Он снова здесь

      Кристофер Уокен сидел со сценарием в спальне наверху в тот момент, когда Каен вошёл туда, одетый в толстовку и джинсы. В руке у него был скомканный пакет.       — Ты идёшь, нет?       — Куда? — Кристофер посмотрел на него поверх очков.       — Я сегодня работать иду, ты со мной хотел.       У Криса, если честно, настроения не было. Ночью ему снился кошмар — он бежал, взрывая снег, за ним кто-то гнался, стреляя и крича, а в руке он держал чью-то отрезанную голову. Он пару раз падал, плакал, но вставал и снова продолжал бежать несмотря на то, что снег набился ему в обувь, холодя ноги и замедляя движения. Крис проснулся с бешено колотившимся сердцем и ужасным настроением, после чего работу по дому делал нервно и апатично одновременно, не осознавая, что именно делает.       Он сам не заметил, как сделал Каену утром большую миску макарон с мясным пюре — это был один из простых и бюджетных способов накормить обжору и привереду в одном лице. Дело в том, что Каен предпочитал есть мясо и только мясо, иногда даже игнорируя сладкое. По-крупному он ел раз пять в день, остальное же время «кусочничал». То ли потому, что ему в принципе надо поглощать много калорий, то ли потому, что до Каена дошло, что никто не будет отнимать у него еду, он решил наедать то, что не успел в восемнадцатом столетии. Поэтому Крис старался кормить его чем-то не особенно дорогим, но отменно набивающим желудок, поскольку у него глаза на лоб полезли, когда он увидел, как Каен с лёгкой руки (а может, с лёгкого желудка?) сожрал за целый день девять кило говядины. Макароны как раз принадлежали к этой категории — много и дешёво, но при отсутствии мяса заставить Каена их лопать было практически нереально. Даже если просто полить пасту соусом, то гадёныш мясную подливку съест, а макароны оставит. Если макароны были тщательно перемешаны с детским пюре из говядины и хорошо посолены, то можно было быть уверенным, что Каен слопает всё, ещё и миску вылижет.       Чтобы отучить Каена «таскать кусочки», то бишь, перебиваться шоколадками, чипсами и всякой вредной фигней, что порой чередовалось с простым проглатыванием, например, ломтиков запеканки из холодильника, Крис попытался пристрастить его к чаепитиям и перекусам с бутербродами, но гадский Каен и тут поступал, как ему вздумается: иногда он мог «принять» это, но чаще всего кривил моську, фукал и облизывался на кофе с печеньками. Кофе Каену запрещался, поскольку, как однажды выразился Крис, «и так дури много». Жадные взгляды в сторону запретного напитка, особенно когда тот пил его сам, а ему не давал, не прекращались никогда.       Вся посуда после Каена убиралась на место. Еда для него старательно пряталась, будучи закопанная в недрах холодильника. Кристофер делал всё, чтобы его жена не заметила, что в доме живёт кто-то ещё, кто-то здоровенный и прожорливый. Точно так же вещи Каена складывались отдельно, прятались в гараже (откуда лошадь давно уже перекочевала в арендованное стойло), после чего тайно вывозились в прачечную. Крис старался даже не оставлять их на видном месте, поскольку выдать за свои не смог бы — одежда двухметрового Каена сильно различалась с его собственной, особенно это было заметно, если бы их вещи лежали рядом. Каенские кеды после разувания относились к нему в комнату, как и верхняя одежда. Комната в отсутствие Каена всегда запиралась на ключ, который имел только он, поскольку Джорджианн могла бы найти его у Криса в вещах.       Из-за него Крису также пришлось завести мобильник — он стал притворяться, что разговаривает по телефону с помощью громкой связи. А поскольку отвечал ему мужской голос, то у Джо не было повода заподозрить любовницу. Да, она всё чаще замечала, что муж ведёт себя более странно, чем обычно, периодически вызывала Криса на откровенные разговоры, где тот изворачивался и врал как мог, если она начинала что-то подозревать.       Все эти прятки и постоянная ложь утомляли и нервировали Криса, который боялся, что обман вот-вот раскроется, и Джо намылит шею ему, а тем более — Каену (он почему-то больше страшился, что получит именно Каен), и Крис предпочёл списать кошмарный сон на стресс от подобного.       — Слушай, а завтра никак? — неохотно спросил Крис.       — А что такое? Ты же так рвался…       — Чувствую себя хреново, плохо спал. Трэшняк какой-то снился.       — Трэшняк? Что это? — Каен участливо подсел рядом.       — Ну… неприятное, жуткое до трясучки, — как мог объяснил Крис.       — И что тебе снилось?       — Да забей, бред какой-то.       — Ну расскажи!       — Ладно, ладно. Мне снилось, что я бегу куда-то в лес, а за мной солдаты, и в руке у меня башка ещё чья-то отрезанная.       На его удивление Каен рассмеялся. Крис выпучил глаза:       — Чё ты ржёшь? Что смешного?       — Это моё детство.       Крис посмотрел на него, как на идиота.       — Да что?! То, что ты видел — это я бежал!       Крис продолжал мрачно на него глядеть.       — Это мои воспоминания, — ещё раз попытался Каен, добавив в голос таких интонаций, какими обычно с не особо умными детьми разговаривают.       — Да это я понял, ржал-то ты почему?       — Потому что, — вздохнул Каен. — Я зову это детством, хотя, по сути, никогда не был ребёнком.       — Ну почему, ты сейчас ребёнок, — фыркнул Кристофер, и оба захихикали. Смех, впрочем, оборвался так же внезапно, как и начался.       — Это правда, да? — тихо спросил Крис. — Ты потерял семью?       — Напомни мне об этом ещё десять раз, — мрачно отозвался Каен.       — Я не хотел тебя обидеть, просто…       Гессенец молча поднял руку, давая понять, что разговор на щекотливую тему окончен. Крису почему-то стало его жалко, но проявлять сочувствие он не посмел, хотя захотел слегка приобнять его.       — Так что, ты на работу сегодня со мной не пойдёшь? — спросил он после паузы.       — А куда я денусь? — усмехнулся Крис. — Надо же знать, во что ты, балбес, ввязался.       Каен фыркнул.       — Эй, не плюйся, когда ржёшь!       — Я не плевался, — возмутился гессенец. От негодования он фыркнул, снова, как назло, обдав Криса брызгами слюней.       — Вот, опять!       — Ах, так? — вскрикнул гессенец, плюнул на ладонь и мазанул Крису по волосам. Тот заорал что-то, и завязалась небольшая потасовка, в ходе которой каждый пытался максимально обслюнявить другого. Они с воплями и матом носились друг за другом, как школьники, по всему дому. Крис первый раз очнулся, когда Каен оседлал его на кровати, и, сжимая руки, пытался облизать.       — Фу! Пошёл вон, урод слюнявый!       — На себя посмотри!       Крис еле вырвался, отчаянно пихаясь, как кот, который не хочет на ручки к хозяйке и бьёт задними лапами. Он побежал от Каена на второй этаж, а тот уже в три прыжка оказался наверху. Крис ругнулся и попытался спрыгнуть.       Нога отвратительно хрустнула.       — Ай! Я из-за тебя ногу подвернул! — простонал Крис.       — Ноженьку подвернул? — выдохнул Каен. — Ну иди, на кроватку приляг!       Он подхватил не своим голосом заоравшего Криса и потащил наверх.       — Дебил!!! Отпусти меня сейчас же!!!       — Ах, отпустить? — Каен разжал руки, Крис заорал, падая, но гессенец поймал его у самой земли. — Ну что, ещё отпустить?       — Только попробуй! — Крис недовольно скрестил руки на груди. Он висел почти у Каена под мышкой. Его тащили, как котёнка, отчего он чувствовал себя слабым и беспомощным. На пороге одной из спален Крис опять начал сопротивляться:       — Пусти, дурак, у меня нога болит!       — Щас у тебя ещё что-нибудь заболит!!!       У Криса в башке мелькнула идиотская мысль, которую он постарался отмести, но сопротивляться он от этого стал только яростнее.       — Быстро поставь меня на место!       Каен молча кинул его на кровать. Крис сжал зубы, услышав, как застонали матрас и хлипкие рёбра каркаса.       — Ты обалдел?! — Крис вскочил на ноги и тут же поджал подвёрнутую конечность.       — Ляг, быстро, — скомандовал Каен. В глазах его опять проснулась властность, холодность.       — Эй, ты чего? — Кристофер попятился, насколько позволяла нога.       — Лёг, я сказал! — Каен толкнул его в грудь, вроде несильно, но ощутимо. Крис решил послушаться и боязливо сел сначала на край постели, а потом всё-таки улёгся, но поза его была напряжённой: он опирался на локти и поджал ноги — готовился вскочить в любую минуту.       — Ногу давай.       — Не дам!       — «Не дам» будешь своей жене говорить, — фыркнул гессенец. — Давай лапу свою. Да не эту! Ту, что подвернул, давай.       Крис боязливо вытянул уже начавшую распухать ногу.       — Не бойся, не бойся, — успокаивал гессенец, поглаживая его стопу.       — А ты разве врач? — хмыкнул Крис. — Я думал, у тебя другая специализация.       — Ты сейчас договоришься, и у меня ещё одна специализация появится — анальные свищи вправлять. Топором!       — Их зашивают, дебил!       — Не проблема, зашью и опять порву!       — Чё ты делаешь? Ты зачем мою ногу гладишь?       — Успокаиваю тебя, — сказал Каен и похлопал по стопе.       — Перед чем? Ты что, совсем… А-А-А-А! — Каен вдруг резко вправил вывернутую ногу, пошатав стопу и дёрнув за неё. — Дебил, блин! — освободившись, Крис тут же стал потирать конечность.       — Это вместо «спасибо», да? — Каен улёгся рядом, заложив руки за голову. Крис выдохнул и рухнул на кровать:       — Пипец мы бардак устроили…       — Пипец? А что такое пипец?       — Ну… когда что-то совсем плохо… то это пипец. Ещё иногда его зовут абзац, кабздец или пиздец.       — Пиздец, — повторил гессенец и захихикал.       — Ну я даже не сомневался, что ты выберешь именно матерный вариант, — фыркнул Крис.       — Да это слово-то я знал, ты мог просто его сразу назвать и всё, без своих новомодных этих…       — Иди в жопу, Гэн, — Крис шумно выдохнул. — Вообще-то, нам с тобой пора делом заниматься, а не твой словарный запас расширять.       Каен тихо рассмеялся и прикрыл глаза. Он тяжело дышал, будто километровку бегал, хотя короткая потасовка вроде этой не должна была его вымотать. Живот у него был мокрый и горячий, и Крис похлопал по обнажённой коже, на том месте, где задралась футболка.       — Где кубик потерял? — он ткнул пальцем в выемку на месте, где должна была располагаться рельефная мышца.       — Медведь присвоил, — хрипло сказал Каен, не открывая глаз.       — Медведь? — Крис выпучил глаза.       — Угу. Ну ничего, я потом себе его челюсть присвоил, — он надтреснуто рассмеялся.       — Серьёзно? Ты медведю челюсть оторвал?       — По-моему, это справедливо — он мне тоже много чего оторвал, — пожал плечами гессенец.       — Да ну, ты вроде ещё целенький!       — Он меня, конечно, покоцал, но самое главное-то он мне не оторвал!       Крис с укором посмотрел на него. Тот выдержал его взгляд с абсолютно каменной мордой, а потом выдал после паузы:       — Я про голову.       — Придурок, — Крис захихикал и ткнул Каена кулаком в плечо, после чего упал на кровать. Каен полежал какое-то время, расслабленный, а потом поднялся.       — Ты куда?       — В жопу иду, ты ж меня туда послал…       Кристофер опять засмеялся.       — А если серьёзно? — он сощурился и снова приподнялся на локтях.       — Мы хотели ко мне на работу, — напомнил Каен. — Пора поторопиться.       Но для начала предстояло убрать все следы их недолгой борьбы, поэтому Каен с Крисом, косясь друг на друга и фыркая, заправляли кровать, поднимали подушки и всё, что успели свалить. После уборки они покинули дом, весьма смущённые и какие-то даже уставшие.       — Нога не болит? — участливо поинтересовался Каен, пока вёл Криса опустевшими переулками.       — Почти прошла. Куда мы идём?       — Скоро ты всё увидишь.       Они бродили и бродили, петляли и петляли, пока наконец Каен не завёл Кристофера в какой-то маленький, неказистый дворик, главной достопримечательностью которого являлась огромная помойка, принадлежащая ресторану. Он, не взирая на едкие замечания Криса, приоткрыл какую-то маленькую дверцу, придержал её для него и стал спускаться по винтовой лестнице в какой-то подвал. Чем ниже они спускались, тем громче становилось вокруг. Визг, крики, музыка и бьющие в грудь басы, словно в ночном клубе, усилили подозрение, что гессенец втягивает его в какую-то аферу. А когда он увидел охранника возле красивого бархатного ограждения напротив тяжёлой синей шторы, перегораживающей вход, его подозрения переросли в уверенность. Он уже не сомневался, что Каен связался с каким-нибудь стрип-баром или борделем.       — Э-э-э, доброй ночи, — робко поздоровался он, глядя снизу вверх на лысого верзилу в костюме.       — Стоять. Новенькие? — охранник показал трубкой рации сначала на Каена, потом и на Кристофера.       — Я — один из чемпионов, это — мой старший брат, — Каен постарался улыбнуться как можно вежливее и мягче, но всё равно вышло так, будто это крокодил пытается заманить жертву, применяя природное обаяние, которого у него отродясь не было.       — Ищи себя в книге, не найдёшь, пеняй на себя.       На удивление Криса, Каен не стал спорить, а просто склонился над тетрадкой учёта посетителей, расписался, покивал верзиле, который открыл проход, и протащил Криса за собой.       Когда они пролезли под шторой, шум и крики стали почти невыносимыми. Кристофер поморщился — ему всё меньше и меньше нравилось это место. Он огляделся и увидел, что сверху над ним высятся зрительские места, что были почти полностью забиты орущими гостями. А впереди…       Впереди значился освещённый квадрат ринга, в центре коего под лучами софитов бились два парня.       — Что это, твою мать? — тихо спросил Крис, но Каен его проигнорировал. Он подошёл к афроамериканке, у которой тоже были какие-то бумаги и нагло начал:       — С кем сегодня бьётся Безголовый?       — Если всех уделаешь, на сладкое тебе достанется Костолом.       — А Молот Тора сегодня выступает? — хищно оскалился Каен.       — Ну ты реально Безголовый, — засмеялась она. — Молот Тора — не твоя весовая категория.       — Всё равно, будет место — запиши меня, — попросил гессенец. — И кстати, — он показал на Криса. — Это мой брат. Предоставьте ему лучшее место, а я пойду в раздевалку. Лучшее из лучших! Это ведь брат фаворита!       — Ладно, ладно, — афроамериканка встала и вцепилась в куртку Криса. — Постой здесь, старший братец, за тобой придут. Безбашенный пусть топает в раздевалку, — она махнула рукой, и Каен пошёл прочь, то и дело оглядываясь на Криса.       — Постой! — воззвал он. — Куда ты меня притащил?!       — Добро пожаловать в бойцовский клуб, старшенький! — Каен на мгновение прошёл спиной вперёд, разводя руками. — Сейчас увидишь, как твой братишка дерётся на боях без правил!       — Что?! — возмущённо заорал Кристофер, но гессенец, естественно, его уже не слушал.       Афроамериканка передала его в руки двум девулям из группы поддержки, и те провели его к сидению в центре, согнав при этом какого-то парнишку с чипсами. Кристофер извинился перед парнишкой и в ужасе уставился на ринг, ожидая, когда гессенец выйдет меситься в кровь с каким-нибудь амбалом.       Минуты казались часами. Более того, Кристофер уже успел посмотреть ещё один бой, который быстро кончился нокаутом. «Господи, это не спорт, это просто мясо, — в ужасе подумал Кристофер, глядя на бойцов. — У них даже нет перчаток!»       — А сейчас на арену выйдет… — заорал местный комментатор. — Акула!       Одного из бойцов, лысого мужика со светлой бородой в синих спортивных трусах, часть зрителей поприветствовала бешеным рёвом и свистом.       — Акула сегодня бьётся против… против Всадника без головы! — прокричал комментатор.       Колонки сотряслись от музыки — Крис узнал композицию. Под «Зверя» от Раммштайн Каен медленно и вальяжно вышел на ринг, разминаясь и демонстрируя мускулы. На плечи его был накинут голубой халат, который он сорвал и выкинул в толпу, провоцируя своих болельщиков визжать ещё громче. Шорты на нём не были обтягивающими, напротив, посвободнее, и он не был бос. На руках у него красовались обмотки из ремней. Он встал напротив своего противника и принял боевую стойку. По сигналу бойцы бросились друг на друга. Музыка как раз сменила характер.       Каен бешено зарычал и протаранил своего противника плечом, ударяя его об клетку, что находилась вокруг ринга. Он наносил чёткие удары в челюсть, грудь, бёдра врага, сам получал в зубы, но боль только дразнила его. Крис подался вперёд, жадно наблюдая за происходящим.       Каен бил соперника головой, получал в рёбра и плечи, отлетал и набрасывался снова. Бойцы отдалялись друг от друга, кружили, а потом снова сшибались. Крис испытывал чудовищный, ни с чем не сравнимый страх: ему казалось, что гессенец вот-вот рухнет, поверженный, и тот действительно падал, но то лягал противника по ногам, то откатывался и вскакивал на ноги.       Наконец он применил простой и быстрый приём: локтем ударил соперника по шее сверху, а коленом поддал снизу. Бородатый боец рухнул на мат. Каен поднял руки.       — Что мне делать с ним?! — прокричал он, видя, как это заводит толпу.       — Убей! Убей! Убей! — стали скандировать зрители.       — Так я убиваю его? — Каен приложил руку к уху, делая вид, что плохо расслышал.       — УБЕЙ!       Внезапно один из прожекторов переместился куда-то в центр трибун, где сидел человек в сером костюме с отвратительным розовым галстуком. Этот человек выдержал паузу, после чего опустил большой палец вниз, как император, что решает судьбу гладиатора. Гессенец с каменным лицом опустился на колено, занёс ладонь, держа за бороду поверженного противника так, чтобы обнажалась его шея, и резко опустил ладонь на его кадык. Человек дёрнулся и затих.       Кристофера затрясло, а Каен принялся паясничать и рисоваться, играя мускулами.       — Следующий! — объявил комментатор. Каен принялся покачиваться на носочках от нетерпения, желая сорваться в бой.       На следующего противника он налетел, едва тот успел одуматься, но тот быстро ткнул Каена в рёбра, а затем обрушил на него удар обеих рук сразу. Он отскочил, оттолкнулся от стены клетки, сделал сальто и оказался сзади. Тут же набросился на бойца, повис у него на шее, нанося жёсткие удары головой в виски и затылок противника. Крис во все глаза наблюдал за его действиями, и сердце у него дрогнуло, когда он увидел на его лице кровь. Но боль, казалось, его только раздразнила. Каен уже подпрыгивал на месте, ожидая, когда другой боец приблизится к нему. Но вот ждать, когда ему прилетит кулак в нос, он не стал. Проскользнув под выброшенной вперёд рукой, он боднул мужчину головой в живот. Зарычав яростно и торжествующе, Каен обхватил противника за шею и буквально насадил грудью на своё колено. Крис поморщился, услышав противный треск рёбер.       В колонках продолжал орать Раммштайн, только композиция давно сменилась. Бьющие барабаны и скрипящие гитары дальше раззадоривали гессенца — он прикончил этого противника и взялся за следующего.       После третьего ему дали перерыв. Испуганный Кристофер остался на своём месте, боясь, что потеряет Каена, если уйдёт, и молясь, чтобы ему оказали первую помощь.        «Боже, только бы остановили кровь!»       На него уже начала потихоньку наползать испытанная Каеном боль — его затошнило, но он держался. Глаза слезились, а дышать становилось невозможно — кровь и сопли заполняли нос. Но он продолжал терпеливо сидеть, он должен знать, чем кончится эта мясорубка.       Каен вышел после паузы ещё на два или три боя — Крис толком не мог сосчитать. Поигрывая мышцами, он вышел на ринг, выставил кулаки, выдохнул, будто сдувал волосы с лица, и Крис вдруг увидел на брови младшенького пластырь — хоть как-то подлатали.       Его следующим противником должен быть громила по прозвищу Костолом.       Всадник начал кружить возле своего так называемого врага. Мужик крупный, не меньше его. Одет в чёрные трико, лысый. На черепе такой шрам, будто ему пересаживали мозг. Выставив плечо, Всадник налетел на Костолома, но тот легко обернул его же силу против него: он схватил Всадника и отвернул, так что гессенец врезался мордой в прутья клетки. Не давая ему опомниться, Костолом взял его за волосы и начал расквашивать лицо, ударяя головой о прутья снова и снова. Всадник захрипел, задёргался, какое-то время не сопротивляясь, но потом словно бы вспомнил, что надо дать отпор, и ударил локтем Костолома по рёбрам.       Крис занервничал. Он подался вперёд. В ушах у него гремел рок, отдавались залпами крики болельщиков, одна часть которых орала злобно и торжествующе, требуя убить гессенца, а другая вопила «Давай, вставай!», поддерживая его. Крис уловил в этом шуме хриплые вопли самого и вдруг вскочил в тревоге, но через секунду сел снова.       Удар Всадника не причинил Костолому особого вреда, тот просто обхватил его за талию и бросил на пол. Толпа выла. Костолом начал методично избивать Всадника. Кристофер хотел проорать что-то, чтобы подстегнуть Всадника, и, кажется, уже кричал что-то: просто его вопль потонул в общем шуме, и не было никакой гарантии, что гессенец услышал хоть что-то.       — НЕ СДАВАЙСЯ, ГЭН! ОН ЖЕ УБЬЁТ ТЕБЯ!       Костолом взял Всадника за шкирку и швырнул в другой конец клетки, стал наступать. Гессенец лежал и не шевелился. Противник не спеша подходил к нему.       — Быстро вставай, иначе бой будет проигран, — скомандовал комментатор.       Всадник продолжал лежать. Только когда Костолом приблизился к нему на расстоянии удара, Всадник внезапно вскочил и налетел на него. Два прыжка — один почти что на четырёх конечностях, совсем уж звериный, второй — толчок от стены, и вот уже Костолом прижат к полу, а Всадник, крича и скаля зубы, сидел у него на груди и месил кулаками его лицо.       Внезапно рука противника толстым шлангом обвила шею гессенца и начала душить. Костолом в это время приподнялся с пола. Всадник сначала бился, потом вдруг замер и резко врезал затылком в лицо соперника. Костолом дёрнулся, а Всадник нанёс ему ещё несколько ударов головой, тем самым вынуждая противника ослабить хватку. Он выкрутился, когда одной рукой Костолом рефлекторно зажал разбитый нос. Но Всадник не дал ни отдышаться себе, ни подняться Костолому — он схватил его за волосы и впечатал грудью в стену клетки. Хруст! Всадник нанёс мощный удар локтем в поясницу противника, и слышно, как трещит позвоночник. Всадник врезал снова, только уже меж лопаток. Костолом заорал и осел на пол. Софиты осветили судью, который продемонстрировал палец вверх. Всадник оставляет противника в покое и поднимает кулаки. Толпа взорвалась воплями. Кристофер облегчённо вздохнул.       На ринге началась суета — один врач присел возле Всадника, двое других унесли Костолома. Делавшие ставки стали поспешно шуршать деньгами. Гессенца вывели из клетки и посадили на пять минут отдышаться на лавочку, после чего напоили водой и стали обрабатывать его раны, хотя бы по минимуму. Его могучие плечи, сбрызнутые кровью, вздымались и опускались, синие глаза горели на багровом лице. Его вытирали, припудривали, делали уколы в мышцу, чтобы он снова мог выйти на ринг и калечить себя дальше.       Всадник поморщился и покорябал рану, глядя на уже пустую клетку. Он ждал, когда ему предоставят новую боксёрскую грушу.       Пока он сидел, музыка стихла, но когда к противоположному входу в клетку стал приближаться ещё один боец, она заиграла снова. Всадник вскочил на ноги и быстро прошёл к входу со своей стороны. Оба бойца встали возле дверей, не входя на ринг.       — Дамы и господа! Два лучших наших бойца встретятся с минуты на минуту! Делайте ваши ставки! В левом углу — Молот Тора! — заговорил комментатор, и толпа опять взорвалась воплями. — В правом углу — Всадник без головы!       — Я — Безголовый, — вдруг услышал Крис глухой голос Каена. — Не путайте прозвище.       — Да, да, да, — комментатор отмахнулся от него. — Итак, на ринге — Молот Тора против Всадника без головы!       Люди покричали ещё раз, затем смолкли. Комментатор по сигналу судьи подал команду нападать. Всадник кубарем кинулся Молоту под ноги, протаранил плечами, намереваясь опрокинуть. Мужчина-тяжеловес только пошатнулся, после чего пинком колена отшвырнул Каена. Не давая опомниться, он набросился на Каена и стал душить, прижимая локтями его руки так, что до лица противник дотянуться не мог. Всадник захрипел и стал отбиваться, нанося бесполезные удары по мощной спине. Наконец он не выдержал и вдруг с рёвом залепил головой Молоту в нос и вырвался, лягаясь.       Болельщики словно сошли с ума, комментируя это действие воплями и выкриками.       Бойцы закружились, готовясь к атаке. Снова столкнулись — Молот поймал Всадника за волосы и врезал стопой по ногам, заставляя встать на колени.       Это был единственный раз, когда гессенец позволил себе негромко застонать — ноги были его слабым местом, и он всё время боялся выдать это. Но удар был таким сильным, что его изуродованные кости заныли. Противник не дал ему времени очухаться — громила с ирокезом опять швырнул его на землю и стал спокойно наносить удары.       Кристофер сходил с ума — он видел, как младшенького избивают, но ничего не мог поделать. Ему вдруг захотелось оказаться на ринге вместо Каена и самому получить в зубы, только чтобы тому больше не прилетало. Он пристально глядел на Каена. Он ощущал его боль, как свою, что в их случае, увы, было в прямом смысле. Но всё равно он хотел, чтобы Каен оказался от ринга как можно дальше.       Страх за него сделал своё дело. Криса вдруг начало тошнить, перед глазами стало мутнеть, по телу пошли мурашки. Каен получил очередной удар и завалился набок.        «Почему? Почему он пропускает? Он же такой сильный!» Крис верил в его непобедимость, верил, что Каен может одной левой наподдать другому, а тут… неужели есть кто-то, кто сильнее его? А раз так, это означает… означает, что Каен, скорее всего, умрёт.       Криса затрясло, и вдруг свет у него в глазах вспыхнул, и он вдруг увидел, что теперь уже он валяется на полу, получая удары, а Каен…       Каен вскочил на ноги в зрительном зале, находясь в его, Криса, теле!       А-А-А-А!       Крис беспомощно закрылся от ударов, слепо махая руками. Драться он, в отличие от Каена, не умел. Молот стал просто швырять его, как тряпку, пиная и почти размазывая по полу.        «Больно, больно, больно!» Такой трёпки Кристофер не получал никогда. Даже когда его избили за просьбу выключить музыку на улице и сломали нос. У него взрывалась челюсть, рёбра, и главное — ноги, на которых он еле стоял. Ходить на калечных конечностях Каена он, разумеется, тоже не умел. Ноги Каена и без того плохо слушались, а теперь ещё сильнее сопротивлялись, мешая встать или нанести удар.       В одно из мгновений, когда Кристофер лежал на полу, ожидая, когда в следующую секунду Молот навалится на него или швырнёт, он вдруг кинул взгляд на трибуны. Каен там метался и орал, и Крис вдруг подумал, насколько же он, а точнее, его тело, всё-таки маленькое и слабое, по сравнению с этими громилами.       — КРИС! — не своим голосом заорал гессенец, видя, как старшенького бьют мордой о клетку снова.       Криса опять отшвырнули и стали душить. Он бился, задыхался, и свет медленно уходил от него. Он проваливался в темноту. Он терял сознание.       — Врежь ему правой в глаз, правой в глаз, правой в глаз, он там открыт, — мысленно молился Всадник. — Сожми кулак и бей, старшенький!       Перед глазами Криса почему-то встали кадры с Каеном. Его молитв он не слышал — он только видел моменты, как они вместе проводят время. Кристофер и Гэн то смеются, то ругаются, то едят, то ещё что-то делают. И задыхавшийся Крис подумал, что он вот-вот умрёт, а почему-то последнее, о чём он думает — странный зубастый оболтус, о котором он мало что знает, но который ворвался в его жизнь и с тех пор постоянно взрывал её, и теперь, без него, ему придётся бесславно умирать, умирать, как проигравшему.       — Гэн, — прохрипел Кристофер и вдруг услышал в голове голос Каена:       — Он справа открыт, ударь его посильнее.       — Я не могу, — подумал в ответ Крис, но тут же у него блеснула другая мысль: «Почему это не могу? Могу! я сейчас в теле Всадника!» Он как бы играет его роль, только в весьма странном костюме! Если ему надо в этой сцене драться, он будет это делать! Он может это! Он сейчас Всадник!       Осознав это, Крис вдруг почувствовал, как в него вливается неуёмная энергия, мощь, с которой он не может совладать, и он, издав сдавленный крик, насколько это было возможно со сжатым горлом, наносит удар справа в лицо противника. Получилось страшно, хрустяще и мокро — из разбитой скулы брызнула кровь.       Крис словно бы пропустил сквозь себя сущность Гэна. Тело бойца само подсказало, что делать: второй удар Кристофер наносит коленом в рёбра, левой рукой бьёт в кость глазницы, и — финальный — опять головой промеж глаз. Молот зашатался, а Крис, ощущая себя так, будто его руками и ногами кто-то управляет, сложил обе руки вместе и впечатал ими сначала в физиономию бойца, а потом и в лоб. Это произошло за несколько секунд. Никто не успевает понять, что же произошло — видят только, что Каен, а точнее, Крис в его теле, резко дал отпор.       Кристофер нанёс ещё пару ударов и освободился. Затем он с трудом встал на ноги. Молот, ослеплённый болью, пошатнулся, зарычал и попытался подняться. Но Крис в какой-то момент справился с ногами Каена, справился на какие-то краткие секунды, что позволило ему замахнуться ногой и как следует, с омерзительным хрустом впечатать подошву в лицо противника. Молот с хрипом упал.       Крис опустился на колени и задрожал, почему-то плача и глядя на трибуны, где Гэн, вопя от восторга, тряс сидевшего рядом мужика.       Полчаса спустя Гэн и Крис сидели на лавочке, пили вино, отхлёбывая из бутылки, и заедали лепёшкой, морщась от ран и ссадин.       — Я всё равно не понимаю, как ты пропустил удары, — сказал Кристофер после недолгой паузы.       — Ну, я же не сверхчеловек какой-нибудь, — Гэн скромно улыбнулся.       — Я думал, ты можешь победить любого.       — Если бы это было так, это было бы слишком скучно.       Крис непонимающе уставился на него. Гэн глотнул вина и стал объяснять:       — Иногда я намеренно поддаюсь. Иногда… ладно, часто — беру в противники людей, которые, по моим ощущениям, сильнее меня. Ведь если я буду побеждать каждый раз, и победа будет даваться мне легко, то какой смысл в борьбе?       Крис неверяще посмотрел на него.       — То есть, ты знал, как выглядит Молот, знал, кто это такой, знал, что он тебя побьёт, и всё равно хотел на бой с ним?       — Да, — спокойно ответил Гэн и укусил лепёшку. Прожевав, заговорил опять: — Понимаешь, если у тебя всё схвачено, то нет никакого азарта, никакого смысла это делать. А вот если знаешь, что можешь проиграть — то бороться стоит. Так победа будет слаще, понимаешь?       Они помолчали, запивая еду вином.       — Я мог проиграть, Крис. Я реально мог проиграть. Его вес вдвое больше моего, а у нас мышцы, а не жир. Во мне — сто двадцать килограмм. В нём, не совру, наверное, все триста. Я знал, что мои шансы на победу мизерны, учитывая то, что я калека, а я калека, и ты это знаешь, — Гэн поглядел на свои ноги. — Я не люблю это признавать, но это так. Так вот, я не устою на ногах, если он вздумает меня протаранить. Повторюсь, старшенький, я не всесилен. Но я этому рад, иначе мне было бы чертовски скучно.       Он снова стал кусать лепёшку. Крис молчал, обдумывая произошедшее. У него болело лицо, ныли рёбра, кулаки и колени, что тоже не делало его разговорчивее. Гэн вдруг порылся в карманах и сунул ему часть денег, полученных за бой.       — На, старшенький, твоя доля.       — Моя? За что?       — Ты тоже дрался, — Гэн растянул разбитые губы. — И дрался неплохо. Это и твоя победа.       — Это потому что ты мне подсказал, что делать, — Кристофер почувствовал, что краснеет, но ему было приятно.       — Я тебе не подсказывал. Ты всё сделал сам.       — Ну как же… я услышал в голове голос… мысль… твоим голосом. Ты сказал мне, как и куда надо бить, когда я первый раз его ударил. А я сначала запаниковал, и…       — Погоди, погоди, ты слышал мою мысль? — Гэн нахмурил брови.       — Ну да. Ты мне говорил: «сожми кулак и бей вправо» или что-то вроде того…       — Интересно получается… Мы опять перескочили…       — Да. Более того, я услышал, что ты думаешь, сидя в моём теле.       Гэн фыркнул.       — Ну я не мог за тебя не переживать, — он слегка залился краской.       — Я… я тоже о тебе подумал.       — А что именно?       — Да так… фигню всякую, — Крис почесал зашитую бровь, окончательно стушевавшись.       — Не хочешь говорить, не надо,— он вдруг отчётливо услышал голос Гэна у себя в голове и украдкой посмотрел на гессенца, который с хитрой ухмылкой пялился в пространство, сложа руки. — Если сейчас окажется, что мы у друг друга мысли можем читать, то я всё равно всё узнаю. Фигню он подумал, ага, ага.       — Эй! — возмущённо заорал Крис и пихнул Гэна в плечо. — Мысли он мои прочитает, читатель фигов!       Гэн заржал и вдруг сжал Криса, не давая ему возможности пихаться.       — Я всё равно тобой страшно горжусь, — он с видимым удовольствием на лице зашептал ему на ухо. — Дальше-то я ничего тебе не подсказывал… Вырубил ты его сам…       Крис опять смущённо зарделся от похвалы и подумал, что надо бы и Гэну сказать что-то приятное, но Всадник, как всегда, сам всё испортил:       — Слушай, пойдём пожрём? Я голодный.       — Пошли, — вздохнул Крис и поднялся с лавки.