Рюмка коньяка дождливым вечером

Протасов остановил мотоцикл во дворе дома своих родителей и попытался сформулировать вопросы, которые хотел задать папе Артёму. Получалось не очень… Дорога и скорость вышибли из головы все мысли, отвлекаться за рулем байка – прямой путь на кладбище. А теперь уже не было времени на обдумывание железных аргументов и чеканных фраз. Придётся говорить, как на душу ляжет. Алексей поднялся на этаж и позвонил в дверь. Главное – спокойствие. Повезло этому сумасшедшему бете Карлсону из детской сказки – у него не было проблем с родителями. В проёме распахнувшейся двери стоял его папа и вытирал руки кухонным полотенцем. «Готовил…» - мелькнуло на задворках сознания. И Алекс негромко спросил: - Ты как? - Теперь уже спокойней. Пройдёшь? - Да, я хочу с тобой поговорить. - Пойдём на кухню, у меня там бульон варится. Они устроились за обеденным столом и замолчали. Артём Сергеевич догадывался, о чём пойдёт речь. И всё его существо бунтовало от осознания, что этот омега так очаровал их сына, что Лёшка даже отказался от желания иметь детей. Чем этот Никита мог так его приворожить? Папа не мог этого понять. Разве что в постели был очень хорош… Так это скорее недостаток – такими способностями порядочный омега гордиться не может, только шлюха. И откуда те проблемы со здоровьем, вдруг это что-то венерическое, не дай бог? Артём не выдержал и спросил в лоб: - Ты хотел поговорить о своём Нике? Алексей наконец отмер и выпалил, не задумываясь: - Пап, объясни мне, за что ты так ополчился на Красовского? Скажи правду, а не фальшивую причину. - Сын, я и тогда говорил, и сейчас скажу – тебе нужны дети, ты же самый лучший в мире отец! Когда я вспоминаю тебя с Сашенькой… - Пап, вот только не надо! Сейчас речь не об этом. Или ты не понял, что я сказал – мне не нужны наследники! У меня нет такого имущества, которое имело бы смысл завещать. У меня нет банковского счёта-миллионника. Да, когда-нибудь я получу в наследство вашу квартиру и дачу, но – видит бог! – пусть это случится как можно позже. Но не это главное. Я просто не хочу никого! Так за что ты казнил без суда и следствия моего омегу? - Лёшка, что ты заладил, как попугай, – «не хочу»! Это же он тебя так настроил! Я уверен в этом! – сорвался папа Артём и, всхлипнув, прижал к лицу руки, пытаясь сдержать бессильные слёзы. - Что за ерунда! – гневно воскликнул Алексей. – Пап, никто меня не настраивал. Я принял такое решение ещё тогда, когда моего сына опустили в могилу. И не намерен ничего менять. И потом, как ты можешь, в принципе, думать, что я могу бросить своего Ника? Вот ты смог бы бросить отца, если бы знал, что у вас никогда не будет детей? - Что ты такое говоришь, сын?! – возмутился омега. – Ты же знаешь, что мы – Истинная пара. Я принял твоего отца как своего альфу с первого взгляда. И ничто меня не остановило бы! - Тогда почему ты хочешь отказать мне в МОЕМ ИСТИННОМ? – сорвался Протасов-младший и, вскочив, нервно забегал по кухне. – Я же сказал сразу – мне без него не жить. Он – моё всё. Я ведь, как последний кусок идиота, пытался отказаться от Никиты, гнал его от себя. Только себе же хуже сделал. Меня без него просто нет! А ты хочешь, чтобы я расстался с Ником! Пап, ты знаешь, что он пахнет мёдом и лимоном – как чай от простуды, которым ты часто поил меня в детстве… Такой самый милый, самый родной, самый уютный запах в мире… Алексей мечтательно замолчал и замер у окна, невидяще уставившись на голые осенние деревья. Сказать, что папа Артём был в шоке – сильно преуменьшить. Он пытался переварить новость о Паре собственного сына, представляя на месте Лёшки и Никиты мужа и себя. И понимал, что у него нет выбора – придётся смириться. Но душа не хотела так просто сдаваться, и омега мучительно выдавил: - Тогда хотя бы подумайте об усыновлении… - У меня был, есть и останется навсегда мой Саша, - отчеканил альфа. - Других детей мне не надо. Я не могу предать память своего первенца. - Что?! – онемел папа Артём. Мысли заполошно метались в голове, грозя взорвать такое тесное вместилище. - Я же сказал, я не променяю своего Сашку на какого-то другого ребёнка. Он – мой сын. Точка. - Лёшенька, родной, - подорвался папа и обнял несчастное дитя, словно пытаясь укрыть от беды, - ты сам не понимаешь, что говоришь. Никто же не требует, чтобы ты забыл наше солнышко! Но ты ещё молод и здоров, у тебя могут быть ещё дети. Это же не значит, что ты предашь память своего ребёнка! В сердце много места, можно поместить туда любовь не только к Саше, но и к каким-то другим людям. Ведь ты же любишь своего Никиту, но не разлюбил своего сына из-за этого. Значит, сможешь так же относиться и к другим детям. Сыночек, подумай, прошу тебя! - Пап, я давно всё решил. Мне не о чем думать. Прости, что я так разочаровал тебя, но тебе придётся смириться. - Лёша, тебе надо сходить к психологу! – воскликнул выведенный из себя омега и выпустил сына из объятий. – Мне кажется, что у тебя что-то сдвинулось в голове из-за этого Ника! - Да? – саркастично поинтересовался Алексей и повернулся к Артёму. – Что ж, тогда тебе самое время подумать на тему: нужен ли тебе ненормальный сын-псих? Потому что я слышу только твои нападки на моего Истинного, но ни одной причины так и не узнал. Я завтра приеду в больницу к полудню. Не думаю, что отца раньше переведут из реанимации. Пока… И Протасов-младший решительным шагом вышел из кухни. А убитый всем произошедшим Артём Сергеевич упал на кухонный диванчик и тихонько заплакал. Как расстаться с мечтой о маленьких альфах и омегах, забота о которых могла бы наполнить радостью их с мужем жизнь на склоне лет? Алекс приехал домой совершенно вымотанным после разговора с папой. Ему было очень горько понять, насколько сильно Артём отторгает его Пару. Ужинать не хотелось, поэтому альфа принял душ и упал в кровать. Теперь окончательно понятно, почему Красовский отключил телефон: его Ник просто не мог поставить любимого перед выбором – родные или омега? Правда, теперь эту дилемму Протасов поставил перед собой сам. И ужаснулся своей жестокости – даже если ни разу за всю оставшуюся жизнь он не увидит родителей, он выбирает Никиту. И Алексей честно себе в этом признался. Осталось как-то объяснить это своему Истинному, чтобы прекратил заниматься ерундой и включил телефон. А потом как-то аккуратно донести эту мысль и до отцов, потому что Николаю Ивановичу нельзя волноваться, а папа наверняка закатит истерику по этому поводу. Мысли крутились и крутились, как бельё в стиральной машине. И когда Алекс всё-таки решил поспать, оказалось, что через час уже надо вставать и собираться к отцу в больницу. В который раз он проводит ночь бессонно? Какая разница? Сейчас главное – здоровье Протасова-старшего. И, выкинув из головы все терзавшие его размышления, Алексей поднялся и взялся готовить завтрак. Позже альфа позвонил в больницу и узнал, как самочувствие отца. И его обрадовали новостями – Николай Иванович уже самостоятельно дышит. Так что его к полудню переведут в послеоперационную палату. Лёша так обрадовался, что тут же собрался и помчался в клинику. И уже возле входа в кардиологическое отделение едва не столкнулся с Артёмом Сергеевичем, уже знавшим о хороших новостях. Сын ещё не мог простить родителю вчерашний разговор, но здоровье отца – на первом месте. Вместе они нашли дежурного врача и узнали все подробности. И им даже разрешили очень недолгое время посидеть с пациентом, чтобы поддержать и успокоить. Папа, пока шёл по коридору к палате, молчал, но у самых дверей перехватил Алексея за руку и спросил: - Алёшенька, ты сможешь меня простить? И тут у Протасова-младшего случился жестокий приступ дежавю… Ведь точно в такой же ситуации Красовский-старший задавал аналогичный вопрос своему сыну! И сейчас ЕМУ, как Никите, смертельно хотелось ответить: «Не уверен!». Как жестоко он тогда отреагировал на слова Ника… А что же ему сказать собственному папе Артёму?! Ведь пока в альфе нет ни капли всепрощения. И не появится, пока родители не докажут, что приняли его Истинного так же, как он – всей душой, всем своим существом. Решительно вздохнув, Алексей твёрдо взглянул в бледное лицо омеги и честно признался: - Пап, пока не могу. Может быть, потом, когда-нибудь… «Если оно у нас будет, это "потом"… Нет, нельзя об этом думать. У нас всё получится. Я ему докажу, что мы должны быть вместе!» - почти ожесточённо подумал Протасов и открыл дверь в палату.