Пробелы в нашей истории (Holes in Our History)

Йен проснулся рано утром от пинка в бок, который получил от своего младшего сына Айзека. Обычно по утрам, особенно в 7:59, Йен кутался плотнее в одеяло и старался уснуть, невзирая на все попытки мира вытащить его из спасительного кокона. Однако этот день оказался особенным. Йен мог благодарить судьбу не только за то, что у него есть любящий муж и двое детей, но и за то, что он все еще жив и стал теперь на еще один год старше. — С днем рождения, папочка, — услышал Йен тихий шепот Айзека на ушко, глаза рыжеволосого открылись. Темненький четырехлетний ребенок лежал рядом под боком, смотря отцу прямо в глаза и широко улыбаясь, оттого еще больше напоминая Микки. Кажется, понадобилось около двух лет с момента, как Йен и Микки поженились, прежде чем Микки принял желание Йена иметь детей, и не стал больше спорить, решив сделать своего мужа счастливым. Это отчасти стало инициативой Микки завести общего первого ребенка Макса, которому теперь семь с половиной лет, и он в большей степени являлся внешне копией Йена. Микки любил всегда представлять небольшую рыжую копию с зелеными глазами Йена, весело бегающую по дому. И да, он действительно пробегал за этим неугомонным ребенком несколько лет по городскому парку, но это того стоило хотя бы, ради маленькой улыбки, которая так сильно напоминала о человеке, которого он любил. Максу стукнуло три года, когда Йен начал всерьез думать о том, что случится если у него появится младший брат или сестра. Это внесло некую натянутость в отношениях с Микки, естественно; однако, слова Микки засели в голове Йена, и он подумал, что их вполне можно отнести и к самому Микки. — Я понимаю, как сильно ты хотел этого, Йен. Ты этого желал и я тоже. И после того, как мы получили всю информацию и херню, я думал о том, что произошло бы, если бы ты ушел. Что будет, если произойдет нечто такое и я потеряю тебя, — однажды ночью сказал Микки Йену, комкая край одеяла, что лежало на его животе. — Если бы я потерял тебя, Йен... у меня кроме тебя никого нет. Ты постоянно уходил и в такие моменты я хотел провести с тобой каждую свободную минуту, чтобы перед моими глазами мелькала твоя рыжая макушка и эти дурацкие зеленые глаза, и эта гребанная улыбка. И так появился новый член семьи — Макс Галлагер. Он был плодом любви Микки, практически с первого же дня полностью захватил Йена и поселил в нем страх, ведь теперь тот опасался того, что мог навсегда его потерять. Если быть до конца откровенным, Йен думал точно также по поводу Микки. Пришлось быть более убедительным, чем думал Йен, но и Микки удалось заставить согласиться. Максу не было еще четырех, когда родился на свет Айзек Галлагер, и теперь, наконец, у них стало двое детей, которые внешне напоминали их самих. И вот они оба, проснулись в огромной кровати, а младший ребенок ползал между ними. Йен ухмыльнулся при виде маленького Айзека и потянулся к его лицу, чтобы погладить по щеке. — Спасибо, малыш, — радостно произнес он, окончательно просыпаясь, чтобы сесть и притянуть ребенка ближе. — Сынок, как спалось? — спросил Йен, проводя по волосам Айзека. Прежде чем тот ответил, Микки зашевелился в постели, рядом. — Должно быть пиздец, как весело, если учесть, что он пинал меня всю ночь, — пробурчал Микки, вытянув ноги и руки вдоль тела. Йен прикрыл уши Айзека во время утреннего приветствия Микки. — Мик, давай же. Никаких ругательств в присутствии детей. — Тогда они услышат их еще больше в конечном итоге. Йен недобро посмотрел в его сторону, прежде чем запустить в его лицо подушкой. Микки автоматически рассмеялся, потирая немного пульсирующее от удара подушкой лицо, что все-таки прилетела в его сторону. Когда Микки окончательно проснулся, он сел и прислонился ближе к спинке кровати, поглядывая в сторону сидящих друг против друга Йена и Айзека. — Папа вел себя плохо, Айзек, — сказал Йен, передразнивая детский голос, который всегда использовал в поучительных беседах с детьми. — Помнишь, что мы рассказывали тебе о плохих детях, что вечно попадают в неприятности? Айзек взволнованно прикрыл ручками рот и повернулся в сторону Микки. — О, папа теперь попадет в неприятности! — крикнул он и Йен ухмыльнулся за его спиной, увидев, как Микки прикрыл лицо рукой. — Разве он не должен сидеть в углу за то, что капризничает? — спросил Айзек у своего отца, глядя в зеленые глаза. — Ох, нет, — ответил Йен. — Только маленькие дети должны сидеть в углу за проказы. Дети же постарше должны начинать отдавать деньги за каждое сказанное вслух ругательство. Микки закатил глаза, услышав это, но почему-то, как бы смешно ни было Йену, решил позволить ему продолжить. — Что за ругательства? — спросил Айзек, пока Йен подхватил его и усадил себе на колени. — Банка для грязных словечек, будет пополнять деньгами за каждое сказанное вслух плохое слово. — Начал пояснять Йен. — Ты еще не начнешь зарабатывать себе на пособие, но когда это произойдет, у тебя уже будет иметься кругленькая сумма благодаря ей. Но мы же не хотим, чтобы ты раздавал все свои деньги, верно? Айзек помотал головой. — Нет, папочка. — Только представь, что все игрушки папа и я, покупаем с тех денег, которые ты зарабатываешь, — добавил Йен. — Помнишь тот поезд, который ты хотел на прошлое рождество? Айзек понимающе кивнул. — Я никогда не буду ругаться, папочка. Никогда. Микки едва не прыснул от смеха, но сдержался в последнюю секунду, когда Йен вопросительно поднял бровь. Часть этого серьезного разговора вызывала смех, отчасти потому, что Йен говорил своим самым ласковым писклявым детским голоском, что само по себе звучал забавно, но в вкупе со всем этим, выглядел весьма очаровательно. Йен поцеловал макушку Айзека и взъерошил его волосы, после чего снова обратился к нему. — Хэй, а почему бы тебе не пойти и не разбудить своего брата, а мы чуть позже испечем вам блинчики на завтрак. Хорошо? — Хорошо, — ответил Айзек с дерзкой ухмылочкой, которую прежде Йен никогда не видел на лице маленького мальчика. С этими словами Айзек вылез из кровати и выбежал из спальни родителей, направляясь в спальню Макса, оставив Йена и Микки наедине. Через пару минут затянувшегося молчания, Микки повернулся в сторону Йена и нахмурился. — Банка для грязных словечек? Серьезно? Я не откажусь от горстки денег из-за такой задницы как ты и не скажу ни одного слова. Нам нужно еще платить за газ и продукты, чувак. Йен улыбнулся и тотчас прижался ближе к мужу. — Я думал о детях, Мик. Микки усмехнулся. — Конечно. Ты всегда начинаешь думать о них, а вот когда ты не сможешь больше приобретать свои глупые фильмы Netflix, не имея на счету ни одной лишнего доллара, я могу уже проклинать этот день? — Кому они нужны, когда мы можем устроить свою романтическую комедию дома? — спросил Йен, шевеля бровями, совершенно непрозрачно намекая и подпирая голову рукой. Микки засмеялся. — Ты отвратительный человек, — спокойно сказал он, украдкой убедившись, что ни Макс, ни Айзек, не могли услышать ничего, что могло донестись из открытой двери спальни. К счастью, Макс еще не проснулся, даже несмотря на то, что шумный Айзек пошел за ним. Хоть Йену и Микки пришлось держать свои взгляды при себе в присутствии Айзека, подобное предложение для них звучало теперь очень заманчивым. — Но я прав, — соблазнительно прошептал Йен, и в этот же момент подобрался ближе к Микки, приблизив свои губы к его губам, а после оставил влажный, горячий поцелуй рядом с ушком Микки. Мужчина постарше начал стонать, чувствуя горячий язык Йена, проводящий по коже. Микки позволил Йену наслаждаться близостью, прежде чем, приблизительно через минуту, спустить с небес на землю. — Нам нужно остановиться, чувак. — Какая-то особая причина? — поинтересовался Йен, оставляя дорожку влажных поцелуев, постепенно приближаясь ко рту Микки. — Утреннее дыхание. — Я не могу ничего поделать. — От нас обоих, блядь, несет. — Душ достаточно вместителен для нас двоих, ты понимаешь? — А что насчет детей? — Все замечательно, Мик. — Ты дословно сказал Айзеку, что собираешься испечь блинчики, — указал Микки; голубые глаза с упреком смотрели в поблекшие зеленые глаза. — Я уверен, что он подождет еще десять минут, так ведь? Когда Йен добрался до его рта, он вновь взглянул в глаза Микки, прежде чем их губы соприкоснулись. Йен знал, как Микки ненавидел несвежее дыхание по утрам, но ничего не мог поделать. Другого времени для поцелуев, кроме утра, после обеда и вечера у них попусту не было. Йен мог бы целоваться днями напролет, если бы захотел. Однако понимал, что подобное просто невозможно. У обоих имелись постоянные работы и другие обязанности, которые не так просто вычеркнуть. Вот почему Йен обязан был наслаждаться каждой свободной секундой, что выдалась в жизни. Он хотел запечатлеть все эти моменты в памяти навсегда и с легкостью представлять их. Йен верил в то, что жизнь слишком короткая штука, и прекрасно это понимал, да и Микки тоже, иначе они не стали бы заводить детей. Йен должен сделать все, чтобы прожить день, как в последний раз. Тем временем Йен все еще продолжал целовать, а его рука тянулась вниз к боксерам Микки, пока не услышал крик Айзека из другой комнаты. — Папа, папочка! Когда будут готовы блинчики? Микки кинул многозначительный взгляд в сторону Йена. — В следующий раз придумай что-то получше, умник, — прошептал он, прежде чем встать с кровати и пойти в ванную. Йен уже догадался, что на этот раз однозначно выиграл Микки.