Обрывая связь небес

Он привык ощущать звуки, и сейчас он чувствовал приближение неизвестного, с каждым гулким шагом гостя. — Боишься? — сухим, чуть охрипшим голосом, словно в горле все пересохло, возможно, так это и было, его губы были покрыты тонкой корочкой соли. Облизнув их, он шагнул ближе. — Чего мне бояться? — ровным тоном, абсолютно не выражая никаких эмоций, как и учили с самого рождения. Чанёль чувствовал, как жадная страсть с каждым стуком сердца заполняла его до краев, кажется, ткни пальцем и лопнет. Даже настойчивый запах лавандового масла и туман от раскуренных благовоний не успокаивали, только распаляли сильнее. В голове отбивалось одно, такое настырное и пророчащее: «Он — мой». Ему все сложнее было контролировать себя, и голос садился все ниже, словно он не человек, а разъяренный голодный зверь, вышедший на охоту. — Скажи, Оракул, ты видишь свое будущее? — усмехнувшись, мужчина дотронулся до рукояти меча, будто бы успокаивая себя — он сможет защитить то, что по его решению должно принадлежать ему. Незаметно для себя Оракул чуть улыбнулся; уголки губ натянулись, внутри все засветилось, а лицу стало слегка некомфортно, и он вернул себе беспристрастный вид. Улыбаться его не учили, а предсказания не навевали улыбки. Наверное, нужно было бояться пустого полотна его жизни, но он не мог отрицать, что неизвестность его нисколько не пугала. Даже будоражила. — Оракулы не могут видеть свою судьбу, и ты, как никто, знаешь об этом, Чанёль. Голос такой мягкий, такой легкий, слегка приглушенный и пропитанный благочестием, что даже тошно. Чанёль уверен: дай возможность, и он зазвучит сотней красок и глубоких звуков, добавь человеческих эмоций – и получишь то, что больше не сможешь забыть. У Оракула не было видно глаз из-за диковинной повязки, усеянной мелкими кристаллами и золотом, поговаривали, что только Боги могут видеть глаза провидца, но даже не видя его глаз, Чанёль был уверен, что за повязкой скрывается Вселенная. По крайней мере его бледные запудренные губы уже заставляли великого полководца терять голову. — Хорошо, но ты ведь видишь, что ожидает меня? — ухмылка сына правителя отдалась дрожью под ребрами у Оракула. Не ожидая такого подвоха от собственного тела, парень вцепился в тонкий шелк, которым был окутан, и вдохнул шумно, поджимая губы. Сердце заколотилось как сумасшедшее, а в ушах зазвенело, Оракулу хотелось сложиться в две погибели и схватиться за сердце: было больно, невыносимо, до призрачных звезд под веками. Тела божьи никогда не подвергались болезням, они не испытывали физической боли, а душевную – лишь чужую. Сами же Оракулы всегда находились в гармонии и не выбивались из нее. Интуиция тихо нашептывала, что дело в человеке, что явился сюда уже в десятый раз, хотя ему сказали в прошлый раз, что его боле ничего не ждет. Никто из людей, что приходили раннее, не вынуждал просвещенного богами чувствовать атаку эмоций, выбивающую из гармонии души, разума и тела. Бэкхён покачал головой из стороны в сторону, приходя в себя, и мелкие камушки и монетки на его повязке зазвенели, отражаясь красивой птичьей песней от скалистых стен. — То есть у меня нет будущего? — Пак Чанёль, — его голос прозвучал жестче и холоднее, — в прошлый раз я сказал тебе, что это мое последнее виденье для тебя. Это не значит, что у тебя нет будущего, это значит, что я не могу его видеть. Всех ответов в жизни ты никогда не обретешь. Все еще пытаясь отдышаться от неведанных эмоций, Оракул и не услышал, как резво приблизился гость к его небольшому пьедесталу, устланному подушками, и резко выдохнул от неожиданной хватки на шее. Он напрягся, чувствуя, как жадно Чанёль упивался запахом его волос, и боролся с внутренним протестом; нужно было оттолкнуть, позвать на помощь, но вместо этого Оракул шумно дышал, умоляя тело успокоиться. Его учили принимать судьбу и не противиться ей, но также учили обходить греховные мысли семимильными шагами, однако сейчас, вот в эту самую минуту, в своих плотоядных руках его держал самый, кажется, могущественный демон. Сопротивляться не было сил. Тело тянуло к принцу, словно он был мощнейшим магнитом, а Оракул маленькой и беспомощной иголкой. Спустившись губами по виску к ушной раковине, Чанёль удобнее уселся на подушках и отчаянно выкинул весь воздух из глотки. Он понимал, насколько безрассуден и что за этот поступок мог прогневать богов, что мог пасть от отцовского меча, но ничего не мог с собой поделать. — Что со мной будет, если я опорочу тело проводника Небесных Светил своей любовью? А, Оракул? — Чанёль дрожал от предвкушения и вожделения. Только боги знали, как сильно ему хотелось сжать тонкое тело, сжать так крепко, чтобы был слышен хруст костей, чтобы Оракул почувствовал, насколько Чанёль жаден, насколько сильно им овладело желание. Желание завоевать. — Я не могу знать, — едва слышно произнес провидец; в горле отчего-то стоял ком, который никак не хотел проваливаться вглубь, он не мог пошевелиться, тело окаменело, только сердце все так же бешено колотилось. А когда рука альфы скользнула вниз по изгибу ягодиц, у него нагло сперло дыхание. — Но я точно лишусь дара… — словно на последнем издыхании выдал он. — Чувствуешь? — мужчина не мог сдерживаться, дикий зверь внутри требовал закрепления своих прав. Не находя в себе силы противостоять жару в теле, чувствуя, как разум постепенно покидал его, Оракул мысленно вопрошал у богов ответов: «Как мне быть?», «Что делать?», «Как сопротивляться?», «О Боги, дайте сил!», — тихонько всхлипывая в мыслях. Он был сильным жрецом, но слабым человеком. И ответов не следовало, а физическое переходило на первый план. «Зачем тебе думать, Оракул? Отдайся во власть людского удовольствия», — ему показалось, что именно это он прочитал в осторожном прикосновении чужих ладоней к своим лопаткам. Чанёль повторил вопрос. — Чувствуешь?! — Твое безумие? Его сложно не прочувствовать! Почему никто не тревожит? Почему Боги не вмешиваются, неужели он им больше не нужен? Оракулу хотелось сорвать маску и посмотреть в одно из зеркал, что находились за его спиной, именно так он обычно общался с ними, только вот воля его слабла. Никто не собирался ждать, пока он соберется, Чанёль уж точно – встряхнув тонкое тело с мелованной кожей, он прижал его к одному из ледяных зеркал. — Ты понимаешь, о чем я! Ты чувствуешь нашу связь?! — не он один сходил с ума. Только Чанёль, кажется, сошел еще при первой встрече. Холод отрезвлял и приводил в чувства, Оракул отдаленно услышал бой барабанов и, настроившись, понял, что человеческое начало уходить, Боги услышали его. Улыбка вновь коснулась губ. — Я чувствую связь с богами, а ты не являешься богом, даже если очень хочешь, Чанёль. Оскал сорвался с губ Чанёля. Ярость застилала разум, безумие текло по венам. Это его. Его человек, его собственность, он по праву принадлежит ему! И это не трон, это не земли, не золото и не армия, это не то, что можно отнять так же легко, как вручить, не то, что слишком эфемерно и недолговечно. Это не то, что можно назвать временным! А он, он его! Его! И это вечно. — Ты – мой, — рыча, он все больше походил на зверя, сдавливая в своих руках тело Оракула все сильнее, а тот даже не сопротивлялся, неожиданно расслабившись. Он не сопротивлялся! Будто знал, что, что бы Чанёль ни сделал, все бесполезно. Сейчас он принадлежал Богам и никому другому. Оракул не чувствовал себя покоренным, он не отрицал, что сейчас все зависит от решений Чанёля, но и не соглашался с ними. Мужчина сейчас был уверен, что под маской Оракула читалось бы «Я принадлежу богу». И это раздражало, нет, бесило Чанёля до такой степени, что ему хотелось достать меч и доказать свою истину. «Ты — мой». Он доказал своему отцу, народу, всем встречавшимся на его пути врагам, что он нечто большее, чем просто человек. Что он может присвоить себе хоть земли, хоть сердца людей. Только вот вызов богам он еще не бросал. — Я хочу знать твое имя! — У меня нет имени, — Оракул чуть поморщился, когда чужие пальцы впились в его плечи. — Ты лжешь, точно лжешь. Не бывает людей без имени, — он лгал, но его имя знали Боги, Верховный жрец и он. И он, и Чанёль прекрасно понимали – его имя священно и под запретом… О Боги, как Чанёлю хотелось смять чужие губы, целовать и истязать их, пока тело в его руках не начнет тяжело дышать, пока с этих губ не сорвется стон, пока… — Мне кажется, ты путаешь свое желание обладать с желанием любить. Чанёля пробрало мурашками от макушки до пят. Внутри все задрожало. — Любить?! Что за вздор, я не любить, а… Парень усмехнулся. Чуть пухлые губы так красиво изогнулись… Оракул обладал неземным притяжением. — Ты имеешь все в жизни, кроме доверия к людям и любви, — он слегка смочил губы, скользнув по ним языком. — И нет, это не очередное предсказание, мне не нужно быть провидцем, чтобы понять это. Воспользовавшись секундным замешательством будущего правителя, Оракул осторожно отсел, удобно устраиваясь на подушках, держа дистанцию и давая время мужчине выдохнуть и прийти в себя. Они молчали. Долго и мучительно для обоих. Оракул хотел, чтобы мужчина ушел, Чанёль хотел уйти вместе с Оракулом. Но не тащить силой… — Что ты видел последний раз? — сухой голос резал слух. — Тогда ты сказал, что несмотря на исход битвы я проиграю. Что ты имел в виду? — Чанёль чувствовал, как его ярость отпускала. Становилось легче. Зависимость, которую он чувствовал, ослабла. — Ты проиграешь либо себе, либо врагу. — Врага я победил. Теперь земли К… — Мне это не интересно, — к Оракулу вновь вернулся спокойный голос. — Но, что бы ты ни спросил, я не вижу твое будущее. Чанёль молчал. Молча вглядывался в черты лица Оракула, но самое интересное и глубинное было скрыто повязкой. Хотелось ее снять. Сорвать и посмотреть в глаза провидца. Только спокойствие все сильнее одолевало его. Он просто сидел и смотрел. Наверняка прошла целая вечность, прежде чем он услышал легкое позвякивание цепочек, что свисали с туники Оракула. — Мне нужно идти, боги ждут меня. Так и не проронив ни слова, Чанёль остался сидеть посреди комнаты напротив зеркальной стены.