Fuck the system

«Тук-тук-тук».       Три негромких стука в дверь лаборатории, и омега замер в ожидании. В животе скрутился комок сомнения: может, ещё не поздно вернуться к себе? Подобные терзания были для него в новинку; принимая какие-то решения, он никогда не сомневался. Вышло хорошо — вот и отлично, влез в задницу — нужно просто найти выход! Это вовсе не означало, что Ривай действовал необдуманно — совсем наоборот, но никогда не знаешь, чем обернётся твой выбор для тебя самого. А в этот раз на кону стояло намного больше, чем он сам готов был признаться.       «Аж целая девичья честь!»       Сыронизировал омега, пытаясь убедить себя, что это ничего для него не значит, да и вообще Хант ответственная и адекватная. По крайней мере, была такой когда-то.       «Не впервой разочаровываться в альфах, так почему бы и не сейчас?..»       Разочаровываться в Хант ему не хотелось. И он точно знал, что это будет больно.       Из-за двери послышались шаги, раздался звук отпираемого засова, и с грустным торжеством капрал констатировал, что назад пути теперь нет.       Дверь открылась.       — Привет.       Сухо поздоровался омега, только теперь подумав о том, что своё внезапное и наглое вторжение нужно чем-то обосновать. А то вдруг капитан потребует объясниться и он узнает об отсутствии у неё совести и сострадания к ближним в тот момент, когда она хлопнет дверью у него перед носом?       Но Хант не стала сыпать вопросами и жестом пригласила его войти. По-хорошему, младший капрал не имел права допуска на территорию лаборатории, но его обязанности «слегка» выходили за рамки звания, что давало доступ ко всем объектам крылатого Легиона и кое-какой пиетет перед вышестоящими командирами подразделений. Руководствовалась ли этим Оливия, пропуская его внутрь, он не знал. Капрал впервые находился в обители альфы и был так взволнован, что едва не промахнулся мимо ступеньки: помещение, пристроенное к главному зданию полтора года назад, уходило вглубь земли. Раздражённый собственным нелепым состоянием, омега бодро прошёл к круглому обеденному столу и бросил вещмешок на один из четырёх свободных стульев.       — С чем пожаловал?       Хант закончила закрывать двери, и тоже подошла к столу, заняв позицию напротив гостя и входной двери, и оперлась ладонями о спинку стула. Ривай мельком отметил длинный белый халат альфы, указывающий на то, что капитан только что вышла из лаборатории и ему несказанно повезло, что она вообще услышала его робкий стук. Омега теперь вел себя уверенно — но, как могло показаться тому, кто плохо его знал, высокомерно, — пытаясь скрыть нервозность.       — Мне нужна твоя помощь.       От этого заявления брови Оливии удивлённо взметнулись на лоб, почти поравнявшись с короткой рваной челкой. Похоже, подобное оказалось для неё ещё более неожиданным, чем Ривай с вещмешком на пороге с утра пораньше.       — Я не могу сейчас принимать блокаторы, — принялся пояснять брюнет, слегка поморщившись, — а себе не доверяю. Не хотелось бы залететь хрен знает от кого из-за ебаной природы. Планирую пересидеть опасные деньки в компании адекватной альфы. Ты не против?       Вопрос был задан скорее для проформы, потому что сам Ривай уже сел на стул, деловито закинул ногу на ногу и расслабленно откинулся на спинку. А альфа была дезориентирована подобным поворотом событий. Ей, как главному врачу, было прекрасно известно нынешнее состояние здоровья капрала, более того, она сама проинформировала его в прошлый раз о том, что ему придётся сделать перерыв. Но она не ожидала, что тот выберет её в качестве своего защитника.       В том, что её функции будут сведены именно к защите его тела и репутации от него самого и посторонних посягательств, она ни секунды не сомневалась.       Сдержав в себе театрально-изумленное восклицание, альфа упала на стул, с недоверием рассматривая гостя.       — Отчаянный ты малый.       Вынесла она наконец вердикт, сумев совладать с собой.       — Что ж, можешь оставаться у меня. Сейчас все разъехались и мельтешить тут не станут.       Оливия протянула брюнету ладонь для рукопожатия, уверенность так и плескалась в её глазах. Ривай протянул ей свою, искренне недоумевая, зачем скреплять это маленькое соглашение рукопожатием. Но как только до соприкосновения оставалось всего несколько сантиметров, Хант резко подняла руку. Аккерман так и застыл с протянутой ладонью и удивлённо посмотрел в лицо альфе — с чего вдруг такие детские фокусы?       — Но я оставляю за собой право стукнуть тебя по темечку, — завладев его вниманием, пояснила свои действия брюнетка, — если уж совсем с катушек слетишь.       Оливия смотрела выжидающе, давая ему возможность передумать, но Ривай лишь недобро сощурился и требовательно дёрнул ладонью. Альфа удовлетворённо выпрямилась и наконец пожала её. Хватка у Хант была деловитой и неожиданно для её миниатюрной комплекции крепкой. Ничего удивительного для солдата, но всё же доктора редко кто видел с мечами в руках. Что ж, не один Ривай только на вид казался хрупким. Приголубить его по голове в случае обострения было ей вполне по силам, теперь он в этом убедился.       — Пойдём, покажу тебе, где ты будешь спать, — кивнула Оливия, поднявшись.       Расстегнув свой белый халат, альфа сложила его и поманила брюнета за собой.       Пристройка с лабораторией делилась на семь помещений, первым из которых была кухонька у самого входа. Следующий отсек за ней делился на два узким коридором. Тут находились кладовая и непосредственно сама лаборатория, закрывающаяся на ключ массивной железной дверью. Оливия мельком заглянула туда повесить халат на крючок и потушить лампу на столе и заперла двери. Капрал был озадачен: разве целесообразно оставлять в построенном под непосредственные нужды лаборатории помещении под оную каморку четыре на два с половиной? Но решил спросить об этом позже. Следующий отсек также разделялся всё тем же коридором на два, но у него, в отличие от первого, хотя бы была входная дверь. В комнатушке с левой стороны находилась двухъярусная кровать, две тумбочки и небольшой столик с двумя стульями. По всем признакам — койко-места* помощников Хант, что сейчас проводили время с семьями на гражданке.       Чуть дальше по коридору, но уже справа находилась ещё одна дверь. У «спальни» такая роскошь отсутствовала.       — Стоит отбить стену Мария только затем, чтоб вернуть нашу лабораторию!       Ворчливо высказалась альфа, проверяя покрывало на наличие пыли. Ей было неудобно селить вынужденного гостя тут, но не в свою же спальню его тянуть. Там просторнее, но настолько даже она себе не доверяла. Да и Ривай мог не так понять, ни к чему смущать его ещё больше. Они, конечно, не первый день знакомы и вместе через многое прошли, но она была не настолько наивна, чтобы поверить, будто омеге может быть комфортно в одном помещении с посторонней альфой.       — Дверь напротив, — Оливия показала большим пальцем себе за спину, имея в виду, конечно, помещение напротив, — уборная и душевая. Располагайся, а я пойду чайник поставлю.       Капрал сдержанно кивнул ей, когда она проходила мимо, и облюбовал нижнюю койку, бросив на кровать свою ношу. На голой подушке уже лежал мешочек с чистым постельным бельем, что не могло не радовать. В помещении было чище, чем он представлял, хотя помощники капитана редко оставались тут на ночь, ведь оба являлись людьми семейными и жили в городке неподалёку от штаба, но покрыться пылью комнатушка не успела.       Наличие душевой и туалета невероятно радовало, хоть это стало неожиданной роскошью, которую никак нельзя было ожидать. Отдельный санузел избавлял омегу от целой кучи проблем, которая непременно последовала бы за его выходом отсюда.       Вернувшись в первую комнату, Ривай застал Хант уже снимавшей чайник с примуса. Альфа не спрашивала, будет ли он чай, а просто поставила полную чашку возле свободного места и пододвинула корзинку с ароматными сухарями ближе.       Капрал с удовольствием принялся за угощение, обмакивая сухари в горячий сладкий напиток. Оливия присела рядом и схватилась за свою чашку, когда её взгляд зацепился за пальцы омеги, схватившего свою. Ривая позабавил её немного удивлённый, но вместе с тем любопытный взгляд, неуловимо поменявший выражение лица с очень усталого на живое, с которым она неотрывно наблюдала за тем, как он подносит чашку ко рту и делает глоток. Затем в её глазах промелькнуло странное одобрение, граничащее с восхищением, и она перестала так откровенно пялиться, вернувшись к своей чашке.       Похоже, капитан сочла силу и цепкость его кисти привлекательной, и эта мысль грела душу, добавляя ему уверенности.       Но это светлое чувство задержалось в нем ровно до того момента, когда Хант уткнулась взглядом в газету: альфа выглядела слишком непоколебимо для такой ситуации. Он ведь ни много ни мало судьбу свою на кон поставил, а она читает газету! Впрочем, успокаивал себя омега, капитан ведь об этом и не подозревает. Но Ривай всё равно почувствовал иррациональную обиду. Ему бы радоваться, что Хант сейчас являет собой воплощение благоразумности, в то время как у других альф при таком раскладе уже глаза загорелись бы от азарта и предвкушения. Да один на один с кучей титанов у него было бы больше шансов, чем с альфой в одном помещении в период течки! Так какого хрена?! «Нет, какого хрена я обижаюсь, что она ещё не поедает меня взглядом? Я ведь именно за этим пришёл, за помощью, а вовсе не за сексом. Так почему это меня так злит?..»       Но он и так понимал, почему. Он хотел её и положа руку на сердце признавал, что это желание было вызвано не только запахом, что так внезапно ворвался в его жизнь. Оливия Хант была очень привлекательной чисто физически. Черты лица были резковаты, прищур глаз добавлял высокомерности, но в то же время челочка придавала ей какую-то очаровывающую невинность и чувственность. А ещё у Хант было красивое тело. Он точно знал это, потому что в последнее время только тем и занимался, что наблюдал за её движениями, взглядом обрисовывая контуры тела под одеждой. Он подмечал всё, на что не обращал внимания раньше: и изящную шею, и небольшие холмики груди, узкие плечи, талию, бедра, точеные, сильные ноги. И всё это облекалось ореолом мужественности, силы, стойкости и смелости, который был почти ощутим. Раньше он думал, что такими чертами должен обладать каждый капитан, а теперь чётко видел разницу между Хант и знакомыми женщинами-бетами.       Он также помнил, как, увидев её впервые на плацу, Фарлан стер руку до мозолей. Сам Ривай был тогда слишком занят мечтами о вспоротом брюхе Смита и секретных документах, чтобы обращать внимание на милые мордашки. Позже эти чувства сменились духом товарищества, которое просто не позволяло взглянуть на капитана как на сексуально привлекательную особу. Да и она всегда вела себя так равнодушно ко всем, что ни у кого не оставалось надежды на взаимность или на то, что ей вообще интересен подобный аспект жизни. И только чертов запах нарушил устоявшуюся картину, расставив всё по своим местам.       Ривай хотел Хант. И какая-то часть (и большая) его естества была бы рада, если бы та сейчас бросила свою газету, поднялась из-за стола и потянула его, Ривая, за собой, прижала к стене и жадно поцеловала. И он бы не стал сдерживать себя, принимая ласки. Наутро они бы оторвались друг от друга, если о ненасытности альф не врали сами альфы, и всё было бы почти хорошо. Почти.       Возможно, кому-то его нежелание упасть в объятия альфы, которую он уже признал своей, показалось бы странным, но он хотел, чтобы у них всё было не так. Не во время течки, когда он уязвим из-за собственной природы настолько, что ему уже нет дела до того, с кем он. Не тогда, когда его собственный запах обезличивает его для неё.       «Да я хренов романтик», — с тоской подумал капрал, поймав себя на нелепом желании — чтобы Хант заметила его в толпе других и не так, как он заметил её. Чтобы она поняла, что ей нужен он и только он. Чтобы для неё их первый раз значил столько же, сколько и для него.       Ривай с трудом сдержал усмешку. Слишком хорошо он себя знал, чтобы сделать нехитрый вывод: попытайся Хант добиться его расположения, и он немедленно прописал бы ей кулаком в нос. Потому что гордый, потому что с годами выработанный рефлекс сработает быстрее, чем он сможет оценить ухаживания альфы по достоинству.       Он вовсе не был девственником в том смысле этого слова, в котором его применяют к омегам. У него в жизни были непродолжительные романы с женщинами-бетами. Была даже одна омега, которая жутко злилась и плевалась, когда выяснилось, что он не альфа и даже не бета. Это грозило стать его самым неприятным опытом, если бы через несколько дней та не пришла к нему сама в надежде повторить. И Ривай повторил. И с заходом на бис. Это было приятно, но всё равно оставалось чувство неправильности. Он не мог в отношениях всё время вести себя как альфа. Желание прижаться к чужому плечу и быть просто любимым проявлялось всё чаще, хотя признаваться в этом даже самому себе, было стыдно. В подземном городе слабость не прощали, и неудачи в личной жизни приходилось списывать на какие угодно причины, только не на собственную предательницу-природу.       Ханджи не было нужды предупреждать его о том, что секс с Оливией всё испортит, он и сам понимал это. Если бы они переспали сейчас, она вряд ли сумела бы разглядеть в нём свою единственную омегу. Нет, это определённо должно быть осознанное решение для них обоих. И если альфа всё же не сдержит себя, то он уже просто не сможет доверять ей.       О том, какому испытанию и несправедливой пытке он подвергает альфу, Ривай старался не думать. О том, что выдержать это испытание сможет только альфа с мозгами набекрень, тоже. Но слепо подчиняться горьковатому запаху, который сейчас был даже не слышен, он не собирался.       — Знаешь, — нарушил молчание омега, отрывая Оливию от интересной статьи, — я удивлён, что ты так легко согласилась приютить меня. Я-то целый час убедительную речь готовил.       — Прямо-таки целый час? — скептически хмыкнула альфа, провокационно вздернув бровь. В том, что не лезущий в карман за словом, ядовитый капрал долго над чем-то раздумывал, ей не верилось.       — Ну, секунд двадцать, — признался брюнет, откинувшись на жесткую спинку стула. — Не ожидал я такого понимания от альфы.       Хант сложила газету, то ли решив, что почитать ей уже не удастся, то ли и сама хотела поговорить.       — Так уж случилось, что ты попал по адресу — я как никто другой знаю, чем может обернуться для омеги сидение без защиты во время течки.       — Но ты, кажется, совсем не обеспокоена тем, что у тебя под носом буду именно я в этом состоянии.       Не расшаркиваясь навел на интересующую его тему капрал. Альфа нахмурилась, а затем её глаза расширились, выражая изумление.       — Ты не знаешь? — полувопросительно, полуутвердительно выпалила она и весело хлопнула себя ладонью по колену, чуть поддавшись вперёд. — Ты совсем без тормозов, капрал. Притащить свою симпатичную мордашку к альфе во время течки и надеяться только на её благоразумность? Ты либо безумец, либо слишком мне доверяешь.       Нет, я всегда знала, что ты безбашенный… — веселье капитана стало каким-то мрачным. Но Риваю всё равно было неприятно, что его только что назвали идиотом, и усиливал эффект тот факт, что это сказала именно Оливия. Наконец она заметила, что он не понимает причин её веселья, и, поставив локти на стол, постучала себя пальцем по носу.       — Я почти не чувствую запахов.       Теперь настала очередь Ривая недоверчиво буравить брюнетку взглядом. Отчасти эта информация кое-что проясняла, однако он поспешил заполнить пробелы.       — Как давно?       — С кадетского, — охотно поделилась Хант, вовсю забавляясь начавшимся допросом. — Надышалась всяких порошков и химикатов, пока училась, теперь даже спирт не с первого раза в нос заходит.       Кто-то мог бы рассмеяться, но капралу было не смешно. Только что рухнул план «Б», в котором он надеялся на привлекательность своего запаха. Это было на случай, если никакими другими способами привлечь загулявшую альфу он не сможет. А поскольку Ривай не был оптимистом, но являлся счастливым обладателем сложного характера и не слишком привлекательной внешности… Пусть она только что и назвала его симпатичным, он-то в зеркало смотрелся.        Это был удар под дых.       — Но это и к лучшему, — продолжала вколачивать гвозди в крышку гроба с его секретным оружием альфа, — меньше проблем.       — Не боишься пронюхать единственную омегу? — не удержался от колкости Аккерман, стараясь, чтобы голос не выдал его личного разочарования.       — Ты веришь в эти сказки? Ривай, да ты романтик! Что только не откроется в человеке за чашкой чая.       «Вообще пиздец».       А Хант только покачала головой, отведя взгляд в сторону.       — Нихрена подобного.       Беззлобно огрызнулся омега. Он успел узнать альфу достаточно, чтобы заметить, что она расстроена и дело тут вовсе не в нём, а в недавнем разрыве, скорее всего.       «Как много значила для неё та омега?»       Ривай поймал себя на чём-то, не столь далёком от ревности и не менее разрушающем, это чувство сжимало горло чёрной лапой. Это было совершенно иррационально, но он уже ощущал Оливию своей — той, кто не должен быть с кем-то, кроме него, и грустить из-за другой омеги тоже не должен.       Он мог бы сказать ей, что на собственной шкуре испытал, какие это не сказки. Но нельзя: Хант могла подумать, что он подразумевает кого-то другого, и тогда исчезнет даже призрачный шанс, что она воспримет его как своего партнёра.       — Взгляни на Майка с Нанабой, — нашёлся с аргументом капрал.       Майк был альфой, а Нанаба — его омегой. И если бы эти двое не стояли перед глазами, Ривай бы и сам не поверил во все эти «идеальные пары», а внезапно вспыхнувшие чувства ещё долго вводили бы его в ступор.       — Пара как пара, — пожала плечами альфа. — Не все мы ведем себя, как скоты, знаешь ли, — с лёгкой иронией поддела она.       — А я и забыл, что твой нос бесполезен, — парировал Ривай с теми же интонациями, вот только если бы взглядом можно было кого-то порезать, на лице капитана уже красовалась бы глубокая рана. Брюнет не любил, когда его слова ставили под сомнение, особенно теперь, когда это стало личным. — Он её пометил.       Развивать спор дальше или злиться на неприкрытую грубость альфа не стала: для неё это — капрал Ривай и его грубоватые высказывания — было привычно, словно визитная карточка. Она сложила руки на груди и задумчиво всматривалась в потолок.       — Майк говорил об этом, — наконец продолжила она, — рассказывал, каково это — все чувства, что ты испытывал до этого дня, просто меркнут, начинают казаться бледной тенью, ты словно впервые видишь, — помолчала с минуту. — Это всё, что удалось из него вытащить, — закончила альфа с какой-то небрежностью. — Не то чтобы я ему не верю, но… Ты не находить это нелепым? То, что в один прекрасный день тебя или твоего любимого человека попросту перемкнет от чужого запаха и он уйдёт? Или ты уйдёшь.       Теперь Хант говорила с откровенной неприязнью и Ривай осмелился предположить:       — Это и случилось с твоей омегой?       Уверенный в своей правоте, он никак не мог решить, радоваться ему или начать сочувствовать. Пожалуй, для последнего он был слишком заинтересованным и не настолько великодушным.       Альфа хмыкнула и принялась зачем-то распрямлять складки недавно забытой газеты. Не будь тут Ривая, она бы выскочила за дверь с сигаретой в зубах, а теперь искала, чем бы занять руки. Не уверенная в том, стоит ли рассказывать капралу всё как есть, она перебирала шершавые странички, пока не пришла к выводу, что от рассказа хуже не будет. Ведь он обратился к ней за помощью в свой самый уязвимый период и, хотелось бы верить, не потому что считал её просто своим доктором.       Так к чему таиться, если на ближайшие несколько дней они уговорились стать друг другу ближе, чем некоторые друзья?       — Нет. У нас всё куда проще и не так романтично.       В словах, произнесённых весёлым тоном, странным образом прозвучала горечь.       — Позапрошлая экспедиция прошла довольно удачно для Легиона, — добавила она и проникновенно посмотрела ему в глаза, прежде чем продолжить. — Мы пробыли за стенами две недели, как ты помнишь, и полностью завершили миссию. А меня не покидало чувство, что что-то пойдёт не так. И когда мы вернулись в город, я поняла, что к гигантам это не имело никакого отношения. Мне бы радоваться, да только не получалось…       Марта всегда встречала меня у ворот, хотя мы жили в поместье далеко за пределами дистрикта, она просто не могла сидеть дома в неведении. И она не пришла.       По тону Оливии даже самый черствый человек мог бы без труда догадаться, какую гамму чувств она испытала в тот момент. И какие мысли, одна хуже другой, проносились у неё в голове.       — Я примчалась домой так быстро, как только смогла…       Хант смолкла, погрузившись в воспоминания об увиденном, и после всё же потянулась за сигаретами, вытащив пачку из кармана брюк. Только поднеся фильтр к красиво очерченным губам, она опомнилась и сжала сигарету в руке, почти ломая.       — Мы знали, что экспедиция выпадет на время течки, — голос капитана зазвучал нарочито беззаботно, словно она хотела утешить слушателя, разогнать тучи, что сама же и создала своим откровением, — но, как ты понимаешь, это не является достаточной причиной, чтобы остаться.       Чертов сосед — единственный альфа в радиусе двух километров, — обожающий проявлять дружелюбие, когда меня дома нет.       Когда он во второй раз «заглянул на огонёк», я спустила его с лестницы. Но, видимо, до него не дошло.       Нужно было сразу ему череп проломить.       По появившимся в голосе кровожадным интонациями стало понятно, что альфа не шутит. Она хотела убить того, кто посмел покуситься на её омегу, но что-то её сдерживало.       Воинский чин, возможно? Убийство офицером гражданского лица не просто бросило бы тень на Легион, но и обеспечило Эрвину настоящий геморрой в суде. Откопали бы все грешки солдат, любой компромат, способный убедить общественность в том, что разведчики все, как один, ненормальные, антисоциальное личности, место которых в дурдоме, так как они представляют угрозу для общества. Эрвин не раз напоминал офицерам проводить воспитательные работы с солдатами. Пусть расформирование народным героям больше не грозило, но несколько ошейников на слишком уж своевольное подразделение накинуть всегда были рады.       — Она была беременна.       Эта короткая, высказанная с равнодушием фраза мигом вернула капрала из пучины размышлений о причинно-следственных связях. В груди у Ривая мигом все похолодело, словно он проглотил глыбу льда. А всё потому, что он знал, как альфы относятся к подобным случаям, и как поступают с нагулявшей живот омегой, он тоже знал.       Во рту собралась вязкая слюна, сглотнуть которую никак не получалось. Увы, Аккерман был не тем человеком, что мог бы держать язык за зубами в подобных ситуациях.       — Ты прогнала её?       Даже не попытавшись скрыть осуждение в голосе, выплюнул вопрос омега.       Для него альфы всегда были самыми мерзкими потребителями этого мира, за исключением, пожалуй, титанов. Они всегда брали то, что хотели и когда хотели, нередко не считая своих омег за людей. И теперь у него в голове не укладывался только один вопрос: как он мог хоть на миг представить, что сможет ужиться с такой дрянью под одной крышей?       Раздосадованный постигшей его неудачей, он продолжил распаляться.       — Она ведь не могла себя контролировать! — омега повысил голос и крепко сжал кулаки. Гормоны взяли верх над его самообладанием.       — Представь себе, мне это известно.       Бесцветным голосом ответила альфа, окинув Ривая уничижительным взглядом свысока.       Это разозлило ещё больше. Он ей тут о важных вещах говорит, собрался, если потребуется, доказывать свою правоту, а она смотрит, как на ничтожество. Возможно, это гормоны, но окажись у капрала сейчас нож у руке, он бы перерезал ей глотку!       Если бы не чувствовал свинцовой тяжести на плечах, заставляющей оставаться на месте и не двигаться. Альфа подавляла его, заставляла подчиняться. Без видимых на то усилий и даже не отдавая приказа в голос.       Одной только волей.       Он ненавидел, когда они так делали. И его бесило осознание, что это его нелепые к ней чувства, необъяснимая тяга, которая так никуда и не исчезла, дают ей такую власть над ним, что он и шелохнуться не способен. Пожелай она отдать ему приказ, какой угодно, он побежит его выполнять. Конечно, только в радиусе десяти метров от альфы, но побежит.       От ненависти к своей природе и от бессилия он заскрипел зубами.       — Ты ненавидишь альф, верно? — задала неожиданный вопрос Хант, чуть склонив голову набок. — Несчастная, маленькая омежка, представитель низшего класса, а вокруг большие, страшные альфы, так и норовящие залезть к тебе в штаны. Так ты о нас думаешь?       — О-о-о, — ядовито протянул омега, — а я не прав? Вы думаете только о себе и о своих удовольствиях. Грязные животные! Что, правда глаза колет?       Не так он планировал провести сегодняшний вечер. Совсем не так. Когда всё успело настолько выйти из-под контроля?.. Ведь каких-то десять минут назад он хотел сблизиться с Оливией, узнать о ней больше, а теперь он был от своей цели дальше, чем когда-либо.       Капитан рассматривала его с интересом хирурга, препарирующего зверушку. Вроде убивать не хочется, а разрезать надо.       — Поговорим о правде? — бесстрастно осведомилась она, чуть ослабив давление на плечи капрала, но не отпуская полностью, прекрасно видя, насколько он зол. — Только ты учти, что она у всех своя.       Итак, омеги. Бедные, несчастные, все из себя забитые. Которые сводят с ума своим запахом, заставляя каждую альфу терять разум, опускаться до уровня грязных животных и биться друг с другом, чтобы произвести впечатление, доказать, что они сильнее других.       Капризные, порочные, жадные… Это всё про вас. И это вы правите миром и нами, заставляя плясать под вашу дудку. Выбираете самого лучшего и сильнейшего.       Хант яростно отбросила на стол пачку с сигаретами и поднялась на ноги. А Ривай вдруг почувствовал себя полным идиотом. Его злость улеглась в тот момент, когда вспылила альфа, это было странно, но помогло успокоиться, сосредоточиться и подумать. За те годы, что он знал Майка и Оливию, эти двое были кем угодно, но только не теми альфами, каких он так ярко охарактеризовал. И каким бы всё ни казалось со стороны, он не знал точно, что произошло между Хант и её омегой, и осуждать, не зная всех подробностей, не имел права. И, кажется, он сильно поспешил с выводами. Это же Хант — надёжный товарищ, самоотверженный командир и по-своему заботливый человек. Она не была похожа на сволочь.       — Извини, — глухо выдохнул омега.       Капитан встретила эту просьбу спиной, уверенно шагая к дверному проёму во внутренние помещения и с сигаретой в зубах. Аккерман отчётливо почувствовал, что банального «извини» тут будет недостаточно, и тоже вскочил на ноги — благо, теперь его ничего не подавляло — в два прыжка догнал альфу и схватил её за плечи, заставляя остановиться.       — Ты права, я слишком подвержен стереотипам, и у меня есть на то причины, — Ривай понял, что его извинения стали больше похожи на оправдания, и поспешил исправиться: — но это не должно было касаться тебя.       Стоя чуть сбоку, инстинктивно оберегая себя от удара правой по солнечному сплетению, Ривай видел, как играют желваки на челюсти альфы, превращая фильтр многострадальной сигареты в крошево.       — Забей.       Оливия дёрнула плечами, сбрасывая его ладони, и пошла дальше. Омеге оставалось только наблюдать за тем, как она закрывает за собой дверь своей комнаты.       «Ну, хоть не прогнала», — подумал капрал, утешив себя тем, что у него ещё будет около недели, чтобы уладить этот конфликт полов.       Оставшуюся часть дня он провёл в одиночестве, терзаемый размышлениями, которые нечем было заглушить. Оливия показалась лишь затем, чтобы вновь скрыться за дверью в своей лаборатории.