Vigilance

      Сурана в очередной раз осознал, сколь многое зависит от внешнего вида и самоподачи. Стоило облачиться в новенькие доспехи и с воодушевлением рассказать о самом первом Сером Страже, как уважение тех же бойцов, что сопровождали его на пути в крепость, значительно возросло – не говоря уж о зеленых новичках, смотревших на Героя Ферелдена с обожанием (и не заметивших даже того, как эльфу бросилась кровь в лицо от непривычки произносить речи перед публикой). Адвен слишком привык находиться в тени Феликса, твердо уверенный, что Амеллу полагается осуществлять всю публичную деятельность, поскольку только он на это и способен. К удивлению Сураны, у него самого тоже неплохо получалось толкать речи – правда, не такие пафосно-воодушевляющие, как любили задвигать люди: у эльфа героические рассказы об ордене Серых Стражей выходили больше похожими на походные байки. «Поменьше надо было слушать варриковы истории в «Висельнике», - думал Адвен после выступления перед Стражами. Однако те были в восторге, задавали ему множество вопросов и искренне восхищались его подвигами. Сурана проявил особое внимание к Стражам-магам, интересуясь их прежней жизнью и отношением к магии в целом. К его облегчению, среди Стражей не нашлось ни одного либертарианца: все здешние маги, как на подбор, были готовы сражаться только против порождений тьмы, а не против любого, посягающего на свободу волшебников. Эльф порадовался, что здесь нет никого, похожего на Андерса и способного подбить остальных на бунт: с другой стороны, среди местных Стражей не было и своего Огрена, своей Веланны, своей Сигрун… Правда, мужчины своей серьезностью походили на Натаниэля, но и только. Страуд, может, и любил свой отряд, но Адвен ни в ком не видел родственную душу.       Единственной, к кому он испытывал симпатию, была Бетани. Пользуясь случаем поговорить с кем-то из семейства Хоуков, Сурана расспрашивал ее обо всем – о Ферелдене, о магии (девушка выросла отступницей, поэтому ее обучение представлялось эльфу еще более интересным), об экспедиции в забытый тейг, о семье. Магесса охотно говорила с ним, особенно о родине; без особого желания, но достаточно подробно описала экспедицию. О семье же, особенно об Агнес, она говорить не хотела, и Адвену пришлось прямо спросить ее, ненавидит ли Бетани свою сестру.       - Я никогда не хотела становиться Серым Стражем, - озлобленно выдохнула девушка в ответ. – Я еле пережила Посвящение. Бывало, что жалела, что пережила его и что не умерла там, на Глубинных тропах. Сестра решила мою судьбу, не думая о том, как я отнесусь к этому. Простите мне эти слова, Страж-Констебль, но вы просили меня быть откровенной.       - И своих слов назад я не возьму. – Голос Сураны, и без того не очень громкий, стих до печального шепота. – Я понимаю ваши чувства, Бетани. Мне вступление в орден далось легко, но я не умирал от скверны и не был выброшен из семьи. Много позже я понял, что мы с моим другом Феликсом, возможно, действительно похоронили себя смолоду, но у нас не было другого выбора. У большинства Стражей, когда их принимают в орден, нет выбора.       - Я этого не просила! – Бетани чуть не сорвалась на крик, но все же сдержалась и снова заговорила нарочито равнодушным тоном: - Я не хотела видеть и слышать порождений тьмы даже во снах, не хотела каждый день превозмогать боль, ненависть, страх… Если я хоть немного ослаблю эту хватку, которой держу себя, то умру. Столько всего пришлось пережить… Простите, вам не нужны эти подробности.       - Вовсе нет. Ради этих подробностей я и говорю с вами, Бетани. И хочу вам помочь.       - Зачем?       Горькая безнадега в голосе юной девушки, его ровесницы, хлестнула эльфа не хуже пощечины. В самом деле, что такого должна была пережить Бетани, чтобы подвергать сомнению помощь Героя Ферелдена?       - Вы поделились со мной многим сокровенным, - сказал Адвен, - и я не могу не отплатить вам той же монетой. Я нахожусь в Киркволле не просто так – и, как вы знаете, еще до приезда сюда знал о вас и о вашей сестре. В Киркволле, помимо всего прочего, я следил за ней и узнал о многом, что пришлось пережить ей. Вы обвиняете Агнес в том, что она решила за вас, жить вам или умереть. В том, что она, по сути, спасла вам жизнь. Но никто не спас ее саму от всего того киркволльского хаоса, от того дерьма, которое с ней происходит. Ее подставили перед вождем кунари, заставив защищать целый город практически в одиночку. Ее заставили брать на себя ответственность за все глупости, что вытворяют ее друзья – и за весь Киркволл в том числе. Наконец, смерть вашей матери – простите, что напоминаю вам об этом – терзает и вашу сестру тоже. Вы наверняка и сами могли заметить, что Агнес сейчас совсем не в том состоянии, чтобы веселиться и беззаботно шагать по жизни, как раньше. Она озлобляется, ужесточается, чтобы не дать боли выйти наружу – как и вы. Так почему же вы так безжалостны к своей сестре, которая, я уверен, страдает не меньше, чем вы?       Бетани смотрела на него во все глаза.       - Вы поразительно многое знаете, Страж-Констебль…       - Потому что я вечно сую нос не в свое дело, - пробурчал Сурана. – Предупреждая ваш вопрос: нет, я ни разу не разговаривал с вашей сестрой. Просто наблюдал за ней и делал выводы.       Он совершенно не удивился, когда девушка всхлипнула и поспешно ушла.       - Простите, сер, - пробормотала она на ходу, - мне надо побыть одной…       Однако уже на следующий день магесса извинилась перед Адвеном за неподобающее поведение и признала его правоту. По какой-то причине Бетани считала, что только холодная вражда с сестрой поможет ей примириться с судьбой: Сурана же смог ей доказать, что если уж у тебя осталась семья, ни в коем случае нельзя ее бросать. Чувствуя страшную неловкость, девушка даже решила попробовать написать сестре письмо с извинениями, и эльф поддержал эту инициативу. Тем более что Страуд подбросил ему идею для этого письма, наконец рассказав о секретной миссии Стражей в Виммаркских горах.       По словам орлесианца, там находилась древняя тюрьма Серых Стражей, в которой содержался всего один узник – могущественное порождение тьмы, якобы обладающее собственной волей. Больших подробностей Страуд изложить не смог, поскольку сам в этом месте не бывал и не очень-то туда рвался, но недавно возникли обстоятельства, заставившие его изменить планы. Обстоятельства звались гномьей Хартией и охотились на Бетани – «кровь Хоуков». Допрос о причинах этой охоты не помог – одержимые гномы только бормотали что-то о «господине» и «силе крови» да называли местоположение этой тюрьмы. Поскольку Стражи уже устали отбиваться от этих нападений, Страуд отправил запрос Командору Стражей Вольной Марки на разрешение отправиться на встречу с этим загадочным «господином», и недавно разрешение было получено. Сам орлесианец не рвался в эту экспедицию, поскольку вместе с хартийцами нездоровый интерес к Бетани проявляла и Серый Страж Джанека, маг из Вольной Марки, долгое время проведшая вблизи этой тюрьмы. Страуд боялся, что посещение этого места может плохо сказаться на Серых Стражах: не исключено, что порождение тьмы сможет как-то с ними бороться, а то и подчинить себе, и орлесианец не хотел рисковать своими рекрутами. Сурана тут же выдвинул предложение отправить туда Агнес Хоук: в ней течет кровь Хоуков, но она не Серый Страж, поэтому никак не может быть связана с порождением тьмы через скверну; она отлично сражается и, наконец, она сверхъестественно удачлива в смертельных схватках. После этой экспедиции Хоук могла бы встретиться с Серыми Стражами – например, с Бетани – и предоставить полный отчет о произошедшем. Страуду эта идея пришлась по душе.       - Честно говоря, - сказал орлесианец, улыбаясь, - я рад уже тому, что вы не хотите сами отправляться смотреть на это порождение тьмы, Страж-Констебль.       - Ну, я все-таки не самоубийца, - пожал плечами Адвен. – Через скверну теоретически можно манипулировать другими оскверненными существами, и это работает как для порождений тьмы, так и для Серых Стражей. Поэтому то, что вы не хотите отправлять туда свой отряд, мне понятно. На Хоук я не боюсь поставить, потому что она очень везуча – ну, по крайней мере, ей все время удается ускользнуть от гибели. Так что она сможет выкрутиться, если вдруг что-то пойдет не так. Что же до меня, то у меня еще остаются незаконченные дела в Киркволле. В самом безопасном городе Вольной Марки.       - Ох, сер…       Несмотря на спокойную обстановку в крепости Стражей, Сурана заскучал уже на третий день. Ему не хватало грязи, сплетен, историй, да даже Мерриль с ее нытьем по поводу элувиана… И еще не хватало Элланы, ее живых и внимательных глаз и приятного голоса с долийским выговором. Эльф вдруг осознал, что из всех, с кем он общался за последнее время, только с Элланой он говорил открыто, никем не притворяясь и на равных. В Киркволле Адвена воспринимали только как обычного «кролика» из эльфинажа; местные Серые Стражи восторгались им, восхищаясь талантом, навыками и боевым опытом Героя Ферелдена… и никто, кроме долийки, не видел в нем равного. Все те, кто относился к нему подобным образом, остались за морем, в Ферелдене… Глядя на здешних Стражей, пусть и невероятно представительных в своих доспехах, Сурана с болью вспоминал друзей. Он представлял Феликса, с неизменной улыбкой встречавшего баннов в тронном зале Башни Бдения; сосредоточенного Натаниэля, неизвестно зачем по утрам собирающего во дворе Башни цветы; веселую и милую Сигрун, с любопытством разглядывающую фигурки внутри стеклянного шара со снегом… Вспоминая их, эльф поймал себя на том, что вот-вот расплачется. Как же все-таки далек от Башни Бдения унылый Киркволл со своими тайнами и загадками…       Впрочем, Адвен подбадривал себя мыслью о том, что еще немного – и он докопается до правды, вернется в Ферелден, и все снова будет как раньше. Вдобавок теперь Сурана знал, что доспехи нового образца ему очень идут – и, возможно, это заметит и какая-нибудь симпатичная девушка ему под стать…