Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

Прим. автора: Я просто обязана напомнить, что все мои знания касательно ВС пришли из аниме «Врата», а конкретно эта глава вдохновлена 8 серией, так что извиняюсь за всякие неточности. Хотя было весело. Кагами ловит нездорово-бледного Куроко, едва тот качается и заваливается на бок. У него появляется совершенно нелепое желание подхватить Чудо на руки и унести, как принцессу (труда не составит: Куроко почти ничего не весит. Но попытайся он, Куроко наверняка врежет ему в живот — а для парня с почти полным отсутствием мускулатуры Куроко бьёт больно). Кагами поддерживает Куроко, обхватив одной рукой за талию, как после игры с Тоуо. Акаши смотрит на Куроко — лишь на Куроко — и говорит: — Ты только что стёр память десяткам людей. — Да, Акаши-кун, — устало и едва слышно говорит Куроко. Кагами посылает Акаши злобный взгляд. Он знает, что Акаши по барабану, но упаси его господь устроить для Куроко допрос с пристрастием… — Ты годами прятал свои способности, — с любопытством говорит Акаши, кажется даже, что он восхищён. — Ты намеренно позволил Тейко недооценить себя. Как долго ты планировал побег? Куроко приподнимает подбородок. — Со смерти Оранжевого. — Но… - Акаши хмурится. — Он умер шесть лет назад. — Да, Акаши-кун. Акаши не знает, что ответить. Поэтому он переключается на Химуро: — И как долго ты планировал? — С Денни. Всё прошло гораздо глаже, чем я рассчитывал, — радостно говорит Химуро. — Кто ж знал, что мой старый приятель из ЛА был в Тейко? Мир тесен. * Друг Химуро возвращается, только чтобы всех успокоить и ответить на несколько вопросов. — Меня отправили в Америку, чтобы держать другие Проекты под контролем, но по дороге я сбежал. Поэтому я просто обязан был вам помочь: они бы не освободились, если бы я никуда не делся. — Что будешь делать с ними? — прохладно говорит Акаши. — Верну в Америку. Засуну их туда, где они больше никому не навредят. — В самом деле? — не успокаивается Акаши. — Я знаю людей, которые решают такие вопросы по-тихому, — говорит Ниджимура. — Не только в Тейко делали Проекты. Просто нам повезло оказаться в самом жестоком месте. — Ты должен рассказать мне, что тебе известно об этих местах, — говорит Акаши тем приятным голосом, который таит в себе сотню невысказанных угроз. Кагами знает: он не особо проницательный. Но даже ему понятно, что между ними что-то есть. История. Кагами интересно, почему все Чудеса так реагируют на Радугу. Они говорили, что другие Поколения не пересекались друг с другом, так что их связывает? Радуга друг или враг? — Когда-нибудь расскажу, — просто говорит Ниджимура. — Тацуя, я с тобой позже свяжусь. — Договорились, — говорит Химуро. Чудеса остаются со своими бойфрендами и множеством молчаливых обвинений. — Прошло неплохо, — говорит Химуро, хлопая в ладоши. — Кто хочет пирог? Чую, нам нужен праздничный пирог. — Такао, мы уже обсуждали твою манию рисковать жизнью и утаивать это от меня. — Сенпай, ты козёл! Как ты мог? Тебя могли убить! — Не переводите стрелки! Вы сами-то что собирались делать? — Мурочин, почему ты не сказал мне, что знаком с Радужным Королём? Кагами забирает Куроко и уходит по-английски. * Сложно поверить, что всё закончилось. Кагами приводит Куроко в свою квартиру, укладывает в кровать и думает, как ему хотелось бы, чтобы Куроко никогда её не покидал. На тумбочку он ставит стакан с водой и кладёт сэндвич. — Ты в порядке? — Всё будет хорошо, Кагами-кун, спасибо. Я просто перенапрягся. Мне нужно отдохнуть. Куроко замолкает, и постепенно Кагами понимает, что он уснул. Несколько минут Кагами наблюдает, восхищаясь своим другом. Через некоторое время он чувствует себя извращенцем, наблюдающим за спящим Куроко. Он выходит в гостиную и звонит Химуро. * — Уверен, что не останешься подольше? — спрашивает Химуро. Ниджимура качает головой. — Нужно переправить их обратно в Америку. — До сих пор не верю, что ты был членом секретной организации шпионов с суперспособностями и не рассказал мне. — Я же говорил, мы не… о, забудь. — Заглядывай, ладно? Ниджимура колеблется. — Лучше мне держаться подальше от них. Даже когда я не подавляю их силы намеренно, нам неуютно находиться рядом. Именно поэтому я не появлялся на их горизонте. Милосерднее всего будет покинуть их жизни. Химуро прощается с другом. Кагами поотстал, чтобы предоставить им личное пространство, но он не может не слышать обрывки. У него много вопросов, но, наверное, ему не стоит знать ответы. — Ну так и всё? — говорит Кагами. — Всё закончилось, да? Мы можем вернуться домой, обратно к нормальной жизни? — Надеюсь. Я прогулял кучу уроков. * Кагами надеется, что всё устаканится. Он скучает по тем дням, когда его волновал лишь баскетбол. Когда Химуро и Мурасакибара возвращаются в Акиту, Кагами ожидает, что вздохнёт с облегчением, ведь наконец-то квартира в его полном распоряжении. Но она становится пустой и тихой. И Куроко больше не заглядывает, что, наверное, к лучшему, потому что Кагами очень нужно разобраться, что у него за отношения с мальчишкой. Придя в школу, он не ожидает нападения журналистов. — Вы! Вы в баскетбольном клубе, верно? Вы играли с Чудом? Каковы ваши ощущения? Вам приходилось бояться за свою жизнь? — Чего? — изумляется Кагами. — Каково учиться в школе с убийцей? — Чего? — ворчит Кагами. Теперь он зол. — Как думаете, честно ли играть в команде с монстром? — Куроко не монстр! — орёт Кагами. Не раздумывая, он поднимает кулак, чтобы кому-нибудь врезать (камера перед лицом невероятно бесит). — Эй-эй, — говорит Изуки, появляясь из ниоткуда. Митобе ловит руку Кагами. — Хьюга, Митобе, угомоните Бакагами! — приказывает тренер. — Изуки, Коганей, отвлеките! — Ладушки-ладушки, тренер! — говорит Коганей. — Почтеннейшая публика, взываю к вам, — говорит Изуки камерам. — Хотите услышать забавную шутку? — Ты что творишь, идиот? — рычит Хьюга прямо в ухо Кагами, оттаскивая его в сторону. — Что за хрень происходит? — спрашивает Кагами, хотя в животе затягивается тугой узел. Он уже знает, что происходит, просто не хочет верить. — По всему интернету вчера разошлось, — скептически говорит Хьюга. — И как ты не заметил? — Я в сеть нечасто выхожу, — бормочет Кагами. Хьюга и не особо слушает. — Нужно прямо сейчас найти Куроко. * Впервые в жизни Куроко несложно найти. Он всё-таки в классе Кагами. Хьюга и остальные второгодки уходят, напоследок в красках расписав первогодкам, что с ними произойдёт, если они не явятся на тренировку с объяснениями. Кагами садится перед Куроко и первым делом замечает, насколько тот до сих пор бледен. Гораздо бледнее обычного; кажется, что Куроко исчезает. Затем Кагами понимает, что одноклассники замечают Куроко. Они смотрят исподтишка и шепчутся. После Зимнего Кубка Переполнение Куроко немного ослабло, но вот теперь Кагами откровенно в замешательстве. — Эй, Куроко. Ты в порядке? Почему тебя видно? — Я всё ещё истощён после схватки с Золотым, — тихо говорит Куроко. — Возможно, я намеренно занижал собственные способности, но я по-прежнему слабейший Проект. При нормальных обстоятельствах я бы быстрее оправился, но… — Что происходит? — спрашивает Кагами, но его прерывает учитель. * За обедом разговор продолжается. — Момои-сан позвонила нам вчера, чтобы предупредить. Оказывается, у Золотого был запасной план на случай его внезапного исчезновения. Он опубликовал некоторые конфиденциальные документы Тейко относительно наших прошлых заданий. Большинство из них Момои-сан выловила. Она заглушила всё, что могла, а что не смогла, обработала так, чтобы всё казалось ложью. Тем не менее, они привлекли большое внимание и вызвали много вопросов. Куроко замолкает, словно пытается восстановить дыхание. Слишком нездоровый у него вид, слишком, и он недостаточно ест. Кагами суёт ему еду, но Куроко лишь откусывает понемногу. — Так всё напрасно? — встревоженно спрашивает Кагами. Куроко качает головой. — Не совсем. Больше со стороны Золотого ничего не придёт. Он теперь за кадром и не может распространять неприятности. Если мы продержимся, то всё будет в порядке. Если. А что за этим «если»? Что произойдёт с Чудесами, если общество решит, что они слишком опасны? Кагами даёт Куроко кусок дынного хлеба, который тот всё равно не съест. Кагами беспомощен. * Как и пообещали, они идут в баскетбольный клуб с объяснениями. В основном говорит Куроко, предоставляя небольшой обзор на Золотого и его планы. Он многое опускает – Серого и Зелёного 7284; свержение Золотого; тот факт, что «слухи» о Проектах-убийцах из Тейко — правда. Если убрать такие мелочи, в истории получается множество пробелов, и даже Кагами видит, что второгодки не купились. — Придурки, надо было раньше рассказать! — орёт Хьюга. Похоже, у баскетбольного клуба Сейрин есть главное правило: не выпытывать у Куроко детали. — Мы же товарищи, забыли? Мы на вашей стороне! Куроко склоняет голову. — Спасибо. — Итак, с этого момента никто не разговаривает с журналистами, ясно? — велит Рико. — И точно не орёт на них, понятно? — она смотрит на Кагами. — Мы справимся вместе, — подчёркивает Хьюга. — Спасибо, — повторяет Куроко так тихо, что слышит лишь Кагами. * — Пойдём со мной домой, — велит Кагами. — Кагами-кун такой храбрый, — бормочет Куроко. — Идиот! — говорит Кагами, краснея. — Просто не следует тебе сейчас оставаться в одиночестве. Куроко не возражает. Кагами готовит ему ужин и следит, чтобы всё было съедено. Щёки Куроко приобретают более здоровый оттенок. Он отдаёт Куроко кровать и готовит себе гостевой матрас. Уложив Куроко, он разворачивается, чтобы уйти, но Чудо ловит его за запястье. — Останься, пожалуйста. Кагами застывает. Он не понимает, чего просит Куроко — или что предлагает. — Куроко? — Кровать достаточно большая для двоих, — говорит Куроко. Кагами всё ещё понятия не имеет, что он задумал. Кагами забирается в кровать, сердце колотится о рёбра. Его лихорадит; ему кажется, что лицо у него красное, как волосы. Он спал в постели с голой Александрой Гарсиа (честно говоря, он и не в курсе был на тот момент), но он не готов к чувству, которое возникает, когда полностью одетый Куроко уютно устраивается у него под боком. Куроко сворачивается почти клубком, прячет лицо на груди Кагами и крепко прижимается к нему. Он засыпает в считанные секунды. Нет ничего естественнее в мире, чем обнять Куроко и крепко прижать к себе. Сердце похоже на бомбу, готовую взорваться, и Кагами думает, что так ему ни за что не уснуть. Но звук дыхания Куроко, тепло его тела, запах ванили постепенно убаюкивают Кагами. Он в жизни не спал так крепко. * Он просыпается, потому что внезапно становится очень холодно. Куроко садится, выбираясь из рук Кагами, и только тогда Кагами слышит, что у Куроко звонит телефон. — Алло? Кисе-кун?.. вот как. Да, я понимаю, скоро включу компьютер… нет необходимости, он со мной… я вешаю трубку, Кисе-кун. И откладывает телефон. — Чего хотел Кисе? — вяло спрашивает Кагами. Шесть утра, в такое время положено спать. — Он хочет провести видео-беседу со всеми. Полагаю, что Касамацу-сан собирается нам что-то сообщить. — Касамацу? — Кагами верит, что третьегодка Кайджо не потребует ненужных встреч, так что он зевает и отправляется включать компьютер. Настроить видеочат с семью участниками довольно сложно, но он справляется. — Поверить не могу, Курокоччи! Ты у Кагамиччи? Стыд и позор! Кагамиччи, ты развращаешь нашего невинного Куроко? — Заткнись, ничего подобного! — орёт Кагами. Хотя, учитывая эпичную причёску Куроко и футболку Кагами, которую Чудо использует в качестве пижамы, Кагами должен признать, что доказательства отвратные. — Только я спал в одиночестве? Нечестно! Шин-чан, почему мы не веселимся? — Тихо, Такао. Только Такао из всех людей подключился к беседе из своей комнаты. Касамацу и Кисе смотрят с одного экрана, как и Химуро с Мурасакибарой. (Никто не говорит вслух, что ни на одном из них нет рубашек). Аомине, Момои и Акаши пользуются своими компьютерами. — Пожалуйста, можно перейти к делу, Рёта? — спрашивает Акаши. — Мне скоро в школу собираться. Кагами видится плохой знак в том, что Акаши не переключился обратно на более вменяемую половину. Касамацу отвечает: — Из-за ВС собирают парламент. Моего отца и некоторых солдат будут опрашивать относительно их действий с Чудесами. Всё будет транслироваться на тв. И вас туда тоже притащат. — И что это значит? — резко спрашивает Такао. — Это значит, что вас будут спрашивать перед миллионом камер, а не представляете ли вы угрозу для общества, — прямо говорит Касамацу. — Притворятся, что делают выговор солдатам ВС, на самом деле будут выставлять вас в самом невыгодном свете. Все раздумывают над сказанным. — Но это ведь хорошая возможность, правда? — говорит Такао. — У вас, ребята, появится шанс защититься, доказать, что вы не представляете угрозы. Если собрание пройдёт хорошо, возможно, вас оставят в покое. Аомине фыркает. — О, так и всё? Прекрасно. Все Чудеса немного струсили. — Э-э-э-э, — говорит Мурасакибара. — Мы обречены, — угрюмо заявляет Кисе. — Не понимаю вашего пессимизма, — говорит Химуро. — Такао-кун дело говорит, если вас призовут к ответу, у вас появится шанс убедить людей в том, что Золотой вас оклеветал. — Химуро-сан, — говорит Куроко, и даже его голос звучит уныло. — Есть причина, по которой никто из нас, кроме Кисе-куна, не появлялся на публике. — Стоя перед камерой, у нас есть склонность выглядеть как, хм, как это называется? — говорит Аомине. — Угроза? — предполагает Момои. — Я хотел сказать «как кретины», но «угроза» тоже сойдёт, — говорит Аомине. — Интервью всегда давали Кисе и Момои, — говорит Мидорима, поправляя очки. — Остальные не очень… привлекательные. — Куроко нормальный, — защищается Кагами, глядя на Куроко. — Спасибо, Кагами-кун. Но даже если я не кажусь угрозой, особую симпатию я также не вызываю. Кагами думает о невыразительном, непроницаемом Куроко и понимает, что он прав. — А я не такая обаятельная, как три года назад, — грустно говорит Момои. — Когда я говорю, женщины ненавидят меня. Хотя мужскую аудиторию я подкуплю. Все покашливают и неловко ёрзают, а затем негласно решают не развивать тему «почему женщины ненавидят Момои». — Тогда пускай Кисе болтает, — говорит Такао. Кисе качает головой. — Я, конечно, попробую! Я очень милый! Но, к сожалению, многие документы Золотого были направлены именно на меня. Огромное количество людей теперь знают, что я могу быть кем угодно и могу использовать это для убийств. Все замолкают, понимая, что их страшная внешность не была бы большой проблемой, если бы они не были страшными людьми, которых учили убивать. — Не хочу напоминать очевидное, но что нам ответить, если нас спросят, учились ли мы убивать? – говорит Мидорима. — Соврать? — предлагает Такао. — Может прокатить, — подтверждает Химуро. — Ложь не сыграет нам на руку, если солдатам зададут тот же вопрос, — говорит Акаши. — Мой отец не переведёт стрелки на вас, — рычит Касамацу. — Никто не переведёт. Кроме того, если всплывёт правда, у них будут такие же проблемы, как у вас. — Не важно. Вы хоть представляете, как сложно сделать так, чтобы все врали одинаково? Не говоря уже о том, что врать надо убедительно. Ацуши, тебя учили убивать? — Что? Акачин же знает… ох. Я должен соврать. Не-е-е-е-ет. Нет. Разумеется, нет. Я безобиден. За монотонным ответом Мурасакибары следует полная ужаса тишина. У них нет шансов. — Мы обречены, - повторяет Кисе. — Не сдавайся так просто, идиот! — говорит Касамацу и отвешивает Кисе подзатыльник. — Вы все, не смейте сдаваться! Собрание через три дня, потратьте время с пользой! Потренируйтесь прикидываться милыми существами, которые и мухи не обидят! — Скучно. Три дня — это мало, — стонет Мурасакибара. — А не проще уехать из страны? — Я над ним поработаю, — обещает Химуро. * Кагами готовит завтрак и, несмотря ни на что, думает, как хорошо было бы, если бы каждое утро начиналось вот так (утренняя видеоконференция обречённых не в счёт). Просыпаться с Куроко, готовить ему завтрак, есть с ним, идти вместе в школу. Немедленная атака журналистов у ворот школы разрушает мечты Кагами о домашнем уюте. Он изо всех сил старается скрыть Куроко, как настоящий свет, чтобы Куроко смог незамеченным скрыться. — Чувствуете ли вы себя в безопасности, учась в одной школе с Чудом? — Как думаете, каковы его истинные цели в вашей школе? Затем внезапно Куроко появляется, тихий и злой, как во время игры с Кирисаки Дайчи. — Мы всего лишь хотели быть свободными. Их ослепляет миллион вспышек, Кагами втаскивает Куроко на территорию школы, куда журналистам вход запрещён. — Тренер велела не разговаривать с журналистами — Я знаю, — отвечает Куроко. — Нужно залечь на дно. — Я знаю. «Ты мог бы спрятаться», - хочет сказать Кагами. Потому что все об этом думали: Куроко нет причин проходить через ад вместе со своим Поколением. Он мог бы сделать так, чтобы никто не вспомнил о его существовании; он мог бы сбежать и жить мирной жизнью. Но Куроко не был бы Куроко, если бы сбежал. И Кагами не любил бы его, если бы он не был Куроко. * В день сбора парламента Кагами нервничает сильнее, чем за целую жизнь. Он не спал всю ночь, но ощущения отличаются от беспокойного волнения перед игрой. Вся команда Сейрин приходит пораньше, чтобы занять места. Они не одни: Кайджо, Шутоку, Йосен, даже Тоуо и Ракудзан заявляются; неплохую долю пришедших гражданских составляют баскетболисты старшей школы. Кагами от этого почему-то спокойнее. Хоть какие-то союзники, не думающие, что Чудеса — монстры. Кагами зажат между сенпаями, но кивает Химуро над головами Йосен. Куроко – по другую сторону эстрады, с Чудесами, окружённый солдатами ВС. Все Чудеса – в костюмах (даже Момои), как молодые бизнесмены; но никто из них не выглядит особо «неопасным». Проблема вся в том, что большинство из них под два метра и выше. Они физически превосходят людей, из-за этого кажутся старше своих лет; а под давлением у них ещё включается «боевой режим», в котором они готовы сразиться с любым, кто встанет у них на пути. Кагами нравилось бороться с ними на поле, но от первогодок Сейрин он узнаёт, что у Чудес «пиздецки страшная» аура, даже когда они ничего не делают. Хреново они выглядят нормальными. Даже Куроко напряжён — как кто-то, кто готов в любой момент приступить к действиям. Кагами несколько раз объяснили, что, по сути, это не судебное разбирательство. Когда всё закончится, Чудес не возьмут под стражу — по крайней мере, не сразу — какое бы решение ни приняли. Но они там, на другом конце комнаты, окружённые дюжиной официальных людей, готовых осудить их. Кагами думает, что всё очень даже похоже на судебное разбирательство. Суд над Салемскими ведьмами. Эти люди готовы поджечь Чудеса на столбе. * Собрание долгое, люди говорят. Много говорят. Кагами отчаянно пытается понимать, но они используют кучу страшных юридических слов, и он улавливает только половину. Он в отчаянии, он запутался и понятия не имеет, что происходит. Впервые в жизни Кагами хочет поумнеть. Но потом он замечает, что Рико сжала губы в тонкую линию, а её глаза мечут молнии — и решает, что, возможно, лучше ему и не понимать. Через какое-то время он забивает и просто концентрирует внимание на Куроко. * Когда начинают вызывать к тумбе, Кагами немедленно напрягается. (Хьюга снова объясняет, что их не «вызывают к тумбе» и просит забыть это слово, но Кагами в молодости посмотрел слишком много выпусков «Встать, суд идёт», поэтому он будет использовать те слова, которые понимает). Отца Касамацу он узнал бы, даже если бы его не назвали по имени. Касамацу Ёдзи – постаревшая и не такая злая версия своего сына. Вот уж он-то точно умеет говорить красиво; но Кагами интересно, насколько всё серьёзно для вызванного человека. — Сержант Касамацу, эти дети когда-нибудь проявляли признаки опасности? Кагами задерживает дыхание. Весь зал заседаний («Это не зал заседаний, Кагами, заткнись») замирает в ожидании ответа Ёдзи. — Ну, знаете ли, это расплывчатый вопрос, — говорит Ёдзи, почёсывая подбородок. — У них есть суперспособности, что само по себе опасно. Но если вы запишете что-нибудь на кассеты моих сыновей и попортите их записи — вот тогда вы точно в опасности. По залу прокатывается смешок, но напряжение по-прежнему можно потрогать. — Сержант Касамацу, я подозреваю, что вы уходите от ответа, — твёрдо говорит женщина. — ВС сознательно приютили убийц и внедрили их в старшие школы? — Китахара-сан, — говорит Ёдзи со смертельно серьёзным лицом. — Честное слово, если бы у ВС появилось хоть малейшее подозрение, что Чудеса могут быть угрозой обществу, мы бы не выпустили их с базы. Кагами впечатлён. Ёдзи говорит честно, но на вопрос не отвечает. Иногда взрослые невероятны. — Это ваши личные предположения, сержант Касамацу, или у вас есть доказательства? — А вы, похоже, думаете, что я сужу предвзято, потому что живу с одним из Чудес. — Да, именно так я и полагаю. — Значит, вы также полагаете, что я плохой отец, и я воспринимаю это как личное оскорбление. Женщина сбита с толку (Кагами до сих пор не понял, юрист она, журналистка или кто вообще. Она ему не нравится, и он рад видеть её смущённой). — Я не… — У меня три сына, Китахара-сан, три сына, которых я люблю больше всего на свете. Вы полагаете, что я сознательно могу подвергнуть их опасности? — Я не говорила… — Мой старший сын навещал Чудес с пятнадцати лет. Вы хотите сказать, что я сознательно привёл его туда, где ему могли причинить вред? Подверг его опасности? — Сержант Касамацу, вы отходите от темы… — Ради своих сыновей я пойду на всё, Китахара-сан. Ради всех троих. Я сделаю всё, чтобы никто не причинил им вреда. — Я не сомневаюсь, что вы хороший отец, — слабо говорит женщина. Кагами немного расслабляется. Если так и дальше пойдёт, возможно, они прорвутся. * Разумеется, ничто не идёт ровно, потому что приходит время допрашивать Чудеса. Первым вызывают Аомине. Женщина изменила тактику. Она не спрашивает их о Тейко, не спрашивает, учили ли их убивать (Кагами уверен, что из этих вопросов Аомине бы выкрутился). Вместо этого она спрашивает о баскетболе, и Кагами немедленно понимает, что они обречены. — Ты хороший игрок, Аомине-кун? Кагами видит, что Аомине вот-вот ляпнет «меня одолею лишь я», но Аомине краем глаза замечает взгляды Куроко и Момои и просто говорит: — Да. — Ас своей команды, верно? — Когда меня выпускают на поле. — Как ты думаешь, твои способности дают тебе несправедливое преимущество? — Я не виноват, что все такие слабаки. Обречены. * Следующим допрашивают Мурасакибару, и Кагами думает, что женщина намеренно избегает Кисе и Момои; она хочет, чтобы Чудеса предстали монстрами. — Мурасакибара-кун, твои способности дают тебе невероятную силу, верно? — Да, правильно, - скучающе говорит Мурасакибара. — Ты достаточно силён, чтобы сломать человека пополам? — Да с лёгкостью. Кагами бьёт себя по лбу. Он знает, что Химуро повторил его жест. — Использовал ли ты свою силу, чтобы причинить вред обычным людям? — Херня это всё! – орёт Химуро. Все взгляды оборачиваются на него. — Молодой человек, если вы не способны сдерживаться, вам придётся нас покинуть. — Но это реальная херня, — орёт Хьюга, напугав Кагами. — Хотите знать, опасны ли Чудеса? Как насчёт спросить тех, кто с ними учится и играет в одной команде? — Точно! — кричит Мияджи из толпы Шутоку. — Не желаете ли у нас спросить, хотим ли мы ходить с ними в одну школу? Нам нравится Мидорима! — Аомине ленивый и высокомерный, но он наш товарищ, и никто нам другой не нужен! — кричит Вакамацу. — Сей-чан навсегда! Мы любим Сей-чана! — вмешивается Рео. Команда Ракудзан одета в одинаковые красные футболки. Они пользуются возможностью и машут флажками с лицом Акаши. Волна криков поднимается от всех баскетболистов; каждый кричит что-то в поддержку Чудес. Начинается хаос — а Кагами просто сидит и смотрит в оцепенении. Проблема касалась лишь Чудес — и людей, которые их полюбили. Так они думали. Думали, что придётся выкручиваться в одиночку. Но никому не приходило в голову, что сокомандники тоже могут поддержать. Но, глядя на команду Сейрин — первогодок и второгодок, кричащих, злых, как Кагами — он понимает, как они сглупили. Человек, который точно не судья, но тоже важный, приводит всех в чувство. — Если ещё хоть один баскетболист вмешается, я вас всех вышвырну. — Но не важно ли выслушать их? — говорит Касамацу Ёдзи. — Эти дети знают Чудес лучше, чем все мы, и они явно поддерживают своих товарищей. — Эти дети — заинтересованные лица, — холодно говорит не-судья. — Я уверен, что их противники, у которых нет сокомандника с суперспособностями, не выступили бы в их защиту. Кагами сердито глядит на него — как и вся команда Сейрин. Как все «нормальные» баскетболисты. Они сражались с каждым; Чудес выпускали на поле только друг против друга. Кто он такой, чтобы осудить их усилия? Но никто не рискует вмешаться. * Акаши пропускают, ехидно уточнив, что «человек, чьи приказы беспрекословно исполняются, слишком опасен, чтобы иметь право голоса». Акаши послал женщине такой взгляд, который никак не помог ему выглядеть нестрашным. Затем вызывают Куроко. Кагами знает, что ему во многом повезло: он физически одарён, у него состоятельные родители, у него замечательные друзья, — поэтому он никогда не хотел большего. В отличие от Химуро, он не мечтал о суперспособностях. До этого момента. Момента, когда он всем сердцем желает схватить Куроко и забрать его, спрятать; защитить его любой ценой. Кагами не особо религиозен, но он молится любому богу, который готов его выслушать. Он молит о чуде. * — Итак, ты можешь стирать воспоминания? — Правильно, — говорит Куроко. Проносятся шепотки. — Но в очень ограниченной степени. Я могу лишь сделать так, что человек временно забывает о моём существовании. — Но, по сути, ты «промываешь» людям мозги, правильно? — Я никогда не рассматривал свои способности в таком свете. — Так что помешает тебе войти в банк и ограбить его? Ты можешь сделать так, что никто и не вспомнит о твоём посещении. — Если я могу что-то сделать, ещё не значит, что хочу. Способность выбирать, что верно, а что нет, делает нас людьми. Ещё шепотки. Ответ хороший, и Куроко должен понравиться людям. Он маленький и не такой страшный, как остальные. Но невозмутимость работает против него. Он кажется очень холодным и отстранённым. Кагами хочет закричать. «Вы его не знаете! Он борется, чувствует и горит ярче, чем все вы вместе взятые!» Он сжимает кулаки так сильно, что ногти протыкают кожу. — Очень красноречиво. Возможно, ты ответишь на вопрос, который до сих пор все избегали. Тейко учили вас убивать? Кагами и не знал, что секунда может быть бесконечна. А затем снаружи доносятся крики и отвлекают всех. Никто не замечает, что Куроко замешкался перед ответом. Крики становятся громче. — Что происходит? — спрашивает не-судья. — Толпа старшеклассников, — говорит коп. — Я уже сказал, что если хоть один баскетболист прервёт… — Насколько я понимаю, это волейболисты. Волейболисты? — Ты знаешь каких-нибудь волейболистов? — шепчет Кагами, обращаясь к Хьюге. Хьюга хмурится. — По-моему, у Сейрин даже нет волейбольного клуба! Двери распахиваются, и в зал вваливается толпа старшеклассников. В центре — маленький парнишка с ярко-рыжими волосами в чёрном спортивном костюме. Он прорывается вперёд. Не-судья призывает к порядку и спрашивает: — Ты кто такой? Парень с рыжими волосами шарахает ладонями по перилам, которые отделяют зрителей от допрашиваемых. — Я Хината Шоё. Первогодка Карасуно, волейболист, номер десять, центральный блокирующий. Модель ПЧ-О394; моё Поколение звало меня «Оранжевый». Провальный эксперимент Тейко, - он сжимает перила и смотрит на допрашивающих, как рыцарь на дракона. — Я пришёл, чтобы защитить свою человечность. Мир тонет в хаосе. * Волейболисты окружают парня с оранжевыми волосами. Те, кто ближе к нему, одеты в такие же чёрные костюмы, но народу настолько много, что становится очевидно: они из разных школ. За мальчишкой — старшеклассники из по крайней мере десяти разных школ, и настроены они агрессивно. — Молодой человек, вы хотите сказать, что вы — восьмое Чудо? — резко говорит не-судья. — Никто не сообщал, что вас больше. — Никто не знал. Я сбежал из Тейко шесть лет назад и всё это время жил нормальной жизнью, не представляя ни для кого угрозы. Я жил с людьми и играл с ними в волейбол… — В официальных играх? Против нормальных учеников? — спрашивает не-судья. — Не такое уж у меня и преимущество! — горячо отвечает Хината. — О да, Хината в волейболе полный ноль, — услужливо говорит высокий блондин в очках. — Подачи и приёмы у него дерьмовые, блокировать он тоже не особо способен, и даже в нападении… — Эй! Цукишима! — Просто помогаю доказать, что ты прав. — Помогай немного меньше! Толпа хихикает. В происходящем есть что-то очень обычное. — Любой, кто играл против Коротышки, скажет вам, что Карасуно — шикарная команда, но без суперлюдей, — говорит красивый парень в бело-бирюзовом костюме. — А все, кто играл с ними, пришли сегодня, чтобы вам это подтвердить, — он указывает на толпу волейболистов. — Вопрос не в этом, — говорит разозлённая женщина. — Вы уводите нас от основной темы. — Вы не смеете взять Чудеса под стражу, — говорит Хината. — А если вас не остановить, то забирайте и меня тоже. — Собираетесь посадить Хинату в тюрьму — не забудьте и про нас, — говорит высокий черноволосый парень, стоящий ближе всех к новому Чуду. Выражение его лица такое, что он становится самым страшным человеком в комнате. — Потому что Хината среди нас — самый человек. — Никто никого не собирается сажать в тюрьму, — с досадой говорит интервьюер. — Мы пытаемся понять, опасны ли вы. В любом случае, как ты докажешь, что ты Чудо? Стоявшие ближе всех к Хинате немедленно убираются с дороги ещё до того, как он начинает светиться. Затем его окружает оранжевый свет. Он прыгает, используя перила как трамплин, и взлетает почти на шесть метров в воздух. (И да, Кагами завидует). Он приземляется перед не-судьёй и допрашивающими, закрывая собой Куроко. — Тогда спросите у меня что угодно. Я расскажу вам всё, что вы хотите узнать. * Не-зал-судебных-заседаний становится невероятно тесным, когда волейболисты втискиваются на сиденья. Большинство из них находят места в толпе баскетболистов, которые приветствуют союзников. Оппозиция явно не знает, что делать с новым парнишкой — и не хочет ничего с ним делать. Потому что, в отличие от других Чудес, парень крошечный. Он даже ниже Куроко. Он с лёгкостью смешается с толпой учеников средней школы, а может и начальной. Смотрится так, словно официальные люди доказывали зрителям опасность собак на примере ротвейлеров и питбулей, но тут перед ними выскочил шпиц, а они всё равно не меняют тактику. — Так… Хината-кун… ты… летаешь? — Я прыгаю! — гордо говорит он. — Очень высоко. И несколько секунд могу парить в воздухе. Но прям летать-летать я не могу, что, позвольте отметить, — величайшее разочарование моей жизни. Ну и ещё то, что я невысокий. Толпа снова смеётся, и Кагами видит, что противники впадают в панику. — Но ты должен признать, что у остальных Чудес опасные способности. — Ага, и они меня выше, — говорит Хината, вызывая очередной смех. Кагами восхищён. Вот он, Оранжевый, лучший друг Куроко. Он противоположен Куроко во всем. Куроко — человек, которого легко проглядеть, но Хинату нельзя не заметить. Он притягивает взгляды, как солнце. Куроко сложно прочесть, а все эмоции Хинаты написаны у него на лице, словно он открытая книга. Кагами никогда не видел такой выразительности. Юрист (или журналистка, или кто угодно) смотрит на них жёстко, словно понимает, что если она не нанесёт смертельный удар, она потеряет доверие людей. — Хината-кун, ответь мне наконец: Тейко учили вас убивать? Лицо Хинаты леденеет, его взгляд становится жёстче. У Кагами мурашки по спине. Хината смотрит на женщину, а затем ровно заявляет: - Тейко лишь причиняли нам боль - снова и снова. * Люди задерживают дыхание. Тишина почти кричащая. Лицо Хинаты не меняется. — Они били Чёрного током каждый раз, когда он улыбался или плакал; Фиолетового пороли, когда он не делал того, что от него требовали; однажды Синему сломали ноги за то, что он убежал слишком далеко, — он указывает на каждое Чудо, о котором говорит, чтобы все понимали, о ком речь. Затем бьёт себя в грудь. — Меня попытались убить и оставили умирать на свалке. Нас били, морили голодом и запирали в крошечных комнатах. Вы не смеете снова запереть нас где-нибудь. Вы не смеете. Куроко спрятал лицо в ладони, но он дрожит, и Кагами знает: он плачет. Момои рядом с ним открыто утирает слёзы. Рико всхлипывает, прижимаясь к Хьюге. И не она одна. Химуро плачет, плачет маленькая блондинка, пришедшая с волейболистами. В толпе Ракудзан нет сухих глаз. Почти все рыдают. — Я не убийца, — тихо, как шторм, говорит Хината. — Я волейболист. * Обвиняющие уже проиграли. Нельзя теперь травить Чудеса, не выставляя себя при этом полнейшей скотиной: общество их больше не поддержит. Конец проходит как в тумане, и все разражаются поздравлением. Чудеса покидают эстраду и отправляются к своим командам, как будто идут домой. Сейрин налетает на Куроко, словно они выиграли Зимний Кубок. Сложно поверить, что всё закончилось. Кагами встречается взглядом с Куроко, и они смотрят друг на друга, контуженные взрывной волной. Они не знают, что делать дальше. * Кагами не знает, кто придумал это, но миллион волейболистов и баскетболистов решают отпраздновать и отправляются в парк. Несколько солдат покупают на всех пиццу, а затем начинается соревнование в спорте, которой непонятно как назвать: то ли «волейбаскетбол», то ли «баскетволейбол». Кагами остаётся с Куроко, который, кажется, пытается раствориться. — Так это Оранжевый, а? Я думал, он больше. — Учёные думали, что миниатюрность придаст ему лучшую аэродинамику, — отвечает Куроко. — Поговори с ним, — подталкивает Кагами. Потому что он в курсе, что Куроко избегает Хинату. — Я… не знаю, что сказать ему. То, что он сделал… очень меня впечатлило. Кагами оборачивается туда, где Хината ругается с Мурасакибарой. "Впечатлило" не то слово. Кагами подслушал разговоры волейболистов; как выяснилось, большинство команд — из префектуры Мияги. — Всё равно поговори, — хрипло говорит Кагами. Куроко кивает и делает пару шагов вперёд. Хината прекращает кричать на Мурасакибару (ему тоже не нравится, когда его похлопывают по голове) и улыбается, словно взошло солнце: — Привет, Чёрный! — Привет, Оранжевый. Спасибо за то, что ты сегодня сделал. Хината, кажется, хочет многое сказать, но не знает как. — Хотя было бы неплохо, если бы ты дал знать, что жив, немного раньше, — добавляет Куроко таким тоном, который Кагами классифицирует как «мстительный». — Я не знал, что ты жив! — протестует Хината. — Я не знал, что ты жив, пока не увидел тебя вчера по телевизору! — Ага? Так нас ты бы оставил гнить? — говорит Аомине. Хината щурится. — Честно говоря, это вы оставили меня умирать. Аомине смеётся и бьёт Хинату по спине. — Да уж, на твоём месте я бы плюнул на нас. * Кагами оказывается не в теме, потому что не хочет мешать воссоединению Куроко и Хинаты. Каким-то образом он обнаруживает себя рядом со страшным черноволосым парнем, который по прибытию был ближе всех к Хинате. Им нечего сказать друг другу, но они смотрят на Хинату и Куроко с одинаковым выражением боли. К ним подходит Такао. — Эй, вы двое. Будете в моей волейбаскетбольной команде. О, ты же Кагеяма, верно? — Да? — осторожно говорит Кагеяма. — Ты парень Хинаты, верно? — Я его сеттер. Такао корчит рожу. — Это что значит? «Парень» на языке волейбола? Кагеяма задумывается и пожимает плечами. — Ну, в общем, да. — Значит, ты один из нас, чувак! — смеётся Такао и бьёт Кагеяму по спине. — Член эксклюзивного «Клуба Бойфрендов Чудес»! Надо купить футболки! Придумать логотипы! Выйти на парад! С каждым словом Кагеяма напрягается всё сильнее, и, наконец, Такао утаскивает его за собой. Его место занимает Мидорима. Чудо прослеживает взгляд Кагами и смотрит туда, где Куроко и Хината пытаются закинуть волейбольный мяч в кольцо. — Куроко однажды сказал, что доброта Оранжевого не слабость. Он снова оказался прав. Кагами не может смириться, что Хинату пришли поддержать не только товарищи по команде, но и противники, которые играли с ним и проиграли. Сколько харизмы в этом мальчишке? — Чудеса сегодня — тренд в интернете, — говорит Кагами. — Вы популярны, как никогда. — Сомневаюсь, что мне это нужно, — холодно говорит Мидорима. — Но, полагаю, альтернатива хуже. — Эй! Мидорима! Бойфренд Куроко! Присоединяйтесь! — зовёт Хината. Кагами краснеет. Куроко не поправляет своего друга, поэтому Кагами может лишь присоединиться к их игре. * В конце дня происходит множество слезливых прощаний — многие баскетболисты поклялись в вечной дружбе с некоторыми волейболистами. Хината и Куроко обмениваются номерами. — Созвонимся, и приезжай в гости, ладно, Тецуя? — Хорошо, Хината-кун. Обещаю. — Тецуя-а-а-а-а. После всего, через что мы прошли, можешь звать меня Шоё! Куроко неуверенно улыбается. — Да, Шоё-кун. До встречи. — Пока, Тецуя! Пока, Кагами! Кагами смотрит на Куроко, который, кажется, вот-вот свалится. — Ты в порядке? — Просто устал, Кагами-кун. Долгий был день. Я хочу домой. — Я тебя подброшу. — Я имел в виду… я хотел бы пойти к тебе домой, если ты не против. Кагами надеется, что он не покраснел. — Да, хорошо. * Нигоу чувствует себя как дома в квартире Кагами. Кагами пока не осознаёт, что будет жить с собакой, но уже подумывает предложить Куроко переехать к нему. Он садится рядом с Куроко и даёт ему чашку с чаем. — Я рад, что твой друг жив, — говорит он, надеясь, что прозвучит не очень странно. — Хотя трудно поверить. Он рассказал тебе, как выжил? Куроко качает головой. — Он сказал, что история долгая и он расскажет в следующий раз. Но подумать только, он был жив и свободен последние шесть лет… я рад за него. Он удивителен. — Не так удивителен, как ты, — почти на автомате говорит Кагами. — Кагами-кун добр, но судит предвзято. — Да нет же! Ты удивителен, все знают! Остальные Чудеса до сих пор восхищаются, что ты бросил вызов Тейко. Куроко хмурится. — Что ты имеешь в виду? Кагами, поняв, что не говорил Куроко о том, что ему известно о комнате пыток Тейко и плане побега, кратко сообщает ему всё, что рассказали Чудеса в больнице. Когда Кагами замолкает, Куроко качает головой. — Я не удивлён, что ты не догадался, Кагами-кун, ты ведь дурак… — Эй! — …но и лучшие умы Тейко не поняли, пока не оказалось слишком поздно. Но я удивлён, что остальные Чудеса думают, что это моя заслуга. Я ожидал, что уж они-то догадаются. — О чём догадаются? — Всё не настолько невероятно. Ты когда-нибудь слышал о гамартии? — Ты же знаешь, что нет, — говорит Кагами. Куроко мягко смотрит на него. — Это означает «трагический изъян»— термин, используемый в древнегреческих трагедиях. У героев всегда есть трагический изъян, который приводит их к погибели. Я — гамартия Тейко. — Ты сейчас о чём? — Тейко всеми силами боролись, чтобы создать Успешные Проекты, — объясняет Куроко. — Они готовы были на всё ради достижения Успеха. Они создавали Проекты, которые физически превосходили их, и контролировали их при помощи страха. — Ну, — говорит Кагами. Куроко нежно смотрит на Кагами, словно поверить не может, что Кагами не понимает, но всё равно любит его. — Но они приложили все усилия, чтобы я не чувствовал страха. Ничего не чувствовал. Они учили меня сопротивляться их же контролю, и всё — чтобы я стал более «Успешным». Они не понимали, что натворили, пока не оказалось слишком поздно. Где-то в процессе объяснения рука Куроко пробралась в лапу Кагами. Кагами не до конца понимает, почему они держатся за руки, сидя на его диване, но он не жалуется. — Я знаю, остальные считают, что моя невозмутимость — знак того, что я всё ещё не оправился после Тейко. Но я всегда думал иначе. Это мой источник силы, то, что позволило мне сопротивляться им и сбежать. Но я не удивителен, Кагами-кун. Не удивительнее остальных. «Удивителен, — хочет сказать Кагами. — Ты замечательный, ты самый удивительный человек, которого я встречал, я люблю тебя». Куроко едва заметно краснеет. — Я тоже тебя люблю. И только тогда Кагами понимает, что он сказал это вслух. Он хочет немедленно вскочить с дивана и спрятаться, но Куроко сильнее сжимает его руку. — Ты удивительный, — повторяет Кагами. — А ты чудо, Кагами-кун, — говорит Куроко. Он наклоняется и целует Кагами в уголок губ. Поцелуй совершенно целомудренный и длится несколько секунд, но, когда Куроко отстраняется, они оба краснеют. Куроко улыбается, широко и радостнее, чем Кагами когда-либо видел. Куроко похож на ангела, сошедшего с небес; помолчав, Чудо говорит: — Я так рад, что встретил тебя.