Кроме баскетбола

       Момои сидела напротив открытого окна в гостинной и смотрела на городской парк через дорогу. Была осень — солнечно-золотая, — и разноцветные листья, подхватываемые несильным ветром, кружась, падали, усыпали дорожки и пруд. В воде отражалось перевернутое бледно-голубое небо с маленькими облаками.        Все дела были переделаны — частично накануне вечером, частично сегодня утром. Теперь и можно, и нужно было отдохнуть. Кружка зеленого чая грела руки, на столе лежала плитка горького шоколада. На душе было хорошо, почти хорошо; не хватало чего-то… чего-то…        — Привет, Дай-чан, это я. Дай-чан, слушай, я хочу танцевать, приходи. Неважно, я тебя научу, это не сложно. Я знаю, что ты все равно сейчас дрыхнешь от скуки, поэтому приходи. Приходи, а не то я обижусь, и ты знаешь, чем это для тебя закончится.        Последнее было произнесено в угрожающем тоне, в результате чего в динамике послышался обреченный вздох и затем гудки. Но Момои, похоже, была удовлетворена. ***        — Что это значит, Сацуки? — заспанный Аомине лениво стаскивал в прихожей кроссовки.        — Просто сегодня хороший день…        «Что-то я не заметил», — пробормотал себе под нос Аомине.        —…И мне хочется танцевать, — глаза Момои радостно блестели. — Дай-чан, ты без куртки, а на календаре осень, — проговорила она с укором и заботой.        — А на градуснике нет, — он усмехнулся. — Ты забыла, я в соседнем доме живу, — он пошел по коридору следом за Момои.        — Эй, что это, косички? Давно ты их не делала. Так и хочется дернуть за одну.        — Ай, Дай-чан, растреплешь! Чаю хочешь? Я зеленый заварила. Иди на кухню, я пока музыку найду.        — Для чего музыку?        — Как для чего? Чтобы танцевать, забыл?        — Да не умею я, я же сказал.        — На-у-чим! — глухо донеслось из глубины дома. Момои уже гремела выдвигаемыми ящиками.        Аомине ничего не оставалось, кроме как ещё раз вздохнуть — как всегда только для приличия. Он знал, что будет весело.        — Нашла. То, что надо, — Момои появилась на пороге кухни с квадратной коробочкой в руках и с радостно-нетерпеливым выражением смотрела на Аомине. Тот ещё даже не успел взяться за чайник.        — Ты медленный, Дай-чан, надо тебя поскорее разбудить. Пойдем, пойдем уже!        Она потянула Аомине за рукав, дождалась, когда он пойдет за ней, и, чуть пританцовывая от нетерпения, побежала ставить диск.        Пока довольно старый, громоздкий музыкальный центр неспешно вспоминал, что же нужно делать с тем, что в него засунули, Аомине, полусидя на диване и закинув руки за голову, из-под прикрытых век со спины рассматривал Момои. Она в выжидательной позе застыла перед центром, сверлила его глазами и сквозь зубы бормотала что-то типа «пожалуйста, переваривай быстрее». Наконец центр последний раз перевернул что-то внутри себя, на маленьком экране появились циферки — номер трека, длительность, еще что-то — и заиграла музыка.        — Дайки, иди сюда, будем танцевать вальс, — она развернулась руки в боки, немного постояла так, глядя на него. Прозрачная осень лилась из окна вместе со светом, с прохладным воздухом, с запахом листьев, сплеталась с музыкой, наполняла легкие, заполняла целиком, переполняла. Момои чувствовала такую осень каждой клеточкой, хотелось вздохнуть глубоко-глубоко — она не удержалась, сорвалась, подбежала к окну, распахнула его, смешно как-то всплеснула руками, раскинув их, закружилась на месте.        Аомине улыбнулся, наблюдая за её внезапным порывом. «Ладно, я вижу», — подумал он, поднимаясь с дивана.        — Сацуки, я тебе не балерина, чтобы танцевать, но так уж и быть.        Момои заулыбалась.        — Тогда, — она встала ровно, вздохнула глубоко, справляясь с плещущейся внутри энергией. — Тогда начнем с «квадрата», это проще простого.        — Чего?        — Сейчас все поймешь, смотри, — Момои встала напротив, принялась руководить. — Правая рука должна лежать у меня на лопатке. В левой — моя ладонь, вот так.        — Так?        — Правая чуть выше… Ай, щекотно! Дай-чан, ты вообще знаешь, где у людей лопатки находятся?!        — Ладно, ладно, я совершенно серьезен, — Аомине изо всех сил постарался не засмеяться. Момои вздохнула.        — Да, вот так. И левую чуть прямее. Отлично. Теперь ноги. Вперед и вправо ты идешь с правой, назад и влево — с левой. А вообще, можешь просто за мной повторять. Давай, и-и… раз-два-три… раз-два-три… Следи, как я шагаю. Раз-два-три… ***        Момои вся зарделась от усердия, короткая прядь выпала из ослабшей прически, щекотала нос, приходилось поминутно заправлять её за ухо. В азарте Момои не замечала ничего. Она раз за разом терпеливо объясняла, поправляла Аомине, он честно старался повторять, но он же был не Кисе, в конце концов. Он уже порядком устал и путался еще больше, чем в начале, и все чаще дразнил Момои, и разок не удержался и дернул-таки её за косичку. Но это было так здорово — смотреть на её сосредоточенное лицо, чувствовать её так близко…        — Дайки, не прижимай меня так сильно, мне неудобно. Между нами должно быть пространство, чтобы… Эй, ты слышишь меня? Мне шагу не…        — Не хочу.        — Что?        — Я говорю, давай так постоим, — он крепче обнял её за лопатки.        Момои притихла. Прохладный осенний воздух наполнял комнату, сильные теплые руки обнимали её, и от этого внутри становилось спокойнее, хотелось стоять так и дальше — целую вечность — или сорваться с места и бежать что есть духу, куда глаза глядят; хотелось крикнуть со всей мочи или запеть — или молчать всегда-всегда, раствориться в этой внезапно охватившей их тишине и только чувствовать.        Солнце наконец заглянуло в комнату. Момои положила голову Дайки на грудь. Луч света лег на ресницы, и из-под прикрытых век ей казалось, что вся комната сияет светлыми, радужными, пушистыми, как одуванчик, бликами.        Аомине смотрел на нее сверху. Его рука легла на её макушку. Она подняла голову.        — Что? — серьезно спросила она.        — Ты такая маленькая, Сацуки.        — Чего?!        Дайки усмехнулся.        — Я говорю, была бы ты чуть повыше, тогда бы мне не пришлось тебя поднимать, — он подхватил ее под мышки.        — Стой, Дай-чан! Отпусти, мне щекотно! — он приподнял её, улыбаясь. — Дай-чан, я тяжелая.        — Сацки, думаешь, для чего я такой сильный?        Их лица были на одном уровне. Момои прикрыла глаза. На ресницах опять заиграли блики.        — Дурак.        — Молчи, — прошептал Дайки, целуя её. ***        — Сацуки, — Аомине, лениво развалившись на диване и закину руки за голову, из-под прикрытых век наблюдал, как Момои заваривает зеленый чай.        — Что?        — Ты свободна в эти выходные?        — Да, а что?        — Сходишь со мной по магазинам?        Момои удивленно посмотрела на Аомине. Он, потягиваясь, сел.        — Надо будет тебе туфли купить. Чтобы на подходящем каблуке.        Момои отвернулась, улыбаясь про себя.        — А для дома табуреточку…        — Чего?!