Drag Me To Hell

Когда Барри Алену исполнилось восемь лет, родители повезли его в Научный музей Централ-Сити. Это была любовь с первого взгляда. Барри быстро провозгласил это «Самым лучшим Днём рождения!», даже не смотря на то, что он мог пересчитать количество тех дней рождений, которые он помнил, на пальцах одной руки. Он медленно прошел мимо модели синего кита в натуральную величину, с изумлением вглядывался в потолок планетариума и хихикал, махая руками по всей поверхности огромного плазменного глобуса, что лизал его пальцы мелкими полосками фиолетовых молний. Барри увлечённо слушал, как его отец называл каждую косточку в человеческом теле и показывал их на гипсовом скелете, что музей выделил для детей (даже если в девяти из десяти случаев они просто хотели заставить скелет поковырять в своём носу). После своего праздничного приключения Барри шёл домой с новооткрытым научным любопытством и телескопом высокой мощности из сувенирного магазина. Когда Барри Аллену исполнилось девять, родители удивили его завтраком в постель. Отец сделал для него пухлые, золотистые блины, каждый размером с лицо Барри, а мама, пока он ел, вручала ему подарки: начиная с маленьких безделушек, предназначенных, чтобы заставить его улыбаться, и заканчивая новым химическим набором, к которому он присматривался вот уже месяц. Они позволили ему пропустить школу и провести весь день в ближайшем парке, наслаждаясь мартовской погодой, что хоть и не была достаточно теплой, но была полна весенних обещаний. Когда Барри Аллену исполнилось десять, родители приготовили для него не завтрак и не подарки, а поездку на юг к песчаным пляжам Залива. Они провели долгие выходные, плескаясь в воде, доставая песок из самых неудобных мест и поглощая жареное тесто и мороженое в количестве достаточном, чтобы прокормить небольшую армию. Солнечные ожоги, что появлялись даже несмотря на использование невероятного количества SPF 50*, не могли уменьшить их энтузиазма. На самом деле, то, как Генри Аллен дразнил жену и сына из-за их лиц, что приобрели оттенок вареного лобстера, делало их жемчужно-белые улыбки ещё ярче. Когда Барри Аллену исполнилось одиннадцать, он проснулся не для блинов, подарков, путешествий или приключений. Он открыл глаза и на какой-то миг был удивлён, осознав, что потолок над ним — не тот, какой он привык видеть. Созвездий, святящихся в темноте, которые он и его мама кропотливо наносили, не было, так же как и мягкого свечения от аквариума возле двери. Было поздно, яркий свет солнца намекал, что дело близится к обеду. Что было странно. В полдень они должны были есть пиццу и торт. А затем Барри вспомнил предыдущую ночь. Он вспомнил свою мать в вихре жёлтых и красных вспышек. Он вспомнил своего отца в наручниках. Он вспомнил руку Джо на своем плече, что удерживала и утешала одновременно. Он вспомнил, но закрыл глаза и попытался притвориться, что и вовсе не вспоминал, притвориться, что эти картинки в голове померкнут, как воспоминания о плохом сне. Но они не исчезали. Слёзы начали непроизвольно течь сквозь крепко сжатые веки. Барри натянул одеяло обратно на голову. Когда Барри Аллену исполнилось одиннадцать лет, он даже не вылез с кровати. Когда Барри Аллену исполнилось двенадцать, а затем и тринадцать, и четырнадцать он имел лишь одно правило: никому не позволено желать ему счастливого дня рождения. Не было никакого счастья в эту мрачную годовщину. Он не позволил бы Джо принести ему торт, или Айрис подарить ему какой-либо подарок. Не было глупых желаний при задувании свечей, не было вечеринок или хотя бы даже какого-то особенного ужина, чтобы отметить событие. На день праздника и на день после, Барри просто закрывался в своей комнате. Даже если эти дни выпадали посреди недели, ему не приходилось кашлять или стонать из-за боли в желудке: ни Джо, ни школа не осмеливались предпринять меры. Только один единственный человек был исключением из правила Барри. Но все же, Генри Аллен был в тюрьме, так что Барри полагал, что отец может использовать столько мелких радостей, сколько способен получить. Дождь или солнце, обычный приемный день или нет, каждый год Барри проводил день перед своим днем рождения наедине с отцом, его рука жадно касалась стеклянной перегородки. Они говорили о матери Барри, вспоминали ее — как если бы жестокий мир когда-нибудь позволил бы забыть — пока один или оба не начинали плакать так сильно, что не могли говорить. — Ну же, — каждый раз говорил Генри, утирая слезы и кривовато улыбаясь. — Твоя мать не хотела бы, чтобы я расстраивал тебя перед великим днём. С ранним Днём рождения, Барри. И Барри пытался вернуть улыбку, хотя и чувствовал, что она получается вялой и пустой, так как каждый раз ответ Генри был одним и тем же. — Сейчас мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещал, хорошо, боец? Пообещай мне, что ты найдёшь хоть немного радости завтра. Я знаю, сегодняшний день будет тяжёлым, как и всегда. Иногда такие дни насылают тучи, и, кажется, что они никогда не уйдут. Поверь мне, я знаю, каково это. Но если солнце не светит… — Сам стань светом, — закончит Барри. Его мать настолько часто говорила эти слова, что они, казалось, были выжжены прямо на его душе. — И ты, Барри, твой свет настолько яркий. В день своего рождения ты принёс столько радости в наши жизни, мою и мамину, — обыкновенно на этих словах они вновь начинали плакать. — Я просто хочу той же радости для тебя. И твоя мать хотела бы. И после этого Барри кивнёт и попытается улыбнуться достаточно широко, чтобы скрыть затуманенные слезами глаза. И всё же он всегда уходил с какой-то пустотой внутри. «Как?» — будет думать он про себя. Радость казалась невозможным подвигом, а его свет ощущался ничуть не ярче огонька маленькой спички. Затем Джо отвезёт Барри обратно домой, где он наконец-то сможет спокойно отдаться печали. Этот шаблон использовался годами: болезненные воспоминания, одно горе на двоих и ни капли радости. Всё изменилось в день, перед тем как Барри Аллену исполнилось пятнадцать. *** Предместье Централ-Сити — 18 марта 2005 — 23:00 Четырнадцатилетний Барри Аллен подошёл к пересечению двух безымянных грунтовых дорог. За несколько миль отсюда, где несколько часов назад его высадило такси, в Айрон Хайтс начиналась третья смена охраны. Огни Централ-Сити, что мерцали на горизонте, выглядели далёкими, как звёзды. Это было самое близкое место, которое полностью удовлетворяло требования. Барри вздрогнул, прикусывая обветренную губу, но продолжил шагать. Сознание говорило ему, что следовало бы идти домой. Джо и Айрис будут ждать его. Они, наверно, уже волнуются. В любом случае вся эта затея была бессмысленна, глупа и безумна. Барри любил науку, факты; то, что он хотел сделать сейчас, было далеко за пределами его понятия невероятного, этому не было никакого научного объяснения. Это была всего лишь фантазия. Что-то невозможное. Но предательская крупинка надежды в глубине его сознания вмешалась: Барри видел невозможное своими глазами. Четыре года назад, в тот роковой день. Если человек в жёлтом был реальным, то, может… Барри мысленно приготовился, верный своему решению, и начал считать свои шаги. Аккуратно он прошёл точно к середине перекрёстка, переступая с пятки на носок так ровно, как только мог. Пришлось немного угадывать — грязь и гравий не делали определённой границы между дорогой и травой — но, в конце концов, он смог выбрать наилучшее место и голыми руками начал копать. *** Тюрьма Айрон Хайтс — 18 марта, 2005 — 7:30 — Извини, — ответил офицер. — Не дозволено. В защиту офицера можно сказать, что он действительно сожалел, но для Барри его слова всё равно были как удар под дых. Он изо всех сил попытался сохранить голос ровным и спокойным, но потерпел сокрушительную неудачу. — Ч-что значит «не дозволено»? Я знаю, что это не обычные часы посещения, но начальник… Я же в списке! Я был в списке с самого первого дня! Я же всегда… это… — Мне жаль, парень. Я знаю, у начальника есть специальное разрешение для тебя, но есть некоторые… эм, — он нервно передвинул стопку бумаг на столе, — смягчающие обстоятельства. Барри пытался подавить злые слёзы, отчаянным взглядом ища Джо. Детектив в мгновение ока оказался рядом с ним. — В чём проблема, офицер… — Гири, — мужчина снова переместил бумаги. — Я… я действительно не должен говорить, — офицер быстро глянул на Барри — который скрестил руки на груди, этим жестом пытаясь успокоить самого себя — а затем опять на Джо. Детектив приблизился к стойке настолько, насколько позволяла перегородка, и понизил голос. Как будто Барри не стоял совсем рядом, достаточно близко, чтобы услышать каждое слово. — Офицер Гири, вы видите этого мальчика? Он хороший парень, нет, просто отличный. Завтра его день рождения. Сегодня годовщина смерти его матери. Барри покраснел. От смущения и злости. Джо не имел права упоминать всё это. Он дёрнул своего приёмного отца за руку и прошипел: — Джо… Но Джо продолжал. — Ему будет пятнадцать. Уже юноша. Юноша, который хотел бы увидеть своего отца в этот одновременно счастливый и очень грустный день. Дайте пацану поблажку. Если минутой раньше Гири лишь сожалел, то после слов Джо он выглядел откровенно виноватым. Тем не менее, он поморщился и сказал: — Опять же, мне очень жаль. Правда. Но это невозможно прямо сейчас. Джо вздохнул и провёл рукой по лицу. Он выглядел поникшим, как всегда, когда не приободрялся чашкой крепкого кофе. — Хорошо, послушай. Я понимаю, ты всего лишь делаешь свою работу. Но прошу, не оставляй нас здесь в неведении. Что происходит? Скажи, как один человек закона другому. Изоляция? Бунт? Мы можем подождать. Гири покусывал губу в нерешительности. Казалось, что прошла вечность. Барри считал свои вздохи (семь), пока офицер, наконец, не заговорил. — Произошел, эм… инцидент, — он пытался не сказать «бунт», — во дворе, вчера. Общий блок изолирован на двадцать четыре часа. Барри оживился и притиснулся поближе к стойке регистратуры. — Двадцать четыре часа? Но если изоляция началась вчера, то закончиться должна сегодня, правильно? В котором часу? Я могу подождать. Офицер покачал головой. — Это не так просто, — он опустил взгляд, казалось, он просто не мог посмотреть в глаза ни Барри, ни Джо. — Генри Аллен был одним из заключённых, пострадавших в драке. Посетители к нему не допускаются, потому что он в лазарете. Глаза Барри заволокло чёрной дымкой. *** Он не помнил, что падал в обморок, но он также не помнил того, как он выходил из здания тюрьмы. Следующее, что Барри знал, это то, что он находился в машине и лишь смутно осознавал, что рядом был Джо, который ласково звал его по имени и говорил тихим, успокаивающим голосом. Барри чувствовал, что мир был слишком тихим и слишком громким одновременно. Он не мог разобрать слов Джо, но отчётливо слышал скрип подлокотника, когда он сжал его настолько крепко, что мог проследить взглядом за дорожками выступающих вен на руке. Все окна были опущены, пассажирская дверь была широко открыта, но Барри всё равно тяжело дышал, срываясь на хрип, как будто ему не хватало воздуха. Мир начал обретать контуры, но его края всё ещё оставались мутными. Когда его дыхание пришло в норму, а туман постепенно рассеялся, Барри, наконец, смог видеть предметы за пределами машины. — М-мы вернулись в дом? — Да, малыш, — мягко ответил Джо. Он сидел на корточках рядом с пассажирской дверью. — Я чуть было не отвёз тебя в отделение скорой помощи, вместо этого. Ты заставил меня поволноваться. Но, — он продолжил, поднявшись на ноги и открыв дверь шире для Барри, — я подумал, что ты предпочтёшь поехать домой, нежели в больницу. Паника опять вскипала в горле. — Нет! — его руки взметнулись к дверной ручке. Джо моргнул. Даже если он был поражён этим порывом, то он проделал отличную работу, чтобы скрыть это. — Ты… хочешь поехать в больницу? — Нет! — закричал Барри в перерыве между срывающимися вдохами. — Я не хочу входить! Мне не нужен доктор, мне нужно увидеть отца! Он выдернул дверь из рук Джо, захлопнул её и заблокировал. И не важно, что окно всё ещё было опущено, а ключи болтались в руке детектива. Они зазвенели, когда Джо сжал их в кулаке, и вздохнул. — Барр, ты же знаешь, это не выход. И Барри понимал это. Но это не мешало злым слезам опять скапливаться в уголках глаз, так же как и не мешало ему продолжать настаивать. — Мы должны вернуться. Пожалуйста. Прошу. Мы должны. Мне нужно… Он ведь… — дальше его слова полностью растворились в тяжёлых вдохах. Джо нажал на разблокировку двери и открыл её снова. — Хэй, всё хорошо. Всё хорошо, Барри, — мужчина положил свою руку на его плечо в успокаивающем жесте. — С твоим отцом всё будет в порядке. У них есть протокол для такого рода вещей. Если бы это было серьёзно, то твоего отца перевели бы в больницу. А так сейчас он просто восстанавливается в лазарете. Барри покачал головой. — Возможно, на этот раз. Но что если это случиться снова? Что если это будет не просто лазарет? Что если он… — Барри проглотил свои следующие слова. Он не смел сказать их вслух. Как будто, если озвучить их, то они каким-то образом станут вещими. — Папе не место в тюрьме. Он должен выйти оттуда. Это заявление Барри делал множество раз прежде. Так же множество раз прежде Барри слышал один и тот же ответ Джо. Мужчина тяжело и протяжно вздохнул. И вздохнул ещё сильней, когда начал говорить: — Барри… Но Барри не хотел слышать это. Не снова. — Ты мне не веришь, — огрызнулся он. — Никогда не верил. Джо, к его чести, попробовал ещё раз: — Слушай, сынок, я знаю, ты расстроен. Но мы дома сейчас. Почему бы… Внезапно вскакивая из своего места, Барри закричал: — Это не мой дом! И я не твой сын! Он пожалел о сказанных словах, как только они слетели с его уст, но то, как Джо отпрянул от него, дало ему возможность проскочить мимо него и автомобильной дверцы. Он бросился через лужайку к входной двери, чуть не срывая её с петель. Он проигнорировал Айрис, которая звала его из гостиной, и молниеносно взлетел вверх по лестнице, врываясь в свою комнату всё с той же яростью. И только закрыв за собой дверь, он остановился. Оперевшись о неё, он сполз на пол и наконец заплакал. *** Спустя несколько минут, а может, часов, к нему постучалась Айрис. Невзирая на святость обычного периода траура Барри, Айрис была умной девочкой: она знала, что-то, что выходит за пределы обычного — неправильно. Где-то в глубине своего сознания, Барри ценил это и был признателен за то, что она любила его в своей особенной манере. Но это не значило, что он откроет дверь. Она постучала ещё три раза, но Барри так и не сдвинулся с места. Она было собиралась попробовать ещё раз, но её остановил тихий голос Джо. — Оставь его, Айрис. — Но… — протест был готов сорваться с её губ. — Не сейчас. Дай ему время. — Если бы у Барри была на это сила, он бы посмеялся. Время ничего не сделало, чтобы залечить его раны. Айрис колебалась. Барри затаил дыхание. Он не знал, что будет хуже: если Айрис решит уйти или остаться. — Давай, детка, ты опоздаешь в школу. Она задержалась ещё на мгновение, но затем поплелась вниз. Барри горько вздохнул, чувствуя вкус соли на губах. Вот оно. Он и его скорбь, наконец, остались одни, но потом её мягкие шаги вернулись. — Барр? — мягко прошептала она. — Можешь не открывать дверь, я просто принесла тебе кое-что. И Барри почти было открыл рот. Почти сломал тишину, закричав, что дарить подарки — недопустимо. Не сегодня. Но прежде, чем он смог это сделать, Айрис продолжила говорить: — И прежде, чем ты разозлишься, — она знала его слишком хорошо, — я даже не платила за это. Одна дама просто раздавала их, так что это не подарок. Это не считается. Просто… ну, я думала, тебе нужно что-нибудь, чтобы отвлечься от… В любом случае, я просто оставлю их здесь, возле двери, хорошо? Барри услышал шорох пакета. Затем Джо снова окликнул её. Он слушал, как шаги Айрис отдаются эхом на нижнем этаже, и входная дверь захлопнулась за ней. Барри упорно говорил себе, что он не примет этот тонко завуалированный подарок на день рождения, бесплатный он или нет. Он даже не собирался выходить из комнаты. Хотя у его мочевого пузыря были другие мысли на этот счёт. Около полудня он был вынужден выскользнуть из комнаты, чтобы пройти в ванную. Возвращаясь, он увидел пакет, оставленный Айрис. Это был простой бумажный пакет для покупок, немного порванный в некоторых местах, из-за чего можно было увидеть, что внутри подержанные книги. Это именно то, что Барри обычно любил. Тем не менее, Барри не занёс их в комнату. Лишь спустя несколько часов, он смягчился и вышел в коридор за книгами. Он был согласен на всё, лишь бы избавиться от страшного беспокойства и отчаяния, что преследовали его каждую секунду. Он сел на пол в позу лотоса и начал лениво просматривать книги. Они были совершенно разношёрстные. Были романы различных жанров: научная фантастика, фэнтези, классика, приключения. Была и документальная литература: биографическая и историческая. Меж всего этого разнообразия прозы затесалась книга с поэзией Роберта Фроста. А особо выделялась красочная, иллюстрированная детская книжечка «Снежный день». И на самом дне пакета оказалась толстая чёрная книга в кожаном переплёте, которая не имела названия. Заинтригованный, Барри отложил остальные книги в сторону и водрузил тяжелый фолиант на колени. Простая обложка — без каких-либо надписей — была потёрта по краям, но в целом выглядела достаточно новой. Однако страницы пожелтели от времени. Барри предположил, что обложку заменили пару десятилетий назад. Никакого оглавления, на корешке ничего не написано, ни автора, ни любых других опознавательных знаков. На странице, что, кажется, предназначалась для посвящения, была лишь одна короткая надпись, оформленная в элегантном шрифте: «Ад — пуст, все бесы здесь…» Интересно. Барри перевернул страницу. Он ожидал увидеть начало главы или поэмы, или что-то ещё в этом роде, но вместо этого следующая страница больше походила на энциклопедию. Первая запись была подписана «Ачери», последняя — «Арахна». Он моргнул, удивлённый, и скользнул глазами по тексту: «…от древнегреческого ткача, который носил то же имя, Арахна обладает чертами, как человека, так и паука. Укус этого существа ядовит…» Пожалуй, ещё более удивительными были заметки. Слова, которые читал Барри конечно же были выдумкой, но кто-то — кто-то с безукоризненно аккуратным почерком — оставлял примечания на полях. Рядом с Арахной были слова: «Только обезглавливание». Барри пролистнул ещё несколько страниц. Ни одна не была оставлена пустой. Каждая статья была аккуратно подчёркнута в некоторых местах и обработана с такой тщательностью, как будто это был учебник. Но… это ведь не учебник, верно? Чем больше Барри листал, тем больше странных статей находил: крылатые единороги, василиски, херувимы. Мифы, которые рассматривались как факты. Возле статьи о «подменышах» предыдущий владелец оставил маленькое заклинание, подписав просто: «огонь х3». Слова были бессмысленными, сложными для произношения. Барри на пробу произнёс заклинание. Он смутился, обнаружив, что был разочарован, когда ничего вокруг него не загорелось. Затем он глянул на запись снова. «х3…» Три раза? Барри пожал плечами. Если всё это действительно ерунда, то и боятся нечего. Так что он повторил слова ещё два раза. Стопка книг рядом с ним загорелась. Барри взвизгнул и вскочил на ноги. Начал судорожно искать что-нибудь, чтобы погасить пламя, но внезапно огонь погас сам по себе, оставив лишь кучку пепла. Барри сглотнул, во рту было сухо. Рациональная часть его разума говорила: «Совпадение. Случайное возгорание». Оставшаяся же часть вопила: «Это оно. Ответ. Недостающий фрагмент. Невозможное существует». Дыхание сбилось, но не от паники, а от возбуждения. Он подобрал книгу с пола, аккуратно, как будто она была невероятно ценной или же тоже могла воспламениться в любой момент. Он снова просматривал каждый параграф, в этот раз уделяя этому больше внимания и читая все заметки на полях. Он искал упоминание о… «Молния, молния, молния», — Барри и сам не заметил, как начал бормотать себе под нос. Похоже, большинство существ из книги, так или иначе, страдали от интенсивного света. «Крокатты» могли двигаться невероятно быстро, «Отголоски Смерти (так же смотри статью „Призраки“)» были известны тем, что исчезали во вспышке света, но это всё было не то. Барри был настолько поглощён поиском, что почти пропустил её. Статья о демонах. Он просмотрел текст и резко остановился, его глаза выловили строчку «… могут исполнить любое желание в обмен на…» В этом параграфе было особенно много заметок. Почерк был маленький и стиснутый, чтобы всё смогло поместиться на полях. Слова были обведены, подчеркнуты и вычеркнуты. Барри прочёл их все, его пульс учащался лишь от одной мысли о… Он прочёл статью снова. И снова. И ещё раз. Идея крутилась в его голове в течение часа. Всё это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, невозможно. Но затем его взгляд наткнулся на пепел, который когда-то был книгами. Он прочёл отрывок и заметки ещё раз. Действительно ли мог он..? Он глянул на часы. Ещё даже не 14:00. Джо и Айрис знают, что он не выйдет из своей комнаты. До завтра так точно. Если он оставит дверь закрытой и выскользнет через окно, то может… Барри засмеялся взволновано, немного истерично. Неужели он действительно собирается это сделать? Еще столько всего нужно сделать. Исследовать всё это, найти нужные предметы. Нужна старая карта. Возможно, понадобится такси, чтобы добраться до места. О боже, да, он действительно делал это. Однако, он не был совсем уж наивным. Он прочитал статью с начала до конца несколько десятков раз. Он знал, что будет цена. Но он подумал об отце. О том, что он лежит в тюремной камере. И о том, что с такими темпами у Генри Аллена будет могила, как раз рядом с могилой его жены. И тогда он решил. Его душа будет столь малой платой. *** Предместье Централ-Сити — 18 марта, 2005 — 23:05 Когда Барри, наконец, удалось сформировать внушительного размера яму в промерзлой земле, он дрожащими пальцами вытащил полиэтиленовый пакет с внутренней стороны куртки. Содержимое пакета было совершенно отличным от того, что большинство мальчиков-подростков проносили под пальто: тысячелистник, земля с кладбища, кости чёрного кота, пустая банка из-под кофе, что всё ещё хранила слабый запах и фото самого Барри, которое он стащил с коллажа в доме Уэстов. Медленно, осторожно, замёрзшими пальцами он уложил более мелкие предметы в кофейную банку, закрыл её и закопал контейнер, создавая небольшую земляную насыпь. Затем он стряхнул грязь со своих рук, как мог, сделал шаг назад. Пока что ничего. Хотя Барри не был уверен, сколько времени должно пройти. Он ждал. Засунул окоченевшие пальцы в карманы и продолжал ждать. Каждый раз, когда его разум начинал настаивать, что ничего не получилось — конечно, не получилось, магия не существует — его сердце настаивало подождать ещё немного. Ещё хоть минутку, а если не хватит, то ещё одну. Однако, с каждой минутой его сердце опускалось всё ниже и ниже, пока ему не показалось, что оно тоже было похоронено под землёй. У Барри не было часов, но предположительно время приближалось к полночи. Давно уже пришло время, чтобы начать то, что, несомненно, будет долгой ходьбой к дому. Он вздохнул, заставляя себя отвернуться от перекрёстка, и направился обратно к Айрон Хайтс, обратно к цивилизации. И как только он начал уходить, он обернулся, услышав низкий, ровный голос, что раздался из-за деревьев позади. — Осторожней, малыш, иначе можешь подхватить простуду. __________ * — солнцезащитный крем.