Восемь часов

22.12.2015 Около трёх часов дня. Кладбище Голиндештрассе. Я не мог не приехать…. По своим каналам выяснил, где будут проходить похороны. Стою неподалёку возле деревьев. Глаза наполняются слезами… Не укладывается в голове, что всё так произошло… что я не смог предотвратить эту трагедию. У самой могилы стоят видимо Вернер, их родители и Эрих. Ещё люди, которых я не знаю, да и сейчас это неважно. Священник говорит последние слова, и гроб опускают в могилу. Её тут же начинают засыпать землёй. Не могу больше быть здесь… Разворачиваюсь и незаметно иду обратно к машине… Свежая могила остаётся далеко позади. Мне кажется, что меня кто-то зовёт… глупо, здесь меня никто не знает. Продолжаю путь к машине, пока чья-то рука не хватает меня за рукав, заставив остановиться и обернуться. Сначала я посмотрел на руку. Сказать что-то было сложно, так как она была в чёрной кожаной перчатке, единственное, что понял — она определённо принадлежала молодому человеку… Я поднял голову. Передо мной стоял Вернер… Замотанный чёрный шарф вокруг шеи и высоко поднятый вороник скрывали половину лица, глаза скрывались за большими темными очками (в похожих приходил Ленз). За черными стёклами не было видно взгляда, но я знал, что он изучающее устремлён на меня. — Извините, — он отпустил мою руку и, наклонив голову, снял очки, жмурясь от дневного света. — Вы не останавливались. Вы ведь доктор Лессер? Прожигающий насквозь взгляд серых глаз…. — Да, но…? — Вот, — я обратил внимание на вторую руку, сжимающую небольшую книжку, которую, сейчас он протягивал мне. Заметив мою неуверенность, Вернер добавил: — Я думаю, вам он пригодится больше, чем полиции. Это его дневник. Я неуверенно взял его и немного повертел в руках. — Я нашёл в его квартире, в тоже вечер, ночь… Я забрал его, утром полиция проводила обыск. Не думаю, что он им нужен, — он посмотрел в сторону (так проще), — Они все равно ничего не поймут, а если и поймут, то не так… — поджав губы, закончил он. — Ты… ты читал его? — я поднял дневник на уровень его глаз. — Нет… — он по-детски замотал головой. — Тогда как ты узнал про меня? Вернер смущённо улыбнулся. — Не весь, последние страницы, ммм, начиная примерно с того момента, как он начал ходить к Вам, то, что раньше — просто пролистал. Молчание. — Мне кажется, я допустил ошибку… — я решил нарушить повисшую тишину. — А мне нет. Мне кажется, просто было уже поздно что-то исправлять, — Вернер посмотрел на меня, слезы в его глазах искрились в свете зимнего солнца. — Просто пары недель мало, он сломался намного раньше…. Прочитав, я, наконец, понял, почему он так себя вёл. Всё оказалось так просто… почему мы не видим то, что у нас перед самыми глазами? Он… он, конечно, был прав, я бы не ответил ему взаимностью. Я люблю его только как брата, как самого близкого друга. Сердцу не прикажешь. Но я бы его понял. Сам… я сам такой же. Сам люблю, и сам молчу, боясь сказать, а теперь боюсь, что уже поздно. Долго скрывал, также боялся, что не поймёт, не примет, не взаимно. Ведь, когда не говоришь, всегда есть надежда, а когда он сказал, что любит Ленза, все рухнуло в одно мгновение… Тот хрупкий карточный домик, который я так долго строил, рухнул от трёх едва слышных слов… Вернер снова пристально посмотрел на меня. Снова этот прожигающий насквозь взгляд. Что ты ищешь? Ответ? Какой? Одна секунда — всё выстроилось в единую цепочку, все недостающие файлы были найдены и разложены по полочкам… Как всё просто… Вернер еле заметно кивнул и продолжил: — Да, как видите, Штеф оказался сильнее меня и сильнее Ленза, он смог признаться, хотя бы мне, не боясь, что я не пойму его… Он искал поддержку, и я дал её ему. Пускай так, пускай не любовь. Ведь человека нельзя заставить любить. Нельзя… Штефан хотел рассказать Лензу о своих чувствах. Утром в ту пятницу, он сказал мне, что хочет пригласить его к себе и в спокойной обстановке всё рассказать… Он замечал, как он смотрит на нас, и ему это не нравилось. Он боялся этих взглядов. Хотел рассказать, он говорил «Мне всё равно, что он скажет, сочтёт ли психом, ненормальным, посмеётся, В-С-Е-Р-А-В-Н-О. Я просто хочу, чтобы он знал… я устал….» И днём сказал, что договорился, и Ленз приедет к нему вечером около восьми. Я даже предположить не мог, — он закрыл глаза, и две сверкающие дорожки стекли по щекам. — Я сказал ему, что позвоню около девяти-десяти, на всякий случай. Но к телефону никто не подошёл, ни к домашнему, ни к мобильному… Я позвонил Лензу, и он тоже не брал трубку… Я попробовал минут через десять, ничего нового, мне был очень страшно, я позвонил Эриху, и вкратце обрисовав ситуацию, уговорил его поехать со мной. Одному было страшно. Запасные ключи от квартиры Штефана у меня есть, поэтому попасть туда было не сложно. — Вы нашли их? Вернер нервно кивнул головой. — Эта картина до сих пор стоит перед глазами, — он смахнул новую порцию слез, хлынувших из глаз. — Штеф был на кухне, на полу, в лужи крови. Весь пол был в ней, в крови… в его крови… Угол стола был испачкан, видимо, он ударился об него…. Ленз был в ванной. Его лицо… он улыбался… — несколько подавляющих смешков, истеричных улыбок и новая порция слез. — Эрих позвонил в скорую и полицию, и… чего тут говорить, остальное — Вы и так, наверное, поняли…. Штефан третий день в реанимации, в состоянии, близкому к коме, и врачи не уверены, что он очнётся… Я сижу в его палате безвылазно… Хочу быть с ним, не хочу, чтобы он был один. Я знаю, что он чувствует моё присутствие, знает что я рядом… Знаете, это наверное глупо с моей стороны, но я хочу верить, что Штефан выживет, несмотря на то, врачи не так оптимистичны. Я хочу верить, что на этом свете у него остались люди, ради которых он захочет жить… Вы считаете, что это глупо? — Нет, вера должна быть всегда, даже в безвыходных ситуациях, без неё сложно. Но я не совсем понимаю, почему ты всё это рассказал мне… — Я и сам не знаю, может потому, что хочется выговориться, может потому, что вам доверял Ленз, а это многое для меня значит… и Вам не всё равно. Ведь, если бы было всё равно, вы бы не пришли сюда. Трель телефонного звонка. Из кармана куртки Вернер достаёт телефон. — Извините… — Да. — Да, мам, уже иду, пять минут… — Извините, мне пора. — И куда вы сейчас? — Родители домой, а я поеду к Штефу… — он грустно улыбнулся, — Было приятно с вами познакомиться, Дерек. — И мне было приятно познакомиться с тобой. Жаль, что при таких обстоятельствах. — Да уж…. — Вернер махал рукой, удаляясь от меня. — Мне действительно было приятно с вами познакомиться. Я смотрел ему вслед, прекрасно понимая, что сейчас переживает это парень, и что творится у него в душе. Я уже хотел уходить, но он окликнул меня: — Дерек? Я удивлённо обернулся. Вернер стоял в паре метров от меня — Если я захочу поговорить обо всём этом, когда всё закончится, я смогу воспользоваться вашими услугами? Я улыбнулся: — Конечно, сможешь. Буду рад. — Спасибо… — он кивнул и убежал. Я проводил его взглядом, и вспомнил о дневнике, который всё это время держал в руке… Надо домой. Едва переступив порог дома: — Сильвия… — позвал домработницу. — Да, гер Лессер. — Меня ни для кого нет, и сделай мне кофе… — Слушаюсь, гер Лессер. С вами все в порядке? У вас взволнованный вид. — В порядке? Пока не знаю Сильвия, не знаю. Думаю, к вечеру смогу определиться — в порядке или нет. А пока не знаю… *** Неброский дневник среднего размера в серой обложке… Обычный, ничем непримечательный ежедневник… Я пролистал его. Длинных записей почти нет… В основном короткие заметки, фразы, предложения почти не связанные между собой. Более длинные и связанные предложения написаны аккуратным почерком с лёгким нажимом. Короткие же обрывки и фразы написаны криво, чуть скачущими буквами с сильным нажимом на ручку, но, в основном, преобладают записи со средним стилем написания, что-то среднее между первым и вторым. Ранние записи говорили о том, о чём мне рассказывал Ленз, об игнорировании, о придирках без повода…. Но меня больше интересовали записи, начиная с его решения прибегнуть к помощи психолога.