Drag Me To Hell

«The gates of hell are open night and day; Smooth the descent, and easy is the way: But to return, and view the cheerful skies, In this the task and mighty labor lies.» —Virgil, 'Aeneid' «В Аверн спу­стить­ся нетруд­но, День и ночь рас­пах­ну­та дверь в оби­та­ли­ще Дита. Вспять шаги обра­тить и к небес­но­му све­ту про­бить­ся — Вот что труд­нее все­го!» — Вергилий, «Энеида»

На окраине Кистоун и Централ, на пустой стоянке, что находилась на почтительном расстоянии от любого жилого района, остановилось жёлтое такси. Гнетущий силуэт тюрьмы Айрон Хайтс маячил впереди. Ночь уже опустилась на землю, небо с каждой секундой становилось всё темней, а вечерний холод влагой оседал на лобовом стекле автомобиля. Водитель сжал руль так, что костяшки побелели. — Ты уверен в этом, мальчик? Его пассажир точно не был ребёнком, но и мужчиной ещё не назовёшь. Он был не младше четырнадцати лет, возможно, ему было около восемнадцати, но выглядел он слишком тощим для этого возраста. И его глаза… что-то в его глазах делало его на вид старше и моложе одновременно. — Я думаю, что время приёмов уже закончилось, да и автобусы не ходят тут так поздно. Это была не первая поездка этого таксиста к Айрон Хайтс и, вместе с тем, вряд ли последняя. Заключённые не пугали его, всех их, в конце концов, сдерживали решётки, но нечто неуловимое заставляло волоски на его шее вставать дыбом. За всю свою жизнь ему приходилось слышать много разных слов в свой адрес — пьяница, лентяй, дурак, никогда же — трус. Но сейчас его коснулся страх и, пробежавшись по всему телу, прошептал: «Беги». Одна половина его сознания настаивала забрать мальчишку вместе с собой, спрятать от этого непонятного источника дискомфорта. Вторая же его половина боролась с необъяснимым чувством того, что именно парень являлся этим источником, хоть он и был приятным и вежливым всю дорогу. Пока таксист пытался принять решение, мальчик не сидел на месте. Он выложил небольшую стопку купюр — все по пять и по одному доллару, но более чем достаточно, чтобы оплатить счёт — и выскользнул из машины. Хлопок двери привёл мужчину в чувства. — Эй! — позвал он парня через опущенное окно. — Хочешь, чтобы я подождал? Может отвезти тебя ещё куда-то? На лице мальчишки появилась улыбка, которая выглядела слишком ненатуральной, как будто он уже давно учился её подделывать. Водитель не мог точно сказать, что именно она прятала: злость, печаль или всё вместе. — Спасибо, но всё в порядке. Мой папа на второй смене. Он скоро закончит, — это тоже звучало слишком наигранно, но в его словах всё-таки чувствовалась доля правды, которой было достаточно, чтобы таксист не смог придумать весомое возражение. Он глянул на часы. Зелёные цифры светили с приборной панели, показывая 22:54. Конец смены будет уже через шесть минут. Много чего может произойти за шесть минут. С ребёнком. Одним. Ночью. Заметив нерешительность мужчины, мальчишка снова улыбнулся и пренебрежительно махнул рукой. — Серьёзно, всё в порядке. Охранники меня знают. Я просто буду идти к воротам по дороге, — он ткнул пальцем в сторону узкой дороги, что вела прямо к тюрьме. Такси не допускались туда, только трансферы и пригородные автобусы. Прежде чем водитель смог возразить, парень начал идти по дороге, не кинув ни одного взгляда назад, делая вид, что совершенно уверен в своих действиях. Таксист вздохнул и дёрнул козырек своей кепки. Решение покинуть этого ребёнка здесь отзывалось неприятными ощущениями в животе, но что он мог сделать? Закинуть его на заднее сидение и запереть дверь? Похитить? В таком случае, он и сам закончил бы в Айрон Хайтс. Но всё же он продолжал наблюдать за парнем так долго, как только мог, пока светоотражающие полоски на его куртке не исчезли за поворотом, а вместе с тем и из поля зрения мужчины. В какой-то момент он уже было дёрнулся, чтобы бездумно последовать за мальчишкой, но его остановил ветер, что внезапно поднялся, проносясь по улице с низким стоном. Ветер был сильный, но это не он заставлял волосы мужчины вставать дыбом, воздух был прохладным, но это не он заставлял его тело дрожать. В этот раз он позволил своей трусости взять верх над любопытством. Он выехал с парковки настолько быстро, насколько позволяла машина. Меньше чем через час он уже нежился в тёплом кожаном кресле в безопасности стен своей квартиры-студии. Ни игра по телевизору, ни холодное пиво в руке не могли распутать неприятный ком, в который скрутились внутренности. Он погрузился в беспокойный сон, находясь всё в том же кресле. Во сне его преследовали тенистые фигуры, глаза, возраст которых невозможно угадать, и юный парень, руками тянущийся к огню. На следующее утро, проснувшись, он первым делом проверил новости: расследование высокого статуса, проводимое департаментом полиции, пробка на выезде с автострады, но никаких упоминаний о неблагоприятных событиях в Айрон Хайтс или пропавших детях. Ком внутри ослаб. Но это не остановило его от каждодневной проверки новостей в течение следующей недели. Встречались аресты, мелкие преступления, но всё ещё ничего о худощавом подростке, занимавшем место на его заднем сидении той ночью. В конечном счёте, тот неприятный ком исчез полностью. Очевидно, что всё это было лишь мимолетной причудой, работой слишком бурного воображения. Он решил забыть это происшествие и впервые за несколько дней спал спокойно, подавляя оставшуюся каплю любопытства. И это было правильным решением. Если бы он поддался любопытству в тот день, если бы послушал другую часть своего разума и последовал за мальчиком по той дороге, он бы заметил, как парень отклонился от пути и спустился с небольшой горки вниз, скрываясь за полосой деревьев и кустов. Он следовал бы за ним ещё пару миль к пересечению двух старых фермерских дорог, которыми уже никто не пользовался. Он увидел бы, как парень припадает к земле, закапывая там что-то. Так же он мог бы увидеть фигуру, что возникла из тумана. Мог бы наблюдать за тем, как мальчик пожимает незнакомцу руку. Услышать, как вкрадчивый голос — слишком глубокий, чтобы быть детским — говорит: — По рукам. Он бы увидел, как глаза таинственной фигуры загораются кроваво-красным, и он никогда больше не смог бы спать спокойно.