Менестрели и грог

      Опять я взял свою гитару и попытался что-то выдавить, а получилось, как всегда, скудно. Я никогда не расстраивался по этому поводу, ведь и без инструментов все могу, голос есть — чего еще надо? Мое знакомство с миром музыки началось с самых малых лет, когда я пытался петь на различных празднованиях родителей. И все, кто присутствовал на этих праздниках, говорили, что у меня явный талант, от чего, видимо, планка собственного мнения взлетела до небес. Иногда, все же, меня одолевало чувство никчемности и неспособности к учебе на чем-либо, однако потом я закидывал в себя чего-нибудь крепкого и шел на свой «местяк». Он был не очень-то и прибыльным, хоть и недалеко от центра. Обычно я брал с собой гитару исключительно ради ее чехла, а насчет самого инструмента… Бренчал, может, аккорда три, может, четыре, я даже не помню, как они называются. Пел я свои песни, очень странные, даже не имевшие музыки, а только ее нелепую импровизацию из трех аккордов. Однако деньги мне все равно кидали, может, из жалости, может, им действительно нравился мой голос, а может, и смыслы песен, я не знал, что именно делаю хорошо. Когда я возвращался домой, я чувствовал себя неповторимым гением музыки, величайшим менестрелем, о которых мне рассказывала бабушка, несмотря на жалкие 79 кренн* в кармане. Но после посещения концертов тех самых менестрелей я снова впадал в депрессию, и опять пытался на чем-то играть впустую. Когда я приходил домой, то накладывал себе чего-нибудь холодного из фризодильника*, да и уваливался в кровать. Вот такая жизнь, между этим я пропустил рассказы о глупом прозябании, ведь они не нужны. Однако для жителя Кромбервиля эта жизнь вполне свободна, хоть и не прибыльна. Этот город — застроенный длинными железными коробками, где шестьдесят процентов заведений — это заводы, однако и тут есть дело до искусства, хоть дом культуры и не отличается от завода по производству волосодуек*. К нам иногда приезжали известные менестрели из Лайотари* и других мест, однако выехать отсюда — большая проблема. Свалить можно, если у тебя есть: «а» — капитал, «б» — связи. Вариант «в» — незаконно. Я, естественно, выбрал «в», но об этом позже. Этот день, грогнирг* двадцатого, я помню как сегодня. Месяц поголодав, я накопил на билет известной группы «Милчерд» из Лайотари, что будет в одном из старых баров в центре города. Я хотел посмотреть на профессионалов, и какой старт дает славно известный Лайотари. Я звал своих знакомых на концерт, переписываясь по телеграф-печатке*, но никто не шел, да и у меня закончилось масло для машины. Не то что бы у меня было много друзей, скорее знакомые уличные музыканты, однако они не выносили моего общества, а я — их. Почему я их тогда звал? Ждал от концерта худшего, а точнее лучшего. Если концерт окажется бомбезным, я уйду в запой сразу, а общение с кем-то отсрочило бы это путешествие. К концерту я подготовился сполна, помылся, расчесал свои длинные русые волосы, надел лучшее, что нашел у себя в шкафу. Как по мне — здорово, или это мое зеркало такое чудодейственное? И в нем я красавец, мир полон тайн. Жил я недалеко от центра — пару остановок на фуникувае*, и когда мы взмыли на рельсы, я придумал план: подойти на автограф сессии и уговорить «Милчерд» забрать меня с собой, как второго вокалиста, например, или просто отвести в Лайотари. Я чувствовал, что этот концерт изменит мою жизнь, и я был прав…        Я приехал немного раньше, чем в бар стали запускать людей, и был не единственным, кто так сделал. На улице стояли и ждали, пока их впустят, около сотни, а то и больше человек. Среди них я подмечал своих «коллег» — обычно они стояли со своими авторскими дисками для патефонов и грандушников*, то ли продать, то ли подарить «легендам» нашумевшего Лайотари. Я закинул в себя немного жевательного табака и стал осматриваться дальше. У входа в бар стояли два больших охранника, которые муштровали странного паренька. На вид ему было лет 19-20 как и мне, на голове аккуратная, но немного растрепанная прическа, с челкой, поднятой наверх. Его лицо было землистое и вытянутое, а цвет кожи достаточно смуглый. Глаза расположены близко друг к другу, а брови настолько густы, что в них можно было заблудиться. В итоге, после шумных разборок и неудачных попыток попасть внутрь, мне стало интересно, зачем он хотел туда пробраться. Я пошел следом за ним, к черному ходу бара. Он там курил, в месте, специально отведенном этому действу — неудивительно. Я не курил, а только жевал табак, однако стоило начать разговор с чего-то. — Есть еще самокрутки? — Неуверенно начал я. — Да, есть. — Он залез рукой во внутренний карман куртки, и достал оттуда помятую бумажную самокрутку. — Ричард Спарес, не смотри на то, что она помятая. Просто мой карман не жалеет их. — Он ухмыльнулся. Я взял самокрутку и представился. — Билл Ральфер, музыкант. Мы-то с тобой явно коллеги? — Точно подмечено, у меня своя группа энтузиастов. Но сюда пришел только я. — Он, кажется, не обращал внимания на то, что я не курю. Видимо, понял мой коварный план по завязке разговора. — Группа… всегда было интересно вступить в группу, однако я солист. С нетерпением жду этого концерта, эти ребята должны зажечь. — Я не хотел задавать прямого вопроса, ждал, пока он раскроет все карты сам. — Солист, говоришь? Я тоже на вокале, приятно встретить «брата», так сказать. — Потушив самокрутку, мистер Спарес осмотрелся. — Слушай, Билл. Я собираюсь договориться с группой «Милчерд», чтобы свалить из этой «железной коробки». Ты можешь пойти со мной или остаться тут, мне, в общем-то, все равно, но если хочешь, я замолвлю и за тебя слово. — За меня? Но зачем? Не то, чтобы я не хотел отсюда уехать. — Не знаю, от чего, но я был вне себя от радости — получить хотя бы шанс на лучшую жизнь хотел каждый из моих коллег. — Если хочешь, то пойдем со мной. — Ричард достал связку ключей и стал подбирать их к двери черного хода. — Все, что тебе нужно делать — это отвлечь охрану, если попадемся. Я зайду к ним в гримерку, и постараюсь выбить нашей группе билет в жизнь. — А я? — Жалобным тоном протянул я. — А ты пройдешь как член группы. Нет, на самом деле; но пройдешь с нами. Ясно? — Рик был достаточно тверд и упрям. Хотя план был далек от идеала, Ричард не сомневался, что он сработает, а вместе с ним и я. Я кивнул, и осталось лишь дождаться, когда он найдет верный ключ. Внутри бар выглядел куда лучше, чем снаружи, несмотря на то, что мы вошли на некий склад. Дальше мы вышли в темный коридор с тремя дверями, а в конце коридора была лестница. Наверху горел свет. — Так, насколько я помню, гримерка вверх по лестнице и правая дверь направо, пойдем. — Если бы он сказал это немного раньше, то, возможно, я бы не стал открывать первую попавшуюся дверь, ведущую прямо на сцену. Я мигом закрыл дверь, но охранник заметил меня. — Кажись, сюда идет охрана! — Идиот! Выполняй свою часть уговора, а я в гримерку. — Через секунду Рика со мной уже не было, а я ждал, пока выйдет охранник. Хоть разумнее было бы бежать, я должен был отвлечь его, хоть это и не особо хотелось делать. В двери стоял достаточно невысокий, но очень мускулистый человек, на нем была кожная броня Сатирии*, что означало, что он явно не из охраны бара. Ситуация становилась все сложнее. — Эмм… Здравствуйте. Я тут немного заблудился, не подскажете где главный вход и сцена? — Что ты тут делаешь, а? — Говорю же, на концерт пришел, заблудился. — Я понимал, что такие доводы вряд ли сработают, однако, основываясь на анекдотах про умственные способности охранников, я надеялся сохранить свое лицо в целости. — И не заметил толпы у главного входа? Либо ты безбилетник, либо восторженный фанат, а «Милчерд» не любят, когда к ним лезут. — «Вот черт, Ричарду тоже придется несладко», — подумал я. — Нет-нет! Что вы! Вот мой билет, я его купил за 712 кренн. — И когда до меня стало доходить, что теперь он подумает, что я восторженный поклонник, послышался гул сверху. Повернув голову в сторону лестницы, я увидел, как на перелете стоит гигантский мужик и держит над собой Ричарда. В тот момент время для меня как будто замерло, я посмотрел на Рика с ужасающим выражением лица. Посмотрел на охранника передо мной, который был в недоумении, а после посмотрел на «алабая» что держал Рика. У него было отсутствующее выражение лица. После Рик с грохотом упал и покатился по лестнице. — Эти двое — мошенники, пытались за счет нанимателей выехать из этого дрянного места! — Наемник что прессовал меня ранее, одной рукой выхватил мой билет, а второй, что есть силы, ударил меня в живот. Внутри все как будто перевернулось, и я упал на пол. Открыв глаза, я увидел, как мудак рвет мой билет и швыряет в меня ошметки. — Теперь ты еще и безбилетник! — После этих слов он ударил меня с ноги в лицо, а я растянулся по всему полу. В то время, второй орудовал с моим другом по несчастью. Я могу поклясться, что они бы били нас и дальше, если бы сверху не спустился владелец группы. Он был одет в расшитый фиолетовый камзол, был в длинных фиолетовых штанах и приличных сапогах, у него было круглое лицо и зачесанные волосы. Я, как истинный дамский угодник, подметил красивую девушку, наблюдавшую за всем из-за перил. — Что скажете с ними делать? — Вы уже сделали достаточно, выкинь их отсюда. Однако, если хотите еще «поиграть», то я не против. — Я не забуду этого! — Гневно, но сдержанно выпалил я. И зря, мужчина подошел и наклонился надо мной. — И что же ты сделаешь? Приедешь в Лайотари и превратишь мою карьеру в прах? — Он только ухмыльнулся и отошел назад. Шепнув что-то на ухо телохранителю, вовсе удалился. После нас выкинули через черный вход, там же, во дворе, и побили, однако удары были не столь сильными как вначале.        После того, как мы с Риком пришли в себя, мы пошли в другой бар. Заняли место в углу и ждали, пока к нам подойдет официант. По пути к кабаку мы молчали, не говорили ничего, кроме ругательств. И вот когда мы сели ждать заказ, Рик заговорил. — Рик. Теперь зови меня так. — Почему? — Друзья зовут меня Рик, и ты зови. — Он посмотрел мне прямо в глаза пронзающим взглядом, несмотря на то, что его глаза опухли, взгляд был внушительным и вызывал доверие. — Хорошо, Рик. Ты. Ты как вообще? По-моему, тебе больше досталось . — В норме, не скажу, что бывало и хуже, потому что совру. — В тот момент к нам подошла официантка. Весьма внушительная женщина, лет 50. — О-о, подрались, а теперь выпивать? Одно быдло пошло, о, Луна, когда это кончится. У нас из выпивки остался только грог. — Мы с Риком переглянулись, и пришли к мысли, что какая, в общем-то, разница, что пить? И вот мы пьем уже один бокал, затем второй, и уже пятый, и попросту сбились со счету. — А ты знаешь, Билли, я рад, ведь хоть что-то у меня вышло. — И что же? Получить люлей? Это всегда можно получить и радоваться. — Не, ты сейчас не понял. Когда я втирал этим мажорам о нашем плане, тот белобрысый даже не хотел меня слушать. Но вот его рыжая, гитаристка, кажется, она хотела нам помочь. — Почему же не помогла? А? — Ну, своеобразно. Помогла! — Рик достал из кармана золотую серёжку с периалтовой* пыльцой внутри. — Это ее серёжка! Мне положил ее в карман наемник, когда муштровал. Значит, она согласна помочь! — Запутанно. — Еле выдавил из себя я, слабо понимая, о чем он вообще, по причине того, что я был вусмерть пьян. Извиняюсь. — Но как нам поможет ее серьга? — Абсолютно не понимаю, Билл.       После этого мы выключились на столе, кажется. Нас разбудила трактирщица, требуя денег за выпивку. Когда мы осознали, что мы в том месте, где были часок-другой назад, то предложили серьгу. И это сработало, периалтовая пыльца очень ценилась женщинами. После этого я помню, что Рик предложил пойти к нему на «базу», и мы в еле-еле побрели по улице.