Безымянная

Она заметно похудела, а взгляд перестал быть ясным и проницательным. Вместо первого пункта сама Гермиона ощущала какую-то... тяжёлость, желчность. Словно незримый и причём ядовитый груз, отражающийся в зрачках. С тех пор ей доставляло особый дискомфорт наблюдения себя в зеркале. Увы, факт смерти Николаса Фламеля задолго до их рождения хоть и не повлиял на её дружбу с Роном и Гарри и на ход общей истории, но и не уничтожил вину. На поле средь обломков школы и мертвых учеников и врагов ей было, наверное, самое место. Причём не в живом виде. Она видела, как Лорд Волдеморт злостно посылал вслед Гарри заклинания, потому что просчитался и непонятным образом не лишил её друга жизни. Этот беспредельный коктейль из негодования противников и шокированного восторга студентов Хогвартса, ведь главный герой сегодняшнего дня продолжал дышать, только быстрее обычного от ускоренного бега, и к тому же умудрился успеть бросить подбадривающий взгляд своим друзьям. Весьма короткий, учитывая обстоятельства, но достаточный, чтобы Лорд Волдеморт так же бегло, с удвоенной ненавистью, окинул жалкую, по его мнению, толпу глупых обожателей Поттера. И он заметил её. Порой находиться в первом ряду нежелательно, если опасаешься случайного, непредвиденного внимания. Особенно того, кто долгие года накапливал в себе только увеличивающуюся в наихудшую сторону обиду, наисильнейшее презрение. Оно, возможно, продолжало хранить слабую, давно не значительную привязанность. Если бы она осталась... Получилось бы лучше, в сравнению с тем, что они имеют сейчас? Он не простил её. Однако тщательно выискивал Гермиону, а затем убеждался в её непонимании из-за раннего срока, ведь в том же лесу Дин ей только предстояло несколько позже поступить на шестой курс, стать свидетелем страданий Гарри из-за смерти Дамблдора и, наконец, решиться на самую большую ошибку в её жизни. Он стирал себя из её сознания так же, как и она это сделала с Марет. Потому что, в отличие от неопытной гриффиндорки, был гораздо опытнее и осторожнее в игре со временем. - Том, - одними губами прошептала девушка, но не смела подходить к на миг застывшей величественной фигуре, не столько стараясь не вызвать подозрения Рона, которого поцеловала только из жалости и попытки унять нервы, сколько… боясь Лорда. - Остановись. Она видела, как он сквозь этот хаос самолично созданной войны глядел то туда, то обратно, будто и вправду раздумывал, будто сомневался, а значит, всерьёз воспринимал возможность девушки сделать это. Но пожиратели смерти начали стремительно сбегать, трансгрессируя, а визгливые крики Беллатрисы заставили Волдеморта обернуться и от животного гнева и алчной жажды власти поджать и до того бесцветные, тонкие губы на совершенно другом лице, не его настоящем, которое она целовала. Он больше не смотрел на неё и, злостно прищурив глаза, ринулся за Гарри, сметая всё лишнее на своём пути – и обломки, и пытавшегося заслонить собой проход в замок Невилла. Гермиона подумала о том, что теперь в Волдеморте не было, помимо прежней внешности, и самого Тома. Однажды она поймёт, что это было только к лучшему, что иного пути для спасения их всех просто не существовало. И он тоже. Он понял, прежде чем остатки жизненной энергии превратятся в самый настоящий пепел, точно невидимое пламя, не желавшее щадить на своём пути никого и ничего, за считанные доли секунд уничтожило уже успевшее ослабеть худое, а теперь и вовсе не существующее тело Лорда Волдеморта. Безумные, устремлённые прямо на неё глаза и предсмертный блеск осознания в их глубине — это все не заметил ни Гарри, ни ещё кто-либо из свидетелей. Кроме неё. Тьма была побеждена, но то была лишь её часть. Гермиона чувствовала, практически видела сгустки чёрной бездны, давно или только недавно освободившейся изо всех крестражей, которую утреннее небо притягивало к своим покровам. Правда, после каждого процесса всегда остаётся след, даже если последствия его видятся слишком жалкими, ничтожными, не способными обратиться в нечто большее, нечто новое и мощное. Далеко не каждый способен понять и, самое главное, принять факт неизбежно вечного сражения со злом. Знание этого не давало ничего, кроме ощущения безысходности и бессмысленности. Одинаково построенные законы мира были подобны ещё одному его творению — змее, с рвением поедавшей свой хвост. Действительно истинного Конца не существовало. И после всего пережитого: неприятного и ужасающего, мерзкого и жестокого, что было с ними, с ней, — Гермиона Джин Грейнджер не могла не поверить в одно выражение, частота употребления которого была приравнена к количеству смертей за сегодняшнюю ночь. Время бесценно. И до конца коротких или длинных дней своих Гермиона не будет иметь возможности более испытывать ту боль, ту любовь так же сильно, как сорок лет назад. Она может только старательно помнить об этом и не забывать, даже несмотря на недолговечность людской памяти. Ибо такова участь выживших.