250 shades of black and white

Его она заметила не сразу. Были вещи куда важнее в этот момент. Как, например, джедайские крысы, прощупывавшие весь город в поисках хотя бы крошечного следа Силы, оставшегося от Рэй. Или запах крови, тяжелый, густой, вонючий, облепивший плащ. Хвала Тьме, это была не ее кровь. Хвала Тьме, что она вообще выжила после той схватки. Или то, что они загнали ее в угол, на самое дно трущоб Нар-Шаддаа, в сектор хаттов, в их вотчину, где любого чужака стремились нашпиговать энерго-пулями, а тело затем пустить на органы, вот уж что действительно ценилось на торгах. Или то, что у нее в боку — хвала великой Тьме, ничего жизненно-важного не задело — была здоровенная дыра, наспех залепленная остатками бакты. Второй удар джедайского выкормыша пришелся на руку, и Рэй прижимала ее к груди, раскроенную до кости, кровившую в обугленных трещинках. На эту рану бакты не хватило, так что второй раунд сражения — какого сражения: одна против пятерых? — она бы точно не пережила. И теперь она даже не могла удержать свой меч. Да и идти, если быть честной, толком не могла. Перед глазами мельтешили разноцветные тряпки шатров, и нескончаемый шорох их напомнил о детстве на Джакку. Там тоже были похожие шатры, для увеселений, куда Рэй боялась заходить, зная, что может и не выйти, но цвет их был другим — грязно-белым, выцветшим на солнце, запачканным вездесущей пылью. Впервые за всю жизнь она хотела бы очутиться там сейчас. Подальше от тесного переулка, заполненного инородцами, переглядывавшимися, стрекочущими на своем языке, тыкавшими в нее острыми когтистыми пальцами. Рэй знала, что они собирались сделать с нею. Для этого не нужна была Сила. Или знание языка чужаков. — Если ты упадешь, они убьют тебя, — его голос, такой... звонкий, ломающийся, она услышала не сразу. Он исходил из тени за колонной, и Рэй судорожно дернулась, пытаясь достать сейбер из-за пазухи, но только зашипела от боли. Всю руку залило болью, пронизывающей, острой, а пальцы намертво скрутило, так что можно было забыть о защите. Или об отступлении — ноги подкашивались, и если бы не стена, на которую Рэй привалилась здоровой половиной тела, чувствуя под щекой шероховатую поверхность, она бы точно рухнула на землю. Единственное, что ей оставалось, это коситься на него. Этого странного мальчика, неуклюжего и в одежде не по росту, хвала Силе никаких падаванских косичек или ученических нашивок. Оказавшись в совершенно неположенном месте, этот пацан чувствовал себя на редкость спокойно, и на его лице, длинном, непропорциональном, не очень красивом, светилось неподдельное любопытство. И стараться выглядеть невозмутимо, что было чистейшей воды сумасшествием с обугленной дырой в боку. — Я не упаду, — скривилась Рэй, слегка отлипая от стены, чтобы придать себе нормальный вид, но это вызвало новую волну боли, и ее скрутило. Перед глазами заплясали кровавые мошки, на мгновение затуманивая образ пацана, который успел подойти к ней ближе. И она все еще не могла ничего с этим поделать. Ни убить его, ни убежать. — Ты ранена, — он заметил кровь на плаще. Возможно, ее там было слишком много, и кровавые мазки остались на каменных плитах вместо следов. Плохо, очень плохо, рано или поздно, ее выследят. — А что ты, — Рэй старалась, изо всех сил пыталась, выглядеть невозмутимой, — что ты здесь делаешь? Не боишься, что вонги сожрут тебя? Сказочка о южанг-вонгах никогда не была просто страшной выдумкой, чтобы пугать детей на ночь. Кое-что в ней было чистой правдой. Людоедство тоже. Хотя больше, чем человеческое мясо, вонги любили кредиты, так что бояться стоило не смерти от чужих зубов, а скорее, от чужого энерго-скальпеля. — Нет, — нахальный пацан прислонился к ее колонне, отзеркаливая позу. У него как-то получше это выходило. Весьма изящно, небрежно и спокойно. Ах да, и у него не было дырявого бока. И нарастающей по всему телу боли, грозившей в один момент отключить сознание. — Мой дядя договаривается со своими клиентами. В кантине. А я жду здесь. Они не станут трогать меня, потому что это невыгодно. И тебя... пока я рядом. — Ха, — усмехнулась Рэй одними губами. — Выходит... — каждое слово давалось ей с большим трудом. Да и стоять оказалось не так-то просто, ноги стали просто ватными. — Выходит, ты мой защитник? Она с трудом перевела взгляд со своих ног, возле которых уже натекла целая лужица липкой красной крови, ее собственной крови, на него. Защитник? Этот ребенок был вдвое меньше ее, даже меньше, чем Рэй, когда она впервые убила человека, пришедшего ограбить ее. Это было так давно, что она почти забыла об этом. Были и другие. Потом. По приказу Ункара Платта, капитана Разрушителя, на чей корабль Рэй попала в качестве шпиона, а затем самого Дарта Сноука, ставшего ее Учителем. Каким защитником мог быть этот ребенок? От чего? От целой толпы вонгов, вооруженных до зубов, стоявших так близко, что она могла услышать, о чем они говорят. — Выходит так, — он протянул руку, но когда Рэй не взяла ее, нарочито грубо оттолкнув, оставив кроваво-красные следы на белом рукаве, то даже и не подумал обидеться. — Кто сделал это? — Кое-кто... — не могла же она рассказать ему о убитом падаване. — Любопытный. Как ты, — у нее еще остались силы пошутить. — Ненавижу детей. — Я не ребенок! — почему-то возмутился пацан, точно она попала по самому больному, — я достаточно взрослый. Чтобы спасать дамочек в беде. Вроде тебя. Так вот как он это себе представлял. Забавно. Было бы забавно, если бы Рэй не пошатнулась. В этот раз земля опасно накренилась, сбегая из-под ног, и если бы не пацан, подхвативший ее, удержавший от падения, она бы точно поцеловала эти окровавленные камни. Но вместе они все же устояли. Рэй больше не видела ни вонгов, подобравшихся ближе к уязвимой добыче, ни остального мира, превратившегося в сплошную пелену мутно-серой, размытой пустоты. Разве что лицо паренька, оказавшееся слишком близко от ее, выбеленного Тьмой, изуродованного шрамами от пыток Учителя. Почему он не отшатнулся, оказавшись рядом? Почему даже не вздрогнул, когда ее глаза вспыхнули золотом, всего на мгновение, когда боль стала слишком сильной, чтобы удержать ее внутри? Почему? Он был таким глупым. Как она сама когда-то. Давным-давно. Слишком давно, чтобы помнить об этом. — Ты... — даже слепой понял бы, догадался, что она такое. — Держись. Я знаю одно место, где не будут спрашивать... — и он потащил ее. В самом деле потащил — откуда только взялось в нем столько силы — прочь из этого переулка, оставляя позади раздосадованный стрекот чужой речи.

***

Она дважды отключалась по пути. Теряя под ногами землю. Единственное, что удерживало ее от забытья, благословенной пустоты, где заканчивалась боль, это чужой голос, несший всякую дребедень, смысл которой ускользал от Рэй. — Что насчет платы? — его голос то терял плотность, превращаясь в тонкий надоедливый звук, то возвращался обратно, облеченный в низкие, басовитые нотки. — За что? — она вскинула голову, скорее, чтобы не пялиться в бесконечные камни, чем для того, чтобы разглядывать его. — За спасение. — Я обещаю убить тебя. Как-нибудь потом. Сойдет? — она смотрела ему в глаза, надеясь увидеть хотя бы тень страха. Он видел ее золотые глаза. Он знал, что она становилась ситхом. Нормальные люди боялись ситхов до смерти. Нормальные люди держались от ситхов подальше. Нормальные люди... умирали, взглянув на нее. — Неа. Что-нибудь получше, — ни следа ужаса. Только все то же любопытство, странное, не подходящее маленькому ребенку, но скорее взрослому мужчине. — Мне запытать тебя до смерти?! Маленький ты засра... ауч! — в руку точно вонзили иглу и провернули дважды. Нет, это была не игла. А его пальцы, слишком крепко схватившиеся за раскроенное запястье. — Я придумал. Поцелуй. Вот это сойдет. — Что?! О великая Тьма... Верни меня обратно. Вонгам... Этот голос, звонкий, то и дело срывающийся на низкие ноты, голос не ребенка, но и не взрослого мужчины, где-то посередине... Он намертво врезался в память. И не дал ей умереть в тот день.

***

— Ваш брат был очень настойчив, — ее удержали чужие руки, мягкие, маленькие, женские, а перед глазами замаячил синий силуэт. — Вам нельзя двигаться. Еще пару часов. Рэй скривилась, сглатывая горькую слюну. Чем ее накачали? В голове шумело, но боль ушла, ушла совсем, да и в боку больше не кололо. Какой брат? О чем эта твилечка вообще? — Что? — ее рука дернулась к поясу, где вообще-то должен был быть ее меч, но сейчас не было ничего. Кроме мягкой повязки, пропитанной бактой. Ее раздели и уложили на чистую койку. — Где он? Этот мелкий засранец скорее всего сбежал, прихватив с собой ее сейбер, когда она в конце концов отключилась. Но нет, ее одежда — черные лохмотья, воняющие кровью, — были аккуратно сложены в стопку, что само по себе было отвратительно смешно, а сверху лежала рукоять выключенного сейбера. В целости и сохранности. Разве что заляпанная кровью. Хорошо, что никто не додумался включить его — красные кристаллы выдали бы ее с головой. — Он просил передать кое-что. — Что? — этот кошмарный ребенок, она вроде даже не успела узнать его имя. Чтобы прикончить потом, когда придет в себя. Иначе Учитель свернет ей шею. — Что он может подождать. Оплаты долга. Рэй закусила губу, и эта боль, донельзя знакомая, яркая, приглушила готовую вырваться наружу ярость. Нет, она точно убьет его. Однажды. Не важно, что она пообещала.

***

В этот раз она сразу заметила его. А как иначе. Он стоял в окружении других падаванов, с длинной косичкой, спустившейся по груди, все такой же нескладный, худой, со знакомым лицом, усыпанным родинками. А она как раз заканчивала душить его Учителя, седого бородача с протезом вместо правой руки. Впрочем, это не помешало джедаю быть хорошим соперником. А что до протеза... У Рэй имелся точно такой же. Но, хотя это был честный поединок, один на один, никаких грязных трюков, только Сила, только умение, меньше всего Рэй хотела, чтобы он видел ее. Настоящую. С лицом, искаженным маской Тьмы, беспощадным и ожесточенным. Со шрамами, налитыми кровью, перечеркнувшими ее лицо, забравшими один глаз. Изуродованную протезами — глаз, рука, ступня, искуственный костяк, поддерживавший поврежденный позвоночник. В ней осталось так мало от человека. И все же среди остальных, среди этой крохотной группки разом осиротевших детишек, потому что они такими и были — всего лишь дети, испуганные, оробевшие, — он один был спокойным. — Уходите, — качнула головой Рэй. Она была вымотана боем и не могла прикончить их. Она не могла толком пошевелиться, чтобы встать с колен. Все, что она могла — это дышать. Аккуратно, чтобы не навредить сломанным ребрам. — Вы все. Исчезните. Вырастите, чтобы однажды сразиться со мной, как это сделал он. — Бен, мы можем... — отчаянно зашептала одна из девочек, не человеческой расы. Рэй могла чувствовать ее боль, ослепляющую, искреннюю, из этой крохи однажды мог бы получиться отличный ситх. — Нет, — так вот как его звали. Был всего лишь один Бен, Бен Соло, в котором жила такая Сила. — Возвращайтесь. На корабль, — оставшись за старшего, он в один момент стал ответственным за них всех. — А ты? — все еще не хотела замолкать девочка. Рэй сглотнула — во рту была сплошная соль и медь, и значит, она повредила легкое. Не самый лучший расклад. Если он попытается убить ее, скорее всего, попытается, они умрут вместе. — Идите. Она смотрела, как они уходят, эти четверо детей, сейчас напоминавших марионеток, растерявших все свои нитки. Они лишились своего Учителя, они потеряли смысл. Надолго ли? Однажды Бен Соло заменит им все. Из него выйдет отличный вожак. Она следила за его ногами, переступавшими через пятна крови. Через груду безымянных тел — кем были все эти мертвецы раньше? Была ли у них обычная, нормальная жизнь до того самого рокового момента, когда двое незнакомцев решили свести счеты? Бену Соло было так же плевать на них. Он смотрел на Рэй, она чувствовала его взгляд на себе, обжигающий от ненависти. — Он... он был моим отцом, — наконец остановился Бен. — Он умер с честью, — вместе со словами Рэй выплюнула сгусток крови. Он расплылся темным пятном на сухой земле. Все ее следы были такими. Кровавыми и недолговечными. Что еще она могла сказать ему? Что убедило бы его? Бен Соло был таким молодым, он не знал, еще не знал, что любая цепь — что со стороны Тьмы, что со стороны Света — была одинаковой. Невыносимо тяжелой. Грозящей однажды переломить горло. Возможно... однажды он поймет это. Лишившись глаза, рук, ног, семьи. Сердца. Рэй стиснула зубы и зашевелилась, поднимаясь на ноги. — Если ты упадешь, я убью тебя, — теперь он глядел на нее сверху вниз. — Я не упаду, Бен Соло, — пообещала она. Ей действительно удалось встать. Грудную клетку сдавило болью, но Тьма глушила ее. Частично. А он вырос с тех пор. И ей пришлось — задавив стон, прикусив губу — подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до его рта. Оставив кровавый мазок вместо поцелуя, на который он не мог ответить. Возможно в другое время, в этой или иной жизни — Рэй видела, поняла, что скрывалось в его взгляде — он поцеловал бы ее в ответ. И плевать, что она была старше его лет на пятнадцать, плевать, что она была ситхом, а он всего лишь падаваном. В другой жизни они были бы связаны. Хотя... Она улыбнулась, разглядывая кровавый след на его подбородке. Ее кровь была что нить, протянувшаяся сквозь время. Что клятва, которую никто не осмелился бы произнести вслух. — Вот мы и квиты, — дотронулась она до своего рта. Соль и медь, и немного боли, которая совсем скоро пройдет. — А теперь доставай свой меч, Бен, и я постараюсь сдержать свое слово.