Ради тебя

Ненависть Ле знала, что такое битвы, знала, что такое кровь и на собственной шкуре познала, что такое смерть, она уже стояла на ее пороге. Пожалуй, теперь она понимала Сильвану. Может, там, за чертой, жрицу и не ждал вечный мучитель, о котором с содроганием, почти шепотом обмолвилась Королева Банши, но тьма и холод — не те награды, которые ожидаешь получить в посмертии. Хотя… Ле ведь так и не перешагнула черту. Кто знает, что там на самом деле? В любом случае размышлять об этом было некогда. У жрицы была цель  — сын, жизнь которого стоила много дороже ее собственной, и потому она дралась, прорываясь сквозь боль и отчаяние.  Да, Лейна знала, что такое битвы, но они казались сейчас детскими играми, даже та, где не стало Ставроса… Ничего не имело значения, кроме Сильвера. Рот был полон крови от удара латной перчатки орка, но боль и металлический привкус лишь усилили желание драться, возродили давно, казалось, умерший азарт, он захватил, заставил дрожать от напряжения. Сила от испуга и ярости выливалась из Ле со скоростью воды из опрокинутого кувшина, да это был и не тот бой, где ее следовало беречь. Целительное прикосновение друида осыпалось на жрицу мягким сияющим листопадом, осветив искаженное злобой и болью лицо тролля — шамана, с которым пришлось схлестнуться Ле. В нем чувствовалась природная мощь, присущая его соплеменникам, пожалую, наиболее  приближенным к природе магам, несмотря на то, что первенство в этом пытались отдать тауренам. Земля дрогнула под заклятием шамана. Ле пошатнулась, но устояла, сверху посыпались камни, неся угрозу обвала свода пещеры. Тролль не мог этого позволить, ведь рядом сражались его соратники. Он осклабился, «втянул» силу обратно, и тотчас же  его руки запылали огнем, готовым сорваться в сторону жрицы. Ее тьма тончайшими нитями  потянулась к нему, желая опутать, погрузить в вечный мрак,  противник  пытался уворачиваться, отойти, но жадные туманные «клыки» вонзились в самое сердце, заставив шамана охнуть. Тьму ночи периодически разрывали вспышки света  магии Ская. Ему в помощь друид бросила почти все свои силы, лишь краем глаза следя за остальными, ведь паладин оказался ближе всех к нападашим. И если за спиной Ле были Серг и сын, то за спиной Ская весь его отряд, и паладин, не жалея себя, не щадя поверженных противников, рубился с врагом. Полный гнева рев охотника, заставил Ле на мгновение отвлечься от почти побежденного шамана. Все-таки инстинкт лекаря никуда не делся.  Сердце сработало быстрее головы. Змей  пал под натиском двух огромных орков, его радужное тело переливалось  всполохами магии, он из последних сил старался достать хотя бы одного из врагов. Друид пыталась дотянуться до питомца эльфа своим лекарским мастерством, но ей приходилось держать отряд, она уже сама готова была пасть от усталости. — Уходите! — рев Ская заставил Ле вернуться к действительности и едва успеть увернуться от молнии, ударившей в камень за ее спиной: шаман нашел в себе силы стряхнуть ее волшебство. Одного взгляда жрице было достаточно, чтобы понять — все кончено. Для них… Маг, сдерживающий натиск нескольких троллей охотников и шаманов, рухнул на колени, пронзенный стрелой. Со спины к Скаю подбирался огромный орк с гигантской секирой наперевес. Сейчас дотянет лапы смерть и до охотника с друидом, а за их спинами уже стоит Серг с обнаженным мечом, его лицо в вспыхивающем магическом  свете бледно и сосредоточено. Он готов отдать жизнь за крохотный  комочек, исходившийся криком у стены пещеры. Ле охватило безумие. Оно утроило, удесятерило силы. И порожденная им тьма пожрала шамана, павшего  на камни с открытыми, полными ужаса глазами. А ведь он уже предвидел свою победу. Женщина забыла обо всем. Только бы  дать время Сергу, друиду и охотнику, чтобы они ушли, чтобы дали шанс Сильверу. Тьма рванулась из самого сердца, понеслась к оркам, занесшим оружие, окутала их, рвала, точно стая оголодавших северных  волков. Жрица даже не замечала, как упала на колени и завалилась на бок, опершись локтем о мягкую землю у самого входа в пещеру, как пальцы запутались  во вьющемся тонком цветке, который люди  обычно сажают на могилах ушедших. Сердце пропускало удары, холодный блеск топора занесенного над головой  заставил ее  лишь сглотнуть, и вложить еще больше силы во тьму, помогающую свету Ская. И вдохнуть в последний раз… Оружейные выстрелы загрохотали внезапно, заставив голову жрицы инстинктивно  пригнуться к самой земле. Огненные вспышки и запах пороха заполнили округу.   Орк застыл и стал заваливать назад, точно его перевесил его же топор.  За спиной гиганта мелькнул знакомый силуэт. Алик! За ним следовали такие же небольшие, но  не менее опасные тени. Теперь  нападение стало уже для ордынцев внезапным, вскоре большая часть отряда орды была перебита, в том числе и благодаря трем дворфам с перекинутыми через плечо мушкетами. Они   в ближний бой не вступали и подошли только после того, как основной отряд  (состоявший из дворфов и гномов) устранил угрозу. Все происходило так быстро,  что поверить в происходящее было сложно.  Ле подумалось, что, возможно,  она уже лежит с разрубленной головой и это все лишь странные иллюзии смерти? Но плач сына заставил ее двигаться, превозмогая боль и усталость, жрица кое-как доползла на четвереньках до Сильвера. Сил поднять его не было, и она рухнула, рядом прижав к себе подрагивающее от рыданий тельце. Сын, почувствовав ее запах (что удивительно, потому и своей и чужой крови на ней было в достатке) и тепло рук, успокоился. — Эй, леди, вы живы? — ее тронул за плечо один из гномов, которых привел Алик. У женщины едва хватило сил разлепить глаза, она просто выдохнула, но ему и того хватило. — Потерпите, есть раненые серьезнее. Скай! Рот! Ле приподнялась на локте и, застонав,  повернула голову к выходу из пещеры. Друид стояла на коленях возле Ская. То, что это он, понять было несложно, только паладин носил тяжелые доспехи, сейчас вымазанные кровью и грязью.  Девушка вливала в него магию, а по щекам ее бежали слезы. — Скай, держись, прошу тебя!  Эти раны — чепуха! Слышишь меня, Скай!  Пожалуйста! Ответь мне! Сердце Ле замерло.  Друид сыпала заклинаниями, выдавливая из себя остатки силы. — Ты так нужен нам! Ты так нужен мне! — девушка глотала слезы, прижимая руки, уже едва сияющие магией, к его  груди, содрогаясь всем телом от собственного бессилия. Ле подползла к ней и к другу. На паладине живого места не было. Доспехи измяты, сильнейшее кровотечение. Он уже почти не дышал. — Скай! — позвала Ле друга, почти закричала, хотя скорее захрипела. — Не смей умирать!  — женщина обхватила ладонями голову паладина, прижавшись к иссеченному лбу губами. — Слышишь! Не смей! Ты мне должен, Скай! Я столько раз вытаскивала тебя! Слышишь! Ты мне должен! — рычала Ле. Девушка  попыталась оттолкнуть жрицу, но ничего не вышло. Ле вцепилась в мужчину мертвой хваткой. — Ты вечно от всего хорошего бегаешь! Дуралей!  Ты бы все мог получить, если бы не совался во всякие авантюры! Но я тебя заставлю поумнеть! Все у тебя будет, слышишь?! Не дам я тебе больше струсить и глупости делать! Давай! Открывай глаза!  Друг был мертвенно бледен!  — Ты хотел мне помочь? Хорошо! Спорить не буду! .Помогай! Но для этого тебе надо открыть глаза! Встать! Слышишь меня, Скай! Сердце Ле наполнилось ужасом. Сильвер снова заплакал, проснувшись и поняв, что родного материнского тепла рядом нет. И почему-то в голове Ле мелькнула еще одна мысль. Вариан. Вечно  одинокий, вечно всех подозревающий, сколько магов и жрецов, драконов и людей, заставили забыть его, что такое любовь, что такое доверие, что такое сострадание. Слезы потекли, обжигая щеки.  Ле вдруг осознала, что этот проклятый мир, в котором возможны самые страшные преступления…  этот мир…  любим ею. Потому что в нем есть Скай, чья улыбка подбадривала, и чья вера не поколебалась от чужих наветов. Есть друид, готовая отдать всю себя ради любимого человека. Есть Сильвана, которая, несмотря на ненависть ко всему этому миру, способна на что-то доброе.  Есть Вариан, который вынужден среди моря лжецов и льстецов искать каплю истины, а он всего лишь человек, имеющий право на ошибку. Есть Серг, который готов умереть за убеждения.  И есть она… Теперь она знала, почему лишилась силы — она  не принимала этот мир, не хотела, как раньше, видеть в нем хорошее. Да, с тьмой легче, злоба проще прощения. До поры, до времени… Золотое сияние окутало тело Ская, заставило сердце сначала ускорить ритм, а потом, когда сила победила боль, успокоиться и забиться ровно и мощно. Друид  всхлипнула, помедлив  лишь мгновение,  встала, пошатываясь, направилась к Роту, привалившемуся спиной к камню. ***  Ле спала очень долго, в обнимку с Сильвером, которого иногда забирал Серг, чтобы покормить. Хорошо, когда есть маг, способный творить еду.  Сама жрица ничего не ела, только пила слабенькие растворы, созданные  которые делал Рот.  Лишь на второй день она смогла раскрыть глаза и осознать, что таки жива, как и все ее друзья, кроме змея, которого с достоинством похоронили. Выжившая часть ордынцев сбежала. Тела павших дворфы перенесли в овраг и засыпали землей и камнями. Жрица осторожно передала спящего сына Сергу и припала к большому бурдюку с водой, и, лишь утолив жажду, осмотрелась.  В пещере расположился ее отряд и те, кто стали их спасителями.  Гномы и дворфы, люди и эльфы расселись вокруг костерков, варили кашу, чистили оружие. Ее друзья… Они все жили и дышали. Рот, Скай, Алик.  Слезы душили жрицу. Она встала и, пошатываясь, направилась к выходу из пещеры. Нагорье купалось в солнечном свете, светило уже не дарило того тепла, что летом, но нежно ласкало кожу и хоть с непривычки Ле щурилась, но даже это ей было приятно. Она чувствовала себя удивительно легко и спокойно. Вдохнув полной грудью осенний воздух, жрица обернулась к замершим людям и нелюдям. И… вдруг удивила и испугала саму себя: с пальцев ее сорвался сгусток Света и пронесся через пещеру, двигаясь точно по спирали, он ударил в Ская, удивленного до икоты.  Это было чистейшее лекарство, такое, каким его помнила Ле, каким потеряла и вновь обрела. — Разве такое возможно? — глаза мага, неотрывно следившего за жрицей, сузились. — Наверное,  только мы об этом не знали, — Ле улыбнулась и вдруг растворилась, стала сизым облаком, которое проплыло почти всю пещеру и оказалось возле Серга и Сильвера. И через удар сердца это уже была жрица протягивающая руки к своему малышу. — А я слышал о таком, — подал голос один из гномов, сидевший возле небольшого костерка. — Говорят, среди гномов была принцесса, магичка,  она могла призвать и лед и пламень в один момент. А друиды сказывали, что их сильные маги могут менять в бою ипостась с кошачьей на медвежью. — Да, это так, — друид вдруг поклонилась. В глазах ее светилась благодарность Ле, за того, кто  сидел рядом с ней, и кому она  передавала чашку бульона с куском лепешки. В пещере воцарилась тишина. Скай нарушил ее первым. — Спасибо, — паладин встал. Он был еще чуть бледноват из-за кровопотери, но практически полностью здоров. — Вряд ли я одна достойна благодарности. Кто вы, уважаемые гномы и дворфы, наши спасители? — Ле чуть присела в поклоне. Один из подгорного народа улыбнулся в усы. — Вряд ли мы достойны поклона, ваше королевство нас, например, не особо жалует. Меня зовут Калегран, я глава этой банды ушлых типов, готовых на многое за звонкую монету. Он встал, одежда его была неброская, но добротная, к поясу пристегнут меч и пистолет. — Мне кажется, так оберегаемое дворфами огнестрельное оружие не всем разбойникам выдается, — заметила Ле. Калегран опять усмехнулся. — Не всем, но разбойники есть даже на службе королей и советников. Скажем, у нас есть право грабить других ушлых типов, но и обязанность следить за поведением Орды в Арати тоже имеется. За это нам многое прощается.  Особенно сейчас, когда нечисть наращивает силы в Хилсбраде. А  самое главное, никто не обвинит дворфов в том, что они тут «держат» свои силы. Разве отвечают короли за разбойников?  — Я давно их знаю, — подал голос Алик. — Им можно доверять! — Вы поможете нам попасть в Болотину?  — Мы проведем вас, госпожа. Только прошу учесть, что глаза вам завяжут  и будут следить за тем, чтобы вы не подсматривали. Это не просто скрытый путь, это путь спасение для многих. В жизни всякое бывает, посему мы должны сохранить его тайну. — Понимаю, — кивнула жрица.  — Когда вы будете готовы выдвинуться, сообщите. Только не тяните, а то вскоре мы может столкнуться с врагом, которого уже не осилим. — Мы выдвигаемся сейчас, — Скай встал и направился к Ле. — Если ты готова? — дождавшись ее кивка, паладин продолжил. — Я и Рот пойдем к опорному пункту альянса, мы сможем вылететь оттуда в сторону столицы, вы направитесь в Болотину. — Скай, — выдохнула вдруг Ле. — Мышка, я помню твои слова, о том, что ты согласна на помощь, — Скай улыбнулся. —  И к тому же, это уже не просто месть, нам надо вывести на чистую воду того, кто имеет власть и способен направить ее во вред людям. Потому, хочешь ты того или нет, Верховный жрец Астера поплатится за то, что сделал!  ***  Волшебный огонь меча то вспыхивал, то угасал, как  и сердце короля.  Его мать и отец,  Андуин Лотар, учили его состраданию, но говорили, что сострадание хорошо в меру, там оно заканчивается, где начинаются интересы его страны. И тут начинались интересы, только глупое сердце не могло избавиться от чувства жалости. Пожилая пара, сына которых он обвинил в предательстве, стояла перед ним на коленях, покорно склонив головы. Отец Астиса, седовласый старик,  в осанке которого чувствовалась военная выправка, первым вскинул голову. В его выцветших глазах плескались лишь усталость и боль. И все же подбородок его вздернулся. Мужчина не потерял своего достоинства и не даст никому, даже королю, его отнять ни у себя, ни у жены, с которой прожил столько долгих лет. Рука его помогла подняться женщине, сгорбленной старостью и несчастьями. — Наш сын был достойным воином, он исполнил долг перед отечеством, отдал жизнь за принца. Я не верю ни единому слову из тех обвинений, что произнесли ваши уста, Ваше Величество, —  голос у старика был волевой и сильный. Вариан кивнул и стража вышла, плотно закрыв двери скромной приемной залы дома графа и графини Сколет. Здесь давно уже не проводилось торжеств и праздников. Паутина в углах, сор и пыль, которую ленились убирать те нерадивые слуги, что остались в услужении семьи. У входа королевский кортеж встретили покосившиеся ставни и скрипучие двери, бросались в глаза обветшание и бедность, пустота в конюшнях. Графиня с помощью мужа опустилась в большое деревянное кресло у камина, который давно не топился, оттого в воздухе витали влажность и затхлость. — Астис  — все, что у нас оставалось. Последняя надежда, — она закрыла ладонями лицо и тихо заплакала. — Мы  все потеряли. Все! Все ради ваших побед! — ладони ударили по подлокотникам кресла.  — А вы говорите, что он — предатель! — Я скорблю вместе с вами.  Брат и сестра Астиса были достойнейшими воинами, — Вариан чуть склонил голову в знак признательности перед заслугами детей семьи Сколет. — Да,  — поджала губы графиня.  — Были.  И души и тела их еще здесь, только…  Это лишь сломанные куклы, доживающие свой век, не способные ни на что, кроме как лишь слезы и молить о смерти. — Ресал и Каладрия? — Вариан  непонимающе уставился на пожилую пару. —  Отряды лучников и мечников, которые они возглавляли… Командование  хотело ускорить победу и решило обойти врагов с тыла и уничтожить главаря демонов. Неужели? Я думал, они погибли. Старый граф  не сдержался, губы его дрогнули. — Нет… — покачал головой старик. — То есть, для всех, да. Это наше семейное горе, Ваше Величество.  Никто не смог им помочь. Великие друиды и жрецы, шаманы и паладины. Все осматривали их. Они сорвались с высокой скалы и разбились, во время военной кампании в Хиджале. В них вдохнули жизнь. Но разве это жизнь? — Десять лет! — пораженно прошептал Король. — Они способны лишь говорить немного, глотать пищу и воду. Не более. Руки и ноги их не способны к движению, — графиня прижала к губам платочек. — А ведь никто из нашей детей не дал нам внуков. Вариан замер. Великое горе для родителей — видеть, как страдает и умирает их ребенок. Он сам однажды испытал нечто подобное, когда Андуин едва не погиб после встречи с Гаррошем. Когда Ле дала ему шанс выжить… Сын ведь тоже мог остаться калекой,  если бы старый друг Каристраз не помог Андуину встать на ноги.  Граф был достойным воином, поддержавшим и его отца и его самого. Его дети отдали нечто большее, чем просто здоровье, за победу Альянса. То, что сделал Астис… Не их вина и не им отвечать за это. Но надо убедиться! — Я желаю видеть ваших детей! *** Граф и графиня не смели противиться воли правителя. Вариан в сопровождении графа проследовал в комнату, где сломленный болезнью, лежал когда-то молодой и сильный воин Ресал. Видимо, большая часть дохода шла на уход и лекарей. Дом находился в полном запустении, кроме спальни сына и, наверняка, дочери.  Тут все было чисто и ухожено. На подоконниках стояли растения с яркими цветами, балдахин над кроватью был новеньким, пузырьки и колбочки у кровати в идеальном порядке, пол сиял. И лишь человек, лежавший на кровати, выбивался своей болезненной худобой, желтоватой кожей, седыми волосами, любовно расчесанными матерью, хрипловатым дыханием. — Ресал! — позвал король, склоняясь над больным. — В-ваше Величество, — тихо прошептал тот. Губы его дрожали, глаза открылись. Воин бы склонился в поклоне, но лишь веки опустились в знак приветствия. — Рад видеть тебя, друг мой. Я и не знал о твоей судьбе. Мне доложили, что ты и твоя сестра, вы… погибли. — Лучше б так и было, — слезы покатились по морщинистому лицу еще молодого мужчины, он ведь был младше короля. — Я столько просил о смерти, но разве собственные родители предадут свое дитя. — Да, друг мой, любовь порой безжалостна! — Мой король, — глаза мужчины от которого, кажется, остался лишь остов, как от корабля налетевшего на мель, и закончившего свое существование, сломавшись попалам, загорелись лихорадочным огнем.  —  Сколько лекарей я видел за десять лет. Ни один не сказал ничего обнадеживающего, скольких я уговаривал дать мне яд, но не один не согласился. Но тебя, мой король, я имею права просить о милости, — он бросил взгляд на отца, плечи старика затряслись. — Прошу, мой король, твой меч приносил свободу твоему народу и смерть его врагам. Достойное оружие.  Ты — наш светоч,  ты шел туда, куда боялись идти многие, ты побеждал тех, кого никто не пытался победить, убегая в страхе.  И я следовал за тобой и моя сестра тоже. Сейчас же прошу тебя, дай своему верному воину  покой. — Друг мой… — Король склонил голову. — Молю. Моих сил больше нет! Я не верю в это,  никогда не верил. Астис верит, как одержимый. Он все не может простить себе, говорит, что это его вина, что будь он там, в Хиджале, этого бы не случилось, — Ресал задохнулся, закашлялся, подбородок его затрясся. Он не знал, похоже, что его брата больше нет. Едва отдышавшись, больной опять заговорил свистящим шепотом, будто впал в безумие. — Астис все твердит, что нашел способ, что ему пообещали помочь, что темная магия спасет, переселит меня и сестру в тело живое и здоровое! — он вдруг засмеялся. — Думает, я соглашусь на это, что я способен буду убить невинного ради собственной жизни! Кашель едва не заставил его задохнуться, мужчина забился в агонии — Но я не пойду на такое и Кали не пойдет! Прошу, дай нам покой! — Сын… — взмолился отец. — Нет! Нет! Прошу!  Король откинул одеяло, схватив руку Ресала, которая когда-то держала меч во славу Альянса. — Я клянусь тебе, что исполню твою просьбу, друг мой, но сначала тебя осмотрит мой хороший друг, он спас моего сына! Он способен творить чудеса! — Нет, нет! Астису сказали, что только переселение души спасет нас! Я против! Против! Жрицы и воины должны защищать народ, а не губить его! Прошу, молю! Если ты уйдешь… Король обхватил руками лицо мужчины. — Король держит свои обещания, Ресал! Тебе ли не знать! Мужчина хватал ртом воздух, граф спешно раскрыл один из пузырьков и поднес к лицу сына, тот хотел бы уйти от тонкой стройки поплывшей к нему, но не мог даже покрутить головой, и вскоре глаза его закрылись, щеки, пылавшие  огнем, стали тускнеть. — Завтра к вам придет друид, его зовут Каристраз. Если он не сможет помочь, я выполню свое обещание. Граф сглотнул, глаза его наполнились слезами. — Вы знали о том, что Астис искал способы помочь родным? Вы знали о переселении души? — Нет, сын последнее время был словно чужой, — покачал головой старый воин. — Он будто сам обезумел. Астис очень любил брата и сестру. Может, то что он видел и свело его с ума. Больше король не стал спрашивать, сердце его сковала боль. Астис отдал жизнь Ле и их ребенка ради жизней брата и сестры, и тем, кто обещал, но так ничего и  не сделал, был Астера! Король теперь был в этом уверен. Только Верховный Жрец мог это сделать, только его силы бы хватило, только он бы на это никогда не пошел, ибо нельзя лишить жизни одного ради жизни другого.Это закон, который сам Астера поклялся чтить! Лжец и предатель, сыгравший на чувствах несчастного. Посреди пустоши, в которую обратилось его сердце, сплошь покрытой льдом и снегом, вспыхнуло обжигающее пламя ненависти.  Меч умоется кровью предателя и лжеца. Осталось поговорить с одним из жрецов, которых Астера отослал далеко, заставить сказать правду. Чтобы быть уверенным! Уверенным, что Астера — предатель. Уверенным, что Король навечно проклят, и проклятье это лишает Вариана самых дорогих ему людей.