Всего лишь 3 месяца

— Крема положила? Зубные щетки? Пасту? Обувь? Одежду? — взволнованно спрашивала меня бабушка, пока я кидала все вещи в чемодан.       Сегодня я наконец-то возвращаюсь домой, в Париж. После той автокатострофы, где погибла моя мама, меня отвезли к ее родителям в столицу России, а отец с братом остались в Париже.       Мне было всего два года, когда меня оторвали от отца. Я его совсем не помню, как и брата Адриана. Бабушка говорит, что мы с братом очень похожи. Она показывала множество его детских фотографий, но ни одной взрослой.       Сейчас мне шестнадцать. Я хожу в московскую школу, в десятый класс. Многие мои одноклассники сейчас жалуются на жестокость своих родителей. Будто они заставляют их учить уроки, мыть посуду, убираться в доме, стирать, ходить в музыкальную школу…, но мне это не знакомо.       Я живу с бабушкой и дедушкой, и этим все сказано. Они очень добрые. Никогда не заставляют ничего делать, если я это делать не хочу. Они любят меня. И я их тоже.       Неделю назад деду звонил мой отец. Он просил, чтобы я приехала к нему. Дед согласился не сразу. Он много спрашивал о том, как живет его зять, сможет ли он обеспечить меня всем, чем потребуется, и где я вообще буду жить. А когда отец все ему рассказал и успокоил его, то дедушка сказал ему так: я поживу у них до июня. И если мне там не понравится, я тут же вернусь в Москву.       А поскольку сейчас март, раздумывать, понравится мне в Париже с отцом или нет, мне нужно 3 месяца. И до конца учебного года остается столько же. — Я все собрала, бабушка, — немного нервно ответила я и устало села на кровать, сдувая со лба светлую прядь, которая была короче остальных и не собиралась в хвостик. — Мари, она уже взрослая, все соберет сама, — сказал бабушке дед и улыбнулся. — Тем более, если она что-то забудет, Габриэль тут же купит ей это в Париже. Денег у него на это предостаточно. — Ага, очень ему надо таскаться с ней по магазинам, особенно учитывая то, что четырнадцать лет назад он от нее практически отвернулся, — тихо сказала бабушка, но я все равно услышала. Дед тяжело вздохнул. Бабушка и дедушка считают, что папа не особо-то любил меня, поэтому и отдал им, вместо того, чтобы самому обо мне позаботиться. Я же считаю, что раз он мой отец, он просто не мог меня не любить хоть немного, и поэтому, отдавая к родителям уже покойной к тому времени жены, решил защитить меня. Хотя, что такого опасного может быть в Париже? Не понятно… — Софи, ты взяла самоучитель по французскому и французский словарь? — спросила меня бабушка.       Ах да, поскольку мама была из России, ее родители тоже оттуда, а поскольку я четырнадцать лет у них прожила, то считала русский своим родным языком. — Ну бабуууль, я же выучила французский, — протянула я. — Да? — недоверчиво переспросила бабушка. — Хм… Как дела? — Хорошо, — осторожно ответила я. В чем подвох? — Ça va? * — тут же снова спросила меня бабушка, только уже по-французски. — Ça va bien, * — ответила я и, устало откинувшись на спину, легла на кровать. — Сomment vous sentez-vous? * — спросила бабушка. Я задумалась над ответом. Я знала, как будет звучать мой ответ на французском, но я думала, правильный ли он? — Je suis inquiet, * — наконец ответила я. Да, это так… я волнуюсь. — Хорошо-хорошо, — протянула бабушка. Я увидела, как она складывает мои учебники по французскому в мой чемодан. — Зачем? — только и спросила я. — Ты ошиблась в произношении одного слова, — последовал ответ. — Какого? — спросила я хором с дедушкой, который до этого молча наблюдал за нами. — Какого-какого, вот прочтешь учебники — и узнаешь, — ответила бабушка. Я фыркнула.       Прозвенел будильник. Я тут же вскочила с кровати. — Пора выходить! — дед помог мне застегнуть чемодан и вытащить его в коридор, где уже стоял рюкзак, битком набитый вещами. Я надела ветровку и сапоги. Март, но в Москве холодно. — Пока, Софи. Приезжай к нам чаще! — попросила бабушка. По ее щеке катилась слеза. — Пока, внученька! — сказал дед. Мы крепко обнялись с ним. — Пока, — сказала я ему. Потом я обняла и бабушку. — Пока, бабуль, — на глаза навернулись слезы. Раньше я никуда дальше, чем в школу и на Дни Рождения друзей не уходила без деда и бабушки, а сейчас я еду в другой город… без них. Мне было немного срашно. Я очень волновалась. — Пока, — сказала я всем, открывая входную дверь. — Я очень вас люблю! -И мы тебя любим, Софи, — произнес дед, обнимая бабушку.       Он закрыл за мной.       Еще несколько секунд я простояла, прислонившись к деревянной входной двери в нашу квартиру, будто набираясь у нее сил.       Потом я медленно выдохнула и вышла из подъезда.       Еще не скоро я вернусь в этот дом.

***

      В аэропорту было до ужаса шумно. Я уже прошла все контроли и сейчас ждала, когда объявят посадку на рейс два-два-семь.       Я никогда не путешествовала за границу. Единственные города, где я была — это Париж и Москва. Я не сильно расстраивалась по этому поводу. Мне и в Москве было хорошо.       В кармане загудел телефон. Я тут же вытащила его оттуда и посмотрела на экран — звонила бабушка. — Привет! — ответила я на звонок. — Да, все хорошо. Сейчас жду посадки на рейс. Ой… все, объявляют посадку, пока! — я бросила трубку, потому что по аэропорту разносился женский голос: — Пассажиров, опаздывающих на рейс два-два-семь Москва-Париж просим пройти к выходу номер восемь!       Опаздывающих? Неужели я опаздываю? Наверняка прослушала, когда объявили посадку.       Я вскочила с места и помчалась к нужному выходу.       Выход номер семь…       Номер шесть…       Ээ, нет, в другую сторону!       Номер семь и… выход номер восемь, да!       Я подскочила к стойке и встала в очередь, состоящую из пяти человек. Когда очередь дошла до меня, я быстро дала свой билет и паспорт работающей в аэропорту. Она взяла мой билет и почти сразу вернула мне его. — Проходите прямо, там ваш самолет. Белый такой! — показала мне женщина и я выбежала на улицу.       А вот и самолет!       Я быстро взобралась вверх по трапу и нашла свое место — номер три в бизнес-классе.       Моей соседкой оказалась милая девочка, у которое были прямые волосы, покрашенные в розовый. Эти розовые волосы хорошо сочетались с голубыми глазами и круглой формы лица соседки. На вид ей было столько же лет, сколько и мне. На ней была белая майка с надписью «I love Paris»* и синие джинсы. — Вonjour, * — осторожно поздаровалась я по-французски. Девушка перевела на меня взгляд и пару секунд глупо хлопала глазами. Потом спохватилась и ответила: -Bonjour.       После этого она снова перевела взгляд на свою сумочку, не продолжая разговор. — Vous de la France? * — спросила я, хотя не была до конца уверена, что правильно построила предложение. Моя соседка быстро глянула на меня, но не ответила. — Тout va bien? * — снова задала вопрос я. Девушка чуть дернула плечами и отодвинулась от меня. До меня неожиданно дошло, что это значило. — Аа! Привет! — Привет, — облегченно вздохнула розоволосая. — Я не говорю по-французски, — пояснила она. — Я тоже не очень, — улыбнулась я. — Ты что? Ты отлично говоришь! — восхитилась девушка. — Я думала, что ты француженка! -Ну… почти так оно и есть, — ответила я.       Соседка непонимающе на мння посмотрела, и я рассказала ей всю свою историю о том, как переехала жить в Москву и как меня решили забрать обратно.       Девушку, сидящую рядом со мной зовут Арина. Она оказалась очень интересной собеседницей. Ей было семнадцать лет, и она летела в Париж на каникулы. Она восхитилась, что мой отец — известный дизайнер, и обещала на неделе зайти ко мне в гости.       Мы долго болтали. Болтали, пока не объявили посадку нашего самолета. Тогда мы попрощались и вышли из самолета. Аринка почти сразу убежала в аэропорт, оставив меня одну вдыхать парижский воздух. Родной водух. ______________________________________________________ Ça va? * — Как дела? Ça va bien, * — очень хорошо. Сomment vous sentez-vous? * — как ты себя чувствуешь? Je suis inquiet, * — я волнуюсь. Bonjour* — здравствуйте. Vous de la France? * — Вы из Франции? Тout va bien? * — все хорошо?