История о вечном

Глава вторая. День уже близился к своей середине, а Анна-Мария до сих пор находилась в шумном и людном городе. Курт волновался. Он всегда волновался за неё и каждый раз не находил себе места в школе, когда девушки не было рядом. Он так же был в ответе за Роуг, как старший брат в ответе за родную сестру. Вагнеру ничего не оставалось, кроме как перебирать глянцевые фотографии, читать труды великих писателей и думать, какого это — свободно ходить по улицам города. Ни один из мутантов не мог, с легкостью в походке и на душе, уживаться в обществе невежд и трусливых глупцов, но разве неудобные очки или перчатки - большая цена за то, чтобы спокойно дышать? Курт сидел в мягком кресле, напротив него находилось окно, в котором виднелось серое небо. Раньше Вагнер думал, что дождь идёт только в романах, но вот, холодные капли бьют, громко барабанят по стеклу. Наверное, Анна с Ороро сейчас греются в какой-нибудь кофейне, пьют горячий шоколад и едят маффины с черникой. Странно, что Шторм не рассеет тучи, быть может, это просто не романтично? Раздумывал Курт, глуша уже какую чашку густого черного чая, сдобренного четырьмя ложками коричневого сахара в компании Джерома. Что же, классика — это хорошо. Литература — прекрасно, но дождь за окном едва мог порадовать намозоленный от долгового чтения глаз. Солнца не было видно, но глядя на золотистые стрелки и пожелтевший циферблат, Курт понимал, что град, час от часу, становится сильнее. Ветер крепчал, и верхушки зеленого леса, одетого в молочный туман, качались, метались, обламывались под натиском резких порывов. Вагнер слышал, как в мутные лужи низвергаются потоки дождевой воды из водосточных желобов, как легкая музыка играет всего в двух шагах, через коридор, и как под самой крышей шуршат крыльями и топают маленькими лапками, ютившиеся на чердаке птицы: вороны или сизые голуби. «И те и те — разносчики заразы» — причитала Нэн. Она была служанкой при особняке, святой женщиной, кстати говоря. К своим шестидесяти годам она прекрасно сохранилась, хотя зачастую пропускала парочку стаканов виски или разбавленного спирта, закуривая папиросу. Курт улыбнулся этим воспоминаниям. Ему определенно нравилась их горничная… Ветер ударил с новой силой. Будь у поместья ставни, было бы чему стучать, но так, стучал лишь град за окном и сердце Вагнера. Ему было страшно. Он боялся грозы еще с тех давних пор, когда работал в цирке. Совсем ещё мальчишкой, Курт кутался в плед, каждый раз, как молния била в землю. Так и сейчас, стоило грому раздаться над головой, Змей снова возвращается в далёкие, детские годы, чувствуя себя тем глупым ребёнком, который боится грозы. «Не бойся, это всего лишь вспышка, не более. Она совсем далеко.» — успокаивала его Маграли, тепло улыбаясь. Её улыбку Курт запомнил надолго, может даже навсегда… Вагнер вздохнул с тяжестью на душе. Чай закончился, и теперь на донышке массивной кружки остались только черные листья и крошки твёрдого, почти не таяющего сахара. Наверное, стоило бы сходить на кухню, вскипятить чайник, налить до середины и захватить с собой чего-нибудь съестного. Может повезёт наткнуться на одного из одноклассников, поболтать на вечные темы. Но вместе с тем, не было и малейшего желания скидывать одеяло с плечей, надевать кофту поприличнее…Но чай кончился. Курт загибает уголок страницы, закрывает старую книгу, закидывает углы тёплого одеяла на худые плечи, чтобы не споткнуться и идёт. К чему телепортироваться? Лучше пройтись по пустым коридором, заглянуть в каждое окно, послушать музыку, проходя мимо чулана, в котором обычно сидит Питер, слегка притормозить и узнать: почему дверь туалета на втором этаже заперта, может даже попробовать найти своих друзей и пригласить на обед? Скорее всего, они и сами уже порядком голодны, поэтому оставалось лишь подождать, когда Ртуть в очередной раз прибежит на кухню — взять парочку банок газировки, а потом увидит Курта. Уж тогда, вокруг дубового стола соберётся много народу… Вагнер усмехнулся своим же мыслям. И когда только они все так сблизились? Люди Икс… Модно звучит, весьма модно. Однако, сами мутанты едва походили на супергероев. Сколько им? От силы девятнадцать, и то самому старшему. Змей взял из холодильника стеклянную бутылку с лимонадом, попробовал открыть. «Комиксы» — вдруг вспомнил Курт. Как можно пить ситро без новенького выпуска пестрого журнала? Как вообще можно пить ситро? Оно слишком сладкое и липкое, но Питер перетаскал всю крем-соду, попутно взболтав каждую баночку и бутылку всего, что можно было взболтать. Первой его жертвой стал он сам, впрочем, Курт уже давно просил его выбросить ту старую футболку, которая, казалось бы, жила вечно. Змей уселся поудобнее и развернул комикс. Мягкая бумага, увлекательная история, яркие картинки, что ещё нужно для полного покоя? Но покой длился не долго. Во входную дверь постучались. По началу стук был сравним в тем, что издаёт крупный град за окном, но потом все настойчивее и настойчивее. Курт отложил «Бэтмена» и вышел в прохладный холл. (Наверное, летом его не отапливали) Золотистая ручка двери дернулась, дёрнулся и Змей. Почти тихо, на цыпочках он подкрался к двери. Щелчок, стук, резко распахнуть дверь! Сероватый свет залил прихожую. Перед Куртом стоял человек в чёрном непромокаемом пальто, резиновых сапогах, скрывающих голенище, и с тяжелой дорожной сумкой через плечо. — Привет, я Марго Ларей! — девушка бойко подала холодную, твёрдую руку, слегка шершавую от мозолей. — Курт. — Тоже не местный, да?! — губы незнакомки растянулись в веселой улыбке, оголяя белые, крупные, почти что лошадиные зубы с огромной такой щелью между двумя передними. На пухлых щеках появились очаровательные ямочки. — Я увидела объявление и прислала письмо Чарльзу Ксавьеру, — девушка торопливо достала сырой конверт. — Он прислал мне ответ. Ну, в общем, теперь я тут учиться буду… — Профессор уехал, но думаю, что он скоро вернётся. Не хочешь зайти? — Курт удивился. Она не сказала ни слова о его внешности, не вскинула брови, даже не попятилась. Сняв с себя желтый плащ, кажется из толстого оксфорда, сапоги, наполненные водой, отжав на пороге мокрые волосы, Марго прошла в пустынный холл. Высокие окна задернуты шторами - плотная ткань не пропускает свет. На кухне горела люстра. — Погодка сегодня — ужас! Скажи, а? — Д-да…ты права. Может, хочешь чаю? Девушка прикусила губу и на её лице вновь заиграла улыбка, такая простая и смешливая, а вокруг глаз появились морщинки. — Я совсем не против! *** Мухи бьются об стекла окон, пахнёт пылью, молоком и лимоном, на плите стоит чугунный чайник, слегка потертый, с царапинами и вмятинами,за окном идёт дождь, а Марго и Курт сидят за столом и пьют чай. Юноша — крепкий и приторно-сладкий, девушка - совсем светлый, видимо с молоком. — Так ты из Калифорнии? — змей помешивал сахар в мутной воде, периодически задавая пространственные вопросы. Он совершенно не знал, как завязать с ней беседу, что будет тактично,а что нет, просто не имел ни малейшего понятия. — Да, но после смерти матери, мы с сестрой переехали к бабушке в Миннесоту… А…как тут…живётся? По началу было… — Паршиво. Не сразу привыкаешь к людям. Все такие разные, такие… Кто-то разрисовывает стены в комнатах, выращивает растения… — Ты тоже? — Если это считается, то я развожу плесень в углах. Ларей звонко рассмеялась, но вскоре отвела взгляд, снова дернула нижнюю губу. Курту казалось, её что-то тревожит. Может, грядущие перемены, может прошлое, а может ничего, просто уставшие глаза изменяли ему, или свет так ложился на розоватое лицо. — Думаешь, я тут приживусь? — её выражение сразу стало серьезный, брови нахмурились, плечи напряглись. — Ты в любом случаи найдёшь того, кто станет тебе близок, а если нет… Знаешь, школа — всего лишь один из этапов жизни, воспринимай её так, как воспринимаешь поездку в Миннесоту, — пожал плечами Вагнер, даже не подозревая, как же сильно он прав. Марго промолчала, отпивая глоток горячего чая, думая, что у неё вряд ли получится найти друзей в этой школе, без трудностей. — Да! Нужно быть полным неудачником, чтобы не найти компанию в целом особняке, — ответила девушка и одним глотком осушила чашку, будто в ней был не чай с молоком, а что-то покрепче. Так они просидели час. Говорили на извечные темы, рассказывали забавные истории из своей жизни, даже успели обсудить атласные шторы на кухне и тюлевые занавески с вышитыми бабочками и белыми кружевами. Марго долго говорила и Курт видел, как трудно ей дался переезд и смерть отца. Девушка улыбалась, её глаза светились, обретая форму полумесяцев, когда она снова заливалась смехом, но Вагнер знал, что где-то внутри она злится и тоскует. Хотя откуда ему было знать, если ему просто некого терять? Из родных у него были только пару троек друзей, Маграли и дворовый пёс, с рваным ухом и длинными лапами, которого Курт периодически подкармливал объедками. Юноша думал минут пять, хотя возможно это часы стали неисправны, но на шестой минуте его отвлекла Марго, хотя правильнее сказать, что это он отвлёкся от неё своими глупыми мыслями. — Я пожалуй, пойду в свою комнату. Профессор сказал, где я буду жить. Спасибо за чай. — поблагодарила она, и вымыв свою шашку ушла, да так быстро, что Курт только и успел крикнуть вдогонку: — Если надо, обращайся! — Ладно *** Питер так и не пришёл за газировкой, Скотт и Джин не объявились, Анна и Ороро вообще, кажется, возвращаться не собирались, а новенькую совершенно не было слышно. В комнате селилось много человек, пять — уже просторно, и должно быть единственной радостью стало то, что учителя даже не пытались проверять студентов. Каждый жил, где хотел, ел, что вздумается, и никто не смел упрекнуть в глупости и беспорядке, только Генри бросал укоризненные взгляды всякий раз, как ему доводилось находиться в одной из комнат, да Профессор держал всех в каких-то рамках. В комнате же, где жил Курт, рамки просто ломались, одна за другой. Мансарда, большие окна в пол, плотные шторы болотного цвета, широкие подоконники, ореховый паркет и пастельные обои, впрочем, ничего нового. Однако, в отличии от сотни других комнат, эта выглядела особенной, яркой, пестрой, почти отдельной от всего особняка. Иногда создавалось впечатление, что её пристроили к поместью, настолько она отличалась. Всего в ней проживало семеро человек: вечно бодрый Питер, романтик Скотт, ледяной Бобби, Сиро, Шиан, патлатый и грязный мальчишка Лео и сам Курт. В довольно просторной комнате было всего четыре двухъярусных кровати и обе стояли у самой дальней стены. Там спали Бобби с Сиро и Скотт с Шиан. Последняя была девушкой, и довольно вспыльчивой, зачастую заставлявшей Саммерса сердиться и просыпаться пришитым к простыне. Как-то раз, она даже покрыла линзы его очков красной краской, и юноша ещё долго не мог понять, почему же так плохо видит. Остальным же гораздо больше повезло с соседями, но угораздило остаться без кроватей: Питер и Курт спали на сдвинутых вместе матрасах, а Лео вообще в комнате не ночевал. Ходили слухи, мол, он бегает к Миртл, но сама Джонс лишь хихикала по этому поводу. Разумеется, Вагнер, Максимофф, что уж говорить о Скотте, знали куда пропадает Лео по ночам, и с легким презрением косились на рыжую, всякий раз, как она перешёптывалась со своими подружками, и повизгивая, смеялась. Сама девчонка, по мнению Ртути, походила на маленькую собачонку — пучеглазая и вечно тявкает. Возвращаясь к разговору о комнате, можно так же добавить, что на стенах и даже на потолке, чувствовалось влияние каждого её обитателя. Например, вся правая стенка была расписана масляными красками: морское побережье, пирс и синие-синие небо, и рисунок тот был так реалистичен, что каждый раз проходя мимо него, пахло соленой водой и песком. Вся левая стена выглядела, как бамбуковый лес, в тени которого прятался желтоглазый тигр. А потолок…потолок выглядел чудесно: пушистые облака, птицы и солнце в виде витой люстры, но самое интересно — это космос, нарисованный светящимися красками, поэтому стоило лишь выключить лампу, как ты оказывался на крыше особняка. И хотя морской бриз и тигр были делом рук Питера, эту картину они рисовали все вместе. Курт до сих пор помнит, насколько смешно тогда Максимофф измазался в краске, и насколько ярко сиял в темноте. В комнате так же чувствовалось влияние Лео. Он обустроил целый читальный уголок. Набросал подушек по полу, приволок мягкое, красное кресло, книжные полки из тиса или дуба, золотистую лампу на высокой ножке, и все это поставил напротив огромных окон. Среди компании это местечко считалось золотым. Бобби тоже внёс свой великий вклад в развитие комнаты, достав откуда-то совсем крошечный холодильник, и поставил его под свою же кровать. Каждый живущий, должен был покупать хотя бы банку газировки в неделю, чтобы запасы не истощались, но во время непогоды всем становилось лень идти в магазин, поэтому приходилось ходить на кухню. Как самого быстрого, обычно посылали Питера, но если дело касалось магазина, то тащился Курт. Он, кстати, тоже оставил свой след, причём одним из первых. В золотом углу Лео нашлось место для целой коллекции комиксов, которую они с Ртутью старательно пополняли новыми выпусками. Это незамысловатое дело перешло в обязательства и даже в традиции. Среди подвигов Вагнера, особенно сильно выделялся мягкий полосатый плед, шириной и длиной почти три метра. Почему это стало главной заслугой? Просто каждый член эдакой «команды» пользовался им в самых разных целях. Бобби цеплял его между кроватями, чтобы переодеться, Лео завешивал им окна, Шиан носила его, как шарф, Питер вообще пару раз решил, что из этого лоскута ткани неплохое полотенце, Сиро сделал из него гамак, а Скотт скатерть и временами тряпку. Проще говоря, плед заменял все, и должно быть только Курт использовал его, как плед. Его часто стирали и, Вагнеру начало казаться, что вместе с моющим средством в машинку загружают отбеливатель, потому что из темно-бордового одеяло стало бледно-розовым. Кратко говоря, комната выглядела так, будто там жили семеро человек, с разными вкусами и хобби: начиная с постеров и плакатов пышногрудых красоток Шиан, заканчивая книгами Лео. И все бы ничего, однако в комнате не было личного пространства. Ты не мог отгородиться одеялом и листать милый журнал, не мог спать тогда, когда не спят остальные. Из-за этого многие нашли себе укромный уголок. Кто-то, как Питер, слушал там музыку и хранил драгоценный плеер, кто-то глазел на фигуристых моделей на глянцевых обложках, а кто-то, как Курт, выращивал там плесень. Думаю, суть уловлена. Иногда Лео убегал в лес и не возвращался до полуночи, потом выслушивая опасения и запреты Чарльза по пятому кругу, Бобби и Сиро уходили в библиотеку, Питер в свой треклятый чулан, Шиан к Китти, а Скотт к Джин. В такие моменты Курт оставался один, как сейчас, пил горячий чай с сахаром и читал книги в золотом месте. Тогда тишина висела в воздухе, было спокойно. Даже слишком…спокойно. Ему доставляло удовольствие играть в карты и гадать на мастях со своими товарищами, радовало время, проведённое с Джин, Джубилейшен и Анной, но темными ночами, когда сон не приходился на душу, он убегал в церковь. В маленькую часовню Мюнхена. Иногда ведь хочется побыть только вдвоём, наедине с Ним. Но сегодня не такой день, не такая ночь. Было тоскливо и хотелось есть, но встать с дивана — слишком непосильный труд. Можно завалиться к Питеру в чулан, и растолкать его на обед, но тот, без сомнения, улёгся спать. Легче уж самому подняться с кресла и сделать пару сандвичей к чаю. Курт обреченно вздохнул. Точнее не вздохнул, а издал рев моржа, попутно зевая. После того, как новенькая ушла в неизвестном направлении, пришлось помыть кружку и уйти — в такое время легко напороться на кого - то из учителей (Не самое райское наслаждение слушать Генри). На душе как-то особенно тоскливо. Курт пролистал уже как пять страниц «Бэтмена», но так и не понял ни слова. Ещё час назад Змей с упоением читал увлекательную историю, но скука медленно подползала к нему, окружая со всех сторон. Вагнер ещё раз проревел. В комнату вошла Шиан, одетая в домашние штаны, мешковатую толстовку, которую потихоньку стащила у Бобби, со спутанными волосами и розовым ободком. Курт повернулся к ней лицом и махнул рукой, приветствуя. Шан с разбегу прыгнула на кровать и вытащила сигарету. — Карма! Я же тебя просил, не курить в комнате! Девушка втягивает и плюётся кучерявым дымом. — Я просила тебя одолжить у Питера плеер! Мы квиты, Курт. Последний фыркает и утыкается в комикс, мол «Хелл с тобой», на что Шиан только пожимает плечами. — Дай почитать! Вагнер кидает ей журнал и складывает ноги на тумбу: — У тебя вообще совести нет? — А у тебя настроения, но я же не виновата! Если хочешь, могу дать… — она протягивает сигарету, но на пол сыпется пепел. — Я не курю, и тебе не советую. — Ишь какие мы правильные, — девушка цыкает, и облизнув палец, листает комикс. — Тебе следовало бы одеться потеплее. Если ты простудишься, отхватишь тумаков. — Ну, не тебе же слушать, как я сморкаюсь. — Вот именно, что не мне, а Питеру! А он потом ещё жаловаться будет, якобы ты ему уснуть не даёшь своим сопением. — Мне вообще непонятно, чья была идея — сдвинуть матрасы? — Откуда я знаю? Наверное Питер и предложил… — И зачем, спрашивается? — Курт полностью развернул кресло к Шиан и теперь смотрел, как она медленно пускает дым. Однако, в комнате начинало пахнуть гарью, поэтому пришлось открыть форточку. — Так удобнее. Мы же не будем каждый раз сдвигать и раздвигать матрасы, только чтобы посидеть на мягком и поиграть в карты. К тому же, мы не в праве его судить. Сами много всего натворили. Курт согласно кивнул. Его часто поражала Шиан своими мыслями и доводами. На самом деле она имела полное право возненавидеть общество так же, как общество возненавидело её, но в силу своего характера, Карма никогда никого не винила в ненависти окружающих. По правде говоря, она не нравилась даже многим мутантам, ученикам школы, из-за своего специфического вкуса. Но главное — она не отказалась от себя. Чего стоили её глянцевые плакаты, и дело даже не в восемнадцати долларах. — Уверен, что не будешь? — Шиан в последний раз протянула сигарету, но услышав отказ, затушила об ножку кровати и положила в карман. — Может, сходим в лес погулять? Дождь теперь мелкий, температура не меньше тринадцати. Брови Кармы сдвинуты, на лбу залегли морщинки, губы поджаты: — Нечего тебе под дождём шляться, а то правда тумаков отхватим. Ты — за то, что заболел, я — за то, что не углядела. К тому же проф запретил покидать школу. Но если уж очень погулять хочется, можем на чердак сходить — пожимает плечами — там много всякого барахла, может найдём чего интересного… — Ладно — Курт встаёт с кресла и накидывает вязаный шарф, висевший на крючке. Чей он? Бобби? Ледяной Кэп не сильно расстроится.