Italian Boy

Прекрасное утро поздней весной практически благословленного дня недели, Субботы, и Курт с Блейном едут на автобусе к Маленькой Италии. Курт составляет длиннейшую речь на итальянском из всех, что когда-либо произносил, — он говорит о своей канарейке. Это почти пятнадцатый урок среднего уровня, потому что описание питомца не такое уж простое задание. Он уверен, что делает множество ошибок и говорит очень медленно, постоянно забывая слова и чувствуя, что знает не достаточно их. Он же не может просто произносить английские слова по-итальянски. Блейн слушает очень внимательно и поправляет ошибки очень мягко и нежно, и Курт благодарен за то, что он не заставляет его чувствовать себя глупым из-за большого количества ошибок. Он где-то на середине фразы: «Pavarotti canta come un soprano» [У Паворотти сопрано], когда его мобильный оповещает о входящем звонке песней Artpop Леди Гаги. Он тараторит извинение и закатывает глаза, когда видит, что звонит ему Жан-Батист. Он звонил ему уже дважды, пока Курт стоял на остановке, и всё из-за новой кофе-машины, которую они купили вчера, и Курту это уже надоедает. У него и так не много времени с Блейном, а встречи происходят раз в неделю, поэтому он не хочет тратить ни секунды, объясняя Жану-Батисту, как сделать двойное эспрессо. Быстро нажимая на кнопку «ответить», Курт не утруждается даже приветствием. — Пожалуйста, Жан, не сейчас. Я же сказал тебе прочитать инструкцию! Да, они в коробке. Голубой, — Курт пытается говорить настолько спокойно, насколько может. Он смотрит на Блейна, бросая ему короткий извиняющийся взгляд. — Нет, я в автобусе с милым парнем. Конечно, с Итальянцем, с кем ещё? Я знаю, что слово «итальянский» запрещено в лофте, Жан, но я не в лофте сейчас, ясно? И это только потому, что Эллиот продолжает напиваться и спрашивать о размере его… О боже. Смотри, у меня и так мало времени с ним. Поговорим потом, ладно, Жан? Пока. Когда Курт наконец завершает разговор и смотрит на Блейна, он кажется совершенно другим человеком. Тот пялится на Курта с неподдельным шоком и широко вылупленными глазами. Курт пытается вспомнить фразу: «Что не так?», пока брови Блейна поднимаются так высоко, что, кажется, сейчас начнут левитировать над его лицом. Затем он сглатывает и бормочет на чистом английском: — О мой бог, это совершенно… Мне кажется, я что-то пропустил. Как ты… Как… Теперь очередь Курта выглядеть ошеломленным. Он не может поверить собственным ушам, это, наверное, галлюцинации. Просто рот Блейна двигается, и голос Блейна создаёт звуки, которые создают, что очевидно, английские фразы на уровне носителя языка, что может значить… — Ч-что, ты не итальянец? — А ты разве не немец? Они смотрят друг на друга, оба совершенно растерянные. Курт чувствует, как всё внутри него переворачивается, и, наконец, шепчет: — Но я настолько американец, у меня сильный американский акцент. — Нет, у тебя его нет, я тебе совершенно точно говорю, что в твоём итальянском произношении нет ничего от американского… Вообще ничего! — говорит Блейн, его глаза всё так же расширены, он сидит неподвижно как никогда. — Ладно, спасибо, но… Немец? Серьёзно? — Я сразу же решил, что ты немец! Ты ни разу не сказал ни единого слова на английском, твоё имя Курт Хаммел! Это безумно, но ты так похож на Фарфоровую Статуэтку (англ. Hummel Figurines), о боже… — О нет, только не фарфоровые статуэтки, ты не представляешь, как я страдал из-за этого в начальной школе… — Курт чувствует, как быстро вращаются шестерёнки в его сознании, будто он упускает нечто важное. Он делает вдох и цепляется за следующую мысль. — Но КАК ты можешь не быть итальянцем? Ты настолько… Итальянский! Ты читаешь книги на итальянском и… И…  — Моя мама — итальянка, так что я наполовину итальянец, — объясняет Блейн, в смущении потирая затылок, — но все родственники по линии моего отца — американцы! Совсем все! — Ты никогда прежде не говорил на английском, так что я был убеждён… О боже, ну и путаница! — стонет Курт, закрывая лицо ладонями. — Я не могу поверить, что мы даже ни разу не пытались поговорить на английском! Мы безнадёжны, — выдыхает Блейн, всё ещё в состоянии шока. Они сидят в тишине, каждый погружённый в свои мысли. И как получилось, что об этом никогда не заходило речи? — Глупо просто взять и начать говорить на английском, — говорит Блейн, смотря на Курта. — Да. Но так же это огромное облегчение, потому что я не знаю, как сказать на итальянском, что свитер этого парня, вероятно, та причина, по которой пришельцы не выходили с нами на связь, а его штаны нужно как можно быстрее засунуть в уничтожитель, — выпаливает Курт на одном дыхании, и скоро Блейн начинает смеяться. В воздухе начинает витать что-то новое. — Я знал, что на итальянском ты забавный, но на английском я действительно понимаю, что ты хочешь сказать, не путая итальянские слова, — говорит Блейн. — Так, ты говоришь, что мой итальянский ужасен, не так ли? — Курт не может не поддразнить его с небольшой усмешкой на лице. — Нет, Курт, — быстро отвечает Блейн. — Твой итальянский очень хорош. Особенно произношение. И хотя у тебя есть определённый акцент, он не похож на обычный американский. Курт краснеет. Он не привык к тому, что Блейн говорит так открыто и убедительно, но по большей части ему это нравится. — Что ж, значит ты очень хороший учитель, — застенчиво говорит Курт, поднимая взгляд на Блейна. — Так и есть. Учитель в детском саду. Ладно, я хотел бы им стать. Я учусь на него. — О мой… — Курт на секунду отворачивается, чтобы вернуть себе самообладание. Он не позволит себе визжать перед Блейном. — Ты станешь лучшим учителем, Блейн. Я не просто так это говорю. Я, честно говоря, думал, что ты артист или что-то в этом духе. — Преподавание похоже на выступление, особенно когда ты учишь маленьких детей, — улыбается Блейн, заметно польщённый словами Курта. — Я так и не спросил тебя, чем ты занимаешься, Курт. — Я учусь в НЙАДИ и делаю проекты для Vogue точка ком и подрабатываю в закусочной, — Курт пожимает плечами, совершенно беззаботным голосом добавляя, — вообще не занят. — Вау. В этом довольно много смысла, твоя одежда и… Твой голос — это что-то с чем-то, — Блейн краснеет, отводя взгляд, — какое направление? — Исполнительное искусство. Поэтому я подумал, что ты тоже исполнитель. — Я не знал, что для исполнительного искусства нужен итальянский, — Блейн хмурится, и сердце Курта начинает бешено метаться в груди. Он, вероятно, должен прояснить всё сейчас, чтобы избежать дальнейшей путаницы. — Он не нужен… — Курт говорит медленно, прикусывая нижнюю губу, — я просто однажды решил начать учить его. — Хах. — Я постоянно видел этого, хмм, милого парня и по какой-то причине решил, что не могу просто попробовать заговорить с ним на английском как все нормальные люди и совершенно точно решил выучить итальянский, чтобы добиться его, — говорит Курт, чувствуя, как горит его кожа. И хотя его слова были довольно смелыми, внутри он себя так не чувствовал. Выражение на лице Блейна не менялось долгих несколько секунд, что было слишком долго для Курта. — О боже, мне жаль, ты просто дружелюбен, не так ли? Как все итальянцы? Мне жаль, если я заставил тебя чувствовать себя неудобно, — Курт усердно пытается остановиться. Он, вероятно, понял все знаки неверно из-за различий в культурах, и этот парень абсолютный натурал и, наиболее вероятно, имеет подружку в модельном бизнесе и страсть к пиву. — Нет, Курт, определённо не просто дружелюбен, — выдыхает Блейн, стыдливо опуская взгляд и стараясь не улыбаться так широко. Если бы он был один, он бы издал громкий победный клич, но пока он просто пытается прийти в себя. Он не может поверить в такую удачу, не может поверить, что Блейн реален, и он здесь и говорит на совершенно понятном языке, и кажется таким же очаровательным, вежливым и чарующим, как и в голове у Курта. Всё произошло — происходит — так быстро, и Курт понятия не имеет, что сказать, возможно, впервые в жизни. — Послушай, я… — начинает он. — Я хотел сказать тебе… — одновременно с ним начинает Блейн. — Эй, парни! Это последняя остановка, — кричит водитель, пугая их, — я должен попросить вас выйти. — Вот дерьмо, я пропустил свою остановку, — выдыхает Блейн, расширяя глаза. — Я тоже свою пропустил, — говорит Курт, и хотя он удивлен, что они так увлеклись разговором, что смогли проехать нужные остановки, не заметив этого, он совершенно не переживает из-за этого или из-за того, что не увидит сегодня парней из мафии. Когда они оба выходят из автобуса, Блейн смотрит на свои элегантные часы, а потом с виной во взгляде на Курта. — Если я пойду быстро, то всё ещё могу добраться туда, прежде чем это сделает Стефани, — бормочет он, затем виновато добавляет, — но я так не хочу оставлять тебя. Нам, вроде, по пути. Ты бы не хотел… Прогуляться со мной? Или это слишком странно? — Блейн, мне кажется, между нами больше ничего не может быть странно. Мы провели два месяца в поездках на автобусе и неловких тренировках языка Данте, — говорит Курт, уже подходя к Блейну. — Но я думаю, мне придётся пропустить урок самообороны, он уже начался. — Ты берёшь уроки самообороны? — глаза Блейна быстро переходят на его руки, он, вероятно, пытается представить его бицепсы, и этот взгляд не остаётся незамеченным Куртом. — Да, именно поэтому я езжу на этом автобусе, — Курт улыбается. — Что насчёт тебя? — О, я говорил тебе, но, наверное… — Блейн не заканчивает. — Я сижу с детьми моего брата. А затем следующие два квартала Блейн рассказывает ему о Мариэлле и Люси, о том, что они милейшие шестилетние близняшки, и о том, как им понравились канноли из Джино, которые Курт принёс ему. О том, как они любят петь с Дядей Блейном, и о том, как он пытается учить их итальянскому, чтобы они могли гордиться своими предками. Приятно слышать, как Блейн рассказывает (так понятно!) о детях, при этом активно жестикулируя, что делает любую историю более живой и выразительной. Когда Курт представляет, как Блейн заботится о маленьких кудрявых девочках, его сердце тает. Курт как-то никогда не представлял то, как они с Блейном просто гуляют, а теперь, когда они идут по наполненной людьми улице, это кажется нереальным. Во-первых, они больше не в том пузыре вне времени и пространства, который всегда появлялся субботним утром в автобусе. А, во-вторых, они пытаются подстраиваться под шаг друг друга, равняясь на плечи, а Курт заметно выше Блейна, так что второму приходиться поднимать голову каждые пять секунд, из-за чего он чуть не наступает в яму, а Курт продолжает смотреть на Блейна, будто пытаясь запомнить каждую деталь, и один раз чуть не наступает на миниатюрную чихуахуа к испугу её владельца. — Мне жаль, что я не понимал всего, что ты говорил мне в автобусе, — признаётся Курт, когда они заворачивают за угол. Постоянно срезая, они дошли до дома брата Блейна меньше чем за пятнадцать минут. — Не извиняйся, Курт. Я потрясен тем, что ты проходил через все трудности изучения итальянского только ради того, чтобы поговорить со мной, — говорит Блейн, поднимаясь по ступенькам здания, а затем поворачиваясь к Курту. Теперь, когда их глаза на одном уровне, он смотрит ему прямо в глаза и серьёзно говорит: — Это самая потрясающая сумасшедшая романтичная вещь, которая когда-либо случалась со мной. — В таком случае тебе повезло, что ты наполовину итальянец, потому что я бы не стал учить арабский, не важно, насколько бы прекрасным ты ни был, — шутит Курт, заставляя Блейна смеяться, хотя от слов Блейна у него перехватывает дыхание. Курт отчаянно желает услышать что-нибудь ещё. Напряжение так велико, что его можно резать ножом, и внезапно Курт вспоминает маленькую деталь. Он быстро достаёт свой телефон и вручает его Блейну. — Наверное, я делаю это поздно, но я не хочу ждать ещё одну неделю, чтобы увидеть тебя. Немного краснея, Блейн кивает и забивает свой номер в телефонную книжку Курта, а потом звонит себе, чтобы получить номер Курта. Принимая свой телефон с номером Блейна в нём, Курт хочет станцевать победный танец прямо здесь и сейчас. Что могло быть лучше? После таких долгих тоски и раздумий, он наконец получает номер этого парня. Но затем Блейн внезапно подходит ближе, так близко, что Курт может сосчитать все его ресницы. Он кладёт руку на предплечье Курта и просто аккуратно проводит большим пальцем по его кофте. — Мне так жаль, что я вынужден оставить тебя здесь. Мне совершенно не хочется этого делать, после всего, что произошло сегодня, — мягко говорит Блейн, и Курт серьёзно думает, что может потеряться в его сладком карамельном голосе. — Мне кажется, что мы недостаточно поговорили с того момента как заново узнали друг друга. Курт ничего не говорит, не может ничего сказать, не превратившись в маленькую лужицу на проходе, но так же ему не нужно ничего говорить, потому что его покрасневшие щёки и слабый кивок говорят сами за себя. А затем Блейн тянется второй рукой к шее Курта, крепко его обнимая, буквально сжимая в объятиях, вдыхая его аромат. Курт тоже обнимает его, скорее инстинктивно, потому что в этот момент он совершенно теряет способность контролировать свои действия. И хотя объятия короткие, они значат невероятно много для обоих. — Увидимся, — шепчет Блейн ему на ухо, посылая мурашки по его спине. Затем Блейн скользит рукой по руке Курта нарочито медленно, будто не желая отрываться от него и прощаться. Когда он входит в здание, Курт ещё долго стоит на этих ступеньках. Курт чувствует себя совершенно ошеломлённым, пока идёт к автобусной остановке. Он повторяет их с Блейном сегодняшний разговор снова и снова, прокручивает их объятия и чувствует, как на душе становится тепло. Как ему могло так повезти? Когда он заходит в автобус, его телефон вибрирует. Входящее сообщение. От: Блейн Я знаю, что я, наверное, банален, но я так рад, что мы встретились, Курт. Исходящее сообщение. От: Курт Мне кажется, будто мы знаем друг друга вечность. Исходящее сообщение. От: Курт Кто теперь банален? Входящее сообщение. От: Блейн : P Входящее сообщение. От: Блейн Мы посмотрим, кто из нас более банален, когда я тебя правильно приглашу на наше первое свидание. Исходящее сообщение. От: Курт О, посмотрим, милый! Посмотрим.