250 shades of black and white

— На колени! — ее голос, четкий и резкий, разрезает воздух пополам, и Хакс понимает, что ему внезапно нечем дышать. Частично это из-за того, что невидимая хватка Силы плотно обхватывает горло, зажимая кадык и заставляя хрипеть. Но другая часть вовсе не связана с физической болью. Нет, просто внутри него поднимается и растет страх. Именно он напрочь пережимает связки. Именно он ширится и растет где-то в груди, напоминая раздувающийся шар. Скоро он заполнит его всего и лопнет. А затем… Что будет затем, Хакс не собирается даже представлять. — Какого хре… — это последнее, что он может выдать, а затем из горла рвется хриплый кашель пополам с бульканьем. — Не сопротивляйся, Хакс, — слышится откуда-то справа, и он автоматически скашивает глаза туда, в полумрак алькова, где сидит, развалившись в своем кресле Кайло. Он мрачен и недоволен, но сдерживает себя изо всех сил, и это заметно. — Просто дай ей то, что она хочет. Иначе будет хуже. Намного хуже. — Я сказала, на колени, — Рэй выговаривает ему снова, как будто он ее маленькая глупая марионетка. Кукла, которой можно играть как угодно. Хакс бы с удовольствием сам задушил ее, будь у него такая возможность, но такой возможности нет и не представится. Она личная ученица Рена. Неприкосновенная Рэй. А еще ее хватка такая сильная, что у него уже искры под веками пляшут, а в груди горит огнем. Еще немного, и он просто задохнется под ее взглядом. — Ну же. Он бухается на колени, разом, уже даже не слыша, как щелкают суставы от боли. Ему все равно ровно до той секунды, пока в горло не возвращается крошечная толика воздуха. Ровно на один вдох. — Молодец, — гладит его по волосам Рэй. Ее маленькие тонкие пальцы запутываются в его волосах и дергают с каким-то извращенным наслаждением, как будто ей мало той боли, что она уже причинила. — Ты же будешь вести себя хорошо, да, Хакс? — она ждет, что он скажет да, ведь именно так поступают послушные марионетки. Но у него больше нет голоса, и Хакс просто кивает, опуская голову. Он ни за что не может позволить ей увидеть слезы, выступившие на глазах. Это не от боли, и он никогда не позволит себе плакать, словно маленькая девчонка, но его тело больше не слушается его. Оно само решает, что делать. Оно ведь тоже хочет жить. — Вот и здорово, — улыбается Рэй, а затем хлопает в ладоши, напоминая ребенка в день рождения, счастливого и довольного. — Кайло, можно я его заберу себе сейчас? Ну пожалуйста, Кайло, — она дует губки и строит гримаску, пока он не сдается. — Хорошо. Только не портить его. Он все еще нужен Сноуку, ты поняла? — Да, конечно, — Рэй кидается к Кайло, обнимая его, и, пока ее внимание занято другим: жадными поцелуями, звучащими слишком громко в тишине, у Хакса снова появляется возможность дышать. Чем он и пользуется. Кашляет, задыхаясь, опирается о пол, чтобы не свалиться окончательно, и смотрит на них обоих — Рэй на коленях Кайло, а он держит ее за задницу по-хозяйски — ненавидящим мутным взглядом. Кажется, даже что-то шепчет. — Я ненавижу вас, — наверное… — Слышишь, Рэй, мне кажется, он недоволен, — замечает Кайло, целуя ее шею. Он прикасается к Рэй так, будто она из тонкого стекла, сейчас растает в воздухе лопнувшим мыльным пузырьком, оставив только след в воздухе. — Это пока, — смеется она. — Через полчаса он будет молить, чтобы его оставили тут навечно. Так со всеми бывает. Она отрывается от своего учителя с неохотой, спрыгивает с его колен и идет к Хаксу. Присаживается рядом, глядя несколько настороженно, но без опаски. Наверное, ей даже жалко его, но Хакс этого не понимает. С чего ей жалеть его? — Ты будешь понимать и осознавать все, что произойдет в этой комнате, но не попытаешься бежать или даже пикнуть, ты понял меня? — она проводит рукой перед лицом Хакса, дотрагиваясь до щеки и поглаживая ее, и внезапно он понимает, что ему незачем бежать куда-то. Ему больше не надо бояться. То, что он считал пузырем страха, поселившимся в грудной клетке возле сердца, на самом деле совсем иное. И сейчас Хакс наконец осознает что это. Предвкушение. — Молодец, — Рэй снова гладит его по щеке, нежно-нежно, — иди сюда, глупый, — она придвигается к нему и оставляет на его губах первый поцелуй. Легкий и смазанный, этот поцелуй не похож на те, что были в его жизни. Это даже и поцелуем назвать сложно. Это просто первая метка. Крещение. — Поцелуй меня, — просит она, все еще стоя на коленях перед ним, тянет руки к его лицу, волосам, зажимая мертвой хваткой, пока он целует ее снова и снова, задыхаясь. Хаксу кажется, что он опоздает, или кончится воздух в его легких, или само время, сейчас застывшее в крошечных точках ее зрачков, острых словно иголки. — Поцелуй, еще, еще… — Рэй мурлычет как кошка, трется об него всем своим телом, зазывно и мягко, она откидывает голову назад, позволяя ему целовать ее шею, как это делал несколько минут тому… — Рен! — это имя врывается в его разум вместе с болью. Это то, что он не должен помнить, но ведь помнит. Хакс отшатывается назад, поднимая глаза на альков. Там, в самой его глубине, застывший в тени, вобравший ее краски и полутона, сидит Кайло, напоминая паука. Смотрит пристально и недобро. — Эй! — притягивает его лицо к себе Рэй, возникая слишком близко, и Хакс на мгновение теряется. — Ты не должен был его видеть, — она огорчена и закусывает губу, и он видит ее мелкие белые зубки, впивающиеся в скользкую розовую плоть. Острые зубки хищника. — Какая теперь разница, — перебивает ее Рен. — Успокой его, пока он не устроил чего… — Да, учитель, — соглашается Рэй и тут же возвращается взглядом к нему, к Хаксу. — Все в порядке, — она говорит мягко, без нажима, но ее слова отпечатываются в его голове намертво, они превращаются в нечто большее. Нечто, чему он не может не повиноваться. И Кайло Рен, засевший в тени со сложенными под подбородком руками, превращается в зыбкую тень на границе сознания. В тень, которая больше не довлеет над ним. — Тише, тише, — Рэй убаюкивает его страх, потому что Хакс знает, что нынешнего Рена, такого, каким он стал, когда она пришла, нужно бояться. —Смотри на меня. Только на меня, — она предлагает ему это с улыбкой, а затем принимается развязывать пояс, удерживающий ее одежды. Те ползут по плечам, оседая на пол легкими облачками, оставляя ее совершенно обнаженной. — Иди ко мне, — она манит его к себе одним пальцем, но Хакс не может сопротивляться. Его просто тянет. Он прижимает ее к себе, целует, получая острые поцелуи с привкусом крови в ответ, облизывает тонкую впадинку под горлом, проводит по спине, по выпуклой линии из позвонков, которые кажутся ему идеальными, как и она сама. Рэй словно часть божественного, от кончиков волос, в которые вплетены блестящие цепочки, украшающие ее прическу, до крошечных родинок на ступнях. Это родинки путешественников, по две в ряд на каждой ступне, родинки странствующих между мирами. Ее маленькая грудь словно создана для его ладоней, и он забирает их в пригоршни, чувствуя, как горит кожа на ладонях. Ему это всего лишь кажется, но Рэй улыбается, словно может прочесть все его мысли. Она сбрасывает с себя юбку и оседлывает его, прижимая к полу руками. Она скользит своей обнаженной задницей по его промежности, заставляя задыхаться, потому что он хочет ее до безумия, и одежда, разделяющая их, только раздражает. Наклоняется над ним, выгибаясь и позволяя кусать ее за соски. И скоро в разуме не остается ничего, кроме расплавленного песка, превратившегося в стекло. — Ты довольна? — мрачно хмыкает позади них Рен, скрестив на груди руки. Он смотрит не на Хакса, только на Рэй, еще вздрагивающую после оргазма, разгоряченную и задыхающуюся от похоти. — Теперь с тебя хватит? Она хмурится всего на мгновение, словно собираясь сказать что-нибудь едкое в ответ, но вместо этого просто вздыхает и качает головой: — Ты знаешь, когда с меня хватит. Рен. Она почти никогда не зовет его так. Только Кайло. Но сейчас это еще один укол, заставляющий его стать еще мрачнее. —Прекрасно, тогда можешь продолжать, — он машет ей рукой, словно отгоняя, и откидывается назад в свою тень, сливаясь с нею. Практически исчезая. — Какой же он иногда несносный, — Рэй закатывает глаза и потягивается, привставая на коленях. — Как и все мужчины. Она поворачивается к Хаксу, и взгляд ее тут же меняется, теряя всю раздраженность. Теперь это снова веселая девчонка с белеющим под тусклыми лампами обнаженным телом, гибким и хрупким словно стекло. — Чего еще ты хочешь? Давай, Хакс, расскажи мне о своих мечтах, — ее голос дрожит, меняясь. Распадается на крошечные оттенки — веселье, влечение, интерес, тоску и боль. Все это раздирает ее на части, и это заметно даже когда она закрывает глаза, чтобы снова поцеловать его. Ее руки, обхватившие его ладони, дрожат. — Не уходи, — это единственное, что он может выдавить из себя. Потому что знает — это всего лишь сон, и он совсем скоро закончится. — Я не уйду, я здесь, с тобой, — Рэй гладит его по снова поднимающемуся члену, сжимает твердеющую плоть, а затем наклоняется и вбирает в рот, заставляя Хакса заткнуться. Ему больше нечего сказать, и он просто стонет. В этот раз она не может кончить. Она раскачивается из стороны в сторону, насаживая себя на его член, с каждым разом все сильнее и резче, она обхватывает его горло ладонями, не позволяя дышать без ее разрешения, расцарапывает ему плечи и грудь до крови, но даже это не приносит ей того удовольствия, какого она хочет. — Пожалуйста… — Рэй шепчет все громче. — Пожалуйста, Кайло… Пожалуйста… Она бьет его по лицу, наотмашь, почти не контролируя себя, и это действует на него сильнее наркотика. Хакс содрогается, стискивая зубы и еле дыша. Он кончает в нее, чувствуя острое, на грани с болью наслаждение, и откидывается назад. — Пожалуйста… — все еще шепчет Рэй, и внезапно из темноты позади них вытягивается черная рука, затянутая в перчатку. Она обхватывает ее за талию, поднимая на ноги, держа на весу. — Иди сюда, малышка, — этот голос принадлежит Кайло Рену, который стоит позади Рэй и держит ее, не давая упасть. —Иди ко мне, — в его голосе слишком много злости, ревности и похоти, но Хакс не может сбежать, потому что его тело совсем не слушается его. Ему остается просто смотреть, как Рэй вытягивается на его руках, напоминая бабочку, надетую на булавку, и как она улыбается, оборачиваясь к нему. Рен делает всего одно движение рукой, и на глаза опускается темнота. Это просто непроглядный мрак, разорвать который Хакс не в силах, и он просто прислушивается к шороху сминаемой кожи и слабому хрипу, который доносится из ее горла. — Спасибо… — хрипит Рэй, почти не дыша, и Хакс может поклясться, что теперь-то она счастлива и довольна.