Оула не позволяла себе заснуть, хотя глаза закрывались. Она знала: стоит лишь ей на секунду расслабиться, и Биб Фортуна тут же снова посадит её на цепь. Неважно, кто будет держать другой её конец — Джабба или сам Фортуна – но на этом будет она, в ошейнике. Поэтому нельзя забываться. Она отдохнёт потом, когда выберется отсюда.
Хорошо, что Джабба спал. Спали все — кроме неё, Фортуны и женщины, новой наложницы Омерзительнейшего. Тви'лекк внимательно следил за Оулой, вперившись в неё ястребиным взглядом розовых глаз. Это раздражало. Дёрнув лекку, Оула тихонько встала, чтобы никого не задеть, легко перескочила через тела разжиревших лизоблюдов Джаббы и подошла к женщине, присев перед ней на колени.
Фортуна это видел, точно так же, как и то, что Оула держала в руке цепь. Царапины на его лекку ещё болели; он это знал и не хотел ещё раз испытать то неприятное ощущение.
Женщина подняла взгляд.
– Кто ты? – спросила она шёпотом.
Это был понятный вопрос. Оула могла на него ответить.
– Оула'дистомб*, – прошептала она. – А ты?
Женщина помолчала, повторила чуть слышно её имя.
– Лея, – неподходящее это было время для титулов.
Лея. Люк, Лея. Эти имена были придуманы для того, чтобы звучать рядом. Люк, Лея. Отчего-то Оула ощутила неожиданный укол ревности.
– Ты знаешь Люка? – напрямую спросила она.
Лея удивилась, но кивнула.
– Да. Он мой… – она произнесла новое слово, которое Оула не смогла перевести. Наверное, это значит «друг». – Откуда ты о нём знаешь?
Оула кинула взгляд на Фортуну, который внимательно прислушивался к их разговору.
– Он пытался меня… освободить, – закончила она уже по-тви'леккски, догадалась, что Лея её не понимает, и изобразила, будто снимает с неё ошейник. Лея чуть улыбнулась. – Меня и Сиенн, тоже… – тут и заканчивать не пришлось, она и сама всё поняла. – Сиенн… освободилась, – Оула снова показала этот жест, – а я пошла с Фортуной.
Лея снова выдавила слабую улыбку.
– Уходи, Оула, пока есть возможность.
Оула пожала плечами.
– Я хочу помочь.
Лея снова удивилась, но потом покачала головой.
– Уходи. Мы… сами, – наверное, Оуле придётся учить общегалактический, если она всё-таки спасётся.
Оула тоже мотнула головой.
– Я останусь. Я уже решила.
Лея горько усмехнулась.
– Будь осторожна, Оула. Я не знаю, сможем ли мы… и тебя.
Тви'лекка кивнула и змейкой отползла назад, скрываясь в тени колонн. Где-то у входа мелькнула тень в чёрном плаще. Лея её не видела: она сидела, опустив голову, и теребила ткань своего одеяния. Фортуна увидел незнакомца и подбежал к нему, на время забыв об Оуле.
Они недолго говорили. Оуле так и не удалось ничего расслышать, но она явственно почувствовала, что от фигуры исходила уверенность. Такая же, как от Люка.
Она хотела бы, чтобы это был он.
Фортуна подобострастно закивал и подбежал к Джаббе, склонился к его уху, что-то зашептал. Тёмная фигура быстрым шагом двинулась на середину аудиенц-зала и скинула капюшон. Оула задержала дыхание от радости.
Люк! «Мастер» Люк!
Знакомо блеснули его голубые глаза.
Дёрнулась Лея, увидев его.
Джабба проснулся – его жабоподобное лицо было испачкано в соплях – и заскворчал, притянув к себе Фортуну, а потом оттолкнув его.
Оула и позлорадствовала бы, но всё её внимание было приковано к Люку. Он не боялся Джаббу – это Джаббе надо было его бояться – но он совсем не смотрел под ноги! Шёл прямо в расставленную Омерзительнейшим ловушку! Его надо предупредить! Оула, подобрав цепь, подползла ближе. Хорошо, если Джабба её не видит, тогда она сможет беспрепятственно увести Люка от опасности.
– Джабба, ты отпустишь капитана Соло и его друзей, – Люк повёл рукой, но Джабба снова засмеялся. От этого у Оулы свело внутренности. Хатт что-то ответил, но Люк продолжил: – И всё-таки ты отпустишь их, – он говорил уверенно и спокойно.
Джедай. Снова непонятное, но знакомое – как из детства – слово. Что оно означает?
Оула даже заметить не успела, когда бластер оказался в руке Люка. Это было молниеносное движение, движение танцора; миг – и дуло пистолета упёрлось Джаббе в нос. Тот заревел и занёс руку над пультом.
– Лю-юк! – протяжно закричала Оула, вскакивая, и он обернулся. Джабба с рыком опустил кулак на пульт; Люк этого не заметил, и только когда он начал балансировать на краю пола вместе со сцепившимся с ним гаморреанцем, он понял, что стоял над пропастью.
Он не удержался и свалился вниз, а хряк полетел за ним, отчаянно визжа. Улюлюкая, толпа окружила решётку, предвкушая знатное зрелище, и Оула уже не могла через неё протолкнуться.
Цепкие руки с длинными ногтями схватили её за голые плечи и потащили назад. Оула взвизгнула и с остервенением ударила Фортуну цепью по ноге. Тот отскочил, но не разжал пальцев; тогда Оула ещё раз дёрнула цепью, ткнула его локтём, чтобы вырваться, сжала своими сильными лекку его руки и отскочила прочь.
Фортуна, морщась, с ненавистью смотрел на неё.
– Ты поплатишься за свою смелость, – он подошёл и, наклонившись, вдруг схватил цепь, дёрнув её на себя. Оула полетела вперёд и врезалась головой Фортуне в грудь, пнула его и снова отскочила.
Он дышал тяжело: в конце концов, он был уже старым.
Раздался хруст и страшный рёв; Оула, забыв о Фортуне, кинулась сквозь толпу к решётке.
Ранкор лежал, придавленный дверью, задом к публике и не шевелился.
Лея радостно заулыбалась и чуть не засмеялась, но Джабба потянул её на себя, хватая рукой её плечо.
Лею передёрнуло.
Джабба булькнул ещё что-то, и гаморреанцы втащили в аудиенц-зал Люка вместе с Чубаккой и капитаном Соло. Последний пытался хохмить; Оула не понимала его, но чувствовала по тону.
Люк увидел Оулу и улыбнулся ей, подмигнув пронзительно-голубым глазом, но это не помогло ей избавиться от острого ощущения страха.
– Вы должны быть… – сказал Трипио, переводя слова Джаббы. Оула сделала движение лекку, и Трипио пояснил на тви'леккском, за что сразу же получил от хатта: – Уничтожены.
Уничтожены? Оула вздрогнула.
– Вас отвезут к воронке Каркуна, – это, наверное, было название какого-то ужасного места, – где вы будете…, – это, наверное, синоним слова «убиты». Дальнейших его слов Оула не поняла, она не слышала их ранее, но они не играли роли.
Готова ли она отправиться вместе с Люком и его друзьями на верную гибель?
Лучше уж это. Оула не хотела снова становиться наложницей Джаббы. Когда-нибудь — Оула верила — она станцует для Люка, по-настоящему, так, чтобы он это видел; это будет идеальный танец. Но Джаббе она не будет больше танцевать никогда.
Гаморреанцы схватили упирающихся Люка, капитана Соло и Чубакку и повели их к выходу. Оула, недолго думая, припустила за ними, но какой-то темнокожий человеческий охранник преградил ей путь, предупреждающе подняв копьё.
Она отступила на шаг назад, а потом снова подошла ближе.
Он смотрел странно. Он не был похож на одного из этих ублюдков. За ним ещё видны были спины гаморреанцев и макушка Чубакки, но они быстро и неумолимо отдалялись от неё. Оула заглянула охраннику в глаза; он сжал тёмные губы и уже готов был отступить, как вдруг сзади кто-то сгрёб её в охапку, прижимая к себе.
Фортуна никогда не отпустит её по своей воле.
– Люк! – снова позвала она отчаянно.
Он не видел Оулу, и Оула уже его не видела — гаморреанцы скрылись за поворотом — но она явственно услышала его голос в своей голове:
«Будь с Леей».
Дворецкий обвил своими лекку шею Оулы так, что она начала задыхаться, и потащил её назад.
«Будь с Леей».
Слышался ли ей этот уверенный голос, или он правда это сказал?
Люк мог управлять предметами на расстоянии. Он дрался с помощью зелёного луча. У него были какие-то сверхъестественные способности. Оула вспомнила давно забытую сказку о Силе и каких-то… людях, управлявших ею. Она не помнила точно, как они называются.
Кажется, слово «джедай» было связано с Силой.
Оула дёрнула цепью один раз, другой, вцепилась зубами в лекку Фортуны; он закричал высоко и страшно и отпустил её, дёргая покалеченным отростком. Сзади снова раздался грудной, пугающий смех Джаббы: Омерзительнейший видел всю сцену драки и насмехался над Оулой и своим прислужником.
Значит, Люк сказал, чтобы она оставалась с Леей. Оула не хотела возвращаться к хатту, но она верила Люку; значит, она должна его слушаться. Оглянувшись на толпу разумных вокруг — правда, таковыми Оула могла бы их назвать с большой натяжкой — тви'лекка вышла на середину аудиенц-зала, прямо на решётку, под которой виднелась яма уже убитого ранкора, и встала перед Джаббой, смотревшим прямо на неё своими отвратительными заплывшими глазами.
Она знала только три слова на хаттском. Других она не понимала.
Оула дёрнула лекку и подошла ближе, не вставая на крышку люка. Цепь она крепко сжимала в своей руке. Что ж, пусть Джабба думает, что она возвращается к нему по своей воле, что Люк не захотел ей помочь.
Тви'лекка, не сводя глаз с Омерзительнейшего, села рядом с Леей, поджала ноги. Джабба опять загрохотал, его хвост затрясся. Салациус Крамб подленько захихикал, а вместе с ним загоготали и все хаттские прихвостни.
Оула не знала хаттского, и поэтому ей оставалось только верить, что Омерзительнейший не придумал для неё какую-нибудь ещё более изощрённую казнь.
***
Баржа на репульсорах плавно проплывала над дюнами. Играла музыка, подавали напитки, болтал что-то Трипио, урчал самодовольный Джабба, любуясь на голые лопатки Леи.
Та постоянно стояла у окна, наблюдая за полётом пустынных скифов, а Оула хвостиком ходила за ней.
Джабба смеялся над этим. Он считал, что надежды Леи и Оулы напрасны.
На самом деле Лея не рассказывала все подробности плана Люка. Она просто сказала, что он спасёт их всех, нужно будет только помочь ему в определённый момент.
Скифы и баржа остановились над глубокой ямой, на дне которой шевелился, разевая гигантский рот и ворочая щупальцами, сарлакк.
Внутри у Оулы всё похолодело, когда она увидела его, но Лея была спокойна, хоть и напряжена.
Люка подвели к доске, и он, остановившись, что-то крикнул Джаббе. Тот лишь загоготал и приказал — так поняла это Оула — кидать Люка вниз, в пасть чудищу.
Лея, вся сжавшись, облизала красные накрашенные губы, не отводя глаз от скифа.
Люка подтолкнули к краю пропасти, и он бесстрашно сделал шаг в неё.
Оула вскрикнула, хватаясь за оконную раму.
Она никогда ещё не видела, чтобы люди так делали. Люк взмыл вверх, делая кувырок в воздухе, поднял руку — и в ней оказался знакомый серебряный цилиндр, из которого вырос зелёный луч света.
Лея дёрнула её, так что Оула не смогла смотреть дальше.
– Генератор! – голос у неё был хриплым; она указала на шар рядом с постаментом Джаббы. Оула догадалась, чего хотела от неё Лея. Подбежав к нему, она махнула цепью, разбивая его. Свет мгновенно погас во всей барже, и в наступившем полумраке Оула с трудом различила Лею, которая, схватившись за собственную цепь, изо всех сил тянула её на себя, пытаясь задушить Джаббу.
Оула перепрыгнула через дрожащий хвост Омерзительнейшего и схватилась за цепь вместе с Леей, помогая ей прикончить мерзкого слизняка.
Он захрипел, пытаясь сорвать своими ручонками душившие его железные путы.
Секунда — и тучное тело Джаббы обмякло, красные глаза уставились в пустоту. Лея облегчённо выдохнула, подзывая к себе сине-белого маленького дроида.
Оула его помнила: это он показывал послание Люка день назад.
Из нутра дроида вылез резак, и он быстро перепилил цепь Леи, освобождая её. Затем она посмотрела на Оулу, подозвала её к себе и сказала дроиду:
– И её тоже, – Оула вздрогнула, но растянула цепь перед малышом. Заскрипел дюрастил, разрезаемый на две части.
Теперь цепь больше не болталась у самой её шеи. Она была почти свободна — оставалось только удрать отсюда.
– Пойдём, – Лея схватила её за руку, но Оула вырвалась, увидев Крамба, выклёвывающего глаз Трипио. Она взмахнула цепью: Крамб испуганно отскочил, застрекотав. – Пойдём! – уже настойчивее повторила Лея, потянув её за собой на верхнюю палубу.
Бластерные разряды сверкали тут и там, и Оуле пришлось пригнуться, чтобы не попасть под обстрел. Люк с зелёным лучом в руке уже был здесь; стреляли в основном по нему, не обращая внимания на женщин, которых они, видимо, не считали угрозой.
Люк позвал Лею, и она обернулась.
– Разверни пушку на палубу! – он вскинул руку, и Оула увидела викуэя, приготовившегося выстрелить. Она бы не успела к нему подбежать, но цепь была длинной, и тви'лекка, распустив её, сделала длинный взмах. Цепь прочно обмотала бандита, и Оуле осталось только потянуть её на себя, чтобы он свалился.
Люк махнул ей, и Оула, бросив цепь, побежала за ним. Лея стояла рядом, ожидая дальнейших указаний. Люк схватился за один из тросов, дёрнул его — выдержит или не выдержит их общий вес? – и схватился за канат, решив, что он подойдёт.
Лея прыгнула к нему, и он схватил её за талию. Теперь они ждали только Оулу, которая неожиданно остановилась.
Свобода маячила прямо перед ней, а она вот так встанет и снова упустит её? Ну уж нет.
Оула подскочила к Люку с другой стороны, вцепилась в его чёрную робу. Люк задержался на миг, ногой достал до пушки — она выстрелила, разнося всю баржу на куски — и оттолкнулся от палубы, летя вниз.
Оула закрыла глаза, когда они пролетели над сарлакком, стараясь не смотреть на него.
Ей повезло и в этот раз. Кика'лекку** дала ей второй шанс.
Они опустились на палубу скифа рядом с капитаном Соло и Чубаккой; темнокожий охранник стоял рядом. Оула его узнала: это он заступил ей дорогу, когда она пыталась догнать Люка.
Он — тоже его друг?
Наверное, да, раз он ещё жив.
Капитан Соло прищурился, не понимая, кого это притащил Люк из хаттовской баржи, указал на Оулу Чубакке; тот только зарычал в ответ, пожимая плечами.
Скиф тронулся с места, унося Оулу к долгожданной свободе.
***
– Мне пора, – произнёс Люк, стоя у своего корабля со шлемом в руках.
Лея кивнула, как будто знала о том, что он улетит отдельно от них.
Люк улыбнулся Оуле, которая не знала, куда ей теперь идти. Она уже не носила тот скудный костюм танцовщицы: Лея, покопавшись в недрах корабля капитана Соло, насквозь провонявшего шерстью вуки, достала ей какое-то своё платье. В нём Оула чувствовала себя куда увереннее, по крайней мере, Лэндо (так звали того чернокожего охранника) больше не прожигал её взглядом своих тёмных глаз.
Оула спустилась по трапу к Люку. Она хотела — должна была — его поблагодарить. Он не побоялся жертвовать собой, чтобы спасти её.
Теперь она была у него в долгу.
– Люк, – его имя перекатывалось на языке. – Спасибо, Люк.
Он улыбнулся и положил руку ей на плечо.
Его прикосновение не обжигало, в отличие от гадостных, отталкивающих прикасаний рыхлой плоти Джаббы.
Когда-нибудь она повторит свой идеальный танец — и тогда он его увидит.
Оула улыбнулась, опустив голову.
Лея предложила отправить её домой, но она отказалась. Оула не хотела возвращаться. Она снова хотела помочь. К тому же, надо было увидеть Сиенн, убедиться, что с ней всё в порядке.
Оула хотела бы стать посредником между Альянсом Повстанцев и тви'леками.
– Иди, – Люк мягко подтолкнул её к трапу корабля капитана Соло.
Оула кивнула и выпрямилась.
Теперь она сама может решать, как ей поступать.
Оула не была уверена, что правильно делает, но всё же решилась.
Она, взяв лицо Люка в свои ладони прикоснулась своими губами к его губам — на одну лишь секунду — и тут же убежала, чтобы он не заметил её смущённого лица.
Люк, надо сказать, тоже этого не ожидал — и надеялся, что этого никто не видел, кроме Эрдва, который пискнул что-то радостное.
Молодой джедай не знал, что будет дальше с ним, с Ханом и Леей, с этой маленькой танцовщицей, которая оказалась куда храбрее, чем можно было ожидать.
– Да пребудет с тобой Сила, Оула, – шепнул он удаляющейся тви'лекке и забрался в свой крестокрыл. – С вами всеми.
Всегда.
