Рюмка коньяка дождливым вечером

Перед глазами бессонного Алекса стояло личико Саши – каким гордый отец видел его всегда, когда вспоминал. Маленький светловолосый – в папу! – ангел в кудряшках с голубыми – в отца! – глазами, улыбающийся и счастливый. Первый раз эта картинка вызвала не боль в сердце, а странное жжение в груди, словно кто-то сыпанул углей из костра. Горячий ком поднялся к горлу, замкнул дыхание, выдавился куда-то внутрь головы и ... Алекс впервые за пять лет после смерти сына почувствовал слезы на глазах. Даже на похоронах не плакал, а сейчас вот... Альфа давил в себе эти "нюни", но они предательски скатывались по щекам. Спазм в горле мешал дышать, в груди опять пекло. И Алексей сдался. Сдавленно застонав, он судорожно разрыдался, разбудив этим Ника. Тот сначала не понял, что происходит, и что за странные звуки издает его недобровольный исповедник. А когда сообразил – испугался, что альфа – псих. Красовский попытался привести его в чувство, но тот так захлёбывался слезами и судорожными всхлипами, что омеге стало его просто жалко. Он метнулся на подгибающихся спросонья ногах в гостиную за коньяком, и на этот раз напиток оказался более действенным. Алекс выхлебал благородный Хеннеси как воду, но рыдания затихли. И Никита приступил к допросу: «Что это сейчас было?!» Альфа настолько был в раздрае, что, не задумываясь, вывалил Красовскому всю свою историю в промежутках между остаточными всхлипами и шмыганьем носом. Ник слушал молча, иногда только подливая коньяк в быстро пустеющую рюмку. Его поразила до глубины души схожесть их ситуаций. Они оба не могут иметь детей. Один физически не сможет, а другой – морально себе не позволит. И, видя, как быстро пьянеет в край распустившийся бармен, вдруг вспомнил заповедь своего папочки: - Слушай, а как тебя зовут? А то мы с тобой уже и на "ты", и переспали вместе, а я даже имени твоего не знаю. - Алексей Николаевич Протасов, тридцать три, разведён, не был, не участвовал, не привлекался... - Это хорошо... - задумчиво протянул Ник. - Что хорошо? - Что «не привлекался». От неожиданности альфа «завис», и в спальне воцарилась тишина. - "Мент" родился... - попытался сострить Алекс. И ему вдруг стало стыдно. Но не от неудачной шутки, а от того, что он, здоровый самостоятельный мужик, вдруг так распсиховался, распустил сопли, как самый последний омега. И тут же решил всё исправить. - Ник... Ты прости меня, что я тут устроил... Мне, наверное, лучше уехать домой. У меня мотоцикл возле бара остался. И на работу завтра... - забубнил альфа. А сам с ужасом понимал, что уходить не хочется, потому что на улице глубокая ночь, ненастье, такси приедет не раньше, чем через час... А от омеги, сидящего совсем рядом на разворошённой кровати, умиротворяюще пахнет мёдом и лимоном, как в детстве... И, кажется, запах усилился... А Красовский, напряжённо о чём-то размышлявший и не обращавший внимания на Алекса, вдруг сердито выдал: - Охренел? Три часа ночи, дождь, преступность, такси под утро. Куда ты собрался? Да ещё и полбутылки коньяка натощак. Это называется «дёргать смерть за усы». Короче, хочешь – занимай любую спальню из двух оставшихся, но там надо постельное бельё заправлять. Не хочешь возиться – спи здесь. Не думаю, что ты начнёшь ко мне приставать. Тебе бы уснуть... Только коньяк больше не пей, завтра на работу. И будильник поставь сразу, я тебе не папочка. А шорты и майку найду. Пошарился в тумбе и извлёк футболку и ещё одни боксёры, даже с этикеткой. Причём явно не своего размера. Гораздо большего... Это почему-то неприятно резануло по нервам Алекса. Но он постарался не подать виду, настраивая мобильный на девять часов утра. Только спросил: - Полотенце? - В шкафчике, в ванной. Бери любое, - распорядился Ник и решительно забрался под одеяло. - И свет погаси! Альфа сгрёб вещи и отправился в душ. После такой нервотрёпки ощущения были такие, словно три дачных участка перекопал. Накатил усталый отходняк, и хотелось просто упасть и уснуть. Но помыться было необходимо. И Алекс мужественно заставил себя раздеться, забрался в кабинку, разобрался с кнопками и рычажками и даже голову помыл, хотя и не собирался. Его длинные патлы, ни разу не стриженые после смерти сына, сохли неимоверно долго. Пришлось потратить на них лишнее полотенце. Развесив влажные тряпки, альфа натянул шорты и майку и поплёлся в спальню. Всё, его не кантовать, при пожаре выносить первым... Алекс нырнул к Нику под одеяло и выключился. Утро началось почему-то не звонком будильника, а какой-то настырной музычкой, абсолютно не знакомой. Протасов мучительно пытался понять, где и что может так играть? А главное – кто лежит рядом, такой тёплый и уютный? И чья попа так идеально вписывается в его пах, что отстраняться совершенно не хочется... Да и запах мёда и лимона напоминает что-то такое замечательное! Альфа открыл глаза и уткнулся взглядом в иссиня-чёрный затылок Красовского. Все события ночи всплыли в памяти, как дерьмо в бассейне. Да-а-а... Наговорил он вчера много лишнего. Надо как-то линять по-тихому. А как, если левая рука устроилась на животе Ника, прижатая его рукой, а левая нога очень удачно расположилась между ног омеги? Чуть дёрнешься и разбудишь, сто пудов! Да и стояк нельзя сбрасывать со счетов. Давно такого не было... Алекс чуть вздохнул и решил потихоньку выбираться. Однако непредсказуемый Красовский снова ехидно «сбил на взлёте»: - Не дрейфь, Лёха. Я не сплю. И не кусаюсь по утрам. Отползай смело. Бармен так же язвительно поинтересовался: - А разве тебе не нужно на работу? - Конечно, нужно. Но у меня уважительная причина – суббота, официальный выходной. А вот у тебя таковой нет. - Блин! - альфа сорвался с кровати, уже не думая ни о чём, потому что нужно было успеть слишком многое. А в полдень бар открывается при любой погоде. И бармен должен быть за стойкой. - Зубная щётка тоже в шкафчике! - крикнул вдогонку альфе Ник и прикрыл глаза, задумавшись. И мысли его были горькими и печальными. Его организм снова предал. Не так крупно, как в прошлый раз, но тоже не сахар. Течки как таковой у омеги больше не было, но раз в год тело выдавало нечто похожее. Не было всепоглощающего желания отдаться, только жар и ломка суставов, будто гриппом заболел. И смазки не было. Зато боли хватало! Словно проклятый организм боролся сам с собой. И Красовский отчётливо понимал – сейчас опять началось... То ли тело сошло с ума, то ли альфа «посодействовал». Ведь всего четыре месяца назад Ник уже отмучил свою неделю «течной ломки», как он это время называл. Просто нужно было отлежаться с горячей грелкой. И зрители ему тут ни к чему. Значит, выставить Алекса вон и запереться ото всех. А на работу он позвонит в понедельник утром, если процесс затянется. Да ещё, может, и повезёт, и всё само закончится не сегодня-завтра. Если альфа свалит, конечно. Правда, его врач очень настаивал на том, что такие дни лучше всё-таки проводить с альфой. Потому что омега-гормоны, которые прописали Красовскому в таблетках на всю оставшуюся жизнь, однажды потребуют своё. И, кажется, этот день настал. Потому что член стоял, как оловянный солдатик, чего не было очень давно, и успокаиваться не собирался. А в низу живота медленно копился тяжёлый жар возбуждения...