– Эм… подруга, ты как? – смущённо проговорил Нино, глупо улыбнувшись и направив пальцы-пистолеты на Алью.
Несколько капелек крови сначала резко взмыли вверх, а затем так же резко опустились вниз и упали на холодный бетонный пол вольера с тихим хлюпаньем. Алья оставила на руках Нино достаточно глубокие следы от ногтей: слабо кровоточащие, неприятно и болезненно ноющие, немного посиневшие – напоминание о том, что он в чём-то перед ней виноват. Но только вот в чём его вина? Он далёк от ответа на этот вопрос, а его подруга, если её так ещё можно называть, быстрее разобьётся в лепёшку, чем хоть что-то скажет.
– Пфхм… – недовольно фыркнула Алья, отвернув лицо от предателя и сложив руки на груди. – Я с тобой не разговариваю.
Нино теперь предатель, окончательно и бесповоротно. Даже если он сейчас упадёт на колени, и будет просить прощения, то это ничего не изменит – покрывшееся каменной корочкой сердце Альи даже не посмеет дрогнуть, пусть хоть он зальёт тут всё крокодильими слезами. Ему нет и никогда не будет прощения за то, что он сделал с ней… за то, что сделал с Маринетт. Но… Адриан!
– Почему? – Алья только собралась уйти подальше, забиться в какой-нибудь угол в вольере, где её никто не сможет увидеть, где никто её не тронет, не побеспокоит, и подумать, как Нино, крепко схватив её за руку, не дал даже ступить и шага. – Что я такого сделал тебе, после чего…
– Убери от меня свои руки! – прервала девушка, даже не дослушав. Она попыталась вырваться из крепкой хватки парня, но из-за своей горячности махнула свободной от захвата рукой так, что сбила собственные очки с переносицы.
Нино отпустил её руку и поймал очки, но вместо того, чтобы вернуть их хозяйке, он сделал несколько шагов назад. Он понял, что только что получил идеальное средство для шантажа, и даже уже хотел было ехидно захихикать, но что-то его остановило.
Алья тут же начала размахивать руками и сыпать проклятиями, желая получить свои очки обратно – её совсем не прельщает перспектива видеть мир размытым. Что ж, можно сказать, что, в некотором роде, она заслужила такое наказание за исцарапанные руки, покалеченные нервы и все её попытки сопротивляться тогда, когда он пытался спасти её от гориллы. Нино уныло взглянул на зажатые в своей руке очки… один ответ на один вопрос: почему Алья взъелась на него? Он хочет это знать, очень хочет, даже сгорает от дикого желания знать то, до чего он сам додуматься не может – все мысли сплошь и рядом крутятся вокруг милой девушки с иссиня-чёрными волосами, с красивыми небесно-голубыми глазами и хрупким, тоненьким и нежным, тёплым телом.
Что бы сделала Маринетт, будь сейчас она на его месте? Нино задал себе этот вопрос и решил, что сейчас он поступает неправильно, что она так никогда бы не поступила со своей лучшей подругой, даже если ей бы понадобилось что-то такое, чего простым путём взять практически невозможно. Даже если бы они были в ссоре и открыто друг друга ненавидели, а он-то не ненавидит Алью, он любит её как родную сестру, которой у него никогда не было, и как же больно и тошно будет потом жить с мыслью, что она отвернётся от тебя… хотя она уже это сделала, но вдруг когда-нибудь она сможет простить тебя? Пусть хоть желание узнать ответ в груди будет гореть жаром тысячей солнц, пусть хоть в висках будет пульсировать острая боль, пусть руки будут дрожать от непонятных чувств, переполняющих всё существо, он так со своей лучшей подругой поступать не может.
– Держи, – Нино аккуратно и без резких движений отдал Алье очки. Когда очки уже покоились на переносице Альи, она сделала полную ненависти гримасу и, вытянувшись в полный рост, сжала пальцы в кулаки, опустила руки вниз и потопала к той части вольера, где, как ей казалось, она будет недосягаема для мира.
Груда камней в левой части вольера, совсем рядом с ведущей на выход из этой клетки дверью – там и села Алья Сезер, подогнув колени и накрыв руками голову.
“Нино! Прекрати ходить вокруг да около! Поцелуй её!” – как вспышка молнии пронеслась до тошноты отвратительная мысль в её голове. Адриан! Этот напыщенный придурок! Расфуфыренный кретин! Как он так мог поступить с Маринетт?! Как?! Зачем он заставил Нино признаться Маринетт в тех чувствах, которых на самом деле нет?! К чему вся эта ложь? В голове Альи Адриан рисуется кое-кем похуже, чем предателем: монстром, чудовищем, аморальным уродом, который, вполне возможно, узнал о чувствах Маринетт к нему и решил проучить, наказать её с помощью своего лучшего друга.
Всё это просто злая шутка, чудовищная, отвратительная, гнусная… эта шутка перечеркнула всё, за что долго и упорно боролась Алья Сезер почти целый год. Какой теперь смысл сводить Маринетт с Адрианом зная, что за фрукт он на самом деле? Напротив, она сделает всё, чтобы доказать своей лучшей подруге, что Адриан – чудовище, бессердечная дрянь, плевавшая на все её чувства. А Нино, следовательно, как лучший друг номинанта на премию “Самое гнусное существо года”, последует за ним. Они оба поплатятся за всё, что сделали сегодня…
Но знала бы только Алья, как безумно далека она от правды, как сильно она поспешила с выводами, не пожелав толком разобраться и отпихнув от себя единственного, кто с радостью рассказал бы ей о том, о чём она только ни попросит. Ей и не нужно чьё-то мнение, ей не нужны ничьи слова, ей не нужны никакие аргументы и факты – она всё уже за всех решила, она уже нашла правду, верно окрестив её своей и только своей, она уже нашла всех демонов в мире и собирается стать для них карающим мечом инквизиции.
Нино решил, что не стоит сейчас беспокоить Алью – пусть посидит, подумает, а потом, быть может, она и найдёт в себе силы сказать, что же он сделал не так. Он удалился в другую часть вольера, сел у дерева и погрузился в собственные мысли.
Маринетт. Одна лишь Маринетт крутится в его голове. Маринетт… как она там? Где она сейчас? Всё ли с ней в порядке? Как она отреагировала на поцелуй? Не оттолкнёт ли она его? Будут ли чувства взаимны? Ох… это странное чувство трепещет в груди – любовь. Любовь… что это вообще? Результат протекающей в нашем организме химической реакции? Самые светлые чувства, какие мы только можем испытывать при виде дорогого нам человека? Банальная биологическая потребность? Зачем нужны все эти непонятные и уже кем-то до тебя сказанные изречения, когда любовь – это то, что происходит с тобой здесь и сейчас? Когда ты волен сам выбрать, что для тебя есть любовь, а не воровать цитаты из книжек с романтическим уклоном, термины из учебников по психологии и эти совсем не имеющие никакой связи с реальностью выражения из Фейсбука?
Для Нино любовь никогда не была пустым звуком, хотя до этого, признаться честно, он не был с кем-то связан отношениями. У него никогда не было девушки, а всё из-за его глупого принципа, нарушать который равносильно самоубийству: одна и навсегда. Одна и навсегда для него прямо здесь и прямо сейчас – это Маринетт: красивая и умная, милая даже тогда, когда оправдывает своё второе имя, - Катастрофа. Чудесная девушка, вскружившая ему голову в тот самый день, когда Алья решила вместе с ней прийти к нему в гости на пару часов…
***
Около месяца назад
Это было начало марта. Снег только-только сошёл с крыш Парижа, и погода начала постепенно становиться больше похожей на весну, но до уровня комфорта она не дотягивала из-за холодных порывов ветра и частых тёмных облаков, так что и речи быть не могло о том, чтобы снять куртку и одеть жакет или же блузку, может, даже милое воздушное платье.
– Ну, Маринетт! Ну, пошли! – Алья, пытаясь уговорит подругу сходить в гости, дёргала её за рукав куртки и тянула что есть силы, но та встала в позу и ни на сантиметр не сдвинулась с места.
– Нет, я не хочу – у меня ещё много дел!
На самом деле никаких дел нет. Сегодня не тот день, когда Маринетт вообще хотела бы куда-нибудь уходить дальше, чем на десять сантиметров от собственной кровати – единственный в неделе свободный от учёбы день, воскресенье (в последнее время по субботам она занимается с отцом в пекарне). Обычно в восемь часов утра она спит так, что её и пушечный выстрел не смог бы разбудить, но так уж вышло, что она ещё на прошлой неделе дала Алье обещание, что в воскресение прогуляется с ней по Valley Village и прикупит новую одежду, а ещё они хорошо отдохнут в Forum des Halles. На прошлой неделе Маринетт кое-как смогла отмазаться и не пойти, а сейчас никакие возражения не принимаются.
– Знаю я твои дела: спать в кровати до обеда, поесть и спать до вечера.
– Пфф… – недовольно фыркнула Маринетт и, сложив руки на груди, отвернулась и сонно зевнула. – Я не хочу… не сегодня… верни меня обратно в кровать…
– Неа, – Алья встала перед своей подругой, слегка наклонившись, и отрицательно покачала пальцем. – Сегодня ты выполнишь своё обещание, но перед этим мы зайдём к Нино в гости – он нас уже давно зовёт к себе, тем более, его родители ещё вчера уехали в Орлеан проведать бабушку и вернутся только вечером.
Маринетт и на это ответила категорическим отказом. Мало того, что Алья разбудила её ни свет не заря, так ещё и к Нино хочет затащить! Знала бы только Сезер, во сколько её лучшая подруга вообще легла спать – в пять утра! Нужно сказать спасибо одному злодею, из-за которого ночной патруль продлился на два часа дольше, чем обычно.
– Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Алья встала на колени перед Маринетт и сделала щенячьи глаза. Маринетт пыталась убедить Алью подняться, пыталась сама её поднять, но та ни в какую, так что пришлось согласиться и идти к Нино.
Нино подруг принял со свойственной ему теплотой и добродушием: Алье – чай и печенье, а Маринетт – крепкий кофе, наушники и немного весёлой музыки, чтобы взбодриться. Не прошло и пяти минут, как вредная и ворчливая Дюпэн-Чэн уже мило улыбалась и плавно покачивала головой в такт музыке… и тут в душе Нино что-то щёлкнуло.
Нино толком ничего понял – он просто почувствовал в своей груди непонятный жар, почувствовал, как в горле что-то застряло и руки стали немного дрожать. Что это с ним? Он отводит взгляд в сторону и немного успокаивается, но уже в следующую секунду его взгляд возвращается на Маринетт, а всё его существо будто превращается в желе. Ещё раз отводит, но всё равно не может ничего с собой поделать и продолжает смотреть на неё. Глупая, но чистая и детская улыбка медленно, но верно начала отвоёвывать кусочек за кусочком его застывшие ровной полосочкой губы.
– Маринетт… – уверенно произнёс Нино имя подруги и, когда она открыла свои веки и показала прекрасные небесно-голубые глаза, блестящие как тысячи звезд на небе ночном, он потерял дар речи, потерял уверенность и забыл, что хотел у неё спросить.
Его лицо начал заливать яркий румянец, густой, насыщенный… ох, Алья его убьёт, если увидит это, но как же хорошо, что она ушла в комнату к нему за тем, чтобы через компьютер войти в ЛедиБлог и проверить новостную ленту. Нино быстро опустил голову на стол и положил руки перед собой, пряча своё стеснение, смущение, пряча все чувства, что вдруг все и разом вспыхнули в нём.
– Да? – тихо, как ангел спросила Маринетт, вытащив из уха правый наушник.
Нино стиснул зубы, зажмурил глаза и мысленно влепил себе пощёчину. Как же так? Раньше же всё было нормально, а теперь всё… всё слишком ненормально! Всё пошло кувырком! Наперекосяк! Он понял, что только что влюбился… влюбился в Маринетт…
***
– Хехехе… – усмехнулся Нино, вспомнив, как влюбился в Маринетт. Он слегка стукнул себя ладонью по лбу, закрыл рукой глаза и стиснул зубы, пытаясь подавить в себе желание засмеяться, как сумасшедший.
Ох, как же Нино тогда страдал! Он тогда чуть со стыда не сгорел, пытаясь заикающимся голосом оправдаться перед Маринетт! Чуть с ума не сошёл, когда на прощание он прижал её к себе и обнял – он чувствовал, как губы неприятно покалывали, зудели, ему казалось, что только поцелуй может всё это прекратить, но между реальностью и желанием стоит Алья, а она за поцелуй своей лучшей подруги явно его по не голове погладит.
Нино сдержался, смог сдержаться, но дальше было больше и дальше было хуже. Время шло, а это чувство, казавшееся всего лишь мимолётным всплеском, игрой гормонов и желанием хотя бы надкусить кисло-сладкое яблочко любви, оказалось затяжным недугом для него. Он страдал, он чувствовал себя разбитым, одиноким, брошенным, когда рядом не было Маринетт, но стоит только рядом ей где-то оказаться, как он не мог сдержать улыбки, он забывал о том, как правильно дышать, как думать адекватно, он влюблялся вновь и вновь в неё.
Но время неумолимо шло, и Нино продолжал сходить с ума. Он музыку писать пытался, но ритм весь начисто сбивался. Он хотел отвлечься, сделать что-то, да только вот всё валилось у него из рук. Он пытался жить нормально, но прежней жизни больше нет – влюблённому и море по колено, и небо по макушку, да только вот вся петрушка в том, что страх им завладел, заставил взять в руку помидор и прильнуть к нему губами, желая от и до постичь науку поцелуя. И книжки он заумные читал, да только в них один лишь несусветный бред – реальность уж совсем иная, она не похожа ни на что. А любовь, она такая, тебя превращает в молоко…
– Я боюсь, что она меня отвергнет.
В молчании множатся страхи. Нино реально боится, что Маринетт отвергнет его чувства, отвергнет грубо, жёстко, беспощадно. Боится, что она растопчет его любовь и возненавидит, а ненависть двух дорогих девушек к себе он вынести не сможет точно, но как узнать ответ на сей вопрос? Легко, надо просто покинуть эту клетку, найти Маринетт и поговорить, объясниться, попытаться доказать, что все его чувства настоящие, что он не лжёт, что он готов любить её одну до самой смерти… но есть одно но – это страх нелюбимым быть…
