История о вечном

Была уже глубокая ночь. Луна светилась в бархатном небе, играла тенями в кронах деревьев, будто смеясь и ликуя, смотрела на землю и освещала стены нового особняка. А он стоял, поросший девичьим виноградом, окружённый глухим зелёным лесом, он стоял и светился окнами, дышал жизнью, бурлящей внутри комнат. Прошло каких-то три месяца с тех пор, как школу отстроили заново, а её коридоры уже заполнились смехом, комнаты учениками, и даже поначалу недоверчивые родители отпустили своих детей в интернат. Однако не всё, и отнюдь не всегда, было так гладко, ведь даже при том, что Чарльз был на пол ставки меценат, которому досталось немалое наследство. Трудности с бюджетом все же были, а потому некоторые корпуса особняка простаивали в пыли и без мебели, так же, как и простаивало церебро, по отсутствию своей необходимости, ведь учитывая тот факт, что ученики прибывали в школу со скоростью Питера, искать уже никого не приходилось. К сожалению, при большом количестве людей, с отсутствием необходимых для каждого комнат, не было иного выхода, как селить по пять, а то и десять учеников в комнату. Но несмотря на то, сколько мутантов было под крылом пока ещё не седого профессора, он любил и терпел всех одинаково, а уж поверьте, Чарльз умел терпеть. В ту темную летнюю ночь, шестнадцатого июня, когда немногие спали, и точно не все хотели спать, на мансардном этаже засветилось ещё одно окошко, зажегся ещё один огонёк. Это была маленькая лампада. Пламя свечи, покачивающийся от сквозняка, едва ли освещало что-то дальше полуметра. Грубые руки держали её, пол скрипел под шагом босых ног. Капюшон скрывал лицо человека. Он как можно тише крался по коридору, оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха и стука. Но вот он уже подходит к окну, и луна освещает его лицо. Синяя кожа, замысловатые узоры в ярко — жёлтых глазах и растрёпанные черные волосы. Пустынные коридор весь залит холодным светом, только колышется пламя на фитильке свечи. Оно здесь ни к чему, ведь и так светло, но веет холодом со стороны огромных окон. Говорят, будет дождь. Человек проходит мимо комнат, идёт вдоль дверей, наконец добираясь до нужной. Он достаёт из кармана записку, сверяет цифры с золотыми номерами на дубовой двери. Все верно, это комната под номером сто восемь. Юноша надавливает на ручку и входит. Внутри темно. Человек снимает плащ, но едва капюшон спадает на плечи, становится понятно, кто под ним скрывался.  — Привет, Курт! Ты все — таки пришёл?! — улыбнулась девушка, сидящая на кровати. Анна Мария была скромной и тихой девочкой. Она хорошо училась, прилично одевалась, состояла в литературном кружке имени Джин Грей, имела с последней дружеские отношения и вообще была очень милым собеседником. Но так только казалось… Девушка родом из южной части Северной Америки, где-то в округе штата Миссисипи. Она не была красива в своих пропорциях, нет. Её лицо было мужественным и сильным. И то, что придавало ей миловидности, было отражением волевого характера и боевого духа. Под густыми бровями, точно два изумруда, блестели и полнились жизнью зеленые глаза. И думаю, если бы не эти глаза, то лицо её казалось бы угловатым и даже уродливым, настолько неправильны были её черты. И она выглядела красивее любой светской львицы, ведь такая глубина и мудрость, легкая усталость, но все же вспыльчивость, и жизнь в одних только её глазах — Привет, Анна — прошептал юноша. Он принёс ей несколько новеньких выпусков её любимого журнала. — Это тебе. Хотел днём отдать, но времени не было. — Спасибо — еле слышно поблагодарила Мария и положила глянцевые номера на тумбу. Говорить приходилось тихо, а двигаться ещё тише, ведь в комнате было ещё трое человек помимо их двоих. На лице Роуг застыла неловкая и даже застенчивая улыбка, или может быть свет сыграл такую шутку, но тогда Вагнер готов был поклясться, что уголок её пухлых губ слегка приподнялся. — Куда сходим? — Не знаю. Куда хочешь? — Как насчёт… — девушка потянулась и положила голову Змею на плече. — Как насчёт кино? — Кино? — Курт смахнул прядь с лица Роуг и нахмурил брови. — Да, кино! «Хищник»! Его до сих пор крутят. Можно сходить. Это же ужасы! — Боюсь, если люди меня увидят, то на ужасы им ходить не придется. — Да брось, Курт — Мария внимательно посмотрела ему в глаза. Она всегда была сосредоточенной и замкнутой, но не сегодня. Не сейчас. — Тебе пора перестать волноваться об этом. — Я урод, Анна. Девушка прыснула и ткнула пальцем Курту в щеку. — Не говори чепухи! Ты самый обаятельный парень, которого я знаю! — После Джонни, конечно. — Да, Курт, после Джонни. Мария уткнулась носом в чужое плечё и пробормотала что-то вроде: «Тогда может в библиотеку?», на что Вагнер отрицательно промычал. — Шельма, нам надо решить куда идти! — Ладно, ладно! Пойдём в город! Развеемся! — В какой из городов ты хотела бы сходить? — Не знаю, а куда можно? — Вернацца? — Курт поднял бровь. Он лишь раз был в этом маленьком городишке, в провинции Лигурия, о существовании которого знают, лишь девятьсот тридцать девять человек — её обитателей и, может быть, сотню зевак, не столько посетивших это местечко, сколько наткнувшись на него нечаянно. — Не знаю. Там сейчас около пяти? — Если переместимся сейчас, то успеем к рассвету. — Курт обнял девушку за плече. — Только собирайся быстрее! — Но я ещё не накрашена! — Роуг встала с кровати и накинула на спину легкий рюкзак. С недавних пор он всегда был у неё наготове, ведь теперь они с Куртом нередко отправлялись в короткие путешествия по всему миру, перемещаясь из одного места в другое. «Я хочу поведать весь мир…» — одним вечером мечтательно протянула Шельма, и наверное с тех пор Курт начал брать её с собой. Раньше бывало, что он вспоминал прекрасные места, в которые ездил с труппой, подолгу прибывал в тех краях, наслаждаясь уединением, но вместе с тем хотелось шумного города, хотелось солнечной Испании и яркой Франции, хотелось разделить воспоминания с другом. И пожалуй, с тех недавних пор они начали перемещаться из места к месту и делать фотографии в свой альбом. И вот, они решили повидать Вернаццу, обагрённую восходящем солнцем. — Ты вообще не понимаешь, как важно для девушки краситься! — Роуг недовольно складывала подушки, накрывая их одеялом, чтобы казалось, будто она спит в кровати. — Знаешь, готова поспорить, что если я не накрашусь, то ты не увидишь разницы. — В яблочко! Как же ты метка! А теперь иди сюда, мы все лишь на два часа! Шельма подошла к Курту и взяла его за руку, юноша не почувствовал тепла, ведь её кожу скрывали перчатки. — На счёт три. Раз… Комната заполнилась фиолетовым дымом и едким запахом жженой серы. *** Роуг открыла глаза. Вокруг было темно, только блестели звезды, светились окна где-то внизу, на горизонте начинал алеть рассвет. Они оказались на узкой улочке, меж синими и желтыми зданиями, среди оранжевых и розовых домов. Но в тусклом ночном свете они казались выцветшими, даже в некоторых местах слезала краска. Впереди был маленький садик, ограждённый кружевным чугунным забором, а дальше — дорожка вниз, маленькая лесенка, с почти стертыми каменными ступенями, невысокий домик с балконом. Желтый зонт, белые стулья. Между окнами домов через улицу протянулся канат, на котором висели, пока ещё мокрые вещи. Роуг повернулась направо и посмотрела вниз. Достаточно лишь слегка разбежаться, прыгнуть, и вот, ты уже на крыше соседнего дома. Все там было таким миниатюрным и тесным, узким и маленьким, будто они попали в кукольный мирок, но уж никак не в один из городов Италии. — Красиво, да? — Курт шагнул в сторону красной черепицы и посмотрел на открывшейся вид. — Доставай фотоаппарат! Шельма взяла пастельно-розовый полароид и настроила камеру. — Тут совсем нет машин! — Думаю это потому, что будь у них машины, они бы проезжали километр за год. Да тут весь город за час обойти можно! — Зато красиво. — Анна поднесла фотоаппарат к лицу и сделала снимок. — У нас ещё три кадра, так что с первыми лучами пойдём в бухту, потом в кафе. А затем… — Роуг, у меня в кармане тринадцать долларов! Тринадцать, Роуг. Ты только вдумайся в эту цифру! Тринадцать! — Ну, роковое число! У меня ещё целых пять фунтов в кошельке! Гуляй — не хочу! Курт с укором посмотрел на свою спутницу: — А теперь подумай, сколько косметики можно купить на эти деньги! — Да почти ничего! — А сколько денег ты потратишь на утягивающее белье, если будешь ходить по кафе? Анна обиженно фыркнула, но уже через мгновение улыбалась в тридцать два зуба, глядя, как восходит солнце. Помните, я говорила, что в тусклом ночном свете город выглядели выцветшими? Так вот, с восходом солнца он оживает! Это было поразительно: смотреть, как тусклая рыбацкая деревушка, согревшись в лучах алого солнца, превращается в королевскую гавань, с бухтами, крутыми утесами и яркими-яркими домами, с такими же яркими зонтами и узкими улочками между ними. Щелчок, вспышка, и Шельма уже трясёт маленькую фотографию, которая вот-вот проявится. — Ну что, теперь в кафе? — с усмешкой спросил Курт. Уж он — то знал, как прекрасно начинать день с латте и блинчиков, даже если придется растратиться на целых двадцать долларов. *** Они сидели в уютном кафе на углу, шагов семь в длину и столько же в ширину, и кафе это было таким маленьким, что двое человек едва могли разминуться в проходе. Но Курт и Анна были одни в этом душном и затхлом трактире, только туда-сюда носилась курчавая официантка в грязном фартучке. Двое друзей заказали лишь по чашечке кофе и порции яичницы с беконом и тостами, но заказ не несли десять минут, двадцать, и Курт всерьёз подумал о том, что эта юная официантка замещает и уборщицу, и грузчика, и непосредственно саму кухарку, которая казалось бы должна помнить счёт времени. Когда Змей и Шельма только вошли в кафе, эта девушка встретила их удивленным взглядом. Её брови поднялись вверх, силясь слиться с линией роста волос, а легкие замерли на полу вздохе. Не знай Курт проблемы своей внешности, он мог бы сослаться на то, что в маленьком городке все друг друга знают, а они с Роуг редкие туристы, но разве туристы диковинка в этих местах? И сейчас, когда Змей и Шельма ждали своего заказа, официантка с недоверием косилась на первого, и в её глазах явно плескался страх. — Ci dispiace, ma ci si può comunque aspettare. (Извините, но Вам придется ещё подождать) — обратилась она к посетителям, но Вагнер лишь понимающе кивнул, ибо если кто-то скажет что-то на незнакомом тебе языке, просто улыбайся и кивай, просто улыбайся и кивай. Шельма пнула Курта ногой под столом и растеряно спросила, запинаясь и путаясь в словах: — Qual è… il, problema? (В чем проблема?) — на что официантка начала непонятно тараторить, то ли на итальянском, то ли на каком другом языке. Когда она ушла, Курт поморщился и обратился к Шельме: — С чего ты начала учить итальянский? — Не хочу повторять то, что произошло в Пизе. — Роуг раздраженно откинулась на спинку. — Просто не хочу. — А что произошло в Пизе?! — Ой, а ты как будто не помнишь?! — девушка многозначительно посмотрела на юношу, но тот отрицательно помотал головой. — Ну…мы были в Пизе. Пошли на экскурсию в Пизанскую башню, а там меня спросили, что-то вроде…«Si terrorista», в я в ответ: «Si, si», а он потом… — девушка остановилась и прищурилась, глядя на Курта, который был готов треснуть от смеха. — ты помнишь, что произошло в Пизе! Маленький… — Кто? — Маленький черт! — ругнулась Роуг и отвернулась. Наконец, заказ принесли, но Курт так и не понял, ради чего надо было ждать целых полчаса и тратить целых тринадцать долларов. Было бы куда проще телепортироваться домой и поесть там, но Шельма настояла на том, чтобы попробовать здешнюю еду, однако Вагнер сомневался, что в маленьком трактире, где из-за количества алкоголя в крови людям все равно, что есть, она найдёт колоритную обстановку и традиционную кухню. Впрочем, если Ей так угодно… Потом они пошли на пляж в бухте Вернаццы, где на волнах покачивались разноцветные лодки. Никогда в жизни Курту не приходилось видеть такой картины: солнце заливало гладь морской воды, но стоило моторной лодке проплыть вдалеке, как к берегу шли легкие волны. Он вообще никогда не видел море. Только раз, только в этом городе, но тогда над ним нависали свинцовые тучи, а за пределами бухты ходили валы каждый высотой до краев торговых кораблей. Рыбацкие лодки попавшие в штор держались получше прочих, но стоило волне накрыть палубу, как их уносило в море. И тогда Курт смотрел им вслед и знал, что те бедолаги моряки и рыбаки обречены на гибель, ведь на их кораблях не осталось мачт. Тогда ветер нёс к берегам запах смерти. Вагнер никогда не был в море. Он лишь смотрел на разбушевавшуюся стихию из окон, наблюдал за штормом. Но на море волны не так беспощадны, как на озере. Там они резкие, будто кто-то невидимой рукой рубит воду. И корабль, то поднимается, но резко падает. Ночной Змей видел это единожды, когда бывал на гастролях с труппой в городе у Боденского озера. Это было давно, но он до сих пор помнит, как жесток был тот шторм. — О чем задумался? — спросила Анна, но не дожидаясь ответа пошла поближе к пляжу. Все оборачивались им вслед, с опаской обходили стороной. Иногда Вагнер ненавидел свою мутацию, но когда он стоит на крыше дома в Италии или посреди замерзшего озера в Германии, когда встречает рассветы по несколько раз за день, он по — настоящему рад своей способности. — Жаль, что мы не можем покупаться — с досадой сказала Мария. Курт конечно мог отвести её к самым буйкам, где нет людей, где она сможет насладиться тёплым морем… — Да было бы здорово. — пожал плечами Курт и накинул капюшон. — но нам уже пора…