Vigilance

      Эльфийка долго всхлипывала, без конца утирая слезы, но рассказать о произошедшем смогла подробно и даже связно. Она была этим вечером рядом с Агнес и своими глазами видела, как безумно улыбавшийся малефикар с гордостью демонстрировал ферелденке свое лучшее творение – его жену, собранную из частей чужой плоти, перештопанную, словно заношенный чулок, и бессмысленно обращавшую ко всем прекрасное лицо, еще вчера принадлежавшее Лиандре Хоук… Да, маньяк был убит и уже никому не сможет послать зловещие белые лилии. И леди Лиандра, лишившись поддержки магии крови, наконец отошла в мир иной, успев перед смертью благословить дочь. Но Мерриль никогда не смогла бы забыть нечеловеческий крик Агнес, державшей на руках мертвую мать.       - Я еще сначала дулась на нее, - дрожащим голосом оправдывалась долийка, - не хотела идти, злилась за арулин'хольм… А теперь мне так жаль ее, леталлин! За что ей все это? За что? Почему не мне, магу крови, почему не одержимому Андерсу, почему не желчному Фенрису боги послали все это, а ей?! О, бедная Агнес…       Надо сказать, Сурану ее рассказ тоже заставил дрогнуть. Всю жизнь он относился к магии крови достаточно равнодушно – мол, ее можно использовать и на благие цели, просто это никому не приходит в голову. Но описание того жуткого существа, созданного из плоти мертвых женщин, заставило эльфа значительно пересмотреть свои взгляды. Он пытался понять, кому же хватило безумства нанести Хоук такой тяжелый удар, но не мог. Возможно, этот малефикар был знакомым ее отца? Или же кто-то из отступников, лишившись поддержки Андерса, решил отомстить его подруге? Или, может, это действительно просто жуткое совпадение, не имеющее никакой связи с происходящим в городе? В последнем Адвен изрядно сомневался: у ферелденки в Киркволле было предостаточно врагов, и очень многие хотели бы усложнить ей жизнь. Но делать ее мать жертвой сумасшедшего малефикара… Это было, на взгляд Сураны, слишком уж жестокой местью.       - В Киркволле творятся дикие вещи, - со вздохом произнес он.       - Да, леталлин. Мне кажется, этот город проклят. И Агнес теперь проклята тоже…       О чем бы ни спрашивал ее эльф, Мерриль все время возвращалась к мысли о бедной Агнес. Конечно, Адвену тоже было жаль ферелденку, но после пятнадцатого восклицания «За что ей это?» он перестал даже сочувственно кивать. Наконец он сумел ненадолго успокоить долийку, отвел ее домой и, вернувшись к себе, заснул без задних ног. Утром выяснилось, что Сурана проспал даже приход Томвайза, но вряд ли торговец сильно огорчился его отгулом. Не слишком переживая по этому поводу, Адвен продолжил обдумывать произошедшее и записал наиболее важные детали из разговора в Казематах и рассказа Мерриль.       Перевес сил пока, кажется, был на стороне магов: храмовники потеряли двух своих бойцов, да и маньяк-малефикар навел в городе немало шороху. Однако зачем бы магам целенаправленно мстить Хоук? За Андерса? Но ведь целителя никто не убивал, он просто сбежал из города, спасая свою испорченную скверной и духом шкуру. Тогда за что? Вдобавок Сурану очень интересовал вопрос, кто же руководит действиями магов. Орден храмовников, и это было известно каждому, находился в руках рыцаря-командора Мередит – поистине железной леди во всех отношениях. Но кто отвечал за действия магов? Первый Чародей Круга? Кроме имени, Адвен никогда и ничего о нем не слышал, и это очень настораживало. В Ферелдене все мало-мальски образованные люди хотя бы слышали о старике Ирвинге и уважительно о нем отзывались – по всей огромной стране. В маленьком Киркволле имя Первого Чародея Орсино вызывало зачастую лишь недоуменное подергивание плечами. За всю свою долгую жизнь он не удосужился совершить ничего примечательного. Суране подумалось, что, должно быть, храмовникам и Церкви очень выгодно держать Первым чародеем такую блеклую и невыразительную фигуру: будь у Круга более независимое руководство, храмовники не осмелились бы так открыто помыкать магами. Таким же вялым и блеклым был наместник Марлоу Думар, не принимающий ни одного решения без оглядки на Мередит. В этом городе все зависело от храмовников, они поддерживали порядок и благочестие. У кого же из магов хватило наглости нанести им удар?       Решив немного отвлечься от этих хитросплетений, эльф спустился в Клоаку малоиспользуемым путем и принялся подбираться к занятым всяким отребьем тайным проходам. В одном по-прежнему сидели контрабандисты, страдающие от страшного похмелья. В другом – злобно ворчащие на рыцаря-командора нищие («Запретила нам соваться в Верхний город и клянчить милостыню у знатнюков, стерва!»). А вот из третьего послышался смутно знакомый Адвену голос.       Осторожно подобравшись к проходу, он прислушался повнимательнее. Знакомый женский голос явно не в первый раз извинялся:       - Да, Уолтер, я знаю, у меня все еще нет денег. Прости.       - Ничего, Эвелина, - попытался подбодрить ее какой-то подросток с ломающимся голосом. – Бывало и хуже. Мы потерпим.       «Эвелина» – отметил Сурана, окончательно вспомнив девушку. Точно. Была такая в ферелденском Круге. Скромная, малозаметная, хоть и справлялась с магией достаточно неплохо. Что она здесь делает, интересно?       - Тебе и Сверчку скоро будет совсем нечего есть! – Голос магессы задрожал. – О, Создатель, я ужасно о вас забочусь, я знаю, но никто не хочет мне помочь, никто!       - Не плачь, Эвелина, - примирительно вмешался третий голос, принадлежавший маленькому мальчику. – Ты хорошая.       Однако Эвелина все равно заплакала. Слыша ее тихие рыдания, доносившиеся из затхлого коридора, эльф сочувственно поджал губы. «Зря она подалась в отступники, конечно, - думал он, - но нельзя же бросать своих на произвол судьбы». Он решительно вошел в коридор, и глазам его открылась не очень приглядная картина.       Эвелина, в бытность свою ученицей Круга довольно симпатичная – с мягкими каштановыми волосами, добрыми серыми глазами, всегда исключительно опрятная – страшно исхудала, заношенное до крайности платье почти висело на ней. Землистого цвета заплаканное лицо тоже утратило свою прелесть, с щек исчез нежный румянец. На коленях девушки устроился мальчишка лет шести, такой же оборванный и тощий; рядом с ними сидел такого же вида подросток – очевидно, его брат. В подернутом плесенью углу лежали тряпки, служившие им постелью: в грязной миске валялись какие-то объедки. Такие картины Адвен видел не раз и не два – причем еще с детства, в эльфинаже – но первый раз он видел живущую в нищенских условиях магессу из ферелденского Круга, с которой был знаком лично.       - Эвелина? – печально выдохнул он, опуская плечи.       Подросток настороженно зыркнул на него, загораживая плечом младшего брата, но девушка судорожно поднялась на ноги и быстро провела рукой по глазам. Во взгляде ее плескалось изумление.       - Адвен? – Эвелина, будто не веря своим глазам, подошла к нему поближе. – Создатель, неужели это ты?       - Я. Привет. Не ожидал те…       Магесса заключила его в объятия, не дав договорить. Запах немытого тела едва не заставил Сурану отшатнуться.       - Не думала, что увижу тебя еще раз, - пробормотала она, положив ему руки на плечи. – Последний раз видела тебя вскоре после твоих Истязаний. Тебя еще тот Серый Страж забрал…       - Я возвращался в Башню, - сказал эльф. – По делам Стражей. Но я тебя там не видел…       - Наверное, меня там уже не было.       - Ты сбежала? – нахмурился Адвен. – Что ты делаешь тут, в Киркволле? И почему ты живешь подаянием?       Эвелина опустила глаза.       - Я просто боялась, - вздохнула она. – Вскоре после того, как тебя и Феликса забрали, начался Мор. Порождения тьмы пару раз напали на Башню, мы отбились, но одна из учениц – Морри, помнишь ее? – Сурана кивнул. – Она заразилась от них этой жуткой болезнью, скверной. У нее выпали волосы, потемнела кожа, она кричала не своим голосом и умерла в страшных мучениях. Мы все тогда очень испугались, даже рыцарь-командор Грегор. И мне было страшно. Я думала, порождения тьмы захватят нас – они ведь очень сильные, а среди нас нет Серых Стражей, и эта скверна может подкосить кого угодно. Когда из Остагара возвращались наши маги… я сбежала. Даже филактерию не взяла, но меня никто и не хватился. Я бежала прочь от порождений тьмы. По пути спасла от них Уолтера и Сверчка, - она кивком головы показала на притихших мальчишек, - и мы сели на корабль и приплыли в Киркволл.       Эльф печально покачал головой, вспоминая опустевшие выжженные земли, оставшиеся на юге Ферелдена после Мора. Страх Эвелины был не таким уж и беспочвенным. Девушка, однако, истолковала его жест по-своему.       - Ты не думай, - заявила она, - я не собиралась быть отступницей. Я просто хотела помочь Уолтеру, Сверчку и другим детям. Я знаю, сколько нас, ферелденцев, были вынуждены покинуть свои дома, спасаясь от этих жутких тварей. Я сама пошла в Круг магов Киркволла. Я сказала, что хочу помогать детям, я так надеялась им помочь! А храмовники вместо этого заперли меня… как отступницу! И ничего не сделали для детей!       - Постой-постой, - осадил ее Адвен. – То есть ты была и в киркволльском Круге?       - Да. Но недавно я сбежала оттуда. Поняла, что больше не выдержу. Там совсем не так, как у нас в Ферелдене, Адвен. Здешние храмовники в основном – просто звери, безжалостные сволочи, которые считают магов за опасный скот. Особенно Алрик – тот еще подонок…       - Алрика убили.       - Да? – Лицо Эвелины озарилось надеждой. – Вот это добрая весть. Может, теперь магам будет получше…       - Как ты сбежала?       - Очень просто. Я и еще человек десять проникли в хранилище, разбили свои филактерии и убежали. Вы с Феликсом и Йованом тоже такое провернули.       От воспоминания о том случае Сурана поморщился, как от зубной боли.       - И тебя не поймали?       - Ну, храмовники пытались нас выследить, конечно, но нет, обошлось. Правда, мне пришлось убить тех, что гнались за мной, но зато меня не поймали. Половину сбежавших, говорят, все же выследили, но некоторым повезло. Я вернулась к Уолтеру и Сверчку… правда, жить им по-прежнему не на что. Работать меня никто не берет, даже Лирен отказалась со мной связываться. Говорит, на моих руках кровь! – Магесса нервно рассмеялась. – Да что там! Вот у Андерса, который тут недавно был – вот он и правда убийца… А я что… Я просто хочу помочь моим мальчикам…       Словно в подтверждение ее слов, Уолтер и Сверчок прижались к девушке поближе. Эльф тяжело вздохнул.       - Слушай, Эвелина, - тихо и серьезно проговорил он. – Хотя я считаю, что отступничество до добра не доводит – поверь мне, я уже навидался таких вот беглецов, до конца жизни впечатлений хватит – но и товарища по Кругу в беде я не брошу. Я хочу предложить тебе сделку.       - Сделку? – встрепенулась магесса. – Какую сделку? Ты меня заберешь к Серым Стражам?       От такой перспективы Адвена передернуло. «Из отступничьей помойки – и в орден? Нет уж, на такую щедрость я не готов».       - Нет. Я могу тебе помочь материально – тебе и твоим мальчишкам. Я временно обустроился в Киркволле, у меня есть кое-какие деньги, и я готов ими с тобой поделиться.       - Что я должна делать? – облизнув пересохшие губы, с готовностью поинтересовалась Эвелина. Сурана понял, что она сейчас согласится на все – даже если он предложит ей переспать с кунари. Нужда измотала девушку до крайности, и ради нескольких медяков она уже была готова на все. Устыдившись ее поспешности, эльф ответил:       - Ты расскажешь мне о киркволльском Круге все, что знаешь. О магах, о храмовниках – может, даже о знакомых церковниках, если они у вас бывали. Любые мелочи. Любые имена.       - Зачем тебе это? – удивилась магесса. – Хочешь столковаться с Траском?       Адвен порылся в кошельке, достал оттуда серебряную монетку и положил ей на ладонь. Девушка жадно уставилась на серебряк.       - Вот с Траска и начнем, - сказал Сурана. – Кто это?       За последующие два часа на него обрушилось столько сведений, что эльф милосердно пожертвовал Эвелине еще одну серебряную монетку. В конце концов, ему не жалко, а дело того стоило.       Официально Кругом магов Киркволла руководил Первый чародей Орсино, но фактически маги были всецело подчинены Мередит. Орсино, выходец из эльфинажа мелкого городка, отвечал всем стереотипам об эльфийской покорности и, даже будучи несогласным, всегда прогибался под мнение рыцаря-командора. Правда, причиной этому был не только и не столько характер Мередит, сколько их с Первым чародеем давний роман – пусть довольно своеобразный, но не удивлявший ни магов, ни храмовников. Впрочем, «голубки» были мало похожи друг на друга: Мередит, будучи довольно неглупой женщиной, отличалась прямолинейностью, умением рубить сплеча и стоять на своем до последнего, пока противник не сдастся. Орсино же предпочитал, внешне соглашаясь, лукавить, изливать душу ученикам, в лучших эльфийских традициях возмущаясь чужим произволом. И еще Первый чародей порой не брезговал пакостить своей «начальнице»: поговаривали, что именно он помог сбежать из Круга многим киркволльским отступникам. И, словно в пику фанатично преданной Андрасте Мередит, старый эльф не осуждал магию крови с подобающим Первому чародею рвением, да и убирать из библиотеки запретные фолианты тоже нужным не считал. Это провоцировало рыцаря-командора на все более частые проверки в Круге и обвинения Орсино в потворствовании стараниям малефикаров. Орсино, само собой, все отрицал – и его невозможно было ни в чем уличить: в отличие от Мередит, Первый чародей на публике был крайне осторожен в словах и действиях. «С годами голубки все хуже ладят» – в один голос утверждали и маги, и храмовники. Однако как бы эти двое ни стремились насолить друг другу, их все же многое связывало, и вряд ли они согласились бы друг от друга избавиться.       Кроме самого Орсино, масла в огонь среди магов подливали старкхевенские отступники, возглавляемые магессой Грейс. Храмовникам никак не удавалось их заткнуть, и новоприбывшие без конца возмущались произволом в Киркволле и требовали для себя свободы. Эвелина их требованиям не вняла – у нее были другие проблемы – но вот другие маги постепенно соглашались с тем, что нравы в здешнем Круге и правда безбожные, и что неплохо было бы наконец свергнуть Мередит, отстранить Орсино и вообще дать магам полную свободу.       Хватало интересных личностей и среди состава храмовников. Каллен, подчиненный Мередит, отличался работоспособностью и полным отсутствием воображения, а вот у Алрика (о нем Эвелина вспоминала с особенной ненавистью) этого воображения хватило бы на пятерых. Он был самым горячим сторонником Усмирения магов, то и дело предлагал провести ритуал над теми волшебниками, кто ему не нравился, и даже разработал дикий план всеобщего Усмирения всех магов Круга. К счастью, и у Мередит, и у Эльтины, и у Верховной жрицы Джустинии хватило ума назвать этот план бредом, но Алрик не отчаивался и продолжал превращать жизнь местных магов в ад – до тех пор, пока кто-то (предположительно Андерс) не убил его. Полной противоположностью Алрику был Траск – тоже храмовник, давно служивший в Круге, но с невиданным сочувствием относившийся к магам. Именно он защитил старкхевенцев от гнева Мередит и постарался обустроить новоприбывших со всем возможным комфортом. Пару раз Грейс даже осмеливалась заговорить при нем о несправедливости Круга и о том, что неплохо бы отстранить Мередит и ее садистов-подчиненных – и Траск даже не осадил ее, а будто прислушивался с интересом. Эвелина, впрочем, не стремилась во все это вникать, но даже ее не самого внимательного взгляда хватило, чтобы оценить масштаб киркволльского гадюшника.       - Это все, что я знаю, - сипло вздохнула она, окончив рассказ. – Прости, Адвен. Может, ты хотел услышать больше…       - Мне вполне достаточно твоей информации, спасибо, - искренне поблагодарил ее Сурана. – Я работаю тут, в Клоаке, и могу иногда заходить к тебе. Подкину еще деньжат.       - Просто так?       - Поверь мне, твои сведения намного важнее, чем тебе кажется. Они стоят достойной оплаты.       - Не буду даже спрашивать, зачем они тебе, - чуть отвернувшись, сказала магесса. – Просто… Не понимаю я, Адвен. Ты осуждаешь отступников – а сам-то ты кто?       - Я Серый Страж, - с тихим достоинством ответил эльф. – Победа в войне, бдительность в мире, жертвенность в смерти. В войне мы уже победили. Теперь настала пора проявить бдительность… ибо, может быть, скоро нас ждет нечто похуже порождений тьмы.       - Главное – не спеши с жертвенностью. – Эвелина впервые за все время их разговора улыбнулась. – Спасибо тебе, Адвен. Хоть мы и не были раньше близкими друзьями, а все же ты – первый, кто захотел мне помочь.       - Своих в беде не бросают.       Девушка снова обняла его, и на этот раз Адвен ответил на объятие, уже успев притерпеться к запаху. Все же ему было жаль Эвелину – неплохая девушка, добрая, а вынуждена ютиться в трущобах, да еще и кормить двух ферелденских сирот.       И, когда он, осыпанный ее благодарностями, направился домой, о полученных сведениях совсем не думалось. Сураной овладела тоска – и бессмысленная обида на судьбу, которая порой бывает так жестока к ферелденцам.