Акутагава и тюльпаны

Кека равнодушно посмотрела на человека-тигра, бесчувственная к его страданиям, и с легким сожалением (видимо, за врожденное отсутствие у ее нового семпая способности к интеллектуальной деятельности) ответила: - Не торопи события, Ацуши-сан. Сейчас ты все узнаешь. Дазай сложил руки на груди с самым злодейским видом, и Акутагаву пробрал холодок. По самодовольному его виду было ясно, что Кека подобралась к самой захватывающей части своей истории. И в эту самую секунду дверь Агентства отворилась, и на пороге появился довольный и радостный Дазай, уже в дверях пропевший: - Доброе утро, страна! А чем мы тут занимаемся, делишки незаконные проворачиваем, а? И все без меня, ну как так можно! - он подмигнул ответившей ему закатыванием глаз Йосано, таинственно посмеялся и, по-клоунски трагично вздыхая, рухнул на диван. Сотрудники Агентства привыкли и не к таким закидонам, потому театральщина Осаму осталась без должного внимания. Строго говоря, его попросту очень старательно проигнорировали. Дело в том, что спорить с этим дьяволом никто не хотел даже больше, чем спорить с Рампо. Потому что унижение от невинного, в сущности, ребенка Эдогавы уже не в новинку, тогда как Дазай умеет удивлять. Но Осаму поспорить хотелось, и от своих желаний отступаться он не умел. Бывший мафиози огорченно покачал головой и печально изрек: - Игнорируете, да. Развлекаетесь и не даете поучаствовать. Даже ни в один спор не позвали! И Дазай внимательно посмотрел на лежащие на столе деньги. Брат и сестра Танизаки стыдливо отвернулись, Рампо со страшным хрустом разгрыз тело петушка и теперь жевал его карамельную плоть, что занимало его несомненно больше страданий Осаму. Кенджи задумчиво взирал на свою игрушку, начиная подозревать, что ей он проиграл. Йосано со спокойным и только слегка устрашающим видом подошла к почти воспламенившемуся от тяжелого взгляда бывшего мафиози столу и небрежно смела все купюры в ящик, захлопывая его и закрывая на ключ. - Не понимаю, о чем ты говоришь, Дазай, - невинно ответила она, нежно ему улыбнувшись, и в этой улыбке читалась предстоящая ему боль за продолжение расспросов. - Мы просто работаем. Дазай боли убоялся и взгляд отвел, но уже спустя пару минут тишины возобновил запасы смелости и подполз к Рампо, приземлившись на его стол. Оружие в этот раз, однако, он избрал с умом и, пододвинув к детективу его собственный пакетик с леденцами, льстиво улыбнулся. - Рампо-сан, Рампо-сан, неужели эти люди действительно пытались с тобой спорить? Неужели они не понимают, что это бесполезно, и ты, со своей Супердедукцией, выиграл уже сейчас? Танизаки-старший возмущенно замычал, готовясь оскорбиться, но Наоми любяще погладила его степлером по голове, и он разумно заткнулся. Рампо издал неопределенный, но положительный хмык, и Дазай, почувствовав, как почва под ногами крепнет, продолжил продавливать чужую оборону в том же духе: - Как это неразумно с их стороны. Как они смеют недооценивать тебя, гениальнейшего детектива, первого во всем мире? - он опечаленно поцокал языком и даже хотел было смахнуть фальшивую слезинку, но вовремя решил, что это чересчур. Говорить шекспировским языком, однако, не перестал - страдания Осаму по театру можно было сравнить лишь с его страданиями по смерти. - Разве может жалкий спор удовлетворить, да даже хоть сколько-нибудь занять этот мозг, способный в миллисекунду решить сложнейшие загадки мироздания? Разве.. - Слушай, Дазай... - недовольно перебила его Йосано, которая знала о том, что перебивать - нехорошо, и это знание с достоинством игнорировала, но ее перебил уже Рампо, и вот его способности в этикете стремились к нулю (в ладонь не сморкается и ладно): - А я, думаешь, не говорил им того же, Дазай? - он презрительно фыркнул и развернул нового петушиного страдальца. - Но, похоже, их ограниченные умы просто не в силах этого понять! Наоми подавилась собственными жалобными словами о том, что как же так, Рампо-сан, я думала, мы друзья, и решила ситуацию не усугублять. Тем более, ей уже стало интересно, чего добивается Дазай - это всегда было интересно, если не касалось тебя лично. Осаму часто закивал, как китайский болванчик, и точно так же широко заулыбался: - Вот и я о том же, и я о том же! Мы удивительно понимаем друг друга, Рампо-сан, правда? - и, прежде чем Эдогава успел воспротивиться и заявить, что нет, тебя я не люблю и презираю в той же степени, что и остальных, как Дазай наклонился к нему, обнял за плечи и заговорщически заворковал. - Потому у меня именно к тебе есть отличное деловое предложение. Поупражняться в предсказаниях. Йосано поняла, что остановить это она не сможет, а наблюдать не хочет, и потому решительно встала, с жутким скрежетом отодвинув стул. - Так, - веско заявила она и схватила Джунъичиро за шкирку. Тот запищал, как кролик, мгновенно стекленея от ужаса и выпучивая глаза, а Наоми вскочила, но врач остановила ее повелительным жестом. - Кенджи, оба Танизаки - на выход. У нас есть задание. Провожаемая насмешливым и торжествующим взглядом победившего-чтоб-ему-не-умиралось Дазая, она прошагала к двери. Миязава поднялся следом, не отвлекаясь от верчения кубика, а Наоми засеменила за ними, недоуменно вопросив у воздуха: - Но ведь у нас сейчас по плану заполнение отчетов... Рампо без интереса пронаблюдал за тем, как захлопывается за коллегами дверь, и повернулся к Дазаю, чтобы вопросить его какого хрена, хотя предсказания - это звучало интересней простых споров хотя бы потому, что расплывчатей, но тот снова оказался быстрее и затараторил: - Так вот, Рампо-сан. Поиграем в оракулов? Но предсказывать мы будем не факты, нет-нет... - И ты согласился, Рампо-сан,- неверяще прошептал очкарик, как только Кека сделала паузу, чтобы отдышаться, и посмотрел на противного взглядом преданного страной человека. Тот равнодушно пожал плечами и поковырял пальцем в ухе. - Это все равно интересней, чем все, что предлагали остальные, - заявил он под непрекращающееся хихиканье Осаму. Человек-тигр смотрел на учителя с порицанием и разочарованием. Это выражение - страшно признать, - Акутагаве пришлось даже по душе, потому что он его разделял как никогда. Только начавшийся от нервов кашель не дал ему воплотить свое негодование в слова, что позволило Кеке со статичным лицом человека, повидавшего в жизни много.. всякого, продолжить: - Между прочим, перебивать нехорошо, Куникида-сан, - да, какое-то время до мафии Изуми была даже воспитанной. Славные были деньки. - Я еще не ответила на вопрос Ацуши-сана. Как только за Рампо, отбывшим по зову попавшего в кошачью передрягу Фукузавы - и как он ухитряется делать это так вовремя? - закрылась дверь, из глаз Дазая ушла вся дурашливость. Он поднялся, тщательно оглядев помещение и, стараясь не поворачиваться к стенам спиной, - что было сложно, ведь их четыре, а он один, - поднял глаза к потолку. - Кека-чан, - почти ласково позвал Осаму, в упор смотря на вентиляционную шахту, скромно и будто ненарочно прикрытую фикусом. - Я знаю, что ты здесь. Выходи, подслушивать нехорошо. Некоторое время шахта и бывший мафиози играли в гляделки, но потом раздался тихий шорох, и решетка, приподнявшись, упала вниз, а из дыры высунулась сначала нога в белом носке, а потом и вся девочка. Спрыгнув на пол и спешно пряча по рукавам кимоно всякие штуки, среди которых, возможно, были и чернильные бомбочки - которые с завидной регулярностью портят документы Куникиды, и откуда же они берутся? - Изуми с достоинством ответила: - Спорить и обманывать тоже нехорошо, Дазай-сан. Это вообще незаконно. - Нам ли с тобой говорить о незаконности?.. - философски изрек Дазай, судорожно размышляя, как обратить ситуацию в свою пользу, и оба бывших мафиози склонили головы в согласии. После минутной солидарности война вернулась, и мужчина продолжил: - И я никого не обманывал, кстати, это чистой воды клевета. Он посмотрел на Кеку невинными глазами, которые обычно действовали безотказно на всех и всегда, но Изуми, наученная горьким опытом, на такое не купилась и, выдержав чужой взгляд, меланхолично заметила: - Вы обманываете Ацуши-сана. Он вам верит, а Вы ему мстите. И Акутагаву тоже обманываете, - по ее лицу читалось, что душевное равновесие ее бывшего семпая волновало ее в той же мере, как кота - вымирание китов, но ткнуть фактом Дазая в морду очень хотелось. - И Фукузава-сан тоже будет не очень доволен вообще всем этим беззаконием, как только я ему расскажу. А Куникида-сан еще и очень больно Вас побьет. Это был ход конем. - Ты же не сделаешь этого, - пораженно ахнул Осаму, но, посмотрев на Кеку, понял, что она не только бессовестно наябедничает, так еще и получит от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. - Они тебе не поверят! Ладно, Куникида - его методы воспитания были болезненны, но привычны, - а вот Фукузава знать о его коллаборациях не должен ни в коем случае. Изуми равнодушно пожала плечами. - Будет Ваше слово против моего, - еле сдерживая злорадство, безэмоционально сказала она, и Осаму уже не впервые задумался, что девушку из мафии вывезти можно, но мафию из девушки - никогда. В конце концов, у маленькой проказливой девочки невинные глазки получались куда лучше, чем у совершеннолетнего прожженого хитреца. Дазай протяжно вздохнул, стараясь выиграть время, и подошел к Кеке ближе. - Может быть, мы сможем договориться? - вкрадчиво спросил он. - Как два взрослых деловых человека. Услуга за услугу. Ты мне - молчание, а я тебе - то, что ты хочешь. Это была не первая услуга, которую он будет должен, и не последняя, а облапошить собрата-мафиози, пусть и бывшего, куда сложнее, чем добропорядочных членов Агентства, потому в этой ситуации, рассудил мужчина, играть лучше по правилам Изуми. В глазах Кеки промелькнул интерес, который тут же пропал, но недостаточно быстро, чтобы Дазай его не заметил. Он сделал еще шаг вперед и заговорил еще более вкрадчиво: - Например, я оплачу тебе походы в ресторан Тачибанадо на месяц вперед. Сможешь есть вареный тофу хоть каждый день, - уголок губ Кеки дернулся в предвкушении, и Дазай заулыбался - подкупить девочку было не так уж и сложно. - На полгода, - решительно произнесла она, протягивая маленькую ручку. - И еще я хочу, чтобы Вы помогли мне тренировать моего Демона. И запись всего, что произойдет завтра, чтобы сохранить навсегда. В конце концов, повторять ситуацию с бывшим семпаем ей не хотелось, и Ацуши следовало держать в узде. А какое средство для этого подойдет лучше шантажа? Осаму, поняв ее намерения, засмеялся и, даже не поморщившись от предполагаемых трат денег и времени, достал бумажник, подозрительно смахивающий на бумажник Куникиды. Передав его девочке, он с чувством вернувшейся солидарности пожал ей руку: - По рукам. В этот раз Кека умолкла надолго, позволяя всем осознать всю демоническую сущность, таящуюся в этом невинно выглядящем создании. Наконец, Йосано откашлялась. - В конце концов, этого можно было ожидать, раз Президент до сих пор не в курсе, - пускай она и попыталась преуменьшить потери от поражения, масштаб катастрофы все равно был ясен всем. Кроме Акутагавы, потому что он знал. - Ты продала меня за бесплатные тофу, Кека-чан, - борясь со слезами, прошептал человек-тигр, и Рюноске поразился тому, что неужели он и вправду ей верил? Изуми снова равнодушно пожала плечами и спряталась за Дазая. Который, глядя прямо на своих учеников, торжествующе улыбался, и именно эта улыбка заставила Рюноске снова сложить все полученные сведения в голове, переосмыслить их и понять. Ну разумеется. Чем же это еще могло быть... - То есть, - сглотнув, уточнил для полной ясности картины Акутагава, - все это, в общем и целом, всего лишь тщательно спланированная череда споров, подкупов и провокаций, возмутительно идеально подстроенных друг под друга ради маленькой мести человеку-тигру? Человек-тигр, услышав его голос, несколько оклеймался от шока и постарался что-то вякнуть, но Дазай, выглядя оскорбленным до глубины души, возмущенно воскликнул: - "Всего лишь"? - он трагично приложил руки к груди. - Это не всего лишь! Ты бессердечно обесцениваешь мой многодневный труд! Не уважая его, ты не уважаешь меня! - То есть да, - перевел Акутагаве недовольный очкарик и, гневно похрустывая пальцами, направился вправлять мозги одному не в меру разбушевавшемуся актеру, который еще и, падла такая, скоммуниздил его кошелек ради своих предательств! Один не в меру разбушевавшийся актер оценил опасность и умолк, но Рюноске уже не обращал на этот цирк никакого внимания. Даже вся наконец-то вскрывшаяся подлость членов Агентства больше не имела значения. Эти цветы, он с отвращением посмотрел на букет, это даже не розыгрыш, а просто... просто глупость, которую готовили даже не для него и в которую он так наивно поверил, как последний идиот. На душе заскребли кошки. Акутагава бросил букет на землю, развернулся и пошел в сторону своего офиса - впервые в жизни ему было так горько, что он даже начал понимать Накахару в его страсти к алкоголю. - Ой, дурааак, - громко прошептал сзади женский голос, даже не пытаясь скрыться, - Йосано, скорей всего, столь прямолинейные высказывания были вполне в ее духе. - Аку... Акутагава! Постой! Ты куда? - взволнованно окликнул его человек-тигр, тоже моментально забывая про Кеку и учиненное ею зло, но мафиози его проигнорировал. Отличная шутка, ничего не скажешь, да только не ожидал от него такого Рюноске. Накаджима, видимо, действительно отличный ученик, да и Дазай обучил его хорошо всему, что знал сам, особенно, распознавать чужие слабости и метить прямо в них. Акутагава был так расстроен ему самому непонятно чем, что и не заметил, как в мыслях назвал человека-тигра по имени. Да даже если б и заметил, испортить настроение ему еще больше ничего бы уже не смогло. Упиваясь своими страданиями, Рюноске не услышал торопливых шагов за спиной. Остальные эсперы вокруг внезапно затихли, и воцарилась предвкушающая тишина. Стараясь отдалиться от ощущения какой-то преданности, и с чего бы это вдруг, Акутагава неожиданно остро ощутил желание убивать. Раскроить кому-нибудь Расемоном череп или вскрыть живот и вывалить все внутренности наружу, отрезая каждый орган по отдельности, чтобы продлить страдания жертвы. Проткнуть беспомощное тело тысячами бритвенно-острых шипов или разодрать на мелкие частички... Его резко схватили за руку и развернули к себе лицом. Акутагава поддался, не ожидая еще одной подставы, и теперь смотрел в пылающие невероятной решительностью - прям как в их бою на том корабле, эх, ностальгия, - глаза человека-тигра. Тот молча буравил его взглядом и крепко сжимал руку мафиози. Кожа человека-тигра была горячей, как печка, тепло мгновенно побежало вверх по вечно холодным конечностям Акутагавы, и эспер вздрогнул. Что-то он часто отвлекается в последнее время по всяким мелочам. - Что? - несколько дергано огрызнулся Рюноске, и тут человек-тигр, очевидно, приняв какое-то решение, втянул ртом воздух и выпалил: - Еслитыдумаешьчтояпошутилподаривтебецветытоэтонетак! - после чего резко зажмурился и дернулся вперед, неумело, но настойчиво прижимаясь к губам ошарашенного Акутагавы своими. У Рюноске в мозгу что-то закоротило, и разум выключился, врубив на все сознание сообщение-мигалку о перегреве. Кто-то из собравшейся толпы засвистел и зааплодировал. Акутагава молчал, сжав ладонь свободной руки в кулак, и все его тело было напряжено, как натянутая струна. Ацуши молчал тоже, даже не пытаясь углубить поцелуй, но и не отстраняясь, и дрожал всем телом, все еще крепко зажмурившись. Видимо, не желал глядеть в глаза своей стремительно приближающейся новой, посмертной жизни. Танизаки и Куникида отодвинулись от них обоих, потому что Акутагава, хоть и стоял сейчас спокойно, очень быстро и внезапно впадал в буйство, а также был скор на расправу. А у Танизаки и Куникиды еще были мозги и желание жить - в отличие от некоторых их коллег, подобравшихся поближе, чтоб запечатлеть такое событие в памяти в деталях. Рампо отчего-то напрягся, но на это никто не обратил внимания. В общем, это была картина маслом, и никто не удивился, услышав с стороны Дазая щелчок фотоаппарата. Зато это вывело Акутагаву и Накаджиму из оцепенения, они резко дернулись, шарахнулись в разные стороны и перевели взгляды на их общего учителя, который убирал телефон в карман и подходил к ним с торжествующей улыбкой. Рюноске нервно облизнул губы и судорожно перевел взгляд на мирное небо, которому его проблемы были до лампочки, потому что смотреть на Дазая ему не хотелось, а на Накаджиму было страшно и... Эту мысль мафиози свирепо оборвал, чувствуя горячее тепло, заливающее щеки. - Поздравляю, Ацуши-кун! - радостно воскликнул Дазай и с силой хлопнул человека-тигра по спине так, что того аж мотнуло вперед - и это точно было нарочно. - Наконец-то тебе хватило смелости сделать то, с чего следовало начать! Акутагава опустил взгляд на грешную землю и снова осознал, что уплывает по реке непонимания. - Что?.. - почти жалобно просипел он, и Накаджима напротив залился краской. - Я... я просто... - он начал заикаться, пытаясь оправдать себя, но Осаму, гаденько улыбнувшись, снова вставил свои пять копеек: - Может, на волне этой храбрости, ты продолжишь в том же духе? Мы даже отвернемся, если тебе будет легче, - и он вернулся к остальным эсперам, не переставая лыбиться. Ацуши что-то невнятно пискнул, а противный, Акутагава только заметил его неспокойствие, отчего-то нахмурился и возмутился: - Дазай, это не по правилам. Ты подстрекаешь его! Бывший мафиози ангельски улыбнулся, и это означало, что да, конечно, ты прав, но я этого никогда не признаю. - О чем ты, Рампо-сан? Я всего лишь оказываю ему поддержку, - пропел он, спешно заталкивая всех эсперов за открытую дверь Агентства и осторожно, так, чтобы она, не дай ками, не захлопнулась, прикрыл ее за собой. Возмущения противного стали приглушенными, но не утихли. Акутагава почувствовал, что за этим кроется что-то еще, чего он не знает, но сегодняшний день его окончательно убедил в том, что незнание есть счастье. Касательно незнания... Шумно сглотнув, Рюноске почти со скрипом заставил себя повернуть голову на все еще стоявшего в двух метрах от него человека-тигра. Он был полностью красного оттенка, но выглядел отчего-то очень решительным, и Акутагава ему даже позавидовал, потому что в нем самом решительности не осталось ни на грамм. Каждый раз, когда он вспоминал... это, его ноги начинали предательски дрожать, руки липко потели, а шея горела абсолютно неподобающим мафиози румянцем, вот как сейчас. Человек-тигр, между прочим, молчал и совершенно нахально и с чем-то, напоминавшим умиление в глазах, на него таращился. - Чего тебе? - нервно отозвался Акутагава, пытаясь справиться с собой и потому, по привычке, переходя сразу в атаку. - Ты совсем головой тронулся что ли, человек-тигр? Жить расхотелось? Накаджима облизнул губы, собираясь с мыслями, и еле слышно выдавил: - Акутагава, я... - он шумно вздохнул, - слушай, я просто... На этом и без того не слишком большое терпение Рюноске лопнуло окончательно, и его прорвало. - Что значит "просто"?! Почему у тебя все, всегда, Дазай-сан тебя побери, просто?! - на имени бывшего семпая голос Акутагавы сорвался почти на ультразвук, но после вернулся к стабильному ору. - Нормальные люди "просто" не дарят своим заклятым врагам цветы! И "просто" не.. не подходят и н-не.. слюнявят их рот своим! Что с тобой не так, Накаджима?! В ярости, Рюноске даже перестал тщательно следить за речью и снова назвал человека-тигра по фамилии, но тот вряд ли заметил, сначала опешив от крика, а потом завизжав в ответ: - Это с тобой что не так, Акутагава! Нормальные люди не пытаются прикончить за то, что им старались сделать приятное! А я же вижу, что тебе понравился мой букет! Акутагава аж подавился воздухом от такой невыносимой наглости. - С чего ты взял?! - Да потому, что ты не выбросил его сразу! - Накаджима сжал руки в кулаки. - И потому, что ты пришел сюда за объяснениями! - Я пришел, потому что мне не давала эта тайна покоя! Я знал, что этот букет - это шутка, но я и подумать не мог, что на такую шутку способен кто-то, кроме Дазай сана! - сдерживаемая горечь уже прорывалась в голосе Акутагавы, но ему было все равно. - И тем более ты! Ты же такой... правильный, так почему?! Накаджима втянул в себя воздух и, одним прыжком оказавшись около Рюноске, схватил того за плечи и выкрикнул ему в лицо: - Да потому что ты мне нравишься, идиот! По-настоящему, как в фильмах! - он выдохнул и, опомнившись, резко отпустил плечи застывшего мафиози. Потом, сглотнув, продолжил уже на несколько тонов тише. - И... и я же сказал, что это была не шутка. Дазай-сан, может, и начал это все ради шутки, но я - нет. Акутагава распахнутыми настолько, что они даже немного слезились, глазами таращился на этого дурацкого человека-тигра, теребящего свою дурацкую прядку и не отводящего свой дурацкий упрямый взгляд, в котором светилась какая-то дурацкая надежда, и не мог поверить. В груди отчего-то было тепло и словно бы мурчали кошки. Мафиози попытался избавиться от этого чувства, но все механизмы самоконтроля сегодня, видимо, объявили забастовку, и он, покачнувшись, осел на землю. - Что, - обессиленно повторил он и даже не воспротивился, когда Накаджима опустился в пыль рядом с ним. - Я тебе.. но почему? Человек-тигр снова покраснел - умилительно, отрешенно отметил мозг мафиози, - и неуверенно промямлил: - Я не знаю. Так бывает, наверное. То есть, ты, конечно, мой заклятый враг, и мы неоднократно пытались друг друга убить, но... я понимаю тебя. И мне кажется, ты понимаешь меня. Мы очень разные, но все равно похожи, - он нервно дернул плечами под неотрывным взглядом Рюноске, и выдавил. - Когда мне тяжело или грустно, я всегда.. всегда думал о тебе. Сначала с ненавистью, потом... не знаю, с чем... И мне становилось легче. Он замолчал, и Акутагава, не в силах пошевелиться и как-то контролировать свое тело сегодня вообще, выдохнул: - Я тоже. Думал о тебе, когда мне было сложно. Накаджима встрепенулся, и Рюноске моментально пожалел и инстинктивно закрыл предательский рот руками, чтобы тому больше не вздумалось выбалтывать его секреты. - Если ты сейчас что-нибудь скажешь, я тебя убью, - сквозь пальцы неразборчиво прошипел Акутагава, но человек-тигр только солнечно заулыбался ему, по-видимому, услышав то, что хотел. Вместо слов он зашуршал по карманам и, выудив какую-то мятую бумажку, протянул ее Рюноске дрожащими руками. Мафиози ничего не понял, но взял ее. - Тогда я не буду говорить. Просто, э... ты скажи свой ответ, ладно? Пожалуйста, - Накаджима с надеждой посмотрел в его глаза, и Акутагава, чтобы просто избавиться от щекочущего чувства в животе, появлявшегося всякий раз, когда человек-тигр так смотрел на него, опустил взгляд на бумажку. Там значился вопрос, при прочтении которого уши Рюноске, как бы он ни старался, заалели только сильнее. Он скомкал проклятый листик, намереваясь избавиться от него и немедленно, но совершил ошибку - неосторожно поднял взгляд и случайно заглянул в сияющие глаза напротив. Снова. Губы Рюноске невольно задрожали, и он, почувствовав, что тепло в груди захлестывает его с головой, не смог воспротивиться и кивнул, а потом шокированно ахнул, когда Накаджима издал радостный писк и резко обнял его за шею. В этот момент, разрушая всяческую романтику и ни капельки не заботясь об этом, дверь распахнулась от тяжелого пинка и на пороге снова возник возмущенный противный. - Нет! - за ним слышался не утихающий гогот Дазая, а детектив ткнул пальцем в ошарашенного резкой сменой атмосферы Накаджиму. - Нет! Ацуши, ты должен был сказать ему вслух, какого черта? - Он почему-то почти кипел от злости. - Кто вообще тебя научил писать записки с приглашениями на свидания?! Это же прошлый век! Накаджима неловко убрал руки с плеч Акутагавы и почесал затылок. - Это был.. ээ... Дазай-сан?.. - неуверенно раскололся он, выискивая взглядом семпая, который появился из-за спины противного моментально и не переставая хихикать. Акутагаве поплохело от предчувствия. Между прочим, говорят, что продолжительный смех - это признак начинающейся истерии, вы знали? Дазай, в который раз сияя, как Сириус на небосклоне, протянул руку Рампо и промурчал: - Вот теперь, Рампо-сан, наш с тобой спор окончен. Я же говорил, что Ацуши-куну все равно не хватит смелости высказать предложение вслух. Остальные эсперы снова высыпали на улицу, и противный заоглядывался в поисках поддержки, но лица собравшихся были суровы, злорадны и глухи к его потугам. - Но это мухлеж, Дазай! - плаксиво обвинил коллегу он, из последних сил защищая свою честь и деньги, и Акутагава, почуяв его отчаяние, моментально почувствовал себя лучше за счет чужого несчастья. Хорошая вещь - карма. Йосано издала громкий фырк. - Пользоваться Супердедукцией во время ставок - это тоже мухлеж, Рампо-сан. Так что вы квиты. Отдай Дазаю деньги и оставим голубков наедине. Осаму заулыбался только шире, отчего Акутагава подавил в себе немедленное желание сбежать и подальше, и, под напором чужих взглядов и всеобщего осуждения, противный был вынужден сдать бывшему мафиози выигранные деньги. И вдруг по лицу очкарика прошла дрожь. Он побелел, смотря на пересчитывающего купюры Дазая, и издал вопль. Но - о, это был не просто вопль - он был ужасающ в своей мощности и надрывности, он раздирал барабанные перепонки глубиной своего отчаяния и нежеланием смирения со своей тяжкой судьбой. Такой вопль мог бы издать человек, проигравший в карты все свое состояние вплоть до портков и собственной никчемной души. Звуковая волна пронеслась по улице, подмяв под себя важность любых других действий, и эсперы обернулись на очкарика, на благородном лице которого застыло выражение бескрайнего ужаса. Повисла тишина, настолько резко контрастирующая с этим пронзающим разум и сердце воплем, что могло было бы показаться, что все разом не замолчали, а просто-напросто оглохли. Червячок интуиции внутри Акутагавы злорадно засмеялся. Первым вышедший из состояния безграничного уважения к силе голосовых связок очкарика противный хихикнул, поняв, что кому-то здесь хуже, чем ему. - Мне что-то подсказывает, что за этим кроется какая-то невероятно интересная история, - едва ли не лоснясь от предвкушения позлорадствовать, почти промурлыкал он. - Не хочешь с нами ею поделиться, а, Куникида? Очкарик посмотрел на него взглядом приговоренного к виселице человека, чья надежда на истертость веревки только что была беспощадно растоптана и вздохнул - всхлипнул, на самом деле, но это было бы недостойно взрослого человека, так что Куникида понадеялся, что это все-таки прозвучало, как вздох. Дазай неожиданно издал довольное-предовольное - прямо-таки откровенно блаженствующее - "ХА!" и ехидно уставился на напарника. - Да, Куникида-куун, расскажи им этот исключительно забавный случай, - елейным голоском пропел он, даже не пытаясь сдержать торжествующую ухмылку. - Или давай лучше я! Очкарик тяжело посмотрел на него и попытался расчленить напарника взглядом - но с Осаму такие штучки никогда не работали. - Я все еще невыносимо оскорблен, Куникида-кун, - напомнил напарнику Дазай, и Куникида равнодушно покосился на него из-за горы отчетов, которую этот придурок на него спихнул. - Я рад, - наконец проворчал он. - Надеюсь, хоть сейчас я вбил в твою голову хоть немного ответственности. Осаму недоверчиво хмыкнул. Кто в своем уме будет верить, что прямые "Дазай" и "ответственность" хоть когда-либо пересекутся? Вот именно, что только Куникида. Но говорить сейчас следовало не это. - Ответственность - это не самое главное, что нужно в жизни, Куникида-кун, - промурчал Осаму и потянулся. Главное, правильно спровоцировать, и... Куникида резко развернулся и гневно заявил: - Вообще-то, именно она и есть! Это то, что Президент ждет от нас, и то, что мы должны проявлять каждый день, ежечасно, ежесекундно, оправдывая его веру в нас! Только такая бестолочь, как ты, может игнорировать это! - Еще Рампо-сан, - пропустив оскорбление мимо ушей, Дазай перебил коллегу прежде, чем тот пустится в бесконечные восхваления президента (который, вообще-то, в Агентстве практически ничего и не делает, а только символизирует). Доппо закатил глаза и поправил очки, снисходительно посмотрев на напарника: - Дазай, не сравнивай себя с Рампо-саном. Он гений. Ему можно ничего не делать в свободное от раскрытия преступлений время. Бывший мафиози аж подскочил на диване: - Я вообще-то тоже очень умный, Куникида-кун! - и, не давая напарнику опомниться, быстро продолжил: - Если не веришь, то я докажу! Спорим, что я выиграю у Рампо-сана? Если да - смогу попросить у тебя все, что захочу! А если нет, то ты сможешь. В том, что Куникида, на самом деле, быстро загорающийся азартом, пропустит расплывчивость формулировки, Дазай даже и не сомневался - и оказался прав. Тем более, приз был ценным для них обоих. - Готовься переписывать отчеты, Дазай, - недобро усмехнулся Куникида, никогда не умевший прислушиваться к интуиции, и пожал напарнику руку. Дазай рассмеялся в голос, в который раз за это утро. - Ты проиграл, потому что был слишком самонадеянным, Куникида-кун, - он подмигнул напарнику и сладко продолжил, - но не волнуйся, свой приз я уже получил. Он у Кеки-чан. И он кивнул на девочку, которая с на секунду промелькнувшим злорадством на лице показала его кошелек и тут же спрятала. На лице очкарика четко отражалось, что он испытывает к Дазаю слишком много негативных эмоций сразу, чтобы слово "ненависть" могло полноценно описать весь их спектр, и потому он только протестующе завыл, не в силах облачить свое страдание в человеческую речь. Эсперы вокруг, сначала молча наслаждавшиеся цирком, теперь вовсю смеялись. Акутагава попытался понять, чего в его чувствах больше, недовольства и опасения, что его бывший семпай снова победил всех и вся, или насмешливого злорадства от проигрыша этих лузеров, но не смог, потому что Накаджима, воспользовавшись всеобщим весельем, снова его обнял. - Дазай-сан неисправим, - на ухо Рюноске вздохнул он, и мафиози молча согласился, наблюдая за попытками очкарика прибить своего напарника, который прятался за остальными верещащими коллегами до тех пор, пока у дверей Агентства не началась куча-мала. В какой-то степени, неожиданно подумалось Акутагаве, пока он грелся в чужих объятьях, он был даже бывшему семпаю за всю эту авантюру благодарен. Ведь не будь его мести, не было бы и всего этого... Нет, резко оборвал себя Рюноске, побелев и аж вцепившись в Накаджиму от ужаса перед собственными мыслями, окстись, этому дьяволу нельзя доверять. Все хорошее, что он делает, получается у него чисто случайно. В конце концов, самым отвратительным человеком, которого Йокогама когда-либо знала, был именно хитрый и неуправляемый Дазай.