Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

Вернув Мизуки и Рена домой и убедившись, что они в безопасности, Касамацу понимает, что жизнь бесконечно усложнилась. Ему смешно, несмотря на всё происходящее. Сегодня он пережил многое: серийный убийца угрожал его братьям; он не позволил Кисе совершить убийство; вероятнее всего, Аомине совершил убийство. Но для Касамацу значимое событие одно: у него теперь есть парень. С которым он живёт. — Мы не можем жить вместе, — выпаливает Касамацу. — Что? — восклицает Кисе. — Почему? — Мы теперь встречаемся, — покраснев, говорит Касамацу. — Ну и? — Мы встречаемся и живём вместе. В одном доме, в одной комнате. Твоя кровать в паре шагов от моей. Мы всё время друг с другом. — Сенпай, ты же сейчас перечислил всё самое здоровское, что у нас есть! Не понимаю, почему ты расстроился. — Потому что, — говорит Касамацу. Больше ему сказать нечего, и он замолкает. Кисе сидит на своей кровати и смотрит на него тяжёлым взглядом, полным решимости. Кисе так пристально глядит на него, словно в мире важен лишь он, и Касамацу не понимает, как это он раньше не заметил. — Я так долго хотел тебя, Сенпай. Но ни разу не переступил черту, честное слово. Я не приставал к тебе во сне и теперь не буду… — Да не поэтому! — возмущается Касамацу. — Просто у меня никогда не было раньше отношений, придурок! Я вообще не представляю, как с кем-то встречаться, а мы ещё и живём вместе. Просто… очень всё сложно, окей? Я не знаю, что делать. — Так и я не знаю, — говорит Кисе. Он берёт Касамацу за руки и притягивает к себе. — Но хочу узнать. Пожалуйста, Сенпай? Я знаю, что ты собираешься поступать в Токио. Давай наслаждаться… пока можем. Он слышал стоны Кисе, мольбы, плач, — и всё с фальшивыми полутонами, которые режут уши, за которые хочется отпинать. Но теперь Кисе просит искренне, и у Касамацу есть ужасное подозрение, что он согласится на всё. Кисе смотрит на него, словно ожидает, что Касамацу откажется. Всё время смотрит, с тех самых пор, как они вышли со склада. Он ожидает, что его отвергнут. Он всё ещё не верит, что Касамацу хочет его. (Не верит, что Касамацу хочет его). Касамацу сжимает ладони Кисе. — Идиот. Ты мне нравишься. Можешь ты мне поверить? Кисе дёргается и отводит взгляд, словно боится посмотреть в глаза Касамацу. Но рук его не отпускает. — Я так долго любил тебя. Я бы заметил, если бы ты отвечал мне взаимностью, — шепчет Кисе, подтверждая догадку Касамацу. Он хочет дать Кисе подзатыльник, но тогда ему придётся выпустить его ладони, а он не хочет. (Хотя наверное стоит уменьшить количество побоев. Они же всё-таки встречаются). — Иногда трудно заметить очевидное. Я не знал, что я тебе нравлюсь. — Это совсем другое, — говорит Кисе. — Да в каком месте? Кисе замолкает, и Касамацу вспоминает всех людей, которые говорили ему: «Ты бы заметил, если бы отвечал ему взаимностью». Гипотеза дурацкая, но он вспоминает слова Такао, прочищает горло и говорит: — Дело не в том, что ты мне не нравился. Я не видел твоих чувств, потому что думал, что они невозможны. Ситуация наоборот ухудшается. Кисе горбится и смотрит на Касамацу взглядом выпотрошенного животного. — Но ты же первый так сказал, Сенпай. Ты сказал, что мы можем любить. — Касамацу требуется несколько секунд, чтобы понять, что за хрень несёт Кисе. А затем он всё-таки даёт ему подзатыльник. — Я имел в виду, что не думал, что ты полюбишь меня. Боже, Кисе. Да ты посмотри на меня! Кисе улыбается и принимает приглашение Касамацу. В его глазах кроется хитринка и тот особый блеск тайных желаний. — Я смотрю на тебя. — Окей, не смотри на меня так! — отчаянно краснея, говорит Касамацу. Он раньше не понимал выражения «раздевать взглядом», но теперь понял. — Я просто к тому, что в таких, как я, не влюбляются. Я не особо привлекательный. Кисе таращится на него. — Ты шутишь, что ли? — Ко мне не выстраиваются в очередь, чтобы признаться в любви! — оправдывается Касамацу. — Господи помилуй, мне восемнадцать, и мной ещё никто не интересовался. Сам подумай, как я мог решить, что ты заинтересован? — Кисе всё ещё таращится. — О блин. Сенпай, прости. Похоже, я перестарался. — Что? — Шестнадцать человек, Сенпай. Шестнадцать — и только в этом году! Мне пришлось отпугнуть одиннадцать девочек и пять мальчиков, которые хотели признаться тебе. И это не считая тех любовных писем, которые я случайно не доставил, и людей, которых я отпугивал взглядом. Боже мой, Сенпай. Я без отдыха работал, держа людей на расстоянии от тебя. Теперь очередь Касамацу таращиться. Он должен злиться. Он, скорее всего, и разозлится, но попозже. Но прямо сейчас Кисе улыбается ему, обвивает его руками за талию, а затем они целуются так, что Касамацу становится немного страшно. — Подожди, нам нужны правила, — говорит Касамацу, отстраняясь. — Если мы продолжим жить вместе и встречаться, нам нужны границы! Кисе стонет. — Прям обязательно? — Да, — твёрдо говорит Касамацу. — Никакого секса дома. — Что? — булькает Кисе. — Особенно когда Рен, Мизуки или папа дома. Или когда они скоро придут. Или… никогда. — Но… целоваться можно? — хнычет Кисе. — Мы же можем целоваться, правда? Когда дверь заперта? На полсекунды Касамацу задумывается. — Да, можно. * Когда они выходят из спальни, отец Касамацу дома. Ёдзи бросает на них короткий взгляд и говорит: — Без шуток: вы наконец встречаетесь? Касамацу краснеет и бормочет: — Как ты узнал? — У тебя засос. Хорошая работа, Рёта! Далеко пойдёшь! Ёдзи и Кисе дружески стукаются кулаками, а Касамацу прижимает руку к шее. — Ты только что перестукнулся с моим парнем, потому что… господи помилуй. Он никогда не был так унижен. — Юкио, не вини меня за то, что я рад за Рёту! Он давно ждал своего часа. — Его час ещё не настал, — ворчит Касамацу. — Правда? — говорит Ёдзи. — Сенпай думает, что нам стоит подождать, — несчастно говорит Кисе. — Ах, — мудро говорит Ёдзи. — Весь в мать. Хинами была такая же. Нет. Поправочка. Вот теперь он никогда не был так унижен. — Чему ты учишь несовершеннолетних, — шипит Касамацу. — Юкио, я тоже был молод, — упрекает его Ёдзи. — Иногда я тебя ненавижу. * По многим причинам ужин превращается в пытку. Отец делает неподобающие намёки, которым Кисе только поддакивает. Даже Мизуки и Рен в деле. Касамацу решает, что он может только всех игнорировать. Младшие братья рано уходят спать. Кисе, похоже, ждёт, пока Касамацу пойдёт с ним, но он клюёт носом, поэтому Касамацу и его отправляет в спальню. В этой семье он очень долго нёс за всё ответственность, и он знает, когда отец хочет с ним поговорить. Он заканчивает уборку, а его отец тем временем листает каналы в телевизоре. Когда Касамацу присоединяется к нему в гостиной, Ёдзи выключает телевизор. — Ну так что, ты и Рёта? Касамацу закатывает глаза. — Не прикидывайся, будто ты удивлён. Как выяснилось, весь мир знал о его чувствах. — О его и твоих, — радостно говорит Ёдзи. — Вы двое танцевали вокруг друг друга с тех пор, как тебе было шестнадцать. — Неправда! — горячо отвечает Касамацу. — Конечно-конечно. Я рад за вас. Касамацу знает, что при любых обстоятельствах отец будет на его стороне. Он думает, что ему повезло с таким понимающим папой. Им с Кисе и так было неловко, но могло быть и хуже, если бы семья не приняла их просто и безоговорочно. И всё же Касамацу неспокойно рядом с отцом. — Ты не об этом хочешь поговорить, — предполагает он. Папа протяжно вздыхает. — Юкио, я знаю, что говорю это слишком редко, но мне жаль, что тебе приходится за всё отвечать. Иногда я думаю, что взвалил на тебя слишком многое. Хотел бы я хоть немного освободить тебя. Теперь ещё хуже, чем когда домочадцы дразнили его. — Я не в обиде, — хрипло говорит Касамацу. Ёдзи слабо улыбается. — Я знаю. Я самый везучий отец. — Ну так в чём проблема. Отец снова вздыхает. Он так стар. — В последнее время СМИ продвигают настроения против Чудес. Очень многие недовольны решением, принятым ВС. Велика вероятность, что созовут парламент и мне придётся доказывать миру, почему ВС приютили детей-мутантов и пустили их в школу. Впервые в жизни Касамацу не начинает кричать. Именно этого он и боялся. Ещё до появления Золотого. Скорее всего, с того момента, когда отец усадил его в этой самой комнате и рассказал, что сделали Тейко. — Ты всё сделал правильно, — яростно говорит Касамацу. — Я поддержу тебя на сто процентов. Если мир от нас отвернётся, ну и пусть. Ёдзи, кажется, хочет обнять сына, но не знает, как. Вместо этого он просто говорит: — Я действительно везунчик. Но, Юкио, нападут не только на меня. Чудеса окажутся под большим вопросом, они будут в центре всеобщего внимания. Убедись, что Кисе к этому готов. И может оказаться, что теперь, когда ты с ним встречаешься…. Просто будь готов. — Я готов, — спокойно говорит Касамацу. — Я буду бороться за свою семью. Что бы ни случилось. Ёдзи кивает, словно этого он и ждал. Они могли бы сказать ещё многое, и должны бы сказать, но они сидят в тишине. * После Собрания в караоке Такао глаз не сводит с Мидоримы, а Мидорима упорно не встречается с ним взглядом. Устав от умалчиваний, Такао говорит: — Куроко не прав, что вот так вот выдал вас. Я бы его стукнул, если бы не боялся, что Кагами, Аомине и Момои меня немедленно изничтожат. Мидорима поправляет очки и всё еще не смотрит на Такао. — Он прав; нет смысла скрывать. Я и не скрывал. Такао хочет закричать: «Врёшь!». Потому что Мидорима ни разу не дал знать о своих сексуальных предпочтениях, и сейчас ему явно неуютно. Разумеется, Такао подшучивал, что Мидорима влюблён в Куроко, и даже был вполне уверен, что это правда. Но когда Мидорима разозлился, Такао предположил, что в большей степени потому что его гетеросексуальная гордость была задета. И даже теперь Мидорима защищает Куроко. Такао хочет заорать. — Слушай, какое ему дело, знаем мы или нет? Он не имел права выдавать вас. Никого не касается, кого ты предпочитаешь… — Главное, видишь ли, не только в том, что это моё дело. К личному пространству оно не относится, — зло говорит Мидорима. Наконец-то он смотрит на Такао. — Ты не понимаешь? Я не стыжусь своих сексуальных предпочтений, я в полном замешательстве. Ты понятия не имеешь, как всё произошло. Когда нам было тринадцать, Момои показала нам файлы Тейко, которые она нашла. Мне было тринадцать, я ещё вообще про секс не думал, а тут этот файл, в котором сообщается, что меня привлекают мужчины. Там было всё: наш рост, предполагаемый вес во взрослом возрасте, физические ограничения. Возможные планы разведения и заметки, с какими проектами мы получим сексуальное удовлетворение. На базе ВС нам было очень неловко. — Да уж, — говорит Такао, всё ещё не до конца веря, что Мидорима не думал про секс, когда ему было тринадцать. Такао вполне уверен, что в тринадцать он только про секс и думал. — Было… очень сложно принять наши программы. Поэтому мне не нравится говорить об этом. Проблема не в том, что мне нравятся люди моего пола, — Мидорима запинается, — Аомине и Момои было хуже всех, потому что они узнали, что их создали так, чтобы они друг другу нравились. Просто… каждый раз, когда я думаю об отношениях с мужчиной, я вспоминаю, что меня всего лишь создали таким. Такао пытается представить, как Мидорима себя чувствует. — Шин-чан, люди вообще не выбирают свою сексуальность. Учёные не создавали меня геем, но от этого я не меньший гей. Мидориму ничто не убедит. Такао понимает, что проблема вообще не в этом; он заговорил совершенно о другом. Потому что, может быть, выбора нет ни у кого, но кто-то выбрал за Мидориму. И вот в этом проблема. Мидорима родился с заранее определённым набором качеств, заранее запланированный. Он узнал об этом, будучи подростком, и почувствовал неизбежность. Из-за этого его одержимость «судьбой» особенно печальна. Такао продолжает: — И между прочим, может быть, они и выбрали, какой пол тебе нравится, но они не определяли, кого ты полюбишь. В смысле, вот мне нравятся парни, да? Но не все же парни. У меня, знаешь ли, есть определённый тип. Уверен, у тебя так же. Мидорима обдумывает его слова. — Да. Полагаю, в чём-то ты прав, — признаёт он. — У меня тоже есть вполне определённый «тип». Сомневаюсь, что Тейко озаботились бы запрограммировать ещё и это. — Ну вот видишь? — говорит Такао, великодушно решая, что он сфокусируется на том, чтобы поднять Мидориме настроение, и не будет изводить его вопросами «а какой у тебя тип?». Любопытство можно удовлетворить и попозже. — Спасибо, — говорит Мидорима, снова отводя взгляд. Он всё ещё смущён. — Но меня волновало не только это. — О? — Мне не нравится, что все игнорируют угрозу, которую представляет 7284. Я понимаю, что в конечном итоге план Нэша принесёт нам гораздо больше вреда. Но что бы ни сделал Нэш с нашей репутацией, всё будет не важно, если 7284 убьёт наших близких. Такао, единственный, кто встречался с 7284, склонен согласиться с Мидоримой. 7284 тот ещё страшный ублюдок, и Такао будет спать спокойнее, зная, что его больше нет. Он знает, что Чудеса сейчас стоят перед лицом гораздо большей опасности. И Такао вполне представляет себе общую картину. Если мир восстанет против Чудес, не только Мидорима попадёт под удар. Достанется всей Шутоку, баскетбольному клубу, маме Такао. Нобуко Такао — медсестра ВС, у неё нет шансов избежать перекрёстного огня. Но у Такао на руке — синяки, которые говорят о других опасностях. — Я думал об этом, — решается Такао. — И у меня есть идея, хотя она тебе, наверное, не понравится. — Совершенно точно — нет, — немедленно говорит Мидорима. — Я тебе ещё даже не рассказал план! — Ты предложишь использовать себя в качестве приманки, — говорит Мидорима. — Ну… да. Хорошо. По крайней мере выслушай меня, ладно? Ты лучше работаешь с некоторой дистанции, да ведь? Так что если мы притворимся, что я один, он снова подойдёт ко мне. Что может быть вернее? Вместо того, чтобы ждать, пока он совершит свой ход? В очень отдалённом уголке сознания Такао тоненький голосок говорит: «Ты планируешь убийство. Ты идёшь и думаешь, как совершить убийство. Вот она, твоя жизнь, Казунари. Взгляни на свой жизненный выбор. Ты как собрался помочь Мидориме? Увезёшь тело на тележке?» Но Такао велит голоску заткнуться нахрен. Уже слишком поздно сомневаться в своём выборе. — Неприемлемо, — говорит Мидорима, покорно выслушав Такао. — У тебя есть идея получше? — восклицает Такао. — Не имеет значения, — настаивает Мидорима. Затем его голос смягчается: — Такао… спасибо. Ты на моей стороне, и это… многое значит. Но… риск слишком велик. Я не могу рисковать… — Мидорима обрывает себя и отводит взгляд. — Слишком много «если». Мы придумаем что-нибудь ещё. Такао хочет поспорить, потому что, чёрт возьми, только этот план сработает. Но Мидорима сказал «мы», и Такао немного легче. * — Мне надо поспать в моей кровати, — говорит Такао. — Я не могу теперь просто жить с тобой. — Тогда я останусь у тебя, — упрямо говорит Мидорима. — Ты не можешь ходить за мной везде, — почти раздражённо отвечает Такао. Забота Мидоримы очень трогательна, но в то же время слишком покровительствующая и угнетающая. Они идут домой к Мидориме, чтобы Такао мог забрать оставленные вещи. У него есть подозрение, что Мидорима попробует оставить его у себя. Он вполне уверен, что доктор Кишитани и Наоко не позволят ему запереть Такао, но ничто не помешает Мидориме хотя бы попробовать. — Такао, ты просто… Голос Мидоримы сходит на нет, когда впереди показывается его дом. Он окружен дюжиной полицейских машин. Мидорима выглядит так, словно ему вырвали сердце. Он срывается с места, и Такао не отстаёт ни на секунду. Но когда полицейские видят Мидориму, они достают оружие и направляют дула на него. — Мидорима Шинтаро? — говорит один из полицейских. Мидорима останавливается. У него дрожат пальцы. Сердце Такао бьётся, как обезумевшее; он переводит взгляд с пушки на пушку на пушку. — Вы под арестом за убийства Слэшера. Мидорима деревенеет. Он обводит их взглядом, словно решая, поднять их в воздух или нет. — Я уже сказал вам, Шинтаро-кун никак не связан с этими смертями, — говорит доктор Кишитани, выбегая из дома. За ним следует перепуганная Наоко. Такао видит, как расслабляется Мидорима. Такао знает, что Мидорима чувствует облегчение, чёрт возьми, — увидев полицейские машины, он сначала подумал, что что-то произошло с доктором Кишитани или Наоко. Но сейчас не время расслабляться. — Нам необходимо заключить вас под стражу, — говорит коп, игнорируя доктора Кишитани и не сводя глаз с Мидоримы. Никто не опустил оружие. Такао встаёт перед Мидоримой. — Он не убийца! Он всё время со мной, я его алиби по крайней мере на половину убийств, я могу… — Такао, — Мидорима утихомиривает его, положив руку ему на плечо. — Всё в порядке. Я пойду с вами. Я уверен, что докажу свою невиновность. — Вы не заберёте его без меня. Я его опекун, — говорит доктор Кишитани. — Казунари-кун, пожалуйста, не мог бы ты остаться с Наоко? Позже я позвоню твоей маме. — Разумеется, — бормочет Такао, хотя на самом деле он хочет закричать то же самое, что и доктор Кишитани: «Вы не заберёте его без меня». Но вместо этого он смотрит, как Мидорима послушно забирается в одну полицейскую машину, доктор Кишитани — в другую. Друг за другом машины отъезжают, забирая Мидориму дальше и дальше от Такао. Он смотрит вниз, когда маленькая холодная ручка хватает его кисть. Наоко поднимает на него полные слёз глаза. — Они сказали, что у них есть видео, на котором Онии-сама кого-то убивает. Но Онии-сама никого бы не убил, я знаю! — Разумеется, не убил бы, — лжёт Такао с принуждённой радостью. Мидорима совершенно точно мог убить; они всего несколько минут назад планировали убийство. Но это не важно. — Просто какое-то недоразумение. Твой брат вернётся домой, оглянуться не успеешь. Пойдём внутрь, надо позвонить моей маме. Они с Аюми придут сюда, вот здорово будет! Наоко храбро кивает и трёт глаза. Такао сжимает её ручку и жалеет, что нет никого, кто сказал бы ему, что всё будет хорошо. * Его мама приезжает почти немедленно. Девочки играют в спальне Наоко, пока мама готовит ужин. Такао сидит в спальне Мидоримы и хочет, чтобы секунды были короче. Он сидит на кровати Мидоримы со старой коробкой на коленях. Он хочет принести её Мидориме, думая, что она поднимет Чуду настроение. Что если его посадят в тюрьму? У него больше не будет счастливых предметов. Он сойдёт с ума. Такао открывает коробку, просто чтобы убедиться, что драгоценные предметы Мидоримы на месте. А потом смотрит на них. Очень долго смотрит. * Он нашёл коробку, когда ночевал. Мидорима затолкал её под кровать, а Такао достал, не подумав. — Ого? Это что, Шин-чан? Твоя порноколлекция? Извращенские игрушечки? Коробка вылетела из рук Такао и улетела к Мидориме. Мидорима сжал её, глубоко смущённый, и Такао подумал, что, похоже, он реально нашёл тайник с порно. — Это личное, — сказал Мидорима. — О-о-о-о. Да уж наверное. Чувак, да не смущайся ты так! У всех парней она есть. Хотя не стоит прятать под кроватью, это ошибка всех новичков. Там посмотрят в первую очередь. Вся моя порнуха — на компе, так что… — Всё совсем не так! — горячо возразил Мидорима. Затем он вздохнул и открыл коробку, держа её так, чтобы Такао не разглядел, что внутри. — Это старые счастливые предметы, — чопорно сказал Мидорима. Такао немного склонил голову к плечу, потому что у Мидоримы вся комната завалена старыми счастливыми предметами. — И что в них такого особенного? — Это счастливые предметы, которые у меня были, когда… произошло что-то особенно хорошее. Значительные дни. Он поднял маленький оранжевый степлер, который легко вмещается в карман. — Это — мой первый счастливый предмет, — Мидорима опустил глаза. — Я же говорил, что у Зелёных Семёрок была либо сила, либо точность? — Да. У тебя была сила, а потом ты выработал точность, — процитировал Такао, чтобы доказать, что он действительно слушал. Мидорима кивнул. — Поначалу я не мог ничего контролировать, не мог прицелиться. Мне хватало сил поднять танк, но он не двигался туда, куда я хотел его подвинуть. 7282 уже оказался многообещающим Проектом, а 7284 активно вырабатывал больше силы. Я думал, что меня отправят в расход. Затем один из учёных — я не знаю его имени, нам их никогда не говорили — он сказал мне, что я Рак, и что для Раков нынче счастливый день. Он дал мне степлер и сказал, что я смогу прицелиться, если у меня будет счастливый предмет. И это сработало. Глупо, я знаю. Знаю, что люди считают меня суеверным. Но я не могу не думать, что это сработало. Пока у меня есть счастливые предметы, я могу контролировать свою силу. И меня не отправят в расход. У Такао увлажнились глаза от такой исповеди. Мидорима казался таким уязвимым, как в тот день, когда спрятался под столом. И господи, ничего удивительного. Он всё ещё верил, что его убьют, если он не докажет, что он Успешный Проект. — Это всё, что у меня осталось от Тейко. Единственное, что я хочу сохранить, — сказал Мидорима. Он поднял металлический свисток на верёвочке. — А он. Счастливый предмет того дня, когда мы спаслись. Он был у меня на шее, когда мы бежали, и я не снимал его ещё несколько дней. Он достал маленькую розовую заколку. — Это был счастливый предмет в тот день, когда я поселился с Кишитани. Наоко-чан дала мне её. Он сложил предметы в коробку, накрыл крышкой и прижал к груди. — Извини, — сказал Такао, понимая, что влез в сокровенное. Мидорима покачал головой. — Ничего страшного. Ты… никогда не смеялся над моим счастливыми предметами. Я хотел, чтобы ты знал. У Такао было нелепое желание обнять Мидориму и поцеловать. Но вместо этого он обнял себя и сменил тему. * В коробке лежат все предметы, которые показал Мидорима. Оранжевый степлер, свисток, розовая заколка. Но с ними рядом — маленький снежный шар, в котором написано «Токио». Такао берёт его в руки. Это счастливые предметы, которые у меня были, когда произошло что-то особенно хорошее. Но тот день прошёл отвратно. Дзюдоисты издевались над ним и отобрали снежный шар. Он остался рыдать в классе. Он встретил Такао. Такао тяжело сглатывает и вытирает глаза. Он убирает снежный шар в коробку и накрывает крышкой. «Глупый Шин-чан! — думает он. — Глупый, глупый!» * Доктор Кишитани возвращается поздно. Аюми и Наоко спят, а Такао лежит в комнате Мидоримы и притворяется спящим. Доктор Кишитани и мама говорят на кухне, не зная, что Такао их слышит. — Рёхей-сан, всё… Доктор Кишитани вздыхает. — У них есть видео со Слэшером. Он очень похож на Шинтаро. Шинтаро объяснил, что были другие Проекты, выглядевшие как он, и ВС поддержали его слова, показав какие-то файлы, оставшиеся после Тейко. Но Шинтаро на всякий случай оставят на ночь. — Нет… — ахает мама Такао. — Бедный Шинтаро-кун. — Идиоты! — доктор Кишитани шарахает ладонью по столу. — Они не понимают разве, что ни одна клетка не удержит Шинтаро, если он захочет сбежать? Они уничтожат мальчика, а он так старался!.. — В последнее время СМИ сошли с ума, — грустно говорит Нобуко. — Возможно, это было неизбежно, учитывая… я просто очень хотела, чтобы они пожили нормальной жизнью. С особым восхищённым ужасом Такао понимает, что его мама знает. Она всё это время знала, для чего создали Чудес. — У него такой острый ум! А с его способностями… он может стать лучшим, чёрт возьми, хирургом, которого знал этот мир! Он может перевернуть медицину… иногда я схожу с ума, думая об этих идиотах из Тейко. Лучшие умы нашего поколения — что они могли сделать! Они могли улучшить человечество, а их хватило лишь на создание убийц. — Рёхей-сан… — Прошу прощения, Нобуко-сан. Я просто устал и волнуюсь. Я… я дал ему имя, вы знали? Если бы у нас когда-нибудь был сын, мы хотели назвать его «Шинтаро»… Такао слышит всхлипы плачущего мужчины. Он выглядывает наружу и видит маму, обнимающую доктора Кишитани. Такао приподнимает брови и задаётся вопросом, а как почувствует себя Мидорима, если они станут сводными братьями. Аюми и Наоко точно будут счастливы. Он крадётся обратно в спальню. Он лежит в темноте и принимает решение. * Он выбирается из окна и возвращается в свой дом. Там он проводит приготовления. Делает один телефонный звонок. — Я собираюсь совершить нечто глупое и безрассудное, — говорит он вместо приветствия. — Было бы неплохо, если бы ты подстраховал. Если не придёшь, я отправлюсь один. * Он снаряжается, как самая классическая проститутка. Немного странно, что у него есть всё необходимое (бывший костюм на Хеллоуин, который мама не разрешила надеть). Он надевает чёрные чулки в сеточку, сапоги до колена и шорты, из которых вырос ещё в начальной школе. Он натягивает тугую зелёную рубашку, оставшуюся с той же начальной школы, которая заканчивается над пупком и настолько тонкая, что никакой фантазии не надо. Украв у мамы бледно-зелёные тени и жемчужно-розовый блеск для губ, он наносит последние штрихи. А затем Такао идёт в бар, где впервые встретил 7284, и заказывает выпивки. Должно быть, выглядит он невероятно самоуверенно, потому что у него не спрашивают документов. Он опрокидывает в себя коктейль, как содовую. Он понятия не имеет, сработает ли. И будет ли вообще 7284 сегодня в баре. Но ему не важно. Он в таком отчаянии, что сойдёт с ума, если ничего не предпримет. Если ничего не произойдёт сегодня, он вернётся завтра. Снова и снова, сколько потребуется. С ним много флиртуют. Ему почти льстит такое количество мужиков средних лет, которые хотят стать его папиками. Такао сохраняет информацию под ярлыком «Стоит Знать Что У Меня Есть Запасной План На Случай Полного Дна». Он смеётся, флиртует и дразнит с лёгкой грацией, которая удивляет его самого. Со стороны можно подумать, что он профессионал. Он даже не думает обо всех остальных опасностях своего невероятно дурацкого плана, когда один мужик начинает очень агрессивно требовать, чтобы Такао пошёл с ним домой. Мужчина тянет Такао за руку и прижимается к нему. И тут внезапно кто-то оттаскивает Такао, чья-то рука собственнически обнимает его за талию. — Он ждал меня, — говорит спаситель. — Не так ли? Такао пожимает плечами и улыбается знакомому незнакомцу — Зелёному 7284. — Ага, верно. Я ждал тебя. Даже пьяный офисный работник с шаловливыми ручонками отступает при виде 7284. Близнец Мидоримы — хищник, которого стороной обходят другие опасные звери. 7284 уводит Такао на уединённый диванчик. Такие используются мужчинами и их избранниками, которые хотят побыть наедине. 7284 усаживает Такао в уголок и садится рядом, отрезая пути к отступлению. — И всё ради меня? — говорит он, оглядывая Такао. Его взгляд цепляется за всё, и Такао чувствует себя голым. — Едва ли в этом была реальная необходимость, хотя я ценю старания. Ты мне и в обычной одежде достаточно нравишься. — Я хотел убедиться, что привлеку твоё внимание, — говорит Такао. — И у тебя получилось. И не только моё, но и всех, кто в этой комнате. Мне это не нравится, Казунари. Я своим не делюсь. В следующий раз ты оденешься так лишь для меня. Ёбаный пиздец, думает Такао. Он зашёл слишком далеко и понимает это. Такао никогда не слышал более зловещего «следующего раза». Он заставляет себя сохранить спокойствие. Он приподнимает бровь и говорит: — Но я не твой. 7284 медленно улыбается. — Да что ты? Такао приподнимает подбородок. — Ты знаешь, что нет. 7284 смеётся. — Потому что ты принадлежишь 7283, верно? — он гладит Такао по щеке. — Поэтому ты здесь со мной? Ради него? Краем глаза Такао замечает официанта. Он улыбается, надеется, что вышло соблазнительно, и говорит: — Я просто хотел ещё раз поговорить с тобой. В этот раз ты не собираешься покупать мне выпивку? На лице 7284 выражение змеи, наблюдающей за мышью. Змея ещё не настолько голодна, чтобы слопать добычу, но знает, что еда будет доступна в любой момент. 7284 заказывает два коктейля. — Так как мне тебя звать? — спрашивает Такао. — Ты не представился. — Имена для тех, кто разыгрывает из себя людей, — говорит 7284. — Но можешь звать меня Мидорима, если тебе станет легче. Мидорима Котаро. — Так… получается, Кота-чан? — отваживается Такао. Котаро улыбается. — Как тебе угодно. Он очень доволен. Их напитки готовы, и маленькими глотками время от времени Такао выпивает половину своего. Он уже немного навеселе. Котаро поглощает свой ленивыми глотками и не сводит глаз с Такао. — И? — уточняет он. — Зачем же ты пришёл ко мне, Казунари? Ещё и такой аппетитный. Ты хочешь предложить себя мне? В обмен на его спокойствие? — А сработает? — любопытствует Такао. — Нет. Я всё равно тебя заберу. И я уничтожу его. Несмотря ни на что, — он очень уверен в себе. Такао хотел бы знать, собирается ли Котаро трахнуть его или убить. — Так ты не особо меня хочешь, — говорит Такао, притворяясь разочарованным. — Я тебе нужен только потому, что я друг Шин-чана. Котаро смеётся — звук пугает Такао, потому что он никогда не слышал смех Мидоримы. Рука Котаро гладит бедро Такао. Очень отвлекает. — Друг? Не преуменьшай свою значимость. Аники всегда жутко хочет тебя. Я должен уничтожить всё, что хочет Аники. Но, к сожалению, у нас со старшим братцем очень схожие вкусы. Первоначально я планировал убить тебя и оставить твоё тело в его постели. Но ты мне очень нравишься, Казунари. Я лучше сделаю тебя своим. Такао немного заводится, и он понимает, что с его психикой явно что-то не так. Рука умело поглаживает его бедро, тяжёлое тело прижимается плотнее, голос завораживает. Такао хочет видеть Мидориму, но ему мешает откровенное безумие во взгляде. Котаро словно его мысли читает. — Знаешь, он ведь не притронется к тебе. — Что? — изумляется Такао. — Аники. Он никогда не притронется к тебе. Он рассказывал, как растили Зелёных Семёрок? Такао качает головой, глубоко внутри снедаемый любопытством. — Зелёных Семёрок делали сериями. С самого рождения мы были изолированы от человеческих прикосновений. Когда мы взрослели достаточно, чтобы заботиться о себе самостоятельно, нас приковывали к стульям. Если мы хотели есть, мы должны были двигать ложку мысленно. 7285 и 7281 не справились — мы наблюдали, как они умирали от голода прямо перед нами, потому что они не управлялись с вилкой. Мы одевались, ели, чистили зубы только с помощью нашего разума. Первые семь лет нашей жизни до нас не дотрагивались. Нам запретили дотрагиваться до кого-либо или чего-либо. — Как жестоко… — шепчет Такао. «Не трогай меня!» — прокричал маленький Мидорима, отталкивая Такао. На маленьком Такао это событие оставило шрам. На маленьком Мидориме — тоже. — Так что он никогда не даст тебе то, что ты желаешь. Даже если он захочет, он не сможет удовлетворить тебя. — А ты можешь? — спрашивает Такао. — Почему ты так отличаешься? — Потому что я решил, что мне нравится близость. Мне нравятся прикосновения, ощущение тела подо мной. По таким вещам начинаешь скучать, работая лишь с дистанции, — у Такао появляется ощущение, что разговор уже не о сексе. — Так что ты должен выбрать меня, Казунари. Я хорошо позабочусь о тебе, я способен на такое, о чём Аники и мечтать не может. Мы с тобой повеселимся. Такао пробивает дрожь. — Прости. Но мне важен лишь Шин-чан. Мидорима — первый человек, к которому он привязался, первый человек, в которого он влюбился, первый человек, с которым Такао хотел остаться. Он не особо верит Оха Аса, но его судьба переплетена с Мидоримой. Он ещё ни в чём не был так уверен. Лицо Котаро принимает отвратительное выражение, и он до боли сжимает бедро Такао. — Ты выберешь меня, у тебя не будет выбора, ты…- он останавливается. Его хватка ослабевает. — Ты… что ты сделал? Такао ныряет под стол, и в тот же момент Котаро неграциозно обрушивается на него. Такао ползёт по грязному полу и выныривает с другой стороны. Котаро сидит, согнувшись пополам. Предметы на столе дрожат, но не взлетают, а переворачиваются и падают. Котаро смотрит на Такао с обещанием мести в глазах, а затем он отключается. — Господиебтвоюмать, Куроко. Слишком долго! — стонет Такао. — Приношу извинения, — говорит Куроко, отряхивая форму официанта. — Если Такао-куну требовался более быстрый убийца, имело смысл позвонить Аомине-куну. — Он мёртв? — выпаливает Такао. — Не шути так, пожалуйста. Он спит. Наркотик отключил его надолго. — Откуда у тебя вообще такие наркотики? И форма официанта? Куроко мрачно смотрит на него. — Этому меня учили, Такао-кун. Убийца из меня не эффективный, но я оказывал значительное содействие. Такао дрожит. Учитывая все обстоятельства, Такао не сомневается, что Куроко мог стать пугающе хорошим убийцей, если бы захотел. Кагами выползает из своего уголка. Он краснеет и смотрит куда угодно, но не на Такао. — Я позвонил копам. Прибудут в любой момент. Вам, э, лучше уйти? Или, эм. Переодеться? Такао смеётся. — О, Кагами! Ты милашка! — Такао-кун очень хорош в ловле на живца, — вежливо говорит Куроко. — Я впечатлён этим неожиданным навыком. — Не забывай о нём, — говорит Такао. — Поверить не могу, что ты позвал Кагами для страховки. — Я был в его квартире, когда ты позвонил. Такао поигрывает бровями. — О, правда? — Мурасакибара-кун и Химуро-сан тоже здесь, в соседнем баре. На случай, если бы 7284 попытался сбежать, — говорит Куроко, игнорируя намёки Такао. — Но Кагами-кун прав. Нам с тобой лучше отбыть, Такао-кун. — Мы с Тацуей присмотрим за парнем, пока не появятся копы, — говорит Кагами. Такао посылает последний взгляд на близнеца Мидоримы и кивает. Он следует за Куроко к выходу. * На следующий день нет занятий, и Такао проводит его за видеоиграми с Аюми и Наоко. Он избегает новостей, интернета и даже своего мобильного. Мама возвращается взволнованная, но ничего не говорит. В семь доктор Кишитани приходит забрать Наоко — с Мидоримой в хвосте. Такао встречает его радостно и замаскированным облегчением. Мидорима смотрит на Такао таким тяжёлым взглядом, что Такао чувствует себя, как на мушке у снайпера. Наоко восторгается возвращением «Онии-сама» и предоставляет укрытие. — Хотите чаю? — предлагает Нобуко. — Нет, спасибо. Мы пойдём домой, — устало говорит доктор Кишитани. Мидорима в последний раз смотрит на Такао «нам-нужно-поговорить» взглядом и уходит. * — Я рада, что вы подружились, — невинно говорит Нобуко. Такао закатывает глаза, потому что мама уже не в первый раз пассивно-агрессивно самодовольничает, вспоминая о его отношениях с Мидоримой. — Да-да, ты великолепна, и я во всём должен тебя слушать. — Да, — говорит Нобуко, но она чем-то обеспокоена. — Ты видел новости? — Не-а! — честно и радостно отвечает Такао. — Что-то случилось? Нобуко смотрит на сына, словно подозревает его во лжи, но, хоть убей, не может понять, где он врёт. — Поймали настоящего Слэшера — оказалось, что было ещё одно Чудо, один-в-один похожее на Шинтаро-куна. Мне очень неспокойно… Снисходит неловкость. — В смысле «было»? — Перед полицейским участком произошёл инцидент, когда его заводили в здание… один из офицеров запаниковал и застрелил его. — Что? — восклицает Такао. Первая его мысль: «Шин-чан, что ты сделал?». Но невозможно, Мидорима был ещё под арестом. — Как думаешь, они с Шинтаро-куном были близки? Это ведь всё равно что потерять брата… — Нет, — ровно говорит Такао. — Не думаю, что они были близки. Совпадение слишком большое, но Мидорима не мог убить 7284. Но кто тогда? * Он не отвозит Мидориму в школу. Не то чтобы он избегает Чудо, просто они обязательно не сойдутся во мнениях, он знает, и он хочет избежать скандалов как можно дольше. Придя в школу, он видит, что ученики обходят Мидориму стороной. Такао это так бесит, что он злобно смотрит на всех, ударяя Мидориму по спине, громко говорит: — Как наш рецидивист? Каково в общей камере? Пырнул кого-нибудь? — Не говори глупостей, Такао, — говорит Мидорима. Такао только громко смеётся. Краем глаза он видит, что люди расслабляются, и подзывает одноклассника, чтобы Мидорима точно не оказался исключён из коллектива. * Баскетболисты собираются вокруг Мидоримы, и день проходит почти как обычно. — Вы… не должны делать этого, — говорит Мидорима, когда третьегодки окружают их во время обеда. — Шутоку за своим приглядывает, — говорит Оцубо. — Поверить не могу, что все решили, будто ты серийный убийца. Ты, — говорит Миядзи. — Ты знал, что у тебя есть близнец? — спрашивает Кимура. Мидорима поправляет очки. Такао прерывает их: — Миядзи-сенпай, ты видел вчерашнюю серию «Love Live»? * После тренировки он остаётся наедине с Мидоримой, и взрыв неизбежен. — Куроко, — неожиданно начинает Мидорима. Он замолкает, а затем вздыхает. — Куроко однажды сказал, что люди добрее, чем мы думаем. Иногда меня бесит, что он всегда прав. Такао думает, что таким образом Мидорима говорит «спасибо». Он оглядывается — подслушать некому, но он всё равно понижает голос, понимая, что сейчас самое время спросить: — Ты убил 7284? — Нет. Подозреваю, что его убил Золотой. — Золотой? Я думал, что они союзники! — У Золотых Единиц не было союзников. Как и у Зелёных Семёрок. — Ты Зелёная Семёрка, — отмечает Такао. — Я всегда отличался, — Мидорима сжимает кулаки и быстро разворачивается к Такао. — Ты чем вообще, нахрен, думал? Такао отступает на шаг, сбитый с толку вспышкой Мидоримы. Мидорима нечасто ругается. — Шин-чан? О чём ты? — Я не идиот, Такао. Слишком большое совпадение, что 7284 взяли под стражу. Я догадался бы, даже если бы Мурасакибара и Куроко не рассказали мне. — Стукачи! — возмущается Такао. Он поговорит с Куроко. Такао думал, что они побратались! — Я потребовал у них ответы, когда нашёл вот это на своём телефоне, — Мидорима тыкает своим телефоном в лицо Такао. На экране фотография Такао в снаряжении шлюхи. Такао смеётся в окружении стариков. Ниже очень стрёмная подпись: «Он так одинок. Пожалуй, составлю ему компанию». — У Котаро был твой номер? — блестяще отвечает Такао. — Котаро? — выплёвывает Мидорима. Должно быть, 7284 сделал фотографию прямо перед тем, как подошёл к Такао. — Мог бы ты, э, удалить её? — говорит Такао, краснея. Продаться ради свободы Мидоримы — одно дело, но он правда, правда не ожидал, что Мидорима увидит его в таком наряде. Мидорима сжимает телефон до побеления костяшек. Такао думает, что телефон сломается. — Я был за решёткой. Полиция конфисковала мой телефон. Я не получил сообщения, пока меня не выпустили. Ты не понимаешь разве? Я бы не успел, я бы… господи, Такао. Было бы слишком поздно. Мидорима дрожит, он бледен и словно болен. Такао хочет схватить его, прижать к себе, успокоить. Но Мидорима вряд ли расслабится. — У меня была подстраховка, — защищается Такао. — Куроко! — вскрикивает Мидорима. — Ты мог позвонить кому угодно, но позвонил Куроко! Слабейшему, бесполезнейшему… Такао приподнимает бровь. — Он выполнил свою задачу. Не ты ли всегда говорил не недооценивать его? Мидорима стихает. — Не надо было этого делать. Ты и представить не можешь… если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы… — Мидорима закашливается. Такао сглатывает. Тишина между ними — пороховая бочка; одна искра — взлетишь на воздух. «Рискни, Казунари», — решает он. Осторожно он говорит: — Знаешь, Шин-чан, ты первый парень, в которого я влюбился. Мидорима кажется растерянным. — Не… не надо врать. — Я не лгу. — Ты говорил, что у тебя был парень в средней школе, — напоминает Мидорима. — Да, был, — Такао морщится, но продолжает. — Я встретился с тобой до него. Ты не помнишь, но мы познакомились на базе ВС. Меня определили в твою группу. — Ты… — неуверенно говорит Мидорима. Такао улыбается. — Я предложил поиграть в пятнашки. И упал на тебя… — Это был ты? — шипит Мидорима. — Ага, — смеётся Такао. — Хочешь сказать, я всю жизнь любил одного человека? — грохочет Мидорима. Такао быстро вдыхает. Он точно не это хотел сказать. — Шин-чан? Мидорима краснеет. — Я… ты… ты не вернулся. Я жалел. Ты… ты мне понравился. — Ты шутишь, — говорит Такао. — Ты меня даже не узнал. — Я подумал, что вы похожи. Я не… господи, нас создали в лаборатории. Нам понадобилось время, чтобы понять, что физическое сходство означает кровные связи. Я… просто решил, что у меня особый тип. — Шин-чан, — говорит Такао, не находя других слов. Мидорима отстраняется, недовольный и сердитый, как мокрый кот. — Ты должен был догадаться. И не говори, что 7284 не делал намёков. Я не ожидаю, что ты ответишь взаимностью, но, пожалуйста, не дразни меня, я… — Шин-чан, ты дурак, — говорит Такао, хватая его лицо и притягивая его для поцелуя. Мидорима почти мгновенно отталкивает его, и Такао проклинает себя. — Прости, я забыл, 7284… он сказал, что тебе не нравится, когда тебя трогают, да? Мидорима хмурится. Затем его лицо смягчается, и он протягивает руку. Его ладонь останавливается возле лица Такао и замирает. — Да. Как правило. Но ты… всегда исключение. Ты исключителен. Такао опускает голову, потому что понятия не имеет, что написано на его лице. Мидорима берёт его за руку, словно доказывая миру, что может. — Ты не говорил. Такао не позволяет себе закатить глаза. Он планировал вместе совершить убийство, господи помилуй, нарядился шлюхой, чтобы вытащить его из тюрьмы. Таскал его в повозке каждый день, приносил ему счастливые предметы. Он говорил это почти каждый день с их встречи, и не его вина, что Мидорима такой тормоз. — Ты мне нравишься, Шин-чан. Очень. Тогда, сейчас и, наверное, ещё много-много лет. Раки и Скорпионы невероятно совместимы, знаешь? Мидорима явно доволен собой. — Да. Я знаю. * Химуро вырос на комиксах, обожая супергероев и ненавидя собственную посредственность. Наверное, поэтому он с такой лёгкостью отверг Кагами и попытался разорвать все связи с единственным человеком, который безоговорочно любил его. Кагами не обладал суперспособностями, но он явно превосходил среднего человека. Он вундеркинд, которому было предначертано преуспеть в любимом спорте Химуро. Когда он переехал в Японию, встретил Мурасакибару, посмотрел, как Чудеса играют в баскетбол, влюбился в Мурасакибару, его самобичевание начало потихоньку растворяться. Потому что, возможно, он и был просто обычным человеком, возможно, он никогда не изменится, но если кто-то вроде Мурасакибары мог полюбить его, тогда его жизнь была вполне необычной. Каждый день его восхищение Чудесами росло. Потому что они не просто люди с суперспособностями, они — люди, которые страдали и боролись за право жить на свободе. Даже Куроко, которого он хотел ненавидеть, доказал, что он самый невероятный среди них. Восхищаться Чудесами нормально. Поэтому, увидев, что Такао изо всех сил борется, чтобы помочь Мидориме, Химуро откровенно выпадает из реальности. Когда Куроко будит их посреди ночи и объясняет свой план, Химуро не знает, что думать. Для первогодки старшей школы у Такао впечатляющий набор навыков соблазнения. Его внешний вид превосходит все ожидания, (Химуро не может не смеяться над костюмом. Смотрится так, словно парень собрался на маскарад. Но, наверное, первогодка полагает, что так выглядят шлюхи. Очень мило на самом деле), но Такао смеётся и улыбается, и выходит у него естественно очаровательно. Химуро видит его только мельком, и Мурасакибара утаскивает его в соседний бар. Как они предоставят поддержку, если они вообще в другом клубе? Но Куроко и Мурасакибара двигаются, как будто они на задании, и Химуро решает не спорить с ними. Куроко обезвреживает 7284, но именно Такао обеспечил успех. Такао вышел на линию огня, составил план, осуществил его. Когда всё заканчивается и Химуро видит Такао, первогодка Шутоку всё ещё смеётся, но немного дрожит, словно знает, как близка была смерть. Возможно, ничего более впечатляющего Химуро не видел. Такао — просто обычный человек. И он боролся, как любой человек. До смерти мило. Химуро есть над чем подумать. * Только он отправляется в полицейский участок с 7284. Он смотрит с расстояния, чтобы понаблюдать, чем всё закончится. Лишь Химуро видит, когда 7284 просыпается. Всё оружие взлетает в воздух, разворачиваясь дулами на полицейских. Глаза Химуро расширяются, он громко вскрикивает… Но летит лишь одна пуля, поражая 7284 прямо в сердце. Лишь Химуро видит, как испуганные глаза выстрелившего сверкают золотом. Лишь Химуро видит Нэша Года-младшего, стоящего в сторонке с довольной ухмылкой на лице. Тогда опасность становится реальна. Он прочёл слишком много комиксов и прекрасно понимает, чем всё закончится. Но возможно, только возможно, решение не кроется в комиксах. * Когда Такао входит в кафе, а сразу за ним — Касамацу, Кагами раздражённо смотрит на Химуро. — Ты вовсе не хотел поболтать с нашими друзьями из ЛА. — Ну нет, — признаёт Химуро. — Надо было сказать, что это одно из тех собраний, — ворчит Кагами. — Я не хотел, чтобы пришёл Куроко. — Только люди, да? — говорит Такао, усаживаясь. — Не человеческие питомцы? — дразнит Химуро. — Я официально апнулся до человеческого бойфренда, — радостно сообщает Такао. — Поздравляю, — говорит Химуро. — Ну теперь мы все в сборе. Надо создать клуб! — шутит Такао. — Я не… — начинает Кагами, затем хмурится. — Ты — нет? Фигня! Вы, ребята, настоящие женатики, — говорит Такао. Химуро, который видел домашнее блаженство Кагами и Куроко, согласен всем сердцем. — Мы друзья, — защищается Кагами. Химуро жалеет брата и меняет тему. — Я рад, что вы справились, извиняюсь, что не заметил. — Так чё за движуха? — спрашивает Касамацу. — И почему Кисе не мог прийти? Химуро отпивает чай. Он специально выбрал кафе, в котором они впервые встретились. Решил, что будет поэтично. — У меня есть план, как избавиться от Золотого и Серебряного, — говорит он, переходя сразу к делу. — А почему мы не говорим Чудесам об этом плане, уточни, пожалуйста? — с подозрением говорит Касамацу. — Потому что только мы приведём его в действие, — говорит Химуро. — И сомневаюсь, что им понравится. — Я в деле, — немедленно говорит Такао. — Ты даже не знаешь, в чём план, — говорит Касамацу. — Не важно. Если я чем-нибудь помогу Шин-чану, то я готов на всё. — Я никого не убиваю, — напрямик говорит Касамацу. — Мой план не включает убийство, — говорит Химуро. Хотя и мог бы. Ради Мурасакибары он сделает всё. — Слушайте, они сами сказали — если они остановят Золотого и Серебряного, всё закончится так, как Золотой и Серебряный хотели. Получится, словно Чудеса убирают людей, и античудесные настроения лишь усилятся. — Но если мы их уберём, получится, что люди не поладили с людьми? — Легко говорить, — ворчит Касамацу. — У меня есть туз в рукаве, — торжествующе говорит Химуро. Он завладел их вниманием и рассказывает план. * — План хороший, Химуро-сан. Химуро проливает чай. — Куроко? Ты откуда взялся? Давно ты тут сидишь? — Я всё время сидел за тобой, — признаётся Куроко и пододвигает стул. — О, да. Я подумал, что это странно, — говорит Такао. Химуро осуждающе смотрит на Кагами. — Слушайте, Куроко ходит, где хочет. Я уже забил и не пытаюсь его остановить, — говорит Кагами. — Невежливо подслушивать, Куроко-кун, — вмешивается Химуро. — Или приходить без приглашения. — Я приношу извинения. Я не собирался вмешиваться без необходимости. Я одобряю твой план, Химуро-сан. Простите мою смелость, но я уверен, что моё присутствие необходимо. Золотой может читать мысли. Химуро задумывается и кивает. У него есть представление, как работает сила Куроко, и, учитывая все обстоятельства, Куроко им рано или поздно понадобится. — Ты выманишь Золотого и Серебряного? — Могу, — неуверенно говорит Куроко. — Но, полагаю, вашему плану нужно ещё одно Чудо. — Какое? — с подозрением говорит Химуро. — Акаши-кун. Разнообразные вскрики из разряда «да ни за что на свете» оглашают стол. — Он не узнает всех деталей плана, я прослежу, — говорит Куроко. — Немного смущает, как бесцеремонно ты воздействуешь на память друзей, — говорит Химуро. — Я не могу изменить свою сущность, — ровно говорит Куроко. И уже не в первый раз Химуро сомневается во вкусе Кагами. — План и правда хороший, — неохотно говорит Касамацу. — Я немного не понимаю, что произойдёт после того, как мы их одолеем, — говорит Такао. — В смысле, раз уж никаких убийств. Честно говоря, Химуро ещё сам не понимает. Но он пытается говорить уверенно: — Справимся. Только Кагами понимает, что и Химуро понятия не имеет, но он молчит, что с его стороны очень мило, учитывая, что он всё ещё обижен за то, что Мурасакибара и Химуро сотворили с его диваном. * — Мурочин что-то планирует, — говорит Мурасакибара. Он щурится и тяжело смотрит на него. — Не знаю, о чём ты, Ацуши, — с улыбкой говорит Химуро. — Не пытайся меня защитить, Мурочин. Мурочин всего лишь обычный слабый человек. — Что правда то правда, — приятно говорит Химуро. — Я лучше всех знаю, насколько я обычный. Некоторые войны выиграют лишь обычные люди. Химуро постепенно понимает это. * Чтобы план сработал как надо, Чудеса не могут быть рядом. Довольно сложная задача, так как трое Чудес эволюционировали из «чрезмерно заботливых друзей» в «сумасшедше заботливых немного сталкеров, невероятных собственников-бойфрендов». (Четверо, если считать Куроко. Химуро подозревает, что только Кагами не понимает, что они встречаются). В итоге он в паре с Юкио, потому что Такао до сих пор убеждён, что Кисе задушит его во сне, если он подойдёт слишком близко к Касамацу. — Если мы уберём Золотого и Серебряного, настроения никуда не денутся, — говорит ему Касамацу. — Но они перестанут распространяться, — отвечает Химуро. — Надеюсь, что ты прав. Затем в поле зрения появляются Золотой и Серебряный, вставая против Акаши. Акаши Приказал им прийти в одиночестве, это Химуро известно. Один глаз Акаши — Золотой, что означает, что он перешёл в режим «другого» Акаши. Химуро не знает, что Куроко ему сказал, но на лице Акаши — убийство и самопожертвование. Красное Чудо намерено остановить Золотого и Серебряного самостоятельно, и он умрёт, если понадобится. По-своему Акаши Сейджуро защищает свободу, обретённую его друзьями. Он может не понимать, почему они выбрали человеческих любовников, но он всё равно хочет защитить их. Целую секунду Химуро уважает Акаши. А затем забывает, зачем пришёл. * — Мы хотели, чтобы люди разорвали вас на кусочки, — ворчит Золотой. — Но ты осмеливаешься приказывать нам, отброс? — Я тебя выпотрошу на месте, — орёт Серебряный. Свидетелей слишком много, слишком много людей. Если Акаши вступит в схватку с Джейсоном Сильвером, люди увидят монстров, которые разрушают город. Химуро не имеет понятия, что происходит. Но затем он видит Мурасакибару и думает: «Нет, нет, тебя не должно здесь быть». * Одно за другим Чудеса появляются в поле зрения. Мурасакибара, Аомине, Кисе и Мидорима. Они встают за Акаши, как последний рубеж. Химуро беспомощен. Он ничего не может поделать. — Вы уверены, что хотите здесь быть? — дразнит Нэш. — Джейсон возьмётся за вас, и вам крышка. Пути назад нет. Слишком много людей, думает Химуро. Слишком много людей, и вот как всё закончится. Жизнь, которую они строили, закончится сегодня, так или иначе, и Химуро может лишь смотреть. * — Не недооценивайте нас, мудилы, — говорит Аомине. — Наши репутации важны в самую последнюю очередь, — говорит Мидорима. — Не важно, сколько людей нас возненавидят, — говорит Кисе. — Я нуждался в любви лишь одного человека. — Как жалко, — ухмыляется Нэш. — Если вы так хотите умереть сегодня, я рад посодействовать. — Смерть — не самое худшее, — лениво говорит Мурасакибара. — И мы заберём вас с собой, — говорит Акаши. Все начинают светиться. «Нет, — думает Химуро. — Нет». * Он получает сообщение. «У вас есть десять минут. Не справитесь — я не смогу вас спрятать». Химуро понятия не имеет, о чём это. Он не узнает имени и никогда не видел номера. * Затем, одно за одним, Чудеса гаснут и падают на землю, словно их атаковал мстительный бог. Золотой и Серебряный падают. Они пытаются подняться, но не могут, словно на них давит невидимый вес. И тут Химуро вспоминает. — Сейчас! — кричит он. * Кагами и Такао первыми добегают до Джейсона Сильвера, и Кагами явно рад врезать ему по морде. Он оставляет Золотого на Химуро и Касамацу. Возможно, мало чести в свержении слабейшего противника, но Химуро никогда не дерётся честно. Возникает потасовка — Золотой и Серебряный ослаблены, они, вероятно, не так сильны, как среднестатистический школьный атлет, и двое на одного. Они затихают меньше чем за семь минут. * — Что за нахрен? — скептически говорит Аомине, пока Такао и Касамацу связывают Серебряного и Золотого. — Радуга… — говорит Акаши, недоверчиво оглядывая людей. — Это, должно быть, я, — говорит кто-то, появляясь в поле зрения. — Всем привет, давненько не виделись. Привет, Тацуя, прости, что так долго не мог прилететь. — Нет тебе прощения, Шу, ты должен был появиться неделю назад, — прерывает Химуро. — Мурочин, ты знаком с Радужным Королём? — спрашивает Мурасакибара. — Радужным Королём? — восхищается Химуро. Ниджимура прячет лицо в ладони. — Пожалуйста, не называйте меня так. Вообще, ребят, я теперь Ниджимура Шуузо. — Нет, нет, мы должны знать о Радужном Короле, — говорит Химуро. — ПК-1365, доволен? Поколение «Король», Радуга-Тринадцать. Господи, Тацуя, не раздувай из мухи слона. — Я просто обязан раздуть слона! — Поэтому я и не говорил тебе, что у меня есть суперспособности. — Подожди, подожди, так и всё? Всё закончилось? — спрашивает Аомине. — Мы даже ничего не делали! Нет, слушайте, я не позволю Кагами себя спасти! — Я не ради тебя старался! — автоматически орёт Кагами. — Я, пожалуй, полечу обратно в Америку, — говорит Ниджимура. — Мы ценим твою помощь, Ниджимура-сан, — вежливо говорит кто-то из-за спин. — Но не мог бы ты уйти на несколько минут? Я не могу использовать свои способности, пока ты здесь. Ниджимура поднимает Золотого и Серебряного с земли. Химуро в курсе, что все люди в радиусе трёх миль смотрят на них и шепчутся. — Может, поможете, 989, 599? — говорит Ниджимура. — Э-э-э, скучно, — протестует Мурасакибара. Но он и Аомине помогают утащить бессознательных мужчин. Когда они исчезают из поля зрения, остальные Чудеса облегчённо вздыхают. На их лица возвращаются краски, и они могут выпрямиться. Затем все свидетели отворачиваются, поначалу смущённые, затем рассеянные. Они отправляются по своим делам, словно ничего и не было. Только Чудеса и их возлюбленные видят неподвижную фигуру, которая светится чёрным и отводит взгляды.