Пробелы в нашей истории (Holes in Our History)

Они пробыли в больнице больше получаса, ожидая информацию от врачей о состоянии их сыновей. Микки нервно покачивал носком ботинка, перекинув ногу на ногу, не представляя, чем бы еще таким занять свои руки. Йен же все еще находился в состоянии шока. Удивление от того, что сегодня впервые увидел своего брата-близнеца, и по стечению диких обстоятельств этот день стал днем скорби и датой смерти Джерома. Йен также был обеспокоен состоянием детей и тем, что те могли умереть по вине того же Джерома, и, если бы Микки вовремя не освободился из веревок и Йен бы не спустился в подвал для проверки, то все могло бы закончится иначе. Вся его семья могла погибнуть сегодня в подвале их дома, если бы, в конце концов, Йен не нашел в себе силы и мужество бороть, а вот при мысли, что исход мог бы быть иной, голова парня сразу отзывалась неприятной болью. — Хэй, — привлек внимание Микки, обратившись к Йену. Его голос прозвучал хрипло, но Йен и без слов понял бы его. — Ты как? Йен не знал, что ответить. Он поставил локти на колени, в молитвенном жесте сложа руки и побольнее надавил на ссадину рядом с губами, которую во время сражения с Джеромом, оставил нож противника. И если быть до конца откровенным, на рыжем парне не осталось живого места — лоб, переносица, шея, плечи, руки, ноги — Йен каждой клеточкой чувствовал боль, но не позволял себе расслабиться, пока Айзек и Макс находились в операционной, где им зашивали раны и глубокие ссадины, от которых наверняка останутся шрамы. Молчание между Микки и Йеном затянулось. Микки решил сосредоточится на белой плитке под ногами, попутно делая движения для разминки суставов пальцев, пытаясь хоть таким странным способом побороть нервное напряжение. — Прежде мне не приходилось убивать, — пробормотал под нос Микки, стараясь быть предельно откровенным с Йеном. — Иногда отец брал нас братьями на всякие разборки и прочее дерьмо, — после небольшой паузы добавил Микки. — И когда дела пошли совсем плохо и один мужик, он был…хм… Йен не собирался думать об этом. Он просто вытянул руку вперед, крепко сжимая костяшки пальцев Микки, а после успокаивающе погладил их. Йен боялся, что Микки впадет в депрессию или уйдет в запой, после случившегося. Полиция после подробного рассказа Микки о том, что произошло, квалифицировало дело, как самозащита и защита семьи, но Йен после слов и похвалы Микки не почувствовал особой гордости. Все чего хотелось: это отправиться с Микки и детьми домой, расслабиться и, хотя бы чуть-чуть снять напряжение, потому что их дети явно еще очень долго будут бороться с полученными сегодня душевными травмами, ведь прежде Макс и Айзек не сталкивались с жестокостью и человеческой злобой. Йен хорошо знал к чему приводят подобные потрясения живя в старом доме Галлагеров, а принимая во внимание все то, что произошло с Дебби и Карлом, их нынешние жизни; одним словом, им с Микки придется приложить очень много усилий. — Йен… — Нет, послушай, — сглотнул Микки, встречаясь взглядом с Йеном. — Я бы никогда не причинил вреда семье, и я знаю, что ты бы поступил также. Но после случившегося… Джером приехал сюда из Нью-Йорка, смог каким-то чудным образом найти и похитить наших детей… — Я просто… — промямлил Микки, нервно прикусив губу. — Часть меня… очень сожалеет. До чего же обидно, что никто из производителей оружия не делает предупреждений, что после того, как нажимаешь курок и отнимаешь чью-то жизнь, ты сам превращаешь свое существование в полное дерьмо. Микки знал, что Йен не винил его. Однако собственный страх и осознание, что Джером мог задушить мужа, — иногда, наверное, просто нет иного выбора, — Йен до последнего сопротивлялся, но все решил удар локтем в живот и один единственный шанс победить. Вдобавок, Микки терпеть не мог, когда Йену причиняли боль, и он бы пришиб любого, будь то Джером, кусок дерьма, который считал себя отцом Йена, или говнюк Терри, который не раз угрожал расправой. И если Йен с Микки сумели преодолеть предыдущие препятствия на их жизненном, связанные с насилием и прочим дерьмом, сопутствующим всем жителям Саутсайда, то что изменилось сейчас? Пауза затянулась; Микки еще раз встретился взглядом с Йеном. — Но до того момента, пока я знаю, что мои мальчики в безопасности, то смогу пережить все это. Йен вздохнул, крепче сжав руку Микки. Они молчали пару минут. Все что они слышали — это приглушенную работу мониторов, звук чьих-то шагов в палатах, и шелест колес инвалидных колясок, где-то на фоне звучали приглушенные разговоры врачей и медсестер, которые обсуждали между собой пациентов. Пройдет не много времени, прежде чем темноволосая медсестра в фиолетовой медицинской форме войдет в зал ожидания, привлекая внимание присутствующих. — Айзек Галлагер? — обратилась она, пытаясь найти взглядом родителей Айзека. Микки и Йен одновременно встали; Микки побежал к медсестре. — Я отец Айзека, — сказал он, а голос полон тревоги. Микки кивнул в сторону Йена. — Мы оба, если быть точным. — Айзек отошел от шока и в целом чувствует себя намного легче, — уверенно произнесла медсестра, взглянув на родителей малыша, сообщая им то, что они так жаждали услышать. — Мы дали ему снотворное, после того как зашили разрез на шее. Он сильно нервничал перед операцией, но после того, как мы показали ему оборудование и подробно описали сам процесс, слезы прекратились и Айзек заметно расслабился. Микки облегченно выдохнул, до конца не веря. — Господи, — пробормотал тот, запоздало поняв, что все это время Йен крепко сжимал его руку. — Так значит с ним все хорошо? — уточнил Йен у медсестры и та утвердительно кивнула головой; теперь уже Йен выдохнул, почувствовав облегчение. — На данный момент, мы можем пусть только одного посетителя к нему, — добавила медсестра. — И мы практически закончили с другим вашим сыном — Максом. Скажу сразу, ему очень повезло в том, что врачи сразу заметили проблемы. Лица Микки и Йена побледнели. — Ч-что вы имеете в виду? — заикаясь, спросил Йен, и теперь уже Микки покрепче взял за руку Йена. — Один из врачей заметил след от ножа, но из-за шока мальчик, кажется совсем не чувствовал боли, — начала пояснять медсестра. — Будь рана поглубже, нож с легкостью мог разорвать одну из жизненно важных артерий на руке, вызвав большую потерю крови, которую очень сложно остановить и в будущем могли бы быть серьезные проблемы с восстановлением работы самой кисти. Йен едва не потерял дар речи. Макс мог умереть по пути в больницу или дома по вине Джерома. Он плохо представлял, как должен реагировать на сказанное, но собственное эмоциональное перенапряжение дало о себе знать; он готов был разреветься. Единственное, что останавливало от настоящей истерики — это осознание того, что несмотря ни на что, Макс жив. Йен не хотел даже думать о другом исходе, он обожал своих сыновей, особенно их первенца Макса. Сердце Йена разорвалось бы при осознании того, что ему придется похоронить своего ребенка, наверное, он бы сам лег рядом и позволил захоронить себя под шести футами земли. Микки еще крепче схватил и сжал руку Йена, прежде чем обратиться к медсестре. — Спасибо, — тяжело произнес Микки. — Большое спасибо. — Не вопрос, — ответила та. — Если один из вас хочет навестить Айзека, я провожу вас. Микки повернулся к Йену, который до последнего пытался держать себя в руках. — Ты хочешь сходить? — прошептал он, проводя рукой по волосам Йена. — Я могу подождать, если хочешь… — Нет, — перебил Йен, пытаясь справиться с комом в горле. — Иди ты. Я хочу увидеться с Максом, когда ему станет лучше. Прощание, Микки напоследок погладил ладонь Йена и поцеловал в щеку. Никогда прежде Микки не делал подобных жестов на публике, но этот день… рядом его Йен, так что все остальное уже не имело никакого значения. Тем более Йен вновь приблизился к опасной грани саморазрушения — второй раз за сегодня, если быть точным. Микки ненавидел этот пустой взгляд Йена, когда тот вот-вот расплачется, но держится, подсознательно боясь показаться в глазах Макса не таким сильным, каким тот его представлял. Микки последовал за медсестрой, спускаясь в холл, а Йен вернулся на свое прежнее место, практически рухнув на стул и пряча лицо руками, чтобы никто не заметил его слез.

________________________________________

Когда Микки с медсестрой подошли к палате 154, то разум Микки впервые встал в ступор, не представляя, как быть. Через матовое стекло он мог видеть Айзека лежащего в кровати. Врачи сняли с него рубашку и маечку во время операции. Сейчас же Айзек лежал в больничном халате и еще жуткая белая повязка на тонкой шейке мальчика… Малыш только пришел в себя после наркоза, крепко цепляясь пальцами за своего плющевого медведя с голубой лентой на шее; его мальчик растерян и напуган, Айзек то и дело кусал нижнюю губу, пока не заметил силуэт Микки. Подавленный вид сына, напомнил Микки собственное состояние, когда тот узнал, что его мать умерла. Она редко проводила с ним время, но как показала жизнь оказалась той единственной, кто защищал детей от нападок Терри Милковича и до сих пор никому из членов семьи неясно, как она решилась покончить жизнь самоубийством, наглотавшись таблеток в спальне. И похоже вот то, что больше пугало Микки: взгляд его сына стал иным, будто что-то внутри умерло, сломалось. И вдобавок та жуткая повязка на шее. Микки сам до конца еще не мог осознать, что кошмар давно уже позади и Айзек остался жив. Этот малыш еще так мал и видя его подавленное состояние, и этот ужасный шрам, который всегда будет напоминать о случившемся; Микки не представлял, как им преодолеть все это. Однако в то же время, Микки помнил, что в Айзеке текла кровь Милковичей, и Микки Милкович хорошо помнил, какие преимущества это дает в борьбе с подобным. Они все по натуре бойцы, и Айзек не исключение. Медсестра открыла дверь палаты и вошла внутрь, пропуская Микки. Взгляд маленьких голубых глаза Айзека метнулся к Микки. Малыш явно почувствовал себя легче. — Папа, — обратился Айзек, не сдерживая слез. Микки замер на секунду, нервно прикусив нижнюю губу и посмотрел на сына. Он живой. Его мальчик действительно, ебать, жив. Микки бросился к постели сына, осторожно обняв и крепко прижав к себе. Ему даже было страшно, не задушит ли он ребенка, но Микки так сильно хотел почувствовать его всем нутром. Слезы потекли по лицу; Микки принюхался к волосам сына, чувствуя такой родной клубничный аромат шампуня и сладкий аромат кожи Айзека, и похуй на тех, кто считал, что родители не должны так открыто показывать свои чувства и переживания. — Пап, у меня болит шея, — пожаловался Айзек, рыдая и даже особо не пытаясь скрывать слез, подобно саму Микки. Его отец немного отодвинулся, внимательно разглядывая повязку на шее. Сейчас хорошо было видно жуткие следы от веревок на коже Айзека и яркие сосуды, которые проявились рядом с повязкой. Ебанный Джером. Айзек все еще плакал, уткнувшись лицом в грудь Микки, а тот лишь мог крепко прижимать к себе сына, немного покачиваясь в стороны, и пытаясь успокоить. Микки и сам расплакался, но ему глубоко плевать на то, как все выглядело со стороны. Его ребенок рядом и столь же раздавлен, как он сам. — Постарайся не вертеть головой, ладно? — попросил Микки, обхватив лицо Айзека руками. — Ты же не хочешь, чтобы швы разошлись. Пока Микки никак не мог насмотреться на лицо Айзека, медсестра включилась в разговор. — Ты точно хорошо себя чувствуешь, Айзек? Я могу принести тебе что-нибудь, если хочешь. Айзек обнял руку Микки, положив свою маленькую ладошку поверх его. — Я проголодался, — ответил ребенок, после Микки провел рукой по его угольно-черным волосам. — Я схожу и принесу тебе сэндвич и сок, идет? — уточнила медсестра у Айзека, и тот утвердительно кивнул, после чего та вышла из палаты, оставив отца и сына наедине, молча радоваться этому моменту воссоединения. Несколько минут они тихо плакали, не сдерживая накопившихся слез. Микки был так рад снова видеть сына, и теперь сомневался сможет ли снова покинуть его. — Айзек, — прошептал едва слышно Микки. — Да, папа? — Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что случилось, после того, как я ушел на работу, ладно? Микки опустил голову, заглядывая в лицо своего сына, не веря, что этот дрожащий от слез голос принадлежал ему. — Мне нужно знать, что он сделал. Микки показалось или цвет глаз Айзека стал еще синее. Нижняя губа малыша задрожала, а взгляд действительно поменялся. — Он сказал, что собирается отвезти нас в парк аттракционом и сделать нам сладкой ваты и достать любую игрушку, которую мы пожелаем, — начал говорить Айзек, и Микки почувствовал, как загорели кончики ушей; ему срочно нужно было выпустить пар. — Джером пообещал мне купить любую фигурку в магазине игрушек. — И что произошло после? — гневно спросил Микки, не скрывая раздражения. Айзек попытался сглотнуть комок в горле, но ничего не получалось. — Он отвел нас к машине и связал руки Максу, — продолжил рассказ Айзек, — но объяснил, что не хотел этого делать, и я сказал ему, что уже не хочу никуда идти с ним. — С каждым сказанным словом, пальцы малыша цеплялись в руку Микки крепче. Все лицо мальчика в слезах и вот снова настал момент, когда Айзек настолько подавлен, что не в состоянии посмотреть в лицо отца. Микки затрясло после слов Айзека, он до конца не хотел верить, в случившееся. К сожалению, Микки не мог избавиться от дурных мыслей. Айзек и Макс оказались в чертовой больнице из-за какого больного на всю голову ублюдка, который захотел разрушить их семью. Через секунду, стерев слезы с кончика носа Айзека, Микки обхватил голову сына. — Я, — неуверенно, начал фразу Микки, но его голос то и дело сбивался. Откашлявшись, Микки попытался закончить фразу. — Я… мне очень жаль, дружище. Я очень сожалею, что оставил вас одних на работе без должного присмотра. Просто знай, что я сделал это не специально, ясно? — Айзек закивал, чувствуя вину за то, что отец так распереживался. — Я не хочу, чтобы ты пережил что-то подобное. Ты слышишь меня? Айзек снова кивнул, сжимая губы и чувствуя, как слезы вновь текли по щекам. — Папа… — дрожащим тихим голосом, произнес малыш. — Да? — Я не хочу возвращаться домой. — Почему нет? Айзек громко всхлипнул. — Тот другой парень снова может вернуться за нами. Микки погладил спину сына, успокаивая. — Нет, он не придет, Айзек, — ответил Микки. — Джером мертв. Полицейские увезли его тело, когда вы поехали в больницу. Айзек снова разревелся. — Пожалуйста, папа, мне так страшно. Кто-то может прийти и убить меня, — Айзек уткнулся лицом в грудь Микки; его всхлипы звучали все громче с каждой минутой. Увидеть своего прежде такого жизнерадостного ребенка в подобном состоянии после стрельбы в доме, было тем, к чему Микки был морально не готов, но походу невозможно быть подготовленным к подобному. Даже несмотря на то, что Микки был рядом с Айзеком, насколько это вообще возможно, каждый раз осыпая его крошечное лицо поцелуями, никто не чувствовал себя в безопасности. Микки обожал детей и готов был сделать все, чтобы держать их подальше от опасности. И сказать по правде, даже взрослому не по себе при мысли вернуться домой после нападения, когда воспоминания так свежи. — Никто больше не придет, дружище, — попытался заверить сына Микки, поцеловав его в макушку. — Ему придется переступить через меня, прежде чем приблизится к тебе, и я никогда не позволю подобному случиться. Теперь понимаешь? Айзек кивнул, но Микки все еще отчетливо слышал его крики в подвале их дома. Он готов был подписаться под каждым сказанным словом, потому что никто из посторонних безнаказанно больше не приблизится ни к Айзеку, ни к Максу.

________________________________________

Йен не смог сдержать слез, когда увидел Макса на больничной койке. Он подскочил к нему, устраиваясь рядом и внимательно осмотрел руки, стараясь не причинять боли сыну. Йен поцеловал Макса в лоб, проведя рукой по ярко рыжим волосам и чувствуя, что готов снова разрыдаться, но на этот раз от счастья, что его ребенок с ним. — С тобой все хорошо, папочка? — с грустью спросил Макс, посмотрев в глаза Йена. Его биологический отец громко вздохнул и пожал плечами. — Я просто… очень счастлив, что с тобой все хорошо, Макс, — ответил Йен, смахнув рукой слезу. — Со мной все прекрасно. Набрав в грудь побольше воздуха, пытаясь справится с собственными эмоциями. Йен не мог представить себе, что его сын мог умереть, — по крайней мере не сейчас, когда он такой маленький. Ему всего семь с половиной лет, Макс еще так многого не видел и не знал о жизни. Йен не раз представлял, как его мальчик заканчивал начальную школу, среднюю и даже не раз видел во сне церемонию вручения диплома об окончания колледжа. И везде Йен хотел быть рядом, видеть, как его ребенок гордится, получая признание публики и возможно даже делает какое-то открытие. Йен меньше всего был готов увидеть в гробу своего семилетнего сына, и вряд ли когда-нибудь будет. Глотнув, Йен покачал головой, вновь чувствуя себя чересчур опекающей мамочкой. — Если все в порядке, — начал Йен, — то мне нужно поговорить с сыном наедине. Медсестра понимающе кивнула. — Хорошо, — ответила та. — Если ваш сын голоден, мистер Галлагер, или ему что-то понадобиться, просто позовите меня. — Спасибо, — поблагодарил Йен, прежде чем медсестра покинула палату. Макс взволнованно взглянул на отца. — Папочка, — робко обратился Макс. Йен вопросительно поднял брови, давая понять сыну что весь во внимании. — Я действительно мог умереть? От осознания того, что Макс все это время осознавал происходящее и риск, Йен ощутил, как его сердце разбилось. Йен не представлял, как ответить на этот вопрос, не травмируя ребенка и при этом перефразируя то, что сообщила ему медсестра в комнате ожидания. — Джером…. мой брат — он… он почти…перерезал артерию на твоей руке. — Что такое артерия? — спросил Макс. — Очень важная часть нашего организма, благодаря им кровь от сердца проходит по всему телу, — пояснил Йен. — Дело в том, что эта небольшая трубочка, которая насыщая кровь кислородом, но… — Йен резко замолк, прикрыв глаза и переждав пару секунд. — Но мой брат чуть не разрезал ее и…и ты… Йен опять почувствовал, как его трясет. Он крепко сжал руку сына, не сдерживая слез. Йен не хотел, чтобы ребенок пережил что-то подобное, но ему так или иначе пришлось бы узнать, что Джером собирался убить его. — Прости, Макс, — начал умолять Йен, опустив голову вниз и чуть покачав головой. После подобных мыслей долгая мигрень меньшее, чем тот мог отделаться. — Я никогда не хотел и даже не думал, что ты попадешь в такую ситуацию. Макс жалобно посмотрел на Йена, и его взгляд так похож на взгляд Микки, когда тот смотрел на него, пытаясь без слов утешить. — Все хорошо. — Нет, это не так, Макс. Ты мог умереть. Макс замолк на секунду, прежде чем снова взглянуть в глаза отца. — Но ты нас спас, папочка, — мягко произнес он, и Йен ощутил, как после таких слов его сердце пропустило удар. — Разве не поэтому я все еще здесь? Йен громко засопел, еще раз внимательно разглядывая сына, и взъерошивая его рыжие волосы. — Пожалуй, ты прав, — Йен до конца не понимал, как сын мог быть порой не по годам так умен. Макс пододвинулся ближе и положил голову на колени Йена, устраиваясь поудобнее. — Я люблю тебя, папочка. Йен улыбнулся, наклоняясь и целуя в лоб. — Я тоже люблю тебя, чемпион.

________________________________________

Некоторое время спустя, Макса и Айзека выписали из больницы, а Микки и Йен решили взять небольшой отгул, чтобы вместе отпраздновать их возвращение домой. На улице уже было темно, примерно восемь сорок пять, вечер, и парням необходимо было уложить детей спать. Когда они дошли до парковки и расправили заднее сиденье автомобиля, чтобы уложить Макса и поставить кресло Айзека, Микки решил, что наступил момент обсудить их планы. Айзек, оказавшись в своем любимом кресле, практически сразу уснул, а глаза Макса слипались с каждой секундой. — Айзек сказал, что не хочет возвращаться домой, — прошептал Микки Йену, наклоняясь и укладывая Макса. Глаза уже давно сухие из-за постоянных слез, но парень никак не мог выкинуть это из головы. — И знаешь, я отчасти понимаю его. Йен нахмурился. — Что ты имеешь в виду? — Он больше не чувствует себя там в безопасности, Йен. Я пытался внушить ему, что твой злобный клон уже мертв и ему больше не стоит переживать по этому поводу, но теперь ему кажется, что вот-вот появится следующий псих, который ворвется в наш дом и приставит к его лицу оружие. Йен сглотнул, повернувшись и взглянув на темноволосого малыша. Во сне Айзек выглядел таким спокойным и умиротворенным, его грудная клетка медленно поднималась и опускалась, а сам он тихо сопел. Йен хотел, чтобы Айзек всегда оставался жизнерадостным и довольным, не боясь, что в жизни появится другой псих, собирающийся найти его и искалечить. — Я мог бы позвонить Фионе и напроситься к ней пожить на пару дней, — предложил Йен. — Дети могли бы переночевать в старой детской, а мы бы перебрались в запасную спальню, где в последнее время ночевал Лип. Микки усмехнулся. — Ты хочешь, чтобы я спал там, где он трахался с моей сестрой? — Ну же, Мик. Простыни будут чистые. — С чего ты взял? Йен закатил глаза, глядя на своего мужа, потому что, сказать по правде, тот был такой смешной и, пожалуй, это еще одна вещь, которую тот любил в Микки. — Даже если мы переночуем там, нам следует вернуться домой и взять их пижамы. — Наверняка в доме осталась старая одежда Лиама, и Карла, хотя тот был довольно крупным в их возрасте. И потом, это только на пару дней, пока Айзек и Макс не начнут себя чувствовать чуточку спокойней. Микки задумался, пытаясь взвесить все варианты, прежде чем медленно кинуть. — Верно, — согласился он, Йен завел двигатель, готовый выехать с парковки. Как только, они оказались на оживленной улице, Микки робко возобновил их разговор. — Йен? Йен хмыкнул. — Если настанет день, когда один из нас умрет, — произнес Микки, — и не будет шанса сказать что-то напоследок, я просто хочу, чтобы ты всегда помнил, что я действительно люблю вас, ребята, больше самой жизни. Йен промолчал, переваривая сказанное Микки. — Мик, — обратился он, взяв руку мужа. — Нам не следует думать сейчас о таких вещах. Я просто хочу провести с вами тремя как можно больше времени. Жизнь слишком коротка, чтобы постоянно думать о том, что могло бы пойти в ней не так. — Я понимаю. Просто… Микки внезапно вспомнил о своей матери, ведь та ушла из жизни очень рано. Его мама, кроме разве что Мэнди, была самой лучшей в жизни Микки, и до того, как он встретил Йена и у них появились дети, — хотя нет, его сестра тоже была отличной девчонкой, но об этом Микки никогда не скажет вслух. До того момента, он не вспоминал о том, каково терять близкого человека, и мысль, что он мог в одночасье лишиться Йена, Айзека и Макса, заставила его чувствовать себя разбитым. Йен с грустью взглянул на Микки, который сейчас прижал руки плотно к лицу, явно стараясь скрыть свои эмоции; Йен припарковал машину у обочины, чтобы свободно притянуть мужа к себе ближе, утешая и покрывая его лицо поцелуями.

________________________________________

Йен и Микки, наконец, доехали до старого дома семейства Галлагер, после внезапного звонка Фионе с просьбой переночевать у нее, при этом им предварительно пришлось заехать к себе за игрушками Айзка. Старшая сестра Йена ждала их на улице, одетая в старые рванные джинсы и стоптанные кеды. Она подошла к их машине, и крепко обняла Йена, как только тот вышел наружу. — Я так рада, что ты смог найти их, — произнесла Фиона, утыкая лицом в плечо Йена. Микки обошёл машину сзади, осторожно открыв пассажирскую дверь, будя Макса, пока Йен с Фионой отстёгивали детское кресло Айзека. Фиона наклонилась ближе, заметив повязку на шее Азйка. — Бля, еще больше ненавижу этого ублюдка за то, что тот сотворил с ним, — пробурчала она, поглаживая щеку Айзека. — Радует, что мы больше никогда уже не вспомним о нем, — Йен ловко взял Айзека на руки, доставая из кресла. Фиона закрыла дверь машины, следуя за Микки, несущего Макса в дом. Внутри гостиной обнаружился Фрэнк с пивом в руках и изучающим старую газету недельной давности. Он повернул голову в сторону вошедшей Фионы, Микки и Йена с детьми. — Разве у вас нет собственного уютного гнёздышка для своих птенцов? — Не сегодня, Фрэнк, — устало ответил Йен, не желая на ночь глядя вступать в бессмысленный спор. — Дети все еще напуганы и им необходимо на время сменить обстановку. Фрэнк усмехнулся. — Ну, ладно, если ты так думаешь. Фиона подошла ближе, желая забрать Айзека с рук Йена. — Вам ребята стоит принять душ. Я могу присмотреть за Айзеком, пока вы не приведете себя в порядок. Микки задумчиво прижал большой палец к губе, взглянув на сонного малыша, что уткнулся в плечо Фионы. — Сомневаюсь, что он сможет принять душ или что-нибудь делать сегодня. Ребенок видит уже десятый сон, пока мы тут болтаем. Йен улыбнулся. — Однако нам все равно придется переодеть его в пижаму и умыть, Мик. — О, это кое-что мне напоминает, — весело говорит Фиона, показывая наверх. — В детской осталась старая одежда, я попробую подобрать что-то для Айзека и Макса. Пойду пока переодену их, ну или немного растормошу, чтобы они совсем не уснули, когда вы освободитесь. Микки и Йен одновременно кивнули. — Спасибо, Фиона, — ответил Йен, обнимая старшую сестру. — Да, спасибо, — неловко добавил Микки. Фиона просто улыбнулась им, поглаживая спину Айзека, пока тот сопел, прижавшись к ней. — Обращайтесь в любое время.

________________________________________

Йен вышел из ванной, оставшись только в носках и нижнем белье. Его рыжие волосы все еще влажные после душа, только сейчас он чувствовал себя более свободным, и стресс наконец-то отступил. Фиона внизу все еще пыталась переодеть Айзека, натянув футболу так, чтобы случайно не задеть повязку на его шее, а Макс сидел за столом, положив голову на руки и клевал носом, мечтая наконец, оказаться в постели. Когда Йен вошел в спальню, Микки лежал на кровати, убрав руки за голову и уставившись взглядом в потолок. Он немного поморщился, почувствовав, как затекли пальцы из-за давления. — Голова болит или беспокоит что-то? — уточнил Йен, устраиваясь рядом с ним на кровати. Микки вздохнул. — Один ублюдок ударил чертовой битой по голове до того, как появился ты. Глаза Йена расширились с ужасом. — Какого черта Микки? Ты хоть приложил что-нибудь холодное после и сказал врачам? — Расслабься, Йен. Душ и немного отдыха пошли мне на пользу, — напомнил Микки. — И потом нет следов кровотечения или я не знаю, сотрясения. — Черт, а как люди должны понять, что он треснул тебя по голове? Микки отмахнулся от его вопроса. — Лечение моей головы — мое дело, Йен. Я в полном порядке. Проехали. Нам не стоит концентрировать внимание на пустяках. Давай просто постараемся выспаться, после все случившегося ада, который произошел с нами. Йен не хотел закрывать эту тему, но собственные сонные глаза были против него. Кроме того, Микки был прав; когда Джерома застрелили в их доме, ни один из них толком не представлял, что нужно делать дальше. В скором времени, все обитатели дома уснули. Примерно полтора часа спустя, Айзек подскочил с кровати, как в ту ночь, когда он и Макс решили заверить Микки в том, что обязательно вступят в школу военной подготовки, но вот только на этот раз причиной подъема стал очередной кошмар. — Папа, папочка, — прошептал Айзек, открыв дверь спальни и забираясь на кровать со стороны, на которой лежал Микки. Микки открыл глаза, уставившись на испуганного мальчика, устроившегося рядом с ним. — Хэй, приятель, — поприветствовал сонным голосом Мик, усаживаясь и обнимая сына. — Опять приснился плохой сон? Айзек кивнул и самым невинным взглядом посмотрел на Микки. — Я могу поспать рядом с тобой сегодня ночью? Микки улыбнулся уголками губ и кивнул. — Конечно, можешь. Йен проснулся и открыл глаза тогда, когда Айзек потянулся к Микки, обнимая, и ему пришлось даже оторвать голову от подушки, чтобы как следует разглядеть их. — Неужели очередной монстр под кроватью? — сонно поинтересовался Йен, на что Айзек помотал головой, отрицая. — Думаю привычные монстры на время трансформировались, обретя человеческий облик, — поддел Микки, ложась обратно и заставляя Йена подвинуться, чтобы их сын смог устроится между ними. Айзек свернулся клубочком, как раз между Йеном и Микки, крепко прижимая к лицу свои ноги. — Он по-прежнему охотится за мной, — вскрикнул Айзек, давая понять взрослым, что его беспокоило. Микки закатил глаза от безысходности. — В моих снах, Джером все еще ищет меня, — добавил малыш. — Но не в реальности, — добавил Йен, понимая, что сейчас следовало обратить внимание ребенка на что-то положительное, — и поверь мне, так будет всегда, — он протянул руку и провел ею по крошечному телу Айзека. — Ты знаешь, что мы всегда будем оберегать тебя. Верно, сынок? — Айзек кивнул. — И если этот плохой парень снова заявится к тебе в твоих снах, то я и папа заставим его сбежать. — Обещаешь? — Обещаю. Йен улыбнулся, и Микки бы соврал, если бы не отметил, что это был тот самый особый обмен улыбками, который происходил между этим двумя людьми. — Ладно, — прошептал малыш, когда рыжеволосый отец потянулся вперед и поцеловал его в лоб. — Мы сегодня собираемся спать? Айзек усиленно закивал. — Да, папочка. Микки взглянул на Айзека, а после невинно посмотрел в глаза Йену. — Эй, а как же мой поцелуй на ночь? Йен рассмеялся, прежде чем снова обратиться к Айзеку. — Похоже, все любят папочкины поцелуи, а? — невинно поинтересовался Йен, щекоча Айзека и заставляя рассмеяться. — Я обожаю их, — ответил Микки. — Правда? — Йен вопросительно поднял бровь, прежде чем податься вперед к Микки, наклоняясь и оставляя мягкий поцелуй на его губах. Они еще раз взглянули на Айзека, почувствовавшего себя обделенным и лишенным внимание, не сговариваясь, оба родителя одновременно поцеловали малыша в щеки. Вскоре все трое провалились в глубокий, крепкий сон.

________________________________________

Темноволосая женщина, одетая в яркое платье в цветочек, поверх которого белый больничный халат нехотя встала с одной из каталок, стоящих холле морга. Прежде чем приблизится к нужной двери, она заглянула в одно из окошек, увидев, как сотрудники морга готовят труп для нее. — Новая партия, верно? — спросил патологоанатом, указав на тело. — Умер вчера, — нехотя ответила женщина. — Полиция нашла его в доме одной супружеской пары. Сказали, что жутко взбесился. Светловолосый мужчина недовольно покачал головой. — Как же сильно ему должно быть сорвало крышу, раз он дошел до подобного состояния. Женщина пожала плечами. — Думаю, все не так просто, — ответила она. — Хотя не каждый день, находишь своего брата-близнеца. Мужчина усмехнулся, встречаясь взглядом с карими глазами женщины. — Что ж, в таком случае приступим к вскрытию? Она вновь пожала плечами. — Это единственное, что мы можем. Двое обменялись дежурными улыбками и вместе шагнули в лабораторию для вскрытия. Как только оказавшись один на один с телом, женщина убрала накидку с лица Джерома, обнажая человека с безумной улыбкой, чье лицо все еще забрызгано кровью. Часть ее хотела снять резиновые перчатки и провести по рыжим волосам Джерома, представляя каким при жизни был их обладатель, наверняка очень неординарной личностью, если судить по внешности. Однако, покачав головой, и еще раз напомнив себе, что она здесь не за этим, женщина грустно улыбнулась. — На теле присутствуют следы инфекции. — Она наклонилась ближе и обхватила голову руками, исследуя, прежде чем взять инструменты и вновь взглянуть в безмятежное, такое свободное и притягательное лицо Джерома, что так завораживающе смотрится в свете искусственных ламп.