Как бы тебе ни было хреново, всегда найдется тот, кому ещё хуже.
Ривай не раз слышал эти слова, но чхал на них. Что может быть хуже, чем родиться омегой? Он с самого детства имел сомнительное удовольствие наблюдать, как блядуют другие взрослые омеги, и каждый раз клялся себе, что никогда таким не будет. На омег всегда смотрели снисходительно, не воспринимали всерьёз и ни во что не ставили. Мальчика так бесило подобное отношение, что однажды он до полусмерти избил взрослого альфу. Тот не делал ничего дурного, просто выпивал возле одного из баров и хлестал по заду хихикающего официанта-омегу. Ривая тогда взбесил не сам альфа, а именно тот треклятый омега, призывно вихляющий задом перед каждым посетителем. Он видел его раньше, тот парень был всего на несколько лет старше и ещё месяц назад слыл грозой квартала. А теперь он разносил выпивку, строил глазки и подставлял зад под игривые шлепки, как последняя блядь. Сломался после первой же течки. Вдавливая нос альфы в его же череп, Ривай проклинал свою сущность и до дрожи боялся стать таким же, как и все другие омеги. Наблюдавшие за этим зрелищем сначала смеялись, а затем замолкли. Но никто не кинулся отдирать мальчишку от лежавшего на земле мужчины или обвинять его в чём-то. У юной омеги едет крыша от безысходности, все всё понимают, и всем наплевать. Не он первый, не он последний. Только взгляды наполнились омерзительной снисходительностью. Вернувшись домой, мальчик без сил упал на кровать, утирая кровь с разбитой губы. Они не смели так на него смотреть! Он всем им докажет, что омеги не просто дырки для ебли. Он справится. В стремлении доказать свою правоту окружающим мальчик без конца дрался с каждым, у кого хватало глупости взглянуть на него как-то не так. Он сам стал грозой квартала, а затем и всей северной части города. И только тело предательски подводило, отзываясь сладкой истомой на самые пошлые сновидения. Первая течка застала шестнадцатилетнего Ривая внезапно, без предварительных болей или перепадов настроения. Он даже не сразу заметил, что с его телом начало происходить что-то новое. К счастью, парень не один год готовился к этим роковым событиям, обустроив себе надёжное убежище в подвале. Но неделя прошла на удивление спокойно, брюнет даже удивлялся, что контролировать себя оказалось так легко. Неужели всё зависит только от желания самой омеги? Ещё никогда в жизни Аккерман так не гордился собой. Он смог! Он хозяин своей жизни и своих желаний. Он и только он, а не гормоны или природа. Но стоило разменять третий десяток, как весь самоконтроль по бороде пошел. Иметь под боком любимого альфу и семью хотелось так сильно, что аж зубы сводило, кости ломило, а душу выворачивало наизнанку. Против природы не попрёшь. Как бы тебе этого ни хотелось. Мужчина с головой уходил в любую работу, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, но по-прежнему всеми доступными средствами скрывал свой запах омеги. Несолидно было человеку его положения отбиваться от толпы альф по подворотням. Его и так многие мечтали убить, не хватало ещё, чтобы начинали преследовать с целью поиметь напоследок. Когда Эрвин Смит умудрился таки затащить его в Легион Разведки, Ривай испытал смешанные чувства. Разведка на восемьдесят восемь процентов состояла из бет. Это не удивляло, ведь свободные от оков гормонов люди всегда стремились к новым вершинам. Зачем им сидеть в стенах? Аккерман сколько себя помнил, завидовал бетам и хотел быть одним их них. В каком-то смысле ему это удалось: он оказался среди бет, которые если и чувствовали запах омеги, то не испытывали желания завалить её на месте. Одна беда — новые товарищи дохли как мухи, что подстёгивало инстинкты омег к размножению. Там, за стенами, Ривай чувствовал дыхание смерти у своего лица далеко не в первый раз. Огромный титан или бандит из подземного города — разницы особой нет. Но возвращаясь из вылазок, он непременно с головой окунался в бочку с водой. Настолько ледяной, чтоб мозги замерзали и переставали думать о разных глупостях. Ривай был не единственной омегой в Легионе. Но это знание очень быстро перестало его радовать. После первой же вылазки рядовые омежки бежали на гражданку, выскакивая замуж за первого попавшегося альфу. Случались и совсем уж клинические случаи, когда, проснувшись где-то по утру, омеги даже не помнили, от кого понесли. Эрвин таких ненавидел. И был бы очень рад не принимать их на службу вообще, но Легион был не в том положении, чтобы кривить носом. Бет, желающих идти за стены, было не так чтобы очень много, а альфы выбивались либо в Королевскую Полицию, либо шли в Гарнизон. Так что свою судьбу или банально того, с кем можно было переспать, Ривай не искал. А после знакомства с альфами катакомб и столицы — последние нередко заглядывали вниз ради борделей — ему и не хотелось связывать себя ни с одним из этих безмозглых ебарей. Из головы Аккермана давно выветрился весь юношеский максимализм и вера в то, что омеги могут достигать тех же высот, что и альфы. «Ты исключение, подтверждающее правило, Ривай», — мягко сказала ему Ханджи однажды за бутылкой виски. Больше он с ней не пил. Не потому что его задели эти слова, а потому что они были дежурным подбадриванием. В глазах майора он видел всё то же проклятое снисхождение к омегам. За выдающиеся боевые качества и заслуги перед человечеством его очень скоро повысили до капрала. Да так в капралах и оставили из опасения, что однажды и у него в мозгах что-то окончательно перемкнёт и он свалит на гражданку с пузом. Ни к чему одаривать неблагонадёжный элемент почестями, от которых он в любой момент может отказаться. Мужчина наблюдал, как его товарищи получают продвижение по службе, и досадливо сжимал кулаки. О своей принадлежности к омегам он очень скоро перестал распространяться. Старшие товарищи это только поддержали, а текучка кадров в Разведке уже спустя полтора года сделала это тайной только высших чинов и ветеранов.***
Было довольно поздно, когда Ривай закончил с последними документами к следующей вылазке и понес их Эрвину, но не время суток (ближе к полуночи) заставило затормозить прямо перед дверью. Это сделал гневный вопль, сродни рыку, а, на памяти мужчины, орать на Командора да ещё и в его кабинете не смел никто. -…только не надо мне впаривать чушь про честь мундира! Я это сама солдатам дважды в год вчехляю! Не твоего ума дело, с кем я трахаюсь, и Разведки это не касается! — Ты ведёшь себя неподобающе и позоришь своё звание, — это уже Эрвин повысил голос, выходя из себя. — Хватит заниматься саморазрушением, возьми себя в руки, мать твою! Не веди себя так, будто тебе одной плохо! У нас экспедиция через пять дней, — уже спокойнее добавил мужчина, — а ты вместо подготовки блядствуешь чёрт знает где. — Отлично, — нагло, как присуще только альфам, ответила та, кому командор решил устроить разнос, — у меня вполне обоснованный повод напоследок натрахаться и напиться вволю! Послышался такой громкий грохот, словно они стол со всем содержимым перевернули, а затем кто-то дёрнул ручку двери, заставив замершего за ней Ривая отойти в сторону. — Ты куда?! Я тебя не отпускал! — громыхнул Эрвин, но подчинённую это не становило. — На блядки! В узкий коридор выскочила взъерошенная брюнетка, хлопнув дверью так, что местами со стен посыпалась штукатурка. Глаза у женщины были просто дикими, капрал даже не был уверен, узнала ли она его, когда окинула ничего не видящим взглядом, проносясь мимо. А мужчина так и застрял на месте, не решаясь и шагу ступить. Он отчётливо чувствовал исходящий от неё запах альфы. Запах табака, алкоголя и секса перемешались с приятным, чуть тёрпким ароматом. Порочный досуг налицо. Точнее на нос Ривая, заставив его взбеситься в считанные мгновения. Ему захотелось догнать женщину и сломать ей челюсть. Чтобы больше не смела ни с кем спать или пить. Ни с кем. И эти желания приводили в замешательство, пока осознание по голове не огрело. Ведь капитан Хант была альфой, а не бетой, как считали многие в Легионе. Его альфой. Ему никогда не нравился запах альф, это было ещё одним кирпичиком в стене самообладания. Но её аромат он почуял даже под примесью столь отвратительных запахов. А всё потому, что она впервые не приняла душ после того, как выползла из чьей-то постели. В животе и груди мужчины всё клокотало от гнева и беспричинной ревности. Какая-то его часть понимала, что он не имеет права на такие чувства. За два года службы они с Оливией Хант едва ли парой слов перекинулись, и до этого часа он свято верил, что она является бетой и ему не было дела до того, с кем она спит и когда. А теперь от одного только запаха хотелось её придушить. Придушить, затем отмыть как следует и как следует трахнуть. Ривай прикрыл глаза ладонью и глубоко вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Да, его впервые влекло к альфе, но разве это что-то меняет? Ни-че-го. Это просто буйство гормонов в преддверии течки. Нужно держать себя в руках. — Входи, Ривай, — раздался голос Смита, который заметил пришедшего, когда Хант вылетела из помещения. Мужчина осторожно обхватил пальцами круглую ручку и легонько потянул на себя — а вдруг дверь отвалится? Ремонт в генштабе Разведки в последний раз делали лет сто назад, а разбушевавшаяся альфа от души размахнулась. Эрвин не смотрел на подчинённого, собирая разлетевшиеся по полу кабинета листы и карты. Похоже, стол они всё-таки перевернули. И, вероятнее всего, это сделал сам командор, мечтающий пожать тонкую шею зарвавшейся альфы. — И как ты её накажешь? — бессмысленно было делать вид, будто он ничего не слышал, капрал лишь старался говорить как можно бесстрастнее, чтобы друг не заметил его взволнованности. Но блондин только махнул рукой, устало падая на стул, и забрал у Ривая бумаги. — Бессмысленно сейчас наказывать: ей наплевать, — пояснил он, заметив недоумение омеги. — Да и это был дружеский разговор. Омега нахмурился. Не очень-то по-дружески они тут друг на друга орали, но если подумать, Смит никогда не позволял себе так разговаривать с подчинёнными, что бы те ни натворили. Насколько близкими друзьями они являлись, Аккерман не знал, но когда вступил в Разведку, Хант уже была в звании капитана. Картограф и полевой врач в одном флаконе, она редко участвовала в сражениях с гигантами, но обеспечивала поддержку другим разведчикам. Сдержанная, собранная, никогда не теряющая головы и немного флегматичная. Ну просто классическая бета! Словно со страниц книжки сошла. Именно такой её всегда видел Ривай, и сегодняшняя сцена стала настоящим откровением. Он-то думал, что про тихий омут и чертей — это об омегах. — Завтра придёт при полном параде и извинится, — Смит говорил вполне уверенно, только в воздухе повисло «но», относящиеся ко всем бойцам, пустившим свою жизнь на самотёк. Если Хант не образумится, в следующей экспедиции у неё нет шансов. Эти слова блондин озвучивать не стал. Зачем каркать перед вылазкой? И без того будет пролито предостаточно крови товарищей. Ривай постепенно возвращал себе самообладание, и военный в нём пересилил омегу. Пусть Оливия хоть трижды ему нравится, но он всё равно не мог спустить ей с рук подобное отношение. Жаль, что наказывать капитанов отрядов не в его компетенции. А Смит внимательно просмотрел бумаги и разложил их по папкам, удовлетворённо кивнув. Если уж он решил пока повременить с мерами для Хант, то и настаивать на этом Ривай не будет. Разве что тихонечко даст альфе под дых при следующей встрече. Чтобы больше не выводила из себя Смита, который и так уже не спит вторые сутки. И его, Ривая, покой тоже чтоб больше не нарушала. Пожелав другу хорошенько выспаться, капрал отправился к себе.***
Толкнув дверь на задний двор, пересечь который было необходимо, если хочешь спать в кровати, а не за рабочим столом в кабинете, мужчина застал отогревающую душу картину: Хант оприходовала его бочку с ледяной водой и щедро обливалась, побросав верхнюю одежду прямо на землю: пыталась придти в себя, а значит, утром и правда будет извиняться перед Эрвином. Почувствовав, что его губы растянулись в глупой улыбке, омега мысленно выругался и быстро пересёк двор, стараясь несильно рассматривать так щедро освещаемое полнолунием тело в прилипшей к нему одежде. Форма военных и так была в облипку, чтобы не стеснять движений, но это уже просто мечта фетишиста. Этой ночью уснуть толком так и не получилось. К утру Аккерман смог уговорить себя, что влекущий аромат Оливии ничего не значил. Ну альфа с приятным запахом, а у него слишком давно никого не было, вот уже и чудится всякое на почве неудовлетворённости. И да, он был бы совсем не против переспать с Хант, но это вовсе не означает, что она его пара. Придумал тоже, пара! Глупости всё это, сказки, которые рассказывают маленьким омегам. Даже если некоторые утверждают обратное. Спускаясь в столовую на завтрак, капрал проходил мимо открытого окна над курилкой, когда до его уха долетел гогот и чья-то пламенная речь. Чем занимаются солдаты в своё свободное время, мужчину не особо волновало, но в разговоре мелькнуло знакомое имя, и это заставило остановиться и прислушаться. -…Да клянусь! Выхожу я, значит, на улицу поссать, а там Хант с какой-то бетой лижется! И основательно так: руку ей сразу под юбку сунула, блузку расстегнула, а та стонет на всю округу, ещё больше просит! Я и охренел, даже не сразу узнал, что это она! — весело вещал альфа-новобранец нескольким своим приятелям, в лицах обрисовывая сексуальные умения старшего офицера. Эти балбесы выдернули засунутые Риваем в дальний уголок сознания воспоминания о манящем запахе и обстоятельствах, из-за которых он его учуял. Злость, ревность и ощущение бессилия накрыли по новой и намного сильнее, чем ночью. — Вот вам и мисс я-кастрирую-вас-за-неподобающие-поведение! — солдаты дружно заржали. Капрал спустился вниз, чтобы приструнить обнаглевших альф. В том, что все трое были именно альфами, сомнений не было, они даже не пытались скрывать свой резкий запах, от которого брюнета мутило. — Я рада, что вчера ночью вы научились чему-то новому, рядовой, — шагнув из-за угла, Хант материализовалась рядом с солдатами раньше негодующего капрала. — После предварительных ласк оргазм намного ярче, вам стоит запомнить это на будущее. А раз уж вы такие способные ученики, то научитесь как следует убирать штаб. Три наряда вне очереди каждому. Капитан говорила ровно и спокойно, словно совсем не задетая тем, что её личная жизнь стала предметом обсуждения. Давящие ухмылки альфы мигом спохватились. — Так как же, капитан, — заводила компании неожиданно вспомнил о субординации. И начал жалко глотать слова. — Командор ведь вчера… Уже… В наряде… уборка территории. Стало ясно, кто донёс Эрвину о похождениях подчинённой на гражданке. — Четыре наряда, — безжалостно добавила альфа, и Ривай мог поклясться, что почувствовал исходящее от неё морально удовлетворение, которое передалось и ему, тепло осев где-то в груди. — Не забудьте как следует вычистить подвал, — щедро добавив им в список дел затопленное подземелье, не входящее в здание штаба, и наземные территории, Аккерман ощутил себя отомщённым. — Там в последнее время стало очень сыро. Альфы подпрыгнули от неожиданности, услышав голос капрала у себя за спинами, быстро отсалютовали и поспешили удалиться до того, как объявится ещё кто-то из командиров. Отлично, задатки мозга обнаружены, а значит, ещё не всё потеряно. Омега остался со своей альфой только вдвоём. Сегодня Хант и правда была «при полном параде», как и предполагал Смит: накрахмаленная и выглаженная форма, сапоги начищены и поблескивают на солнце, длинные волосы собраны в высокий хвост и лежали волосок к волоску даже в короткой рваной челке; да и сама капитан была свежа и собрана (выдавали её только тёмные круги под серыми глазами). От неё не исходил аромат альфы, только запах сигарет, что она курила неподалёку, когда услышала неприятный разговор, но Риваю это больше и не было нужно. Хватило одного взгляда на женщину, чтобы его желудок сделал радостный кульбит, а сердце затрепетало, как в сопливых любовных романах. Тут уже и дураку станет ясно, что это не банальный недотрах. Мысленно выругавшись за такую реакцию собственного тела, брюнет решил завязать разговор и брякнул первое пришедшее в голову: — Ты потеряла их уважение. Появилось желание стукнуть себя по голове. Ну кто говорит гадости понравившейся альфе?! Он ведь хотел как-то расположить её к себе, заставить обратить внимание. И вот, заставил, ничего не скажешь. Всё у него не как у нормальных омег, и это впервые злило. — Нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, — Оливия не обиделась, Ривай почувствовал это и успокоился. Да и было бы странно, если бы на врождённую грубость мужчины его альфа кинулась вырывать ему волосы и царапать лицо. Если уж они хитровыдолбанная пара, то должны понимать друг друга, так ведь? Вдохновленный каким-никаким успехом, капрал продолжил: — Думаю, теперь Эрвин запретит тебе читать нотации новобранцам, — мягко заметил Ривай, воскрешая в памяти их первую встречу с Хант. Его вступление в Легион совпало с выпуском в Курсантском училище, и всех новичков согнали на плац, где капитаны отрядов по очереди брали слово. Разнообразием их речи не отличались, всё сводилось к тому, как им не повезло брать на обучение таких остолопов, потому что в Курсантском в их глупые головы вбили лишь основы. Капитан медиков Хант тогда взяла слово последней. Маленькая, всего на несколько сантиметров выше самого Ривая, девушка хищно прошлась мимо рядовых и хорошо поставленным низким голосом произнесла: «В мою задачу входит следить за вашими здоровьем, а потому говорю один раз — если у кого-то проблемы, он идёт ко мне за лекарствами. Спальни для мальчиков и девочек, — эту фразу она выделила особой интонацией, чтобы до всех дошло, что она и их подвиды имеет в виду, — раздельные. А если кому-то в головы придёт светлая мысль полезть куда не следует, я его лично кастрирую. Или стерилизую». Маленькая капитан смотрела таким взглядом, что ни у кого не оставалось сомнений в том, что она не блефует. Нынешняя Хант выглядела чуть менее строгой, более усталой и неслабо сбавившей в весе, она словно таяла на глазах. И как он раньше не обратил внимания на такие изменения в старшем офицере? А ведь всё это началось после последней экспедиции, если вспомнить. Но дело было не в вылазке за стену, а в том, что случилось через неделю после неё, когда он впервые почувствовал на брюнетке запах сигарет. Оливия слабо, но очаровательно улыбнулась Риваю, выдернув того из воспоминаний. — Очень сомневаюсь, ведь меня это только обрадует. Да и кто может заменить столь ценного солдата? — иронично спросила капитан. Мужчина не удержался от шпильки, продолжая испытывать терпение альфы: — А ты ценный солдат? — получилось грубее, чем он планировал, но Хант только хмыкнула, направившись к зданию. — Вот кончится везение твоей задницы, капрал, тогда и узнаешь, насколько я ценна. Брюнетка легонько хлопнула его по спине и ушла, оставив наедине со своими мыслями. Он прислонился к кирпичной стене и тихо выругался. Всё-таки он запал (даже мысленно называть это каким-то другим словом ему было противно) на неправильную альфу. Но стоило взглянуть на неё, как в груди теплело, появлялось желание быть ближе и не оставлять её одну надолго. А всё проклятый запах, который так ярко всплывал в памяти, едва только он успевал подумать о его обладательнице. И всё же Аккремана воротило от альф в целом. И бросаться в объятия первой попавшейся, только потому что её запах пробуждал в нем дикое желание, омега не спешил. Не для того он столько лет работал над собой, чтобы сейчас лишиться разума из-за похоти. Но то, что Оливия опустила свою ладонь ему на спину, а не на задницу, как сделало бы большинство представителей их подвида, его успокаивало. Раз уж Хант думала не только промежностью, то и Ривай мог позволить себе стать к ней ближе. А дальше, кто знает, возможно, у них что-то и получится.