Сынхуна по голове. — И почему ты у меня такой умный? — спросил он детским голосом, сюсюкаясь с другом, которому, даже пьяному, льстил такой комплимент. В их компании он на пару с Мино считался самым несерьёзным, раз ещё не обзавёлся постоянной работой и целью в жизни. — Тэхён ни в коем случае не приедет, — хмуро ответил Джину, отмахнувшись от своих придурковатых друзей, и сел на переднее сиденье такси, благодаря водителя за то, что тот ждал, и совсем не удивился счётчику, на который тот указывал.*
— Я тебя уверяю, это очень хорошая идея, — всё не унимался Мино, не отставая от друга, который в куче заснувших друг на друге людей пытался отыскать ключи от машины. Он считал, что уже успел протрезветь для того, чтобы поехать домой, но сомневался в том, стоит ли туда ехать для того, чтобы просто принять душ, переодеться и сразу поехать на работу. — Не знаю, правильно ли врать только ради этого, — отрицательно качал он головой, не поднимая её и продолжая выискивать брелок с головой Микки Мауса. — Ну… не думаю, что мы как-то соврём, — неуверенно ответил парень, указывая большим пальцем на Сынхуна, который сидел у стенки в обнимку со своей «невестой» и говорил по телефону. — С кем он говорит? Блин, я думал, что он уже отрубился, — Джину запаниковал и, на мгновение забыв про ключи, быстро подбежал к ним. — Да, папа, всё серьёзно. Она беременна от меня, и я люблю её. Мы назовём нашего сына в честь бабушки… дедушки, — исправил он, и Джину удивился тому, что он ни разу даже не захихикал, чтобы выдать отцу своё нетрезвое состояние. — Она беременна? — возмущённо шепнул Джину, стоящему рядом Мино, виновато кусающему губы, и тот лишь пожал плечами. — Мне казалось, они только сегодня познакомились. Почему она гладит свой живот? — парень был на грани истерики и всем сердцем ненавидел эту ночь, которая всё никак не заканчивалась. — Фань, — тихо произнёс Мино, сев на корточки перед полусонно разлёгшейся девушки, — ты понимаешь местный язык, да? — спросил он на всякий случай, так как за всю ночь ещё ни разу не разговаривал с ней. — Да, понимаю, — ответила она с очень сильным акцентом, и Джину уставился на неё внимательным взглядом, забив на Сынхуна, продолжавшего убеждать отца в серьёзности своего намерения жениться в этом месяце. — Ты знаешь, кто это? — продолжил Мино медленным тоном, отчётливо произнося каждый слог, так как всё ещё не был уверен в том, что она его понимает. — Ты знаешь, где ты? Кто ты… — Мино, она китаянка, а не слабоумная, — Джину закатил глаза и сам сел на корточки, решив самому поговорить с девушкой. — Я Джину, очень приятно, — представился он, поняв, что до этого не имел возможности сделать этого. — Я друг Сынхуна. Он утверждает, что женится на тебе, смешно, да? — Не смешно. Мы женимся, — проговорила она, обиженно взглянув на парня, и тот непонимающе посмотрел на друга. — Ты же понимаешь, что он пошутил? — добавил Мино, утешающе улыбаясь. — Не обижайся, детка, но он каждую неделю так женится. — Отец, поговорим вечером, мы заедем домой за благословением, — на этих словах Сынхун положил трубку и недовольно уставился на друзей, начиная на них злиться. — Я женюсь на Фань. Она та самая! — прикрикнул он и встал на ноги, потянув девушку за ладонь. — Сынхун, ты сейчас нетрезвый. Поговорим, когда ты поспишь, как минимум восемь часов, — спокойно ответил Джину, вставая за ними, и по-настоящему устал разбираться с проблемами друзей. — Я опаздываю на работу, — сказал он, наконец, заметив голову Микки Мауса, и быстро опустился на пол, небрежно толкая руку незнакомого парня, чтобы достать из-под неё свои ключи. — Джину, ты оставишь всё вот так? — возмущался Мино, смотря на то, как Сынхун поправляет кольцо из салфетки на безымянном пальце Фань. — А если он реально на ней женится? — спросил он еле слышно, окинув шепчущуюся между собой парочку недоверчивым взглядом. — Прекрасно. Подарю им блендер на свадьбу, — злобно ответил тот, надевая пиджак, и, фальшиво улыбнувшись удивлённому другу, вышел из комнаты. Ему нужно ещё вспомнить, в какой стороне находится дурацкий выход из этого злосчастного клуба.*
Тэхён сквозь слёзы смотрел через жалюзийную дверь, как незнакомый мужчина целует его любимую. Трогает её тело, вдыхает аромат её волос, гладит её живот. Говорит «Привет» своему ребёнку. Теперь Тэхён чужой для неё. Он считал себя никем, когда встретил её, и в итоге стал никем в её новой жизни. Ему хотелось сломать эту деревянную дверь, оттолкнуть мужчину от неё, быть отцом этого ребёнка, но он не смел рушить то маленькое счастье, о котором она всегда мечтала. Он мог закрыть глаза, отвернуться, не видеть того, как они любят друг друга, то, как она просто заменила его, но не мог ничего с собой поделать и продолжал смотреть сквозь щель между полотнищами, позволяя слезам беззвучно скатываться по щекам. Он не хотел отпускать её. Он пришёл в квартиру, которую когда-то они вместе обустраивали, чтобы вернуть её, и ещё двадцать минут назад был уверен, что сможет возобновить всё то хорошее, что происходило между ними в течение года. Когда он грубо целовал её, а она неуверенно отвечала ему, постепенно углубляя поцелуй, он надеялся на то, что это есть положительный ответ. Но сейчас он скрывался в шкафу, вдыхая запах её одежды, словно любовник, не имеющий никакого права на чужую жену. Тэхён ненавидел себя за ту надежду, которую лелеял две недели с того дня, как она высказала твёрдое решение разорвать их отношения, уже несколько месяцев стремящихся в никуда. Постоянные ссоры, беспричинная ревность, неуверенность в себе — она устала. Любви уже нет, есть только привычка и отголоски былых чувств, которые быстро испарились, когда она смогла отпустить Тэхён и найти человека, подарившего ей ребёнка. Парень безумно хотел исчезнуть сейчас, не быть вынужденным смотреть на эту мерзкую сцену, которая постепенно злила его настолько, что слёзы прекращались, заменяясь оскалом. И лишь беззвучный звонок от Сынхуна помогал ему терпеть этот момент. В Сеуле сейчас должно быть где-то шесть утра, и Тэхён впервые за долгое время захотел услышать голос друга, который, скорей всего, звонил ему в абсолютном опьянении. Сынхун начал бы шутить на тему того, что Тэхён совсем перестал звонить старым друзьям, не говоря о том, что ни разу не вернулся домой за полтора года. Он ругал бы его в шутливой форме, но знал бы, что младшему будет стыдно за своё долгое отсутствие. — Я нехорошо себя чувствую, — услышал Тэхён и быстро поднял глаза от экрана своего смартфона, следя за тем, как Камилия выбегает из комнаты, прикрывая ладонью рот. Он хотел бы побежать за ней, обнять, сказать, что это нормально в её состоянии, но для этого у неё уже есть другой.*
Медленно волоча за собой чемодан на колёсиках, Тэхён пытался свыкнуться с мыслью, что он сделал это. Сдался. Уезжая, фактически, убегая в Монреаль, он называл себя героем, а сейчас, вернувшись обратно на родину, готов был на лбу написать слово «Лузер». Слабак, который не смог дать отпор отцу, любимой девушке, самому себе. Он не справился со своей миссией за полтора года, поэтому поднял белый флаг и согласился прилететь домой по приказу отца, который несколько месяцев не переставал донимать его телефонными звонками, твердя, что его испытательный срок уже истёк. Лишь Камилия держала его в Монреале, так как мечта, ради которой он был готов отказаться от отцовского обеспечения, не принесла ему ничего, кроме разочарования. И когда любимая девушка пополнила список его неудач, он осознал, что единственный выход из этого сокрушительного круга находится там, откуда он и начался. Телефон без остановки вибрировал с того момента, как приземлился его самолёт, но Тэхён сейчас не был в настроении отвечать на чьи-то звонки. Никто из друзей не знал, что он сегодня прилетает, так как просил отца оставить это в секрете. Ему ещё нужно отдохнуть после перелёта, занявшего больше полусуток. Как морально, так и физически. Однако широкая улыбка Мино, которая ярко освещала лицо и была уставлена прямо на него, заставила парня резко остановиться на месте. Отец редко общался с его друзьями и вряд ли бы рассказал им о возвращении сына. Тэхён не понимал, откуда тот узнал о его рейсе, и застыл на одном месте, на расстоянии непонимающе пялясь на друга. Он и не знал, что будет так сложно возвращаться домой, хотя ещё даже не вышел за пределы аэропорта. — Нам, ёб твою мать, Тэхён! — кричал Мино, раскинув руки по сторонам, и, игнорируя торопливо идущих по залу аэропорта людей, шёл к другу медленным шагом. — Ты всё-таки прилетел, сукин сын! — смеялся он и был не менее удивлён увидеть парня. — Ну ни хрена себе ирония судьбы. Какого чёрта ты не предупредил, что приезжаешь? Я б хотя бы Сынхуна взял с собой, раз ты ради него решился вернуться в ненавистный тебе город, — Мино громко расхохотался, обнимая молчащего блондина, и, посмотрев на него, растрепал его волосы. — Дерьмовая причёска, кстати, — усмехнулся он, и Тэхён опустил голову вниз, совсем не вовремя вспомнив слова Камилии, в точности повторяющие мнение друга на счёт его волос. — Ты просто завидуешь мне, — ответил он через нескольких глубоких вздохов и с усмешкой указал взглядом на его короткие волосы ёжиком. — Блять, мне не верится, что это ты, — Мино заворожённо смотрел на него, впервые увидев друга за полтора года. — Парни охренеют, когда узнают, что ты в Сеуле. Да из-за такой глупости… — Я здесь не из-за Сынхуна, — перебил его Тэхён, сдержанно улыбнувшись. — Как ты узнал, что я прилетаю? — А я и не знал, — тот пожал плечами и начал оглядываться в сторону соседнего терминала. — Это судьба, чувак, ты предначертан мне ангелами. — Сегодня прилетает Дана, — безразлично ответил Тэхён, положительно кивая своим словам, и его эго почувствовало лёгкую обиду из-за того, что Мино здесь не ради него. — Ну, ты жди её, я возьму такси, — он попытался улыбнуться, чтобы поскорее скрыться из виду. Он уже устал от большого количества людей, не прекращающих как рабочие муравьи ходить по залу аэропорта. — Как был трусом, так им остался, — услышал он до боли знакомый голос, своим спокойствием звучно и громко ударивший по его уху, которое вот уже несколько лет слышит на 50% хуже нормы. Сон Дана встала возле него, окинув парня безразличным взглядом, и через секунду широко улыбалась, обнимая старшего брата. Тот через её плечо посмотрел на друга, скривив неловкую улыбку. Он и забыл, в каких отношениях были эти двое, когда учились в одном классе, и теперь даже не знал, ангелами ли была предначертана их случайная встреча в аэропорту или демонами. — Когда-нибудь, братец, ты нормально встретишь меня в аэропорту. Лучше бы пьяным пришёл, как в прошлый раз, но не с… ним, — девушка окинула Тэхёна презрительным взглядом и, оставив свои три чемодана на попечении брата, уверенно зашагала к выходу. — Я не с ним, — крикнул ей вслед Тэхён и сразу же пожалел об этом. Сколько бы лет не прошло, сколько бы он не говорил, что вырос и изменился, эта девушка за секунду смогла сломать его стремление вести себя сдержанно. Дана, не поворачивая к нему голову, лишь отмахнулась, заставляя его от злости заливаться краской. — Пять лет. Пять грёбаных лет прошло, а она всё такая же сука, — проговорил он сквозь сжатые зубы, злобно посмотрев на Мино, который уже давно перестал реагировать на оскорбления, которыми друг крыл его любимую сестрёнку. Только ему он позволял такое обращение к ней, так как, в какой-то степени, понимал, что она заслужила этого. — Добро пожаловать домой, бейби, — ухмыльнулся тот, пытаясь разом ухватиться за тяжёлые чемоданы сестры.*
— У меня такое чувство, словно я стал свидетелем воскрешения Иисуса, — проговорил Джину, крепко обнимая Тэхён, и боялся расплакаться в такой трогательный момент. — Мне сложно дышать, — с трудом ответил тот, поражаясь тому, каким сильным стал некогда хилый парень, возмужавший за полтора года. — Он мстит тебе за то, что ты приехал не на его свадьбу, а на свадьбу Сынхуна, — усмехнулся Мино, пытаясь отцепить старшего от блондина, и погладил его по спине. — Да-да, я знаю, что ты приехал не из-за свадьбы. Но ты всё равно должен помочь нам отменить её. Этот придурок уверен в том, что она та самая, — шепнул он, краем глаза смотря на улыбающегося в экран телефона Сынхуна. — Тебе придётся многое наверстать, — Джину положительно кивнул, задумчиво уставившись на сидящего в тёмном углу Сынюна, который даже не встал на ноги, когда Тэхён пришёл в его квартиру-студию на цокольном этаже. В школьные годы они вместе здесь репетировали, и именно здесь Тэхён признался друзьям, что улетает в Канаду на неопределённый срок. — Он ненавидит меня? — неуверенно спросил Тэхён, виновато смотря на бывшего одноклассника, с которым когда-то разделял общую мечту, но решил стремиться к ней своей дорогой. — Нет, просто не узнал тебя блондином, — рассмеялся Сынхун, надевая свои любимые очки-авиаторы. — И вправду, как Иисус. Я слепну. — Рад, что смог рассмешить вас своим стилем, — Тэхён терпеливо улыбнулся, ожидая подобной реакции на себя, и готов был терпеть её, лишь бы не видеть злость и обиду, с которой Сынюн уже час смотрел на него. — Тебе надо было звонить хотя бы раз в месяц, — тихо сказал Джину, заметив их молчаливые переглядывания. — Сынюн — не мы. Он слишком гордый, чтобы самому с тобой связываться. Когда вы в последний раз общались-то? — В ночь перед Новым Годом, — виновато ответил блондин, опустив растерянный взгляд на свои туфли. — Сейчас уже сентябрь, твою мать, — Мино недовольно посмотрел на него, поражаясь упрямству друзей, но не решался мирить их. Как минимум, потому что Сынюн до сих пор был зол на них за то, что его на полдня оставили в камере полицейского участка. — Да иди ты уже к нему. Прям как стеснительная невестка в доме родителей мужа, — Сынхун толкнул Тэхёна в спину, заставляя его хоть немного сдвинуться с места. Тот сердито посмотрел на него, но неловко направился к углу, в котором Сынюн лениво подбирал мелодию на гитаре. — Тебе, я вижу, очень нравится тема невест и женихов, — укоризненно произнёс Джину, доставая свой портсигар. — А то. Хорошо напомнил. Я уже полчаса, как не говорил со своей Фань, — он по-детски хихикнул, берясь за смартфон, и Джину одновременно с Мино закатил глаза, ещё вчера отбросив все попытки убедить друга в том, что эта девушка хочет замуж только за его состояние и авторитет. За те несколько минут, которые они общались с невестой Сынхуна, парни сразу просекли то, что у девушки не было влюблённых с первого взгляда чувств. И на все расспросы о том, чем она вообще занимается и как попала в их страну, она делала вид, что не понимает их. Но самое плохое было то, что самого Сынхуна совсем не волновала эта часть её жизни. Мино предлагал Джину поговорить с отцом друга на эту тему, так как тот уже готов был спонсировать церемонию бракосочетания и даже нанял организатора свадеб, встреча с которым должна состояться через час. — Я должен идти на ужин с тестем, — сказал Джину ледяным голосом через двадцать минут полного молчания, так как все трое уставились в сторону угла, в котором Тэхён и Сынюн что-то активно обсуждали, с улыбкой смотря на гитару. — Ты ж его каждый день в компании видишь, зачем ещё и ужинать с ним? — поинтересовался Мино с лёгким возмущением в голосе, не убирая внимательного взгляда от того самого угла. Ему было интересно, как Тэхёну удалось так быстро заставить Сынюна улыбнуться ему, ведь он почти год был зол и обижен на друга, когда они уже два дня не могут даже слова из него выдавить. — Это семейный ужин, Мино. Ну знаешь, когда одним вечером члены твоей семьи собираются вместе и кушают за общим столом, — ответил ему старший, окинув его коротким взглядом, и продолжил любопытно смотреть на друзей. — Они не твоя семья, — вмешался Сынхун, выходя из чата со своей невестой, с которой обменивался смайликами. — Спасибо за напоминание о том, что я сирота, — Джину наигранно улыбнулся другу, не желая сейчас спорить на эту тему. — Я хотел сказать, что мы твоя семья, — обиженно буркнул тот, вжимаясь в кресло-мешок. Джину знал, что Сынхун не хотел солить на его незажившую рану, но не смог сдержать собственного недовольства, ведь совсем не хотел идти на этот ужин с поддельной семьёй. Его тесть, несмотря на свои старательные заботы о сыне покончившего жизнь самоубийством близкого друга и бизнес-партнёра, за эти четыре года так и не смог заменить ему семью, в которой сначала погибла мать Джину, а затем свихнулся отец, лишившийся всего своего состояния. — Еджин закатит истерику, если я опоздаю, — подытожил он и, потушив сигарету об пепельницу в виде черепа, встал на ноги. — Вместе пойдём. Подвезёшь меня до съёмочной площадки, — Мино встал вслед за ним, устав смотреть на словно специально игнорирующих их друзей. — У тебя сегодня съёмки? — возмутился Сынхун, снизу вверх посмотрев на парня расстроенным взглядом. — А кто ж пойдёт со мной к свадебному организатору? Мы с Фань ничего не сечём в этом. — А что? Я что ли секу? — Мино безразлично пожал плечами. Он бы не пошёл с другом, даже если бы было время, так как категорически был против этой свадьбы, впрочем, как и все в их компании. — Вон, иди с кем-нибудь из них, — он указал в угол, где сидели Тэхён и Сынюн, — они оба безработные, им реально нехуй делать. — Ты не видишь, как они вцепились друг в друга? Я боюсь, что ещё чуть-чуть и они без стеснения трахнутся при нас, — недовольно прикрикнул Сынхун, привлекая к себе их внимание. — Не волнуйся. Мы не поженимся раньше тебя, — ответил ему Сынюн, заливаясь смехом, и встал на ноги. Теперь он ощущал лёгкое удовлетворение. Он часто представлял себе встречу с Тэхёном и, в первую очередь, должен был, как минимум, сломать ему нос за то, что тот очень давно ему не звонил. Но то состояние, в котором сейчас находился Тэхён, уже говорило о том, что Монреаль хорошенько надрал ему пятую точку. Сынюн боялся, что Тэхён добьётся того успеха, которого они мечтали добиться вдвоём, и его наглое эго довольствовалось тем, что друг всё же вернулся ни с чем, то есть недалеко ушёл от него самого. Сынюн был собственником. И теперь, пройдя через сложный путь разочарований и неудач, он верил в то, что они вместе с Тэхёном исполнят свою мечту стать рок-звёздами. — И да, Мино, я уже устал повторять — я, блять, не безработный, — Сынюн потряс гитарой, напоминая другу, что его работа — это создавать и исполнять музыку. — Ну тогда решили. Тэхён, идёшь со мной, — констатировал Сынхун, радостно подбегая и обнимая блондина, смотревшегося на усмехающихся друзей испуганным взглядом. — Э, Сынхун, дружище… — неуверенно мямлил он, беззвучно кроя матом сдерживающих смех парней, — я ж после перелёта. Не думаю, что смогу в таком состоянии помочь тебе в чём-то. — Ты ж самый стильный среди нас. Ты должен разбираться в этой девчачьей хуйне, — Сынхун широко улыбнулся, посмотрев на него самым умоляющим взглядом, на который был способен. — Ты, как всегда, умеешь делать комплименты, — холодно ответил Тэхён, стараясь игнорировать откровенно хохочущих друзей. — Да и твоя девушка художник. Она, определённо, привила тебе эстетику и прочее дерьмо, — парень с надеждой в глазах улыбался, уверенный в том, что даже Тэхён не сможет пойти против его естественного обаяния. — Бывшая девушка, Сынхун, бывшая, — исправил его тот тихим голосом, нехотя вспоминая про Камилию, и боялся, что если сейчас останется один, то опять будет без остановки думать о ней. — Хорошо, я с тобой, — он положительно кивнул, положив тяжёлую руку на плечо прыгающего на месте друга, и одними губами произнёс на со смехом поднимающихся наверх по лестнице Мино и Джину: — Ненавижу вас, ублюдки.*
Тишину нарушали лишь ударяющиеся о тарелки серебряные приборы, и этот шум безумно раздражал Джину. Он всем сердцем ненавидел своё присутствие здесь, и укоризненный взгляд Еджин лишь усиливал эту ненависть. Она ругала его за то, что он забыл купить цветы для её матери. И продолжит ругать в машине по дороге домой, словно специально создавая повод для мыслей о том, что этот брак тонет быстрее, чем Титаник в Атлантическом океане. А ведь они женаты каких-то три месяца. Он догадывался, что его может ожидать эта участь, когда он встал перед выбором. Жениться на дочери близкого друга своего отца, за которой он когда-то ухаживал в студенческие годы, и получить высокую должность, чтобы жить в материальном обеспечении, в котором вырос до того, как компания отца обанкротилась. Или же отказаться от сводящего с ума контроля, в котором он находился, пока господин Ку опекал осиротевшего парня, не знающего, куда податься, чтобы тот не потерялся в этой жизни. Страх заблудиться и пойти по стопам отца вынудил его сделать выбор, заставляющий его раз в несколько недель сидеть в компании тестя, который, хоть и хвалил его навыки в сфере продаж, но умудрялся всегда найти косяк в его работе, и тёщи, любящей свою дочь настолько сильно, что не скрывала того факта, что Джину не достоин её. И как бы сильно он не пытался смириться с тем, что это и есть тот жизненный путь, по которому он должен идти, как бы не старался полюбить жену, наоборот, начинал ненавидеть её и ту жертву, на которую он пошёл ради беспечной жизни, от которой так сложно отказаться. — Ну как идут успехи? Когда вы зачнёте нам внуков? — проговорила госпожа Ку как бы невзначай, от слов которой у Джину в горле чуть не застрял кусок слабо прожаренного стейка. Он всегда ненавидел говядину с кровью, но в этой семье по-другому её не готовили. — Не знаю. Мы ещё не готовы, — ответила Еджин, и парень облегчённо выдохнул, сделав большой глоток красного вина. — Я не хочу портить свою фигуру ради ребёнка, который будет неинтересен своему отцу, — на этих словах она повернула голову к мужу, окинув его язвительным взглядом, и глаза Джину стали ещё шире. Больше всего он не любил, когда она пыталась поссориться с ним при людях. — Ты бы поменьше проводила время в фитнес-клубах, тогда не было бы жалко фигуры, — усмехнулся её младший брат, на секунду отвлёкшись от своего айпада. — Чжунхэ, я же сказала убрать эту штуку из-за стола, — приказала ему мать, сердито нахмурившись. — Я бы не проводила там много времени, милый братик, если б мой муж уделял мне достаточно внимания, — ответила Еджин, наливая себе ещё один бокал вина. Джину мечтал щёлкнуть пальцами и превратиться в мыльный пузырь, чтобы резко лопнуть и не участвовать в этом разговоре, который просто обязан закончиться ссорой и слезами девушки. Он ни разу не показывал своей нелюбви к ней, пытаясь иногда делать ей подарки и даже приглашать на ужин, но что поделать, если Еджин слишком проницательная и понимает, что чувств, как таковых, у него нет и что они никак не зарождаются, как бы он не пытался себе их внушить. — Мне нравится то, что он всё время молчит, пока мы его обсуждаем при нём же, — Чжунхэ рассмеялся себе под нос, желая незаметно подлить вина в свой вишнёвый сок, поэтому старался отвлечь старших разговором на их любимую тему — брак его старшей сестры. — Не удивляйся, дома он такой же, — холодно ухмыльнулась Еджин, уже не различая вкус вина, который с каждым глотком развязывал ей язык. — Скажи мне, пап, на работе он такой же даун? — Следи за своими выражениями, Ку Еджин, — сердито проговорил Джину, сжимая кулаки под столом. — Ой, смотрите, кто заговорил, — она хихикнула, негромко похлопав парню, пока господин Ку медленно вставал из-за стола. — Ужин ещё не окончился, — произнесла его жена, непонимающе смотря на главу семьи, которому было неприятно видеть то, во что каждый раз превращаются их редкие семейные посиделки за одним столом. — Джину, пройдём в мой кабинет, — сказал он и ушёл, не дожидаясь, пока парень встанет на ноги. Джину неуверенно кивнул тёще и направился к кабинету своего начальника, оказавшись в нём во второй раз за свою жизнь. Впервые он посетил просторный кабинет, с четырёх сторон окружённый книжными стеллажами, когда после похорон отца господин Ку пообещал, что позаботится о нём, как о родном сыне. — Ты же не бросил курить, да? — спросил мужчина, протягивая ему сигару Monte Cristo, и двусмысленно улыбнулся. Джину неуверенно посмотрел на тестя, который внушал у него недоверие, и взял сигару, хватаясь другой рукой за протянутую гильотинку. — Я знаю, что ты не рад тому положению, в которое попал из-за меня, — проговорил он через минуту после того, как прикурил свою сигару, пока парень робел, не зная, этично ли курить при старшем. Еджин ещё до свадьбы высказала свою нелюбовь к табаку, а ведь ему ещё ехать с ней в одной машине. — Меня всё устраивает, — ответил он дрожащим голосом, который выдавал его ложь. Но он не смел говорить господину Ку, что чем-то недоволен, так как многим обязан ему. — Моя дочь очень любит тебя. По крайней мере, когда-то точно любила, — проговорил он, и Джину не мог предугадать, к чему же мужчина клонит. — Поэтому я хотел, чтобы ты на ней женился. Я знал, что ты когда-то разобьёшь ей сердце, и тогда я разочаровался бы в тебе, как в сыне. — Я не Ваш сын, — перебил его Джину неожиданно для себя, и вспомнил слова Сынхуна о том, что семейство Ку не является его семьёй. — Как жаль, что ты до сих пор так думаешь, — господин Ку выдохнул глубокий клуб дыма, разочарованно качая головой, и сел в своё кресло, указывая парню последовать его примеру. Но тот был слишком напряжён, чтобы даже сдвинуться с места. Начальник нередко звал его в свой кабинет в офисе компании, но то были разговоры о работе, ничего личного. И лучше бы он сейчас в очередной раз ругал его из-за какой-то не идеально состоявшейся сделки, чем говорил бы о своей дочери. — Я хочу, чтобы Еджин родила ребёнка. Думаю, он укрепит ваш брак. — Вы же слышали, она… мы ещё не готовы, — ответил Джину, сделав резкий шаг вперёд, но остановился, не желая показывать тестю, что даже ребёнок не поможет их браку. — Я всё понимаю. Юношество, хочется пошалить, пока всё не зашло слишком далеко. Но после рождения ребёнка вы с Еджин по-другому взглянете на ваш брак. Я тебя уверяю, дети лишь укрепляют отношения. Она станет не просто твоей женой, она будет матерью твоего сына или дочери. Ты захочешь как можно раньше прийти домой, потому что там тебя будет ждать маленькое чудо, называющее тебя отцом, — он говорил медленным размеренным голосом, надеясь таким спокойным тоном не нападать на парня, а заставить его добровольно начать мыслить, как он. Господин Ку знал, что Джину всё ещё не сформировался, как человек, и его обязанность слепить из него мужчину, каким он сам стал. Каким он растит своего родного сына. — Я не хочу детей, — еле слышно проговорил парень, не сразу решившись так резко выразить своё мнение. «От Еджин», — пронеслось у него в голове, но он не стал до конца озвучивать свои мысли, так как это было бы ещё большей наглостью. — Джину, сынок, если ты не можешь стать хорошим мужем для моей дочери, то ты просто обязан стать хорошим отцом для её ребёнка, — громкость голоса мужчины постепенно стала усиливаться, но не потому что тот начинал злиться. Так проявлялся авторитарный принцип его воспитания, который всегда действовал положительным образом. — Хочет ли этого сама Еджин? — спросил Джину, никак не желая соглашаться со своим тестем. Он мог бы просто кивнуть, соврать, что они постараются, и оставить всё, как есть, а затем оправдаться тем, что у них просто физически не получается. Но сейчас ему впервые захотелось показать главе семейства Ку, что Джину не всё устраивает, как бы он не лгал на этот счёт. — Захочет, если увидит твоё желание. Я знаю. Я вижу, что ты недоволен её выходками и истериками, но мы вырастили её в любви и внимании, которым ты её обделяешь. — Я поговорю с ней на эту тему, — сухо ответил парень, положив сигару на письменный стол начальника, и уважительно кивнул старшему. — Спасибо за ужин, — сказал он и вышел из кабинета, стараясь сдержать злость хотя бы до того, как дойдёт до своего домашнего мини-бара. Он устал всё время препираться с этим человеком, что давно уже забил на свои желания, которые и без того еле проявлялись после смерти родителей. Он не мог отказать ему так, чтобы раз и навсегда отрезать ему право контролировать его жизнь, так как был уверен, что эта должность и обеспеченная жизнь являются одним из тех желаний, ради которых ему пришлось попотеть. И если сейчас господин Ку хочет, чтобы они завели ребёнка, это значит, что рано или поздно они это сделают.