Пробелы в нашей истории (Holes in Our History)

Примерно уже час или около того, Йен стоял у плиты, готовясь добавить последний блинчик в стопку на тарелку, что стояла рядом с ним на столешнице. Айзек и Макс сидели перед телевизором, смотря что-то на Никелодеон, а Микки устроился за семейным обеденным столом, ожидая завтрака. Когда он закончил, Микки присоединился к Йену на кухне и обнял за талию, а Йен опустил подбородок на его плечо. — Что ты теперь чувствуешь, находясь рядом со мной? — шутливо подметил Йен, вспомнив момент, когда их бесцеремонно прервали эти утром; он немного прикусывал шею и оставлял на ней поцелуи, пока Микки позволял это делать. — Я сделаю это для тебя сегодня, — прошептал Микки с улыбкой. — Ты уверен? — Этот день должен быть особенным для именинника. Почему бы мне не потратить время, чтобы сделать твою высокомерную задницу счастливой? — Микки встал на цыпочки и чмокнул Йена в губы, прежде чем отпустить его и прислонится ближе к столешнице. Его взгляд моментально прошелся «сканируя» кухню и замечая Айзека, полезшего в один из шкафчиков за банкой с печеньем. Микки тотчас схватил мальчика, подняв с пола и выхватив банку с печеньем и возвращая ту обратно в шкаф. — Ничего подобного. Никакого печенья по утрам, — Микки поднял брови. — Я не позволю тебе снова заболеть или через несколько лет вовсе столкнуться с диабетом. Помнишь, сколько конфет ты слопал на Хэллоуин и как болел потом живот? Йен улыбнулся, когда увидел Микки с Айзеком на руках, ведь эта картина сама по себе очень драгоценна для него и невозможно пройти мимо. — Существуют другие способы предупредить при этом не запугивая его, Мик. — Кто-то ведь должен образумить этого маленького мальчика, прежде чем он начнет набивать себе шишки, — пробубнил Микки себе под нос, прежде чем взглянуть в глаза Айзека. Если Йен бы не знал Микки так хорошо, то сказал, что он видел себя в этом малыше, когда находился рядом. Айзек уже уверен, что с оружием своего отца однажды мог бы стать таким же сильным, как Микки. Айзек положил голову на грудь Микки. — Мне жаль, папа. Я проголодался. — Это правда? — спросил Микки, удобнее подхватывая ребенка и крепче прижимая его. Айзек кивнул. — Не переживай, чувак. Йен спасет тебя. Йен вернулся к приготовлению блинчика, который пекся на сковороде, и не смог сдержать улыбки, услышав свое имя. Микки продолжил развлекать малыша на руках, пока Йен раскладывал блинчики по тарелкам. Микки ущипнул Айзека за щеку и ворковал с ним. — Ай, только не умирай от голода. Еда готова. Йен подошел к столу с тарелкой блинчиков, Айзек внимательно проследил взглядом, крепко держась всю дорогу за Микки, пока тот нес его к обеденному столу, устраивая его на одном из стульев. — Макс, — позвал Йен второго сына, который сидел в гостиной, — завтрак готов. Затем все четверо устроились за обеденным столом, пока Йен расставлял тарелки с тремя блинчиками каждому, кроме Айзека. Когда темненький мальчик станет чуть больше, Йен начнет давать ему такие же порции. — Эй, еда перед тобой, и ты можешь попросить еще, как только будешь готов. Хорошо пахнет верно? Айзек нехотя кивнул, прежде чем приступить к первому блинчику, который поставили перед ним. Когда с сервировкой было покончено, Йен занял свое место между детьми, садясь напротив Микки. — Что запланировано на сегодня в день рождения папочки? — спросил Макс Микки и Йен покраснел, встретившись взглядом с супругом. Микки, его глаза все еще откровенно смотрят на Йена, пока он наклоняется ближе к Максу и шепчет: — Помнишь, что я тебе говорил, верно? Он ничего не должен знать пока. — Знать что? — уточнил Йен с улыбкой. — Папа говорит, что тебе пока нельзя знать, — сказал Айзек, заставив Микки тихо смеяться под нос. — Да, это секрет, — добавил гордо Макс. — Верно, секрет, — Айзек согласился Йен поднял руки вверх сдаваясь. — Хорошо, хорошо. Я думаю, что узнаю чуть позже, верно? Оба мальчишки кивнули, пока Айзек рвал пополам блинчик, а Макс ел свою яичницу-болтунью, что была на его тарелке. Даже спустя семь лет такой жизни, Йен все еще не мог поверить, что Айзек и Макс часть его семьи. В глазах Йена и Микки — они оба казались прекрасными воспитанными мальчиками. За последние семь лет Йен постоянно занимался детьми и считал это самым лучшим занятием на свете с первого дня отцовства. Они позволили немного расслабиться, снять в первую очередь напряжение, заставив их вращаться между офисной работой и семьей. Йен любил свою работу, и не стоило принимать его слова превратно; но в конечном итоге, если у него был бы выбор выбирать между работой, делавшей его счастливым, он бы все равно оставил ее на год, потому что обязан был провести время со своими детьми, пока они еще маленькие. При виде Айзека выпачкавшего свои крошечные пальчики сиропом, Йен схватил пару салфеток и вытер их. — Ты знаешь, если говорить начистоту, насколько же это правильно для меня находиться здесь, — произнес Йен всем присутствующим за столом, — мне не обязательно устраивать что-то масштабное на тот случай если ты задумал что-то такое. Айзек нахмурился. — Но папочка, этот день должен стать значимым для тебя. Йен улыбнулся. — Каждый день — это всегда праздник, особенно когда я рядом с вами, ребята, — ответил он. — Даже если папочке нужно ходить в офис каждый день, я бы получил больше удовольствия, проводя свое время с вами и папой. Пока у меня есть вы, мне не нужны никакие подарки или что-то подобное. Микки пришлось как можно скорее съесть свою порцию яичницы болтуньи, пока он слушал разговор своего мужа с сыном. Какая-то часть его согласна со словами Йена, но хотелось сделать что-то особенное в день его рождения; это казалось как никогда необходимым. Если бы не Йен, их никогда бы не стало четверо и возможно они бы не были вместе. — Я все еще хочу сделать в честь твоего дня рождения что-то особенно, папочка, — ответил Айзек, — потому что ты самый лучший папочка на свете. Йен и Микки не сдержали улыбок, услышав ответ Айзека. — Большое спасибо, сынок, — поблагодарил Йен, взъерошив волосы. — Но я не единственный, хотя; я имею в виду, папа очень хороший папочка, верно? — спросил Йен с вызовом глядя на Микки, который сидел как раз напротив. Микки хмыкнул. — Ты себе так льстишь что ли? — Вперед. Ты ведь знаешь это, — Микки покраснел и Йен же откусил еще один кусочек блинчика. — Но папа — это папа, и ты папочка, — начал пояснять Айзек. Микки пытался усидеть на месте, но это оказалось непростой задачей, особенно когда Йен и Айзек разговаривали о нем сейчас. — А тебе не кажется, что это тоже самое? — спросил Йен. Айзек пожал плечами. — Может быть. Йен взглянул на Микки, который пытался сдержать улыбку. — Разве это смешно? — Да, особенно ты, придурок, — ответил Микки, пытаясь отдышаться. Макс повернул голову и посмотрел на Микки. — Папа ты сказал плохое слово! — обратился он. — Ему нужно заплатить деньги за ругательство, — добавил Айзек. Йен невинно посмотрел на Микки, пытаясь не ухмыляться, когда вытянул руку вперед и, терпеливо ожидая, когда тот заплатит доллар. Микки с невозмутимым видом вытащил деньги и с хлопком вложил купюру в ладонь Йена. Всех сидящих за столом захватил утренний разговор, что они не обратили внимание на внезапную новость, которая донеслась из гостиной. Макс и Айзек смотрели мультики и забыли выключить телевизор, а теперь внезапно появилась блондинка в темно-зеленом пальто и чье лицо выглядело как никогда взволнованно.

________________________________________

— Спасибо тебе, Логан, — сказала репортер в объектив камеры в микрофон, который прицеплен к ее одежде. — Я стою здесь, в центре Нью-Йорка, рядом с Гамильтонской психиатрической лечебницей, из которой вчера сбежали пациенты приблизительно в 11:30, и по словам сотрудников больницы, десять из них были пожизненно заключены, если верить их медицинским картам. Раздался выстрел из психдиспансера в сторону столпившихся у полицейских машин людей и трансляция с места событий завершилась появлением фотографии рыжего парня с широченной улыбкой на лице. — Один из сбежавших пациентов — это двадцати восьмилетний мужчина, Джером Валеска. Он сам признался, что причастен к пожару в доме родителей, после того как собственноручно зверски убил их. Камеры засняли еще один выстрел, совершенный человеком, одетым во все белое, который имел парочку ссадин на руках и несколько седых прядок на макушке. — Он был одним из самых опасных пациентов. Когда мы пытались утихомирить его, он всегда сопротивлялся. Я думаю, что задолго, наверное еще пару месяцев назад он охмурил одну из медсестер, и та позволила ему расстрелять своих коллег, решив помочь ему выйти. Еще один кадр и уже демонстрировали одну из одиночных палат психиатрической лечебницы, где все стулья разворочены. — Отделение психиатрической больницы округа Гамильтон не имеет никаких сведений о том, кто помог сбежать пациентам из этого корпуса. Раздался последний выстрел из здания и фотографии других пациентов психиатрической лечебницы вновь замелькали в кадре, а репортерша продолжила: — Эти люди могут представлять опасность для себя и окружающих. Они пропали около десяти часов назад, и пока нет никаких зацепок, так что вполне возможно, они уже покинули округ Гамильтон на момент выхода в эфир этого сюжета. И это чрезвычайно важно для всех нас и нашей безопасности. Если вы заметить кого-то из этих людей, то сообщите сразу в полицию.

________________________________________

Это произошло около часа, когда сюжет попал в эфир. Никто из пропавших пациентов психиатрической лечебницы так и не был схвачен и возвращен обратно. Репортаж показали по всем экранам страны, и даже в самой захудалой закусочной, что в пяти часах езды от округа Гамильтон в Нью-Йорке. Человек в светло-синей рубашке и белом фартуке, убирал столик, пока две девушки-официантки относили грязную посуду на кухню. Такой бизнес не приносил бы дохода даже в самом элитном районе Нью-Йорка, но им хотя бы удалось держаться на плаву благодаря своим постоянным клиентам. Входная дверь резко распахнулась, отчаянно зазвонил колокольчик, и человек одетый в спортивную коричневую мастерку с Гамбургской шляпой на голове переступил порог. Человек с именем «Боб» на бейдже, поднял взгляд и заметил, что клиент остановился перед ним и он тотчас радостно поприветствовал: — Добро пожаловать на Солнечную сторону. Могу ли я принять ваш заказ? Человек, стоявший перед Бобом смотрел в пол, откашлялся и тихо сказал: — Просто небольшую стопку блинчиков и кофе. — Будет сделано, — Боб повернулся и обратился к одному из поваров на кухне. — Триша, порцию оладий и кофе! Боб схватил одну из кружек с полки, держа ухо востро, пока по ТВ показывали блок рекламы. — Полиция и городские власти по-прежнему напряженно следят за новостями о десяти сбежавших вчера пациентов из округа Гамильтон, — начал говорить мужчина, стоя позади департамента Нью-Йорской полиции. Боб разочарованно покачал головой. — Как, черт возьми, десяти отморозкам удалось сбежать из психиатрической больницы? — сказал он вслух, обращаясь к самому себе. — Что будет дальше? Двенадцатилетние дети за рулем? Он подошел к человеку за стойкой, поставив перед ним кружку, в то время как Триша вышла из кухни, чтобы налить посетителю кофе. — Мы живем в очень непростом обществе, сэр, — низким голосом, произнес мужчина. Он взял кружку с ароматным кофе, перед тем как опустить голову и сделать небольшой глоток. — Мы не на сто процентов свободны, даже если люди, вы понимаете? — Херня, это вовсе не проблема, — ответил Боб. — Они оказались в больнице по более веской причине. Им придется еще ответить за это. Мужчина тихо рассмеялся. — Какие могут быть последствия по сравнению с таким жалким существованием, сэр? Мы всегда говорим, что нам не стоит делать и что мы должны делать, но… — он сделал еще один глоток кофе. — Вы когда-нибудь думали о том, какой бы стала страна, если бы свобода действительно существовала для всех нас? — на этот раз мужчина взглянул в глаза Боба, держа в обеих руках кружку и широко улыбаясь. Пока он говорил, его голос звучал угрожающе. — Вы знаете? Почувствовали бы себя немного свободнее? Боб не ответил на этот раз ничего. Он смотрел на этого мужчину пять секунд, прежде чем схватить трубку телефона, что висела на стене. Однако, прежде чем Боб взял в руки телефон, мужчина, сидящий за стойкой, достал из кармана мастерки черный пистолет и выпустил две пули в спину Боба, убив его. Триша, две официантки и три посетителя кафе стали свидетелями произошедшего. Прежде чем они успели что-то осознать или предпринять, в каждого из них выстрелили. Ни одной живой души не осталось в этой забегаловке, кроме разве что убийцы, который сбежал из психушки и имя которого — Джером Валеска.

________________________________________

Йен покончил с работой около пяти тридцати и уже валился с ног. Его начальник требовал слишком много, чем от других коллег, которые были тем еще фуфлом. По непонятной причине, на работу Энджела Грин и Захари Патсон либо не приходили, либо уходили слишком рано, оставив Йену кучу незаконченных дел. Обычно Захари, как закоренелый трудоголик, не оставлял дело на середине, но сегодняшний день стал исключением. Все. Рабочий день Йена затянулся, но он не собирался долго держать на них зла. Он припарковал свой черный автомобиль в гараже и заглушил двигатель, прежде чем войти в дом. В окнах не горел свет, так что можно было смело предположить, что Микки ушел с детьми — или начальник Микки вызвал его, поэтому пришлось оставить детей у няни. Но оказалось, все обстояло иначе. Как только Йен открыл входную дверь и расстегнул пиджак, все лампочки в доме загорелись, демонстрируя кучу друзей, семью и всех-всех близких ему людей с радостными улыбками на лицах: — Сюрприз! — хором закричали они, пока Йен пытался прийти в себя. Йен осмотрелся, улыбаясь при виде всех гостей. Фиона стояла в центре комнаты рядом с повзрослевшим и заметно вытянувшимся Лиамом. Дебби и Карл выглядели еще более взрослыми, чем в последний раз он их видел. Лип выглядел как один из коротко стриженных мужланов, стоя рядом со своей подружкой, с которой вместе около двух лет. Кев и Ви были тоже здесь с Эми, Джеммой и Фишером, окружавшими их. Даже, черт возьми, Энджела, Захари и даже начальник Йена были здесь. Макс подбежал к Йену и обнял крепко-крепко отца за шею, плотнее прижимаясь к груди Йена. — С днем рождения, папа, — поприветствовал он, пока Йен трепал Макса по волосам. Йен радостно улыбался, опустившись перед сыном на колени и не менее крепко обняв его в ответ: — Спасибо, сынок, — ответил он, глядя на всех остальных. — Спасибо и вам, ребята. Это самое лучшее, что когда-либо для меня делали. Фиона мягко улыбнулась, направляясь в сторону Йена и раскрывая руки для объятий: — Все для нашего любимого мальчика, верно? — Йен отпустил Макса и поднялся, обняв Фиону, поглаживая ее по спине. Ее волосы заметно отросли с того момента, когда они виделись в последний раз. На самом деле, кажется, все в Фионе изменилось. Она, как правильно подметил Лиам, который учился еще в средней школе и находился под ее опекой, была той, кто до последнего не мог перевернуть страницу, но она сделала первый шаг на пути к этому. С наличием новой работы и здоровых отношений, Фиона мало походила на себя прежнюю. — Не перетягивай одеяло на себя, Фиона, — подшутил Кевин, кивнув головой направо. — Это было его идеей. Микки стоял в стороне, держа на руках Айзека и с гордостью глядя на своего мужа, немного краснея. — Это правда? — спросил Йен, повернувшись в сторону Микки и чуть прикусывая нижнюю губу, чтобы не улыбаться так по-глупому — хотя это заведомо невозможно. Микки поставил Айзека на пол и подошел к Йену, притянув его ближе за талию и тихо шепча: — Я говорил тебе, что сделаю это ради тебя. Супруги улыбнулись друг другу, пока Микки не привстал и не поцеловал Йена. Счастливый гул наполнил комнату, пока они целовались, и продолжился, стоило только Микки смущенно отступить и провозгласить начало праздничной вечеринки. Празднование продлилось около двух с половиной часов. Микки пришлось сдерживать взрослых гостей от того, чтобы те не напились, поскольку их дети должны быть последними, кто увидит дурной пример. И сказать по правде, Йена совсем не расстраивало небольшое количество спиртного, потому что вечера, лучше этого, у него просто никогда не было. Он получил возможность весело танцевать со всеми под музыку, которая громкими басами разносилась по дому. Карл даже притащил свою приставку, чтобы каждый имел возможность сыграть в видеоигру. Временами Дебби приходилось играть с Лиамом, Айзеком и Максом, пока взрослые переговаривались друг с другом. Пару раз, либо Максу, либо Айзеку, или обоим — удавалось посидеть рядом со своими отцами и подслушивать их разговоры. Вечеринка уже шла к концу, когда Айзек внезапно начал ерзать на коленях Йена. Тот заметил, и решил, что настало время оправлять маленького мальчика спать, но стоило ему только взять его, то Айзек покачал головой в знак протеста. — Папочка, я хочу остаться с тобой. Йен улыбался, поглаживая мальчика по пухленькой щеке. — Малыш, я знаю, что ты устал. Давай немного отдохнем, а после ты снова вернешься и увидишься со всеми. Что думаешь? — Айзек надулся, пытаясь подавить зевок. Вероника усмехнулась глядя на них и дотронувшись до темненьких волос Айзека. — Он такой очаровашка, Йен, — похвалила она. Йен вздохнул, удобнее перехватил Айзека, укладывая его так, чтобы его маленькая головка покоилась на его плече. — И ребенок постарше тоже. Очень напоминает Мика, — подразнил он, собираясь отнести мальчика, прежде чем заметить Микки в углу комнаты. Йен на ходу до спальни Айзека и улыбнулся, осторожно погладив спину малыша, привлекая его внимание. — Скажи всем спокойной ночи, сынок, — сказал Йен достаточно громко, чтобы услышали все. Айзек поднял голову с плеча Йена на секунду и помахал всем ручкой, пока его сонные глазки смотрели на всех. — Спокойной ночи, — сонным голосом сказал он, и все кроме Микки и Макса пожелали малышу спокойной ночи, прежде чем Йен отнес его в кроватку. Йен быстро надел на него пижаму с любимым капитаном Америка. Айзек действительно очень вымотался, так что практически не помогал Йену. Он просто развалился на маленькой детской кроватке, выглядя при этом так мило и расслаблено, что Йену вовсе не хотелось его будить. Как только Йен поправил одеяло Айзека, Микки вошел в комнату плотно закрыв дверь, так чтобы никакой посторонний шум не проник в детскую, и не потревожил Айзека. — В малыше было столько энергии до того, как ты пришел домой, а теперь только глянь на него, — прошептал Микки, глядя на них. Йен хмыкнул. — Представь себе, что с ним будет, когда мы повезем его в Диснейленд, — ответил он. — Нет, — неубедительно сказал Микки, улыбаясь. — В прошлый раз, когда мы были там, он объелся сладкой ватой и прыгнул в руки Минни Мауса. Мне стало искренне жаль парня, одетого в тот костюм. Йен тихо рассмеялся, а после повернулся к сыну, который уже крепко спал. Йен наклонился, чтобы провести рукой по мягким волосам и осторожно поцеловать в щеку. Каждый раз Микки чувствовал себя зачарованным, наблюдая эту картину. Он всегда любил моменты, когда Йен и Айзек проводили время вместе, потому что они казались невероятно правильными и напоминали о том, как он любит свою семью. — Что? — Микки вышел из транса и понял, что муж все это время обращался к нему. Микки прикусил нижнюю губу. — Он очень красивый, правда? Йен улыбнулся. — Он такой. Микки пожал плечами. — Я рад, что у нас есть еще один ребенок, ты же знаешь? — Я их очень люблю, Мик. Если бы это было возможно, я бы хотел, чтобы они всегда оставались такими беззаботными и счастливыми, что готов приложить ради этого все свои силы. Микки кивнул, глядя на Йена и подошел ближе к ним. Он обнял Йена, прижав его ближе. — Я рад, что ты счастлив, Йен. Я всегда мечтал сделать тебя счастливым. Йен кивнул, чувствуя, что готов расплакаться после таких проникновенных слов Микки. Прежде чем их губы соприкоснулись. — Мы не можем оставаться здесь, — говорит Йен, разрывая поцелуй. — Ребенок уснул, — ответил Микки, взглядом указывая на спящего Айзека. — Да, но не гости, — напомнил ему Йен. Тот понимающе кивнул и чуть приподнял брови, прежде чем вернуть обратно в гостиную и покинув комнату Айзека.