Дым, неон и пара монстров

      Снег кусачими синими и канареечными яркими хлопьями кружится сверху вниз в ритме какого-то стрёмного танго или фламенко, или что там за танец танцевали те два прекрасных долбаёба на мостовой пару недель назад.       Грен ёжится от холода — снег у него за шиворотом потрепанной утеплённой джинсовки стекает ледяными каплями по спине, и на волосах из него уже целая шапка.       У Волка на плечах, на небрежно накинутом плаще сугробы, но он их просто игнорирует. Волк злится. У Волка жёлтые, горящие в сумраке улицы от гнева глаза, на лице расползается ржавчиной шерсть. Он не похож на того Бигби, к которому Грен так привык.       — Бигби, да, ёбаный же ты в рот, успокойся, — растерянно пытается вразумить его Грен, у которого мысли блуждают и рассыпаются как разрезанные одним махом бусы, но тот его будто не слышит. — Какого хуя, приятель?       — Приятель, блядь?       — Не цепляйся к словам, эй, и не будь придурком!       — Пошёл. Ты. Нахуй, Грен!       Они часто орут друг на друга и посылают в разнообразные дивные и не очень дали, но это не то что хочется вычленять из их отношений, не то, что хочется запоминать, выгравировывать на подкорке, такие моменты из мозга Грен извлекает, нещадно сминает и рвёт, и выбрасывает, как Бигби швыряет бесцеремонно свои окурки на пол где попало, притаптывая после носком. Но этот раз какой-то особенно обидный, какой-то запоминающийся, вгрызающийся куда-то в середину груди. Перебранка, вспыхнувшая на пустом месте, вылившаяся в какой-то абсурдный скандал.       Грен не умеет следить за языком и прекрасно об этом этом знает. Раньше Бигби так не реагировал. От немудрых брошенных ненароком, пусть даже, и резких слов, так не бесятся. Так злятся от чего-то совсем заебавшего, набившего вяжущую невыносимо оскомину.       Не от того человека, с кем ты настолько… близок. С кем ты смеялся ещё вчера над пустяками, пил, допустим, виски, запивая, к примеру, тёплым молоком, и говорил обо всём. Грену самому хочется Бигби время от времени придушить, это правда, но он ведь не душит. Разве что иногда, чуточку и недолго. Но это нравится им обоим.       — Да, что с тобой не так? А? Слышишь, эй, Бигби, что за хуйня? — Грен подходит к нему впритык и смотрит слегка снизу вверх, и он не боится, на самом деле, почти не боится, хватает Волка за сильные плечи и встряхивает. Волк рычит.       — Убери руки.       — Я их, бля, уберу, но тогда ты уберёшь свой хвост из этого квартала, ясно? И, нахуй, сюда больше сунешься, пока не придёшь в себя! — почему так легко говорить, когда думать так сложно?       Бигби тяжело дышит. Зрачки сверкают красноватым отсветом, или это кровью налились глаза Грена: бешено, дробно колотится сердце.       В ушах свистит ветер, снег летит в лицо. Мысли путаются, но речь чиста: мнимая амброзия, запитая алкоголем, как в старые-добрые, лучшее, блядь, решение.       У этого мудака развевается за спиной на ветру его чёртов плащ, этот блядский мудила освещает улицу своей сексуальной суровой красотой.       Началось всё с какого-то тупого обсуждения званого вечера в Вудленде, когда Грен был ещё трезв, и он презрительно бросил, что идти туда, разумеется не собирается, Бигби попытался его уломать, ну а Грен просто посмеялся.       А что ему там делать? Соперничать с четой Красавицы и Чудовища за очередной разыгрываемый титул? Выслушивать вопросы, нашёл ли он новую дневную работу, за что уволили с прошлой, какая у него зарплата? Не самое славное времяпрепровождение.       А он — не самый идеальный спутник для шерифа Фейблтауна.       Пить вместе в баре и, обнявшись, вываливаться оттуда вусмерть бухими, пусть и на глазах у десятка сказаний, раскуривая одну вонючую сигарету на двоих — это одно. Ночевать друг у друга после таких вот попоек, даже если об этом знает Холли или какой-нибудь там Джек — тоже.       Притащиться в костюме (ну и комичное было бы зрелище) за спиной шерифа, как какое-то чужеродное этому месту, ненужное, не пришей кобыле хвост нечто… Зачем? Чего ради, на кой черт это Бигби, к чему усложнять?       Быть сказанием и обитать среди сказаний тем и хорошо, вы живёте столь долго, что все просто перестают замечать что-то новое, отношения какие-то у других, вот как у них, любые изменения — когнитивное, блядь, напряжение, проще не видеть дальше своего носа. Даже сами они с Бигби за столько лет так и не привыкли, он видел в фильмах и сериалах, их встречи похожи на дружбу стесняющихся школьников: — «Сядешь со мной сегодня в автобусе?» — «Да, конечно». Зачем вы это спрашиваете, вы садитесь вместе каждый божий день!       Так и у них, они трахаются без договорённости, ясное дело, но после всё равно неловко и, типа, «надо бы повторить», всё это тупо, конечно, донельзя.       А теперь ему предъявляют претензии, что он, видите ли, не хочет почтить своим присутствием званый ужин, а у него и костюма-то нет, даже белой рубашки, только футболки, майка и джинсы, и куртка, к которым он за последние годы уже буквально прирос.       — Посмотри на себя? На кого ты похож? Что я тебе сделал, эй?!       Порыв ветра унёс бы его слова, да только высотки преграждают ветру путь, не дают как следует разгуляться. А вот херачить в глаза мёрзлыми мухами он всё ещё в состоянии.       Бигби внезапно подходит ещё ближе, так, что на него сглаженным росчерком падает свет, делит его лицо пополам по диагонали — оно жёлто-синее теперь. Глаз, который на жёлтой половине — жёлтый, а на синей — карий — это значит, что Волк уже не так злится, да и шерсть исчезла с его лица, осталась лишь недельная щетина, его мягкую шевелюру (сжать бы сейчас в кулак) треплет ветер, волоски на лице Бигби похожи на россыпь мелких чёрных кунжутных семечек. Грену хочется лизнуть его щёку. И он не собирается бороться с этим желанием.       С чего там начинался их разговор? Почему так колотится сердце? Он не помнит.       — «Меня никто не звал»! «Мне не к кому туда идти»! «Я скорее помою языком пол в туалете паба!» — это всё не твои слова? Так, Грендель? Вот значит, как ты считаешь? Тебя звал я, я тебя жду. Я хочу тебя представить знакомым не в качестве перманентно лежащего на моём столе личного дела с твоими косяками. Сколько лет прошло с тех пор, как мы сцепились у двери в администрацию? В твоей голове хоть что-то поменялось обо мне за это время? — Бигби говорит тихо и так потерянно, словно не он тут пять минут назад рявкал во всю глотку, не вытирает щёку, хотя она теперь мокрая и наверняка на ветру мёрзнет.       Вспыхивают в голове кадры той самой давнишней встречи, Бигби вроде схватил его тогда за воротник пиджака, а Грен выплюнул презрительное «уёбок», это было словно не в этой жизни, иной жизни других ребят, и с тех пор образ Волка в его голове, разумеется, изменился — если призадуматься, а Грен не сказать, что очень любит это делать, ну шевелить мозгами, то Волк — это грандиозное, жёлтое, как лампочка в холле разваливающегося многоквартирного дома, нечто, мохнатое или пушистое, нужное. Он давно отделился от смазанного пятна «каста: снобы» и перетёк в что-то отдельное и тёплое под названием «Волк».       Но ведь в жизни Бигби не так много поменялось. Он всё ещё шериф, должностное лицо, лицо Фейблтауна, правая рука принцессы Снежки и что-то там про короля (как там его?) Коула, и… Они не так часто говорят о работе, хотя иногда Волк приходит весь в крови, с глазами уставшего загнанного пса, и валится с ног, не снимая ботинок, и просто матерится и рычит в пустоту. Но где-то там, в своём кабинете он должен быть учтивым, и он должен держать себя в руках, на поводке, быть достойным, постоянно доказывать что-то.       Сердце отчего-то сжимается, Бигби отчего-то очень грустный. По-моему, он вовсе не мудак.       Грену нестерпимо хочется спать и мысли такие тяжёлые, как их унести на своих плечах? На плечах и так слишком много снега, куда там ещё мыслям, места для них там не найдётся.       Похоже, Волк не так уж и злится. Наверное, Грен придумал эту ссору, потому что очень злился сам?       — Прости меня Бигби. Прости меня.       Бигби становится рядом с ним почему-то на одно колено (и когда это Грен переместился в такое положение, что к нему пришлось наклоняться?), и зачем-то снимает свой дурацкий песочный охуительный плащ и накидывает Грену на плечи, он пахнет так здорово, а потом обнимает его, он горячий невыносимо, не то что земля и Гренова шапка, и зачем он надел такую холодную и мокрую шапку?       Как же классно с Волком, классно и спокойно.       — Прости меня, Грен. Тебе не нужно идти в Вудлендс. Тебе вообще больше не нужно будет туда приходить, если хочешь, давай ты просто останешься со мной? Я даже не буду заставлять тебя спускаться в холл, когда будут объявлять результаты лотереи.       Но не всё всегда бывает так хорошо. Иногда бывает очень даже хуёво.       Хорошо, что сегодня не такой день.