Между нами

      — Твоя кровь на моих руках, пусть всего лишь одна крупная капля, алая, как цветы ликориса. Ты же прекрасно знаешь… Даже, наверное, лучше меня, — я не смогу быть прощенным. Я, — приятный, бархатный голос подозрительно высоко взял короткое местоимение и тут же будто бы неуместно смолк. Перешел на печальный, насквозь пронизанный стальными нитями горечи шепот, — уже отравлен пламенем. Оно не щадит предателей. Убей меня, или будешь убит. Это основной закон нашего мира, проклятый закон этой силы.       Подозрительно блестевшие лукавством и хитростью глаза завораживали немого собеседника. Странно, ведь сейчас он должен чувствовать всепоглощающую ненависть к своему некогда преданному другу, так почему на губах появляется лишь ироничная улыбка, полностью лишенная тщеславия или скрытой насмешки.       — Видеть, как тухнет блеск твоего внутреннего огня, действительно невыносимо больно. Я знаю законы не хуже тебя, — с тихим смешком замечает мужчина, забавно склонив голову набок, будто в преддверии какого-то интересного спектакля. Спектакля, где они играют главные роли, спектакля, который имеет только одно неутешительное право. Право на смерть.       В сердце резко и слишком неожиданно впилась острая игла боли. Она попала точно в цель — старую, уже несколько раз гноившуюся рану, покрытую коркой запекшейся крови. В голове громким прощальным набатом звучал звон церковного колокола, а пламя с удовольствием разливалось по телу от груди. Стремительно текло опасным ядом по венам и сосудам, заместо крови.       — В таком случае, ты сам выбрал свою судьбу.       …Тсуна рывком села в постели и почувствовала, как по спине и лицу медленно стекают соленые капли пота, к которым примешивался раздражающий запах страха. Возникало ощущение, будто Савада случайно засунула свой любопытный нос в перечницу — уж слишком ярким был контраст реальности и чудовищного сна, который преследовал ее уже пару дней к ряду. Девушку мелко потряхивало, ноги предательски свело болезненной судорогой, а в налитой чугуном голове взорвался большой фейерверк боли.       Голоса неизвестных мужчин все еще звучали глубоко внутри, будто настырно вдалбливаясь в стенки черепной коробки бедной шатенки. Сердце бешено стучало где-то в районе гортани, будто Тсунаеши была готова выплюнуть этот жизненно-важный орган прямо сейчас. Дыхание сбилось, а тело нагло отказывалось подчиняться командам взбудораженного мозга девчушки.       Когда в последний раз она так кричала после чудовищно настоящих сцен обычных кошмаров, никто уже не помнил. После этого душераздирающего вопля, от которого Нана, обеспокоенная состоянием дочери, каждый раз подскакивала в кровати посреди ночи и тут же судорожно неслась успокаивать Тсуну, все эмоции как будто уходили на задний план, а потом и вовсе исчезали где-то в небытие. В груди оставалось только резкое жжение и всепоглощающая пустота. Слезы сами по себе высыхали, а чужая тоска, смешанная с безграничной виной, водоворотом кружилось вокруг шатенки.       Кости после этого чертово сна ломило так, будто их дробили большим камнем без намека на наркоз. Удивительно, как только Савада держится на плаву, когда любой другой бы уже давно потерял свое «я» от агонической боли, что хищной змеей опутывала все конечности.       Странно, неужели, сегодняшняя ночь — особое исключение из общих правил? Тсуна негромко выдохнула и откинулась назад, на подушки. Точно, родители ведь уехали в командировку на день, впервые оставив ее одну после одного случае много лет назад. Девушка раздраженно фыркнула и тут же с силой вцепилась в ломкие непослушные волосы пальцами.       В мозге медленно, но стремительно просверливали дыру невидимым буром.       «Обезболивающие, кажется, должны лежать на кухне», — ускользающим сознанием подумала шатенка и, превознемогая ужасную боль, на трясущихся ногах встала с кровати. Черные тени ночи плясали перед затуманенными дымкой безысходности глазами цветными пятнами, девушку сильно тошнило. Увы, Савада не смогла пройти и пары крошечных шагов, как ее вывернуло. Во рту появился мерзкий привкус желчи, слюна, искаженная этим же фактом, ниткой прилипло к подбородку. Шатенку шатало, словно маятник посреди шторма. Она, плача, про себя проклинала свою чертову болезнь.       В возрасте четырех лет, когда у бедняги случился первый приступ шизофрении, как сказали с умным видом врачи и психотерапевты, впервые появилось два совершенно разных мужских голоса. Поначалу поговаривали, что ей — одинокой девочке — просто не хватает чужого внимания и дружбы со сверстниками, вот она и придумала себе двух воображаемых товарищей.       Вот только при обычной шизофрении люди не испытывают такую адскую боль. Паранормальную, неестественную и дикую. Даже не всегда физическую, сколько моральную.       Тсунаеши едва ли не на сто процентов была уверена, что, пронзи ее грудь пуля, с омерзительным треском кроша ребра и с громким чавканьем пробивая сердце, ощущения были бы точно такими же. Резкими и неудержимыми.       Новая вспышка чудовищной боли едва ли не лишила Саваду сознания, но, вместе с этим, как бы это паранормально не звучало, и отрезвляюще. Кое-как поднявшись на ватных ногах, девушка с огромным трудом и нешуточным головокружением каким-то неведомым образом добралась до кухни и проглотила сразу несколько капсул.       С нервным смешком она сползла вниз на пол и свернулась клубочком. Скоро, уже совсем скоро боль должна отступить. Слезы все еще сами по себе лились из карих глаз, чей взгляд замер в одной точке, где-то далеко за пределами реальности.       — Почему же ты не можешь вспомнить?..       Синий, подозрительно отсвечивающий сиреневой дымкой туман мягко окутывал небольшое помещение, плавно стелился, словно покрывало, и незаметно ластился к скорчившейся на полу девушке. От него пахло чем-то на удивление родным и успокаивающим.       Всегда, прежде чем отключиться после принятия медицинских препаратов, Тсуна видела этот мистический туман и уже не знала, является ли он тоже частью ее больной фантазии. А в воздухе повисает один единственный вопрос, который Савада отлично помнит даже после коротко временного забвения:       — Почему я не могу достучаться до тебя, Джотто?