Врачи, госпитализировавшие Рейнеке, не хотели отпускать её домой, но родители смогли каким-то боком договориться по просьбе дочки, которая уверяла, что чувствует себя как обычно, и ничего не болит. Конечно же, они сами настаивали на том, чтобы Неко легла в больницу минимум на пару дней, но девушка была чересчур убедительна. Однако, ей строго-настрого запретили выходить из дома и оставаться одной, пообещав, что этот домашний арест закончится через неделю, если здоровье на следующее посещение врача не ухудшится.
Вообще-то, Рей солгала насчёт своего состояния — голова гудела, порой отбивая изнутри барабанную дробь так, что в глазах начинало темнеть, а по тьме мельтешили разноцветные точки. Но это можно было стойко перенести, приняв пару таблеток обезболивающего, поэтому лежать в палате с дряхлыми полубезумными старушками не было нужды. По крайней мере, так считала Питерс. У неё было два предположения насчёт комы: либо она действительно просто споткнулась и упала, ударившись головой, а то нахождение в игре — лишь сон, либо это было по-настоящему. Но вероятнее первый вариант. Кто поверит в "попадание" в виртуальность? Да ни в жизнь.
...Хотя, учитывая необъяснимые обстоятельства, происходившие на протяжении двух недель, второй вариант не такой уж и диковинный.
Находиться дома было не так и плохо — появилось время исследовать всё, что когда-либо имело свойство быть странным. Устрашающим. Зеркала, окна, телевизоры, да всё! — и, в конце концов, сам апогей картины, саму Nintendo 64. Консоль оставить лучше напоследок, так сказать, всё самое сладкое на десерт.
Для начала стоило обдумать, что же, всё-таки, произошло. Неко присела на край своей кровати и вгляделась в зеркало: всё начиналось с него. Она упала именно тогда, когда повернулась к своему отражению, так как в тот момент девушка начала одеваться на прогулку. Но проснулась она уже в своей домашней одежде. Не могло произойти так, что она в беспамятстве решила переодеться.
— Всё началось именно с зеркала, — повторила себе под нос Рей и левой рукой провела по огненным волосам, мимолётно касаясь ноющего затылка, с которого никак не хотел спадать синяк.
В таком случае, что же было дальше? Она могла упасть в своей комнате и удариться головой об острый угол, но это бы отпечаталось в памяти, разве нет? Причина, по которой Рейнеке бы споткнулась, была — тот самый странный красный отблеск в зеркале. В таком случае, она должна была обо что-то споткнуться, чтобы упасть в ту самую позу, в которой её нашла мама. Но многое не сходилось! Второй же вариант более-менее приемлем, по крайней мере объяснялось, откуда на голове рана — упала на камни в игре. Но в таком случае, почему Рей проснулась не в спортивной одежде, в которой уходила? И почему она пребывала в коме?
Можно рассмотреть вариант гипноза – но кому это понадобится, да и кто этим пользоваться вообще умеет, цыган в окружении не наблюдается.
Наиболее вероятным казался первый вариант, где игра "Легенды о Зельде" была лишь сном, выдумкой мозга. Но была одна загвоздка, которая разрушала все мысли: упасть на что-то острое было невозможно. Не было каких-то мест, где можно получить такую рану.
Ещё одно, что также странно — появление статуи в игре-сне. Рейнеке рассмотрела её мимолётно, от испуга запомнив лишь жуткую улыбку-ухмылку и общее сходство с главным персонажем. В настоящей игре этой статуи не было. Это навевало подозрения.
Несмотря на всё, Питерс не боялась, что это повторится. Даже больше — она ждала. Но было тихо.
Двойняшки, которых благополучно выпустили из больницы, не говорили, что это за призрак, он запрещал. Ник вообще ругался на старшую сестру за её жертвенность и героизм, но ругался с затаённой благодарностью, которую и сам не понимал; Элиза отказывала в просьбе рассказать об их бывшем преследователе. Лишь мисс Морган была счастлива, потому что её дети смогли выздороветь, и за это она благодарила Питерс-младшую. К слову, Питерсы умолчали насчёт комы Неко, наверное, поэтому мать двойняшек была беззаботна.
Рейнеке тем временем дома не скучала — происходящее, конечно, важно, но и о школе нельзя забывать, особенно если на носу последний год и выпускной. Домашние задания, к счастью, не были сложными, а с особыми вопросами можно подойти и к матери, которая взяла больничный на неделю и теперь заботливо сидит всё время с дочерью. Трепетное отношение родной крови согревало душу, и Рей на самом деле чувствовала себя счастливой, когда мама в очередной раз заходила к ней в комнату и целовала в лоб, проводя нежной рукой по мягким локонам.
— Мам, — спросила Питерс, когда женщина зашла в комнату и, проверив дочь, замялась, — что такое?
— Нужно зайти в магазин, купить немного продуктов... Ничего, если ты посидишь одна часик?
— Пф, всё хорошо, — Рейнеке заулыбалась во весь рот, придавая матери уверенности и спокойствия, — даже не стоило спрашивать. Купи мне просто шоколадку, хорошо?
— Да, — просияла Питерс и уже хотела пойти, как тут же вновь вернула взгляд к сидящей на кровати девушке. — А ты что это время будешь делать?
— Посплю немного.
— А, ну тогда я точно успею сбегать. Не скучай, — женщина поспешила поскорее на выход, не забыв захватить с собой сумку. Входная дверь хлопнула, ключ в ней сделал два оборота и дом вдруг как-то опустел: тишина стала править балом. Подобно кошке Питерс вслушивалась в звуки и внимательно оглядывала свою комнату — то ли искала что-то, то ли запоминала, чтобы потом вновь проверить и вдруг случайно наткнуться на несоответствие. В ушах уже начало свистеть, тикающий звук часов досаждал, и Неко пришлось включить на телефоне тихую успокаивающую мелодию пианино. Как жаль, что она не умеет на нём играть, хотя гитара тоже неплоха.
Рей, сморщившись от очередной боли в голове, откинулась на свою мягкую пуховую кровать и постаралась расслабиться, чтобы поскорее уснуть. Несмотря на ноющую макушку, в объятия Морфея получилось отбыть намного быстрее, чем предполагала рыжая.
***
Когда Питерс открыла глаза, чтобы переключить заезженную песню на телефоне, первое, что она увидела — была рука. Чья-то рука, с растопыренными пальцами, почти касалась лица насмерть перепугавшейся девушки. Стоило Рейнеке нервно задвигаться и вскочить на кровать, как рука тут же испарилась, а рядом никого не оказалось. С колотящимся сердцем, которое только что совершило кульбит, рыжая кинулась к выключателю и тут же щёлкнула им. Свет на мгновение ослепил и залил комнату, в которой кроме Рей никого не было.
— Я дома! — оповестил женский голос с первого этажа; хлопнула дверь.
У Неко, обессиленно осевшей возле кровати, на глазах навернулись слёзы. Шаги, поднимающиеся по лестнице, нарастали и даже напрягали: Питерс не любила, когда к ней кто-то заходил, поэтому не могла воспринимать подходящие к двери шаги как-то радостно. А это лишь мама вновь решила проверить своё чадо, мало ли. Рейнеке даже не стала прятать лицо, чтобы не показывать беспомощное состояние — от мамы всё равно не скроешь.
— Дорогая, я купила тебе!.. — радостно начала мать, но тут же нахмурилась и, отложив шоколад в сторону, подсела к дочери, мягко приобнимая её. — Плохой сон?
— Да, — глухо ответила она, цепляясь за маму как за спасательный круг. Старшая Питерс не придала бы этому значения, если бы не сложившаяся ситуация.
— Ничего, всё хорошо. Это лишь сон, — утешает, крайней мыслью понимая, что это такие простые слова, не несущие в себе и долю правды, лишь видимая поддержка, не имеющая силы, — тихо, ти~ихо, всё в порядке.
Неко знала — еще чуть-чуть, и начнётся истерика, поэтому держала себя в руках, не давая совсем расклеиться. Более-менее успокоившись, она отстранилась и, вытерев глаза запястьем, поднялась на ноги, утягивая наверх мать.
— Давай я тебе помогу с готовкой?
За что меня хотят свести с ума?
