В твоих руках

POV Елена       И он уехал. Нет, правда уехал. Вот же гадина! Предатель! Маленькая капризная девчонка внутри меня начала вопить, требуя, чтобы я немедленно пошла к Стефану мстить, а потом даже пришла с ним домой, чтобы вызвать у Деймона ревность, но здравый смысл подсказывает мне, что это будет явно лишним, и я падаю на кровать, закрыв лицо руками.       Другая часть меня начинает плакать, вынуждая меня биться в истерике, но я креплюсь, не позволяя себе разреветься, как ребенок. Я же все-таки убеждаю Деймона, что я взрослая, значит нужно держать себя в руках, а то что это за взрослый человек, который плачет по любым пустякам? Если бы это был пустяк…       Два раза. Мы были близки целых два раза, блин! И ничего не вышло! Блин, даже в порнухе прелюдия так долго не длится. Точнее я не знаю, так как ни разу порнуху не смотрела, но сто процентов там так долго не тянут. Причем во второй раз мы были так близки, что я уже реально решила, что мы переспим прям на этой чертовой машине, как бы мерзко это не звучало, но нет, какая-то сволочь отвлекла его.       Почему все так? Правда, я сама до сих пор не могу понять, как я могу хотеть Деймона, который по факту является моим братом, а теоретически даже отцом, но я хочу его, больше, чем кого-либо, и если бы я знала, что все так обернется, я бы даже не отдалась Стефану, а приберегла себя для того, кого, кажется, действительно люблю.       В животе урчит, и я почти без сил сползаю на кухню, почему-то зевая, хотя спать я точно не хочу. Вот напиться и принять душ — да, но никак не спать. Нахожу в холодильнике упаковку сырных наггетсов, ставлю их жарить и наскоро готовлю себе макароны, пересолив их. Влюбилась? Ага, делать мне больше нефига. В задницу эту любовь, от нее одни проблемы.       Ненавижу кофе, но сейчас страшно хочется выпить чего-то горького, и я бухаю в чашку явно больше кофе, чем стоило бы. Но сейчас как-то плевать на то, что я перевожу продукты. В любом случае я сейчас одна, ну, может, мамаша где-то ноет в своей комнате. Мне-то что? — Добрый день, Елена, — едва не подпрыгиваю, услышав голос за спиной. Блин, и нафига я накаркала? Медленно поворачиваюсь, держа в руке стакан с кофе, рискуя облиться кипятком, и смотрю на невысокую фигуру Уэсли, который внимательно смотрит на меня исподлобья, остановившись в дверях.       Не знаю почему, но я всегда боялась этого человека. Он какой-то… мерзкий, я не знаю. Таким людям только злодеев играть, причем без грима. И это при том, что он как бы считается красивым: с густыми темными волосами, не толстый, без пивного живота, подтянутый, средне статистического роста, спокойный, с легкими морщинами возле глаз, но всю свою жизнь я старалась избегать контакта с ним. Раньше это было труднее, так как он постоянно сновал по дому, словно что-то вынюхивая, но в последнее время стал попросту закрываться в своем кабинете, чем страшно меня радовал.       И вот, пожалуйста, вылез, как змея из скорлупы. Не знаю, как мама могла за него выйти. Хотя нет, могу, легко могу — деньги и связи, которых у Уэсли Сальваторе дофига и больше. Даже порой становится обидно от того, что такие вот люди имеют все, а другие, которые реально этого заслуживают, ничего. Взять к примеру Лиз, маму Кэролайн — замечательная женщина, трудолюбивая, отзывчивая, должна вкалывать на двух работах, чтобы прокормить семью, так как отец Кэр их бросил, тварь. Вот почему она не может иметь денег столько, чтобы не нужно было ходить на работу без сна? Несправедливо.       И, главное, я не особо замечала, чтобы хотя бы кто-то любил этого человека. Изабель его всячески избегает, я презираю и также избегаю, а Деймон словно даже немного побаивается, хотя причину я так и не знаю, а хотелось бы, если честно. Мой Дей не из пугливых, естественно, и мне всегда было интересно, почему же этот по моему мнению отвратительный мужчина внушает ему трепетный страх? — Добрый день, мистер Сальваторе, — шепчу я, поставив чашку на стол от греха подальше, а то будет или пятно на моей одежде, или осколки на полу и обожженные пальцы. Ни то, ни то меня не устраивает. — Мы давно с тобой не разговаривали, — так же спокойно продолжает он и, чинно подойдя к стулу, опускается на него, поправив рукава идеально выглаженной рубашки. Боже, даже мерзко от того, что он одет буквально с иголочки. Фу. Он пару секунд смотрит на меня, я смотрю на него в ответ, и он, вздохнув, указывает мне на соседний стул подбородком. — Садись, Елена. — А, да… — выдыхаю я и сажусь на дальний стул, поджав ноги под столом. Он недовольно цокает языком. — Ты боишься меня? — Д… нет, — дура. — Тогда садись ближе. Я тебя не съем, я не каннибал, — это намек на шутку или просто фраза? Тут разница большая — смеяться мне или промолчать.       В любом случае сажусь рядом с ним, кусая губы, буквально физически ощущая его присутствие. А еще я готова сбежать от него буквально через окно, если он даст мне повод, благо оно близко. Сдвигаю колени, поджав губы, и смотрю в пол, стараясь дышать как можно тише. — От тебя почти ничего не слышно. У тебя все хорошо? — Да. — Как в школе? — Все хорошо… сэр, — дайте мне тазик, срочно. — Сэр? — он усмехается, откинув голову, и чешет подбородок, поджав губы. — Елена, мы же вроде как уяснили, кто я для тебя. — Простите… — ага, назову я тебя «папой», щаз, держи карман шире, слизняк. Плевать я хотела на то, что моя мамаша вылетела за тебя после смерти отца, мне его никто не заменит. — Все никак не привыкнешь ко мне? Ты ведь осознаешь, что мы живем под одной крышей уже почти двадцать лет? Пора бы привыкнуть к тому, что мы одна семья. — Да, конечно… — господи, ну отпусти ты меня. Я очень и очень хочу от тебя свалить. Я даже за уроки сяду, честное слово! Только отпусти меня. Я уже не могу выносить этот тяжелый взгляд, от которого у меня внутри все переворачивается. — Расскажи о себе, — здрасте, приехали. Товарищ, вы пьяны? Ну человек в нормальном состоянии задаст такой вопрос? Вот и я считаю, что нет. — О себе? Зачем? — дядя, ты меня бесишь. Фу, место, уйди от меня. — И что рассказать? — Я слышал, у тебя появился парень, — японский городовой… — Хочешь поделиться? — Нет, — и плевать, что так поспешно. Пусть думает, что хочет, даже правду, ведь я реально не собираюсь с ним обсуждать что бы то ни было. Особенно мою личную жизнь. Да вообще себя. Да вообще что угодно. Все, что я с ним могу обсуждать, это «доброе утро» и «спокойной ночи», и то хорошо, если раз в неделю, а лучше сразу в месяц. — Почему так грубо? — Я просто не вижу в этом смысла, — так, включаем режим Деймона: хамим, дерзим, отнекиваемся, ибо нефига ко мне клеиться. Извращенец хренов. — Помнится мне, раньше ты не была такой грубой, — медленно произносит Уэсли, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы не заорать и не заскрипеть зубами. Ага, помнится, конечно. Когда это было-то? Когда мне было восемь? Конечно, у меня тогда еще и, как выражается Деймон, яйца не выросли, чтобы я была такой грубой со старшими. А сейчас, видимо, возмужала. Я бы, наверное, ему и в рожу вцепилась бы, если бы не страх перед его дикими глазами. Подлюга. — Прошу прощения, — ага, с хера ли.       Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут слышится стук каблуков, и на кухню заходит Изабель. Как всегда ухоженная, накрашенная, в нереально дорогом халате, который из-за меха стоит почти столько же, сколько старая машина Кэролайн, которую она умудрилась разбить, въехав в вольер с кенгуру (не спрашивайте). Она замирает, явно не ожидая увидеть в одном месте столько членов семьи (ага, целых две единицы, закачаешься), откашливается, выдавив более чем неискреннюю улыбку, и разворачивается, чтобы, видимо, уйти, но Уэсли не дает. — Сядь с нами, дорогая, — еще раз прошу тазик, пожалуйста, — останься с нами, — она кивает с таким выражением лица, словно с гораздо большим энтузиазмом она бы поменяла пол, чем согласилась на его приглашение, но ей ничего не остаётся, кроме как послушно опуститься на стул, как школьница. — Можешь мне кое-что объяснить? — Что именно? — Мам, только не плачь, пожалуйста. — До меня дошли слухи, что соцработники хотят выкупить у нас дом и построить здесь какое-то очередное предприятие. Как ты можешь это прокомментировать? — Я… — она сейчас реально разревется, да? — Я не знаю. — А почему ты не знаешь? — с нажимом осведомляется он. — Если мне не изменяет память, то ты сама просила, чтобы в моё отсутствие всеми делами занималась именно ты. И что же? Где твоя осведомлённость, Изабель? Ты же крутишься в нашем бизнесе, или я что-то успел упустить? — он говорит очень спокойно, но именно это напускное спокойствие опаснее, чем если бы он орал и бросался предметами. Знаю на основе поведения Деймона.       Не особо понимаю зачем, но я хочу помочь маме. У нас никогда не было хороших отношений, так что в конкурсе «Лучшая мама и дочь» нам бы можно было даже не идти, но сейчас мне просто необходимо вытащить её из плена этих змеиных глаз. — Этим занимается Деймон, — выдавливаю я и мгновенно понимаю, что тем самым обратила на себя все внимание. Дерьмо. Но не отступать же? Шумно сглатываю и продолжаю максимально уверенно, подняв голову. — Всеми нашими делами занимается Деймон, и именно он говорил с соцработником, мисс Пирс. Он как раз сейчас с ней уехал, — и наверное трахает ее где-нибудь, скотина. — Оу, — он округляет рот, вскинув брови, и выдыхает, — что ж, тогда понятно, — он поднимается, и мы почему-то делаем то же самое, словно он какой-то царь, а мы простолюдины, которым разрешили сидеть в присутствии важной особы. — Всем хорошего дня, Елена, Изабель, — мы киваем с фальшивыми улыбками, и Уэсли удаляется, спокойно и уверенно ступая.       Когда слышится скрип двери его кабинета, мы с мамой синхронно выдыхаем и опускаемся на стулья в полном изнеможении, потом переглядываемся и, вздрогнув, усмехаемся своим страхам. Все-таки в чем-то мы иногда даже похожи.       Встряхнувшись, поднимаюсь и иду к лестнице, напрочь забыв и про голод, и про желание умыться, просто не желая оставаться дома, а уйти хоть куда-нибудь. Но мама окликает меня и останавливает, сжав мою руку повыше локтя. — Лен, — она мнется, кусая губы, потом все-таки выдавливает улыбку, — я знаю, что у нас не лучшие отношения, но я все же хотела узнать… Что бы ты хотела в подарок? — В подарок? — шестеренки в моей голове начинают крутиться, и я пытаюсь понять, о чем она, пока до меня не доходит. Мой день рождения! Я забыла о своем празднике, черт возьми! — Боже… — Я просто не знаю, что у тебя есть, что тебе нужно… — мямлит она, и я фыркаю. — Мне ничего от тебя не нужно, честное слово, — пытаюсь развернуться, но она не дает, с горечью глядя на меня. — Пожалуйста, Елена. Я очень хочу нормализовать наши отношения. — Что подарить? — быстро оглядываю комнату и, увидев на столе журнал из магазина косметики, киваю на него подбородком. — Любая вещь на твой вкус, помеченная галочкой. Всего хорошего.       Взлетаю на второй этаж и, ворвавшись в свою комнату, едва сдерживаю ругательства. Как я могла забыть о том, что у меня день рождения через день? Просто как я могла?! К тому же это не просто день рождения — это совершеннолетие, мне будет восемнадцать! И я забыла… Из-за Деймона, конечно, и этих наших игр с ними.       Поняв, что вечеринка точно будет, а у меня нет новых вещей, которых я бы не надевала хотя бы раз, хватаю телефон и, войдя в комнату Деймона, открываю его кошелек с кредитками. Так, только какую на этот раз взять?       В голове появляется идея, как убить разом двух зайцев. Набираю Деймону смс, обычно он отвечает в течение минуты, если не ответит, значит, он реально спит с Кэтрин, и тогда я устрою ему скандал. Я иду в магазин. Какую кредитку взять? 15:13       Секунды тянутся нестерпимо долго, и я уже начинаю бушевать, собираясь убивать все, что двигается, но тут телефон вибрирует, и я понимаю, что прошла только минута, хотя мне показалось, что все десять.

Красную или зеленую. Отрывайся, только не очень. 15:14

      Улыбаюсь, прижав телефон к губам — не трахается, умница моя. Боже, ну как я могу его так сильно любить? Но люблю же, скотина, люблю. Снова включаю телефон и набираю номер Кэролайн, достав кредитку, и бегу в свою комнату, приплясывая на ходу. — Да? — Пробежимся по магазинам? С меня кофточка. — Я думала, ты уже не предложишь. *** — Боже!!! — Кэр визжит на весь зал, и я почти ожидаю, что нас выкинут из магазина, но потом успокаиваюсь, так как в таком случае они потеряют почти месячный доход — мы всегда берем всего очень много и едва ли не самого дорогого. Но раз подруга так орет, значит что-то реально очень крутое. — Иди сюда, господи! — Да иду я! — ору в ответ и, бросив все футболки, что отобрала, прямо на софу, бегу на ее голос, на ходу снимая две пары очков.       Блондинка стоит перед манекеном, едва ли не танцуя кан-кан, по крайней мере ее движения чем-то приличным и адекватным очень трудно назвать. — Это. Твое. Платье. Детка!!! — она цепляется за мою руку, где точно потом останется синяк, и буквально вталкивает меня в манекен. — Что ты… — мне хватает лишь одного взгляда на платье, чтобы дыхание перехватило к чертям, как от поцелуев Деймона. — Да, это мое платье!       Достаточно простое, черно-белое, но, блин, какое же оно офигенное! Черная юбка выше колена, с завышенной талией, а декольтированный лиф прикрыт кружевной тканью с лямками. Это не то, что мечта, это шедевр, господи! — Ты обязана его купить и надеть на свою днюху! — визжит Форбс, прыгая вокруг меня. — Все же упадут к чертям, ты будешь круче всех невест, именинниц и вообще просто ааааааа! — Однозначно, — довольно киваю я и, отрыв свой размер, буквально лечу к кассе, начисто забыв обо всех покупках, но в итоге Кэр собирает все вещи, и мы сбрасываем всю эту охапку на прилавок. Сказать, что продавцы в шоке, это ничего не сказать, потому что их округлившиеся глаза очень напоминают инопланетян из старых неудачных мультиков для психически неуравновешенных. — Картой, — мило улыбаюсь я и добавляю, тряхнув волосами, — и, да, пожалуйста, нам все это на дом, адрес вы, я думаю, уже знаете, — беру довольную донельзя Кэролайн под локоть, и мы, смеясь, выходим из магазина. — Теперь в парикмахерскую или на маникюр? — Все и сразу, — улыбаюсь, убрав кредитку в сумку. — Все и сразу. ***       Не помню, как я добралась до дома, потому что четвертый коктейль был явно лишний, да и парень, который пристроился к нам с Кэр, явно не принц на белом коне, но подруга целовалась с ним так, как в последний раз.       Если мне не изменяет память, то в какой-то момент я оставляю их в клубе, а сама пытаюсь таки добраться до автобусной остановки, пока не понимаю, что уже глубоко за полночь, а транспорт в такое время не ходит. Обувь жмет, перед глазами все крутится от количества выпитого алкоголя, обычная сумочка для телефона становится просто нереально тяжелой, и я скулю, идя по темным улицам. Страшно хочется спать, а еще есть и в туалет, а до дома еще дофига и больше.       Появляется мысль позвонить Стефану, но понимаю, что он наверняка спит, как нормальный человек. А потом и вовсе оказывается, что телефон разрядился. Останавливаюсь возле фонаря, плача от того, что Деймон меня убьет, да еще и в дни до моего праздника. Хреново.       Но в какой-то момент рядом оказывается машина, и я даже толком не сразу понимаю, что это Деймон. Он ругается сквозь зубы, явно пьяный, как и я, поднимает меня на руки, сажает в машину и, продолжая материться, едет по дороге, пока я дремлю у него на коленях.       Подъехав к дому, он снова тревожит меня, и я начинаю скулить и вырываться, он слабо прикрикивает на меня, зевая, и входит в дом, чудом не впечатав меня в дверь головой, бросает обувь, каким-то образом куртку и, завалившись в свою спальню, потому что она ближе, падает на кровать, сгребя меня в охапку. От него пахнет перегаром, алкоголем, почему-то сексом и мятной жвачкой, и я морщусь, стараясь отодвинуться от него, но он до боли прижимает меня к себе, уткнувшись лицом в мою шею. — Спи, мелкая.