Я стояла на краю земли, Больше точно не могу лететь, И уходят наши корабли, Нам уже, наверно, не успеть Эту песню нам вдвоём допеть
Большой золотой солнечный круг уже касался линии горизонта, а в лицо дул теплый, пахнущий водорослями ветер. Небо окрасилось в нежный розовый цвет, отражаясь в бесконечно-синей глади моря. Неспокойные чайки, громко крича, время от времени опускались к воде за очередной добычей. Солнце уже наполовину «утонуло» в море, окрасившись в кроваво-красный цвет, как вдруг на этом алом фоне появились два дельфина. Они слаженно выпрыгивали из воды, делая в воздухе причудливые кульбиты. А неподалеку от заходящего солнца появилась первая звезда. Это еще не ночь — потому что солнышко еще дарило миру свои теплые лучи. Но и не день — потому что на небе все четче прорисовывался молодой месяц. Это была встреча. Короткий миг счастья перед разлукой тех, кто с самого начала не может быть вместе. Грустное мгновение счастья кроваво-красного цвета. Вот уже в который раз я прихожу к морю и смотрю на горизонт. Встаю на теплый песок так, чтобы морские волны не касались моих ног, чтобы не чувствовать холода соленой воды. Холода и безразличия. Потому что в моей жизни и того, и другого было слишком много. Я уже давно не прикасаюсь к морю. Я стою совсем рядом, смотрю на него, чувствую его запах, слушаю шум его волн, накатывающих на берег, но не прикасаюсь к нему. Не прикасаюсь, потому что мне больно. Больно и одиноко. Ведь это море, несмотря на мою любовь к нему, забрало у меня самых дорогих мне людей. Людей, без которых я теперь не то что жить, существовать не могу. Оно забрало у меня отца - мне было больно. Оно забрало у меня мужа - мне было больно. А теперь оно может забрать у меня Джека. Единственного родного мне человека. И эта боль - самая худшая из всех, что я когда-то чувствовала. Когда корабль Уилла скрылся за горизонтом во вспышке изумрудного света, я дала себе слово дождаться его. Несмотря ни на многие годы одиночества, ни на то, что я буду стареть, а он так и останется молодым. И я была тверда в своем решении. Я ждала. Видит Бог, я ждала. Но в этом ожидании была не одна. Моим другом, моей опорой, моим пристанищем стал человек, который, казалось, без моря не может прожить и дня. И я боялась, что однажды из-за него моя непоколебимость сломается. У Джека был корабль, команда, море. У него было все, что нужно свободному пирату. Но он остался на берегу, рядом со мной. Задевал меня глупыми шутками, пошлыми колкостями и обаятельными улыбками, молчал вместе со мной. Он просто приходил к морю, садился рядом со мной на тёплый песок и молча наблюдал за закатом. Когда-то я прочла в одной книге о том, что величайшее доказательство любви, которое может дать мужчина, - это молчать о ней. Тогда я не поняла смысла этих слов, ведь если любишь, зачем молчать, верно? Но тогда я была всего лишь девчонкой, мечтающей о первой и чистой любви. И Уильям был для меня тем самым идеалом из книг. Вот только до встречи с Джеком я не понимала, что первая любовь - не всегда та самая единственная и на всю жизнь, а когда поняла, то испугалась. Испугалась тех чувств, что пробудил во мне этот шальной пират, испугалась ответственности, и тогда привязанность и чувство долга взяли верх надо мной. И вот теперь, после всех злоключений, что выпали на наши судьбы, после страшных опасностей, которые из-за одного неосторожного действия могли лишить нас жизней, и после моего ужасного поступка, который я сама себе простить не могу, а он даже не упрекнул меня за него ни разу, мы сидим с ним вместе на берегу холодного и безразличного моря, разделяя на двоих моё одиночество, и я наконец понимаю всю суть и истину тех слов. Потому что я сполна почувствовала на себе силу этой бескорыстной любви. Ведь Джек не говорил мне, что любит, не говорил всяких банальных глупостей, и что там ещё делают влюблённые. Но я видела его любовь. В его глазах, когда он смотрит на меня с плохо скрываемой надеждой, в его голосе, в котором он также с трудом скрывает волнение, даже в его молчании здесь и сейчас я каждой клеточкой своего тела чувствую его любовь. Чувствую и понимаю, что еще чуть-чуть, и я не сдержу данное себе обещание. Мысли о том, что я предам Уилла, режут сердце хуже тупого ножа, но, стоит мне подумать о том, что не сегодня-завтра Джек поднимет паруса «Чёрной Жемчужины» и уйдёт в открытое море, - и появляется чувство, будто тело рвут в клочья. Дует лёгкий ветерок, и я чувствую запах рома. Джек неподвижно сидит рядом со мной и смотрит в одну точку. Он снова пил, наверное, много, но по нему и не скажешь, что он пьян. То ли он действительно никогда не пьянеет, то ли хорошо держит себя в руках. Я поднимаюсь с песка и отряхиваю руки и платье от песчинок, мелкой россыпью покрывающих юбку. Джек мгновение смотрит на меня снизу вверх, а затем поднимается следом за мной, не утруждая себя стряхиванием песка с тонкой рубашки и брюк. Я поворачиваюсь спиной к нему и мелкими шагами иду в сторону дома. Молчу, не решаясь прервать молчания. За меня это делает он. Каждый вечер, когда мы с ним, как будто исполняя какой-то известный лишь нам двоим ритуал, провожаем солнце за горизонт, он задаёт мне один и тот же вопрос: — Элизабет. От этого сладкого голоса, произносящего моё имя, сердце пропускает несколько ударов. — Команда ждёт, они хотят выйти в море. Голос нерешительный, и в нем надежда. Мое сердце все ещё не бьётся, боясь, что из-за собственного шума не услышит уже знакомых до боли слов. — Ты пойдёшь со мной, Элизабет? И я всякий раз срываюсь с места и убегаю, не в силах сказать "Уходи" и не имея права говорить "Останься". Но сегодня юбка путается под ногами, я наступаю на край лёгкой атласной ткани и падаю. В глаза попадают несколько песчинок, из-за чего их начинает жечь. Джек в ту же секунду подлетает ко мне, упав рядом со мной на колени, хватает меня за плечи и, легко приподняв, приближает к своему лицу, рассматривая, не причинила ли я себе вреда своей неуклюжестью. Он настолько близко, что я могу рассмотреть каждую морщинку на красивом лице. Странно, откуда их у него столько, раньше же не было. Неужто из-за меня прибавилось? Подавляю в себе желание коснуться такого родного лица и тем самым разбить последнюю преграду, удерживающую меня от ошибки. Но ошибки ли? — Как ты? - спрашивает меня Джек с нежностью, на которую способен, наверное, не каждый пират. Глаза у меня наверняка покраснели, их жжет огнём, слёзы текут, не переставая. И я уже не могу понять, то ли это из-за песка, то ли начинается истерика, которой у меня не было, даже когда Уилл скрылся за горизонтом. — Что болит? Глаза? И снова нежность и забота, столько нежности, что хочется выть, ведь я не заслужила её. А он снова все понял сам, без слов. Как же хорошо он меня знает. — Пойдем в дом, их нужно промыть. Джек поднимает меня с песка, но из-за поступающей истерики сил идти у меня нет, поэтому он без лишних слов берет меня на руки и несёт к дому. А в моей голове мелькает мысль о том, что рядом с ним можно научиться летать. — Я не узнаю тебя, девочка. Что случилось с той бесшабашной королевой пиратов? Тихий шёпот мне на ухо заставляет моё тело дрожать, что Джек наверняка заметил. Но я молчу, потому что боюсь, что со словами моя истерика вырвется наружу. Зайдя в дом, Джек усаживает меня в мягкое кресло в прихожей и выходит из комнаты, чтобы через миг вернуться с миской, в которой плещется чистая прохладная вода. Я уже не могу открыть глаза из-за режущей боли, поэтому он молча ставит миску на стол рядом со мной, легонько надавив мне на плечи, чтобы я откинулась на спинку кресла, запрокинув голову назад, и осторожно промывает мне глаза, после чего прикладывает к моему лицу мягкое полотенце. Когда я, протерев глаза, наконец-то снова могу видеть, Джек уже сидит на корточках перед креслом и испытующе смотрит на меня. — Ну как, легче? - спрашивает он, хватаясь за подлокотники кресла, чтобы удержать равновесие. — Джек, почему? Я хотела бы спросить больше, но сил хватило лишь на эти слова. Но он все понял и так. — Ты нужна мне. И эти слова ломают во мне что-то. Истерика наконец-то вырвалась на свободу, и я, не сдерживаясь, падаю с кресла прямо в его объятья и вою, как раненный зверь. И сквозь всхлипы и рыдания я слышу, как он крепко прижимает меня к себе и шепчет: "Нужна". Сколько это продолжалось, я не знаю, но проснулась я от того, что за дверью моей спальни кто-то разговаривал. Наверное, Джек перенес меня сюда, когда я выдохлась после истерики. На дворе было темно, значит, сейчас ночь. Я начала прислушиваться к голосам. Один из них принадлежал Джеку, а другой - его старшему помощнику, мистеру Гиббсу. — Джек, команда не может больше ждать. Мы без денег, да и не могут все эти люди быть на суше, море их дом. Голос старпома взволнован, видно, команда затевала бунт. — Я знаю, мистер Гиббс. Последовала пауза, после которой Джек продолжил: — Вот, возьми. Раздай всем, тут на первое время хватит. Звякнуло что-то похожее на монеты. Он что, отдал им все свои деньги? И это все ради меня? — Ты понимаешь, Джек, что надолго этого не хватит, они могут поднять бунт. — Знаю, мой друг. Но ещё немного, Гиббс, ещё немного. А потом поплывем, куда глаза глядят. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Джек. — У тебя хоть надежда есть, а у меня нет даже этого. От этих слов стало горько. Голоса стихли, Гиббс, наверное, уже ушёл. Я услышала тихие шаги и скрип двери и, закрыв глаза, притворилась спящей. Я чувствовала, как Джек подошёл к кровати и замер, наверное, глядя на меня, и мне стоило неимоверных усилий сдерживать себя и притворяться спящей, но это продолжалось недолго. Я почувствовала лёгкое прикосновение его пальцев к своей щеке, отчего по телу побежали мурашки, и услышала тихий вздох, а за ним слова: — Что же ты со мной делаешь, Элизабет. Сказав это, он тихо вышел, прикрыв за собой дверь, а я, не в силах ни о чем думать, закрыла глаза и снова уснула. Утро разбудило меня ярким солнцем. Когда я встала с постели, то увидела, что на мне то же платье, что и вчера. Я даже не переоделась ко сну. Решив, что приведу себя в порядок позже, я вышла на крыльцо и увидела " Жемчужину". Сердце забарабанило с бешеной скоростью, потому что корабль на полных парусах отдалялся от берега. Джек уходил от меня, море его забирало. Подобрав полы ненавистной юбки, чтобы снова не упасть, я со всех ног побежала к берегу. - Джек! Джек!!! Я кричала так, что, казалось, меня должны были услышать даже небеса. И в мыслях, как молитву, повторяла: "Услышь, молю, услышь, Джек". - Джек, я пойду с тобой, слышишь, умоляю, забери меня с собой!!! Но корабль был уже далеко, он не услышал меня, Джек ушёл. Море забрало и его. - Я люблю тебя, Джек, - сказала я и потеряла сознание. Я резко села на кровати, слёзы застилали глаза, рыдания тяжёлым комом сжимали горло, не давая вздохнуть. Сон. Это всего лишь сон. Господи, как страшно мне было. Джек, где он сейчас? Я огляделась по сторонам. Солнце ещё не взошло. Я встала с кровати и, пригладив волосы, вышла в коридор. - Джек. В ответ тишина. - Джек, где ты? Вокруг тихо, во мне поднимается паника. А вдруг это не сон? - Джек! С криком вылетаю на улицу и вижу корабль, спокойно стоящий на якоре там, где и всегда. Облегчение накрывает с головой, и я не сдерживаю вздоха. Но где Джек? И в ответ на мой вопрос слышу за спиной тихие шаги и любимый голос: - Элизабет, почему ты так рано встала? - спрашивает меня мой личный рай, и я, не сдерживая больше себя, бросаюсь к нему и, прижимаясь всем телом к любимому пирату, целую его страстно и жадно, будто в нем источник всей моей жизни и мне нужно сделать глоток, чтобы не умереть, но глотка становится мало. - Я люблю тебя, слышишь. Люблю, - говорю я, отрываясь от таких сладких губ. - И пойду с тобой туда, куда ты позовешь, хоть на край света, хоть куда. Только с тобой всегда. Наконец-то с него спадает оцепенение, и он уже сам припадает к моим губам поцелуем. Не говоря ни слова, Джек целует мои глаза, нос, щеки, уголки губ, и наконец-то нежный чувственный рот накрывает мой, и с тихим вздохом Джек несмело обнимает меня, будто давая мне ещё шанс отступить. Да только я уже не собираюсь сдавать назад. Вперёд, только вперёд, и только с ним, навсегда. - Как же долго я этого ждал, Элизабет, - говорит он мне, зарываясь лицом в мои волосы, и прижимает к себе сильно, но бережно. - Я знаю, - шепчу ему на ухо и целую в шею. - Знаю. Прости меня за это. За все прости. - Джек, слушай.... Гиббс появляется из-за угла дома и застывает, увидев открывшуюся перед ним картину. Ещё бы, не каждый день увидишь, как твой бабник-капитан признается в любви. Услышав голос своего помощника, Джек с явной неохотой перестает меня целовать и, не выпуская из своих объятий, обращается к старпому: - Мистер Гиббс, собирайте команду и пополняйте припасы еды и воды, к утру мы отчаливаем. Голос довольный, глаза светятся счастьем, и я смотрю на него и понимаю, что вот оно - то, чего мне всегда не доставало, то, чего я всегда хотела и о чем мечтала, - стоит передо мной и улыбается шальной улыбкой, не выпуская из своих объятий. - Есть, капитан, - мистер Гиббс салютует и снова исчезает за углом маленького дома, оставляя нас с Джеком одних. - Ты уверена, Элизабет? Потому что я теперь тебя не отпущу. - Абсолютно, Джек. Я ещё никогда и ни в чем не была так уверена. Он снова целует меня, но этот раз нежно и чувственно, заключает в кольцо своих рук и легонько поднимает над землёй. И я понимаю, что умею летать.Ошибалась много раз, Не хотела делать я больней. Знаю, ты не веришь больше в нас И маршруты наших кораблей. Я не отпущу, держу сильней. Ты - моя нежность, Ты - моё небо, За тобой встану, Где бы ты не был. Ты - моё сердце, Ты - моё чудо, Обниму нежно И с тобой буду.