Тёмная река, туманные берега

1. Одним из самых вкусных видов мороженого в СССР считалось… Московское «Ленинградское». От так же горячо любимого в народе обычного «Ленинградского» (сливочное эскимо в шоколадной глазури) за 22 коп. оно отличалось тем, что было с орешками. Стоило это добро 30 коп. и продавалось только в столице. 2. В первый раз день рождения Санкт-Петербурга праздновали в 1803 году – по указу императора Александра I в городе прошли торжества, посвященные 100-летию столицы. Во второй раз торжества состоялись на двухсотлетний юбилей Петербурга. Традиция же отмечать дни рождения города торжествами ежегодно установилась только в 1986 году. У Москвы с днями рождения ситуация складывалась сложнее. В 1846 году историк Иван Забелин установил дату первого летописного упоминания о Москве – 4 апреля 1147 года. Публицисты-славянофилы выступили с инициативой отпраздновать грядущий 700-летний юбилей Первопрестольной. Идею поддержали московский митрополит Филарет и генерал-губернатор Алексей Щербатов. Предполагалось отпраздновать день города весной 1847 трехдневными торжествами – церковным, ученым и народным, но Николай I, не благоволивший славянофилам, распорядился перенести празднование на 1 января 1847 года и ограничиться одним днем. Как писали позднее публицисты, празднование вышло неудачным: из всей обширной программы разрешено было оставить только молебны о городе; день был холодным и ветреным, половина установленной иллюминации мгновенно погасла. Особенно огорчало общественных деятелей то, что «народ ничего для себя не извлек» – о «торжестве семисотлетия» практически не упоминалось, многие сочли иллюминацию частью новогодних украшений. Следующее празднование дня города в Москве состоялось уже после Великой Отечественной войны. Председатель исполкома Мосгорсовета Георгий Попов предложил отпраздновать 800-летие Москвы. Инициативу поддержал сам Сталин, он же приказал провести торжества в сентябре, поскольку считал, что осенью Москва красивее всего. Праздник прошел с размахом: город освещала иллюминация, публика наводняла кафе, уличные буфеты, музеи и театры, на улицах играли оркестры, а завершил все салют. Традиция праздновать День города каждый сентябрь установилась так же в 1986 году. И хотя археологические находки показывают, что Москва гораздо старше своего первого упоминания, и празднуем мы совсем не ту годовщину… какая разница? Каждому нужен день рождения :)

1947

- Хорошо… - протянул Москва со счастливой усталостью нагулявшегося человека. Ленинград, комкавший бумажку от эскимо, поднял на него взгляд и с любованием отметил, какой у Миши умиротворенный вид и какими сияющими глазами он смотрит на улицу, усыпанную золотыми звездами праздничных огней. Тут и в самом деле было на что посмотреть. Обойдя едва ли не весь центр города и изрядно устав, они с Москвой решили купить мороженого и отдохнуть и теперь сидели на скамейке под раскидистыми кустами сирени, а праздник тек перед ними пестрой и звучной рекой. Семьи и одинокие прохожие, льнущие друг к другу парочки и шустрые стайки молодежи стекались на площадку между Большим и Малым театрами, где играл ближайший и самый крупный оркестр. Его отдаленная музыка сливалась с разговорами, смехом и песнями, но удивительным образом не смешивалась с ними и звучала вполне отчетливо. Бездумно проводив взглядом группку девушек в цветастых платьях, Петр вновь вернул внимание Москве: - Не просто хорошо, замечательно. А ты еще беспокоился, как все пройдет. - Ну, знаешь, - распаковывая свою порцию мороженого, отозвался Михаил, - бывали прецеденты. Питер с солидарным молчанием протянул ладонь. Миша покосился на неблизкую к ним урну, явно задумавшись, не обременяет ли этим гостя, но все же отдал обертку. Петр скатал ее в шарик вместе со своей и прицельно забросил в урну с места. - Эх, я уж и не помню, когда последний раз мороженое ел… - вздохнул Москва, разглядывая эскимо. Помедлил, с хрустом надкусил глазурь и довольно, по-кошачьи, прищурился – видно, ему сразу попались столь любимые им орешки. Ленинград, истосковавшийся по мороженому не меньше, не стал смаковать, как Миша, а сразу откусил приличный кусок. По языку разлилась такая родная и желанная, морозная сливочно-шоколадная сладость. Он с невольным трепетом подумал, что как-то так и ощущается на вкус мир – не необходимыми мелочами, которые готовят для радости, а не для жизни. Где-то на границе памяти в знак возражения замаячили запасы сахара для производства «Ленинградского», которые были пущены на пайки, но Петр намеренно не дал этим мыслям хода и заговорил о другом, чтобы не омрачать праздник ни Мише, ни самому себе. - Между прочим… - начал он. Подавленная тема отдалась в голосе глухостью. С негодованием прочистив горло, Питер начал заново. - Между прочим, мне еще лет пятьдесят потом было стыдно за то решение Николая Павловича. Михаил, методично обгрызавший глазурь с эскимо, посмотрел на него озадаченно: - Почему? - Ты ведь тогда даже не понял, что праздновали твой юбилей! – напомнил Петр. - Ну, справедливости ради, - скромно заметил Москва, - я не понял даже, с какой такой радости меня этим юбилеем в принципе наградили. - «Не понял» – это мягко сказано, - добродушно усмехнулся Питер, с неожиданной ностальгией вспомнив их долгие дискуссии. Москва, конечно, имел все резоны не принимать поздравлений – он стоял градом, когда Юрия и на свете-то еще не было, а того чуть ли не в отцы ему записали… Но вместе с тем Михаил отказывался и от самой идеи дня рождения, а уж этого Петербург так просто оставить не мог. Ведь что же это за жизнь без своего личного, особенного дня! У него таковые бывали еще со времен Петра Алексеевича, и хоть праздновали их камерно, в весьма тесном кругу, в них всегда было некое волшебство. Неисповедимое очарование значимости. Осознание любви, долгое время таящееся потом теплом в сердце. Миша, по мнению Петра, этого не только заслуживал, но и, после всего, им пережитого, остро в этом нуждался. Москва, наверное, чуял противную ему подспудную опеку, потому что вопреки своей любви к праздникам косился на энтузиазм Петербурга с подозрением и внимал неохотно. Но, в конечном счете, уступил и согласился отмечать «нелепую» символическую дату, раз иной не имеется. А отмечая, к радости Петра, быстро вошел во вкус. Покончив с мороженым, Питер метко отправил палочку в урну, откинулся спиной на скамейку и уложил руку на спинку так, чтобы ладонью ненавязчиво касаться Мишиного плеча. Ему подумалось, как же хорошо, что сегодня, пусть и не в привычную для них с Мишей дату, гуляет весь город. Люди заслуживают праздника, а Москва – их чистой, легкой радости. Той массовой радости жителей, что наполняет сердце воплощения, затмевая все мрачное и тревожное и оставляя, разве что, послевкусие светлой печали под утро. - Ты так загадочно молчишь, Петь, - вдруг заметил Михаил, запустив палочку из-под своего эскимо в урну сам. – Всё диспуты наши вспоминаешь? - Страдаю, - пояснил Ленинград. – Я уже давно дарил бы тебе подарок… если б не забыл его. Москва, умиленно улыбнувшись, ободрил: - Да ладно, не в Питере же ты его забыл. Вернемся домой – подаришь. И потом… Что потом, он сказать не успел. Оглушительно бахнуло. Миша содрогнулся. В небо со свистом устремилась пылающая зарница. У Петра все внутри оборвалось. Инстинктивно, забыв, что не на своей земле, он сгреб Москву к себе в безотчетном желании укрыть… …а потом они оба, неловко переглянувшись, рассмеялись. На темном бархате неба самоцветами рассыпались разноцветные искры салюта. Немногочисленные прохожие, не успевшие на площадь к началу, застыли, где кого застигли первые залпы, и неотрывно, задрав головы, смотрели, как диковинные круглые цветы в вышине распускаются и тут же увядают, давая место новым. Не опасаясь лишнего внимания, Питер не стал расцеплять рук – лишь ослабил хватку, обнимая Москву мягче и нежнее. Миша, охотно прильнув к нему и обвив руками талию, по инерции хихикнул ему в плечо и тут же, без переходов, продолжил: - И потом, провести этот день с тобой – уже лучший подарок. Петр умиротворенно улыбнулся. В небе одновременно разлетелось два снопа искр – красных и золотистых. Михаил, отвлекшись на них, несколько мгновений просто любовался салютом, но потом, опомнившись, с деловитой непосредственностью мурлыкнул ему на ухо: - Но тот другой подарок я тоже жду. Петр со счастливым смешком притиснул его к себе крепче: - Я в тебе не сомневался. – И, помолчав, добавил: - С днем рождения, Миш.