"Граница между Жизнью и Смертью очень размыта. Кто скажет, где она проходит?" - Эдгар Аллан По
— Будьте честны, — сказал Джо кудрявой медсестре в розовом медицинском халате, потирая виски в попытке унять головную боль. — Это самое странное, что вам доводилось видеть? Медсестра — Клаудия, как сказано на её бейджике — прошлась по нему равнодушным взглядом, прежде чем вернуться к изучению показателей Норы. — Самое странное? Дорогой мой, я лечила передозировку соевым соусом и опухоли, похожие друг на друга, как близнецы, причем у разных людей. Это даже не входит в топ-10. Джо хмыкнул. На большее у него не хватило энергии. — Что ж, это утешает. Взгляд Клаудии смягчился, когда она заметила мешки под глазами Джо и мусорное ведро, полностью заполненное пустыми стаканчиками из-под кофе, которые точно попали сюда из древней кофе-машины за углом, которая стонала, скрипела и свистела при каждом использовании. — Я просто рада, что весь этот бедлам закончился хэппи-эндом. Несмотря на все странности, мне кажется, это победа. Джо сомнительно промычал в ответ и едва заметил, как медсестра покинула палату. Странности, да. Это было единственное слово для описания. Джо мог бы подумать о других красочных выражениях, которые были бы более справедливыми в сложившейся ситуации, но всё же он остановился на «невероятная головная боль», так как эти три слова как нельзя лучше описывали то, что он чувствовал на данный момент, и то, что ждало его дальше. Ситуация такова: Согласно каждому тесту и анализу, женщина, лежащая на больничной койке, возле которой стоял Джо, точно была жива и здорова. В чём не было бы ничего странного, если бы анализ ДНК не показывал, что эта женщина, безо всяких сомнений, Нора Аллен. Не многим после полуночи, Нора была найдена в своей старой гостиной новым владельцем дома. Сначала её арестовали (потому что, фактически, это было проникновение на частную территорию), но уже вскоре поездка в участок превратилась в поездку в больницу, потому что А) Нора Аллен должна была быть мёртвой и Б) всплыл ещё один тревожный факт. Нора не помнила ничего из прошедших четырёх лет. Эта информация вызывала в мозгу копа ещё больше вопросов, которые были лишь списком поводов для новой головной боли. Если Нора не была мертва, что же на самом деле произошло той ночью? Кого они похоронили? Где сделали ошибку? Почему она появилась именно сегодня, именно этой ночью, спустя четыре года ото дня, когда она, видимо, исчезла, а не умерла? И кто-нибудь уже рассказал Генри Аллену, что его жена, за убийство которой он сидел в тюрьме, вообще-то, жива? И наконец, пока Джо смотрел, как мерно поднималась и опускалась грудь его приёмного сына, спящего рядом со своей матерью, к списку добавился ещё один вопрос: простит ли его Барри? Уэст снова зажал пульсирующие виски. Он был уверен. Абсолютно уверен, что Генри Аллен убил свою жену. Джо никогда не находил убедительной причины, по которой врач сорвался той ночью, но тогда это не было важно. Не когда они взяли его с кровью на руках. День за днём, год за годом, он слышал мольбы Барри, о том, что его отец невиновен. И день за днём, год за годом, Джо терпел, а по большей мере, просто пытался игнорировать — как он верил — фантазии травмированного мальчика, отказываясь потакать Барри с его дикими теориями. Он считал, что так будет лучше для него. А сейчас оказалось, что всё это время Барри был прав. Более того, оказалось, что Нора Аллен была жива, и никто даже не искал её. Кто знает, что произошло за эти годы? Есть возможность, что с Норой случилось что-то настолько ужасное, что она пожелала задавить в себе все воспоминания об этом. Даже если Барри простит его, Джо не был уверен, сможет ли простить сам себя. Его рука поднялась ко рту, чтобы подавить зевок. Это была длинная ночь, а впереди — такой же длинный день. Приближался рассвет, нужно ещё заехать за Айрис, которая неохотно осталась дома, хотя Джо знал, что больше всего она хотела бы быть здесь, в гуще событий, чтобы помочь. Когда дело доходило до семьи, Айрис становилась ещё более упрямой, чем Барри и Джо вместе взятые. Джо не был уверен, что его пугало больше: абсолютный завал, ожидающий на работе, или нескончаемые упрёки, которые он определённо услышит от своей дочери. В любом случае, ему понадобится немалая доза кофеина, чтобы справиться хоть с чем-то из этого. Джо ещё раз взглянул на двоих на кровати. По правде говоря, врачи, которые неохотно разрешили Барри остаться в палате в такое время, приказали парню оставаться на стуле, чтобы дать матери пространство. Собственно, на стуле находилась только одна нога Барри, а 90% его тела лежало на кровати, пока рука Норы приобнимала его за плечи. В тот момент, смотря на умиротворённое, уязвимое выражение на лице Барри, Джо вспомнил то время, четыре года назад. Те поздние ночи и ранние утра, когда Джо дежурил у другой кровати. Он вспомнил, как тесно сроднился со стулом в комнате Барри, смотря на его лицо в поисках малейшей напряжённой черты, прислушиваясь к каждому звуку, чтобы не пропустить даже самого тихого всхлипа. Он вспомнил, как невольно погружался в дрёму только для того, чтобы просыпаться каждую ночь от криков, которые сопровождали привычные кошмары Барри. — Мам! Мам! Нет, мама! Он вспомнил — во всех красочных деталях, которые он желал бы забыть — то, как душераздирающе это юное лицо искажалось в ужасе, и как солёные слёзы катились по его щекам, когда Джо удавалось его разбудить. Когда Барри спал рядом с мамой, его лицо выглядело столь же юным, как и тогда, когда он впервые провёл ночь в доме Уэстов, но всё же разница была невероятной. Сейчас оно было расслабленным и спокойным. Губы Барри дёрнулись, как будто он хотел улыбнуться, видимо, его сны были намного более мирными, чем они были все эти годы. Несмотря на дикую головную боль, Джо не смог сдержать грустной улыбки, когда покидал комнату, чтобы достать ещё кофе.***
Никто в комнате не заметил, что ещё одна пара глаз была направлена на мальчика и его мать. Демон, известный как Холод, стоял по ту сторону оконного стекла, невидимый для человеческого глаза. Он наблюдал как доктор за доктором, специалист за специалистом приходили и уходили. Они всё пытались найти новый метод для исследования Норы Аллен. Но они не смогут найти ничего подозрительного, Холод в этом был уверен. Воскрешение Норы было плёвым делом: никаких хронических болезней или наложенных проклятий, с которыми пришлось бы повозиться, всего лишь одна жизнь, оборванная слишком рано. Ничего не стоило восстановить её тело и душу к тому состоянию, в котором они были до той жестокой ночи. Но несмотря на это, были некоторые вещи, с которыми даже демону не по силам справиться. Например, куча бюрократической ерунды, которой никак не избежать, если нужно официально признать Нору Аллен живой. Несомненно, это шествие из докторов и психологов будет продолжаться, и каждый из них будет пытаться понять, чем вызвана зияющая дыра в памяти их пациентки, которая не оставляла даже намёка на то, что произошло во время «исчезновения». Полиции придётся вести тщательное расследование, опрашивая всех, кто занимался делом Алленов, начиная с капитана и заканчивая патологоанатомом. Но факт остаётся фактом — без жертвы нет убийства, а без убийства нет и убийцы. Обусловленный процесс займёт некоторое время, но уже скоро Генри Аллен снова будет свободным человеком. Однако отсчёт начался в ту самую секунду, когда этот непредсказуемый подросток прижался своими губами к губам демона. Холод должен был убедиться, что Барри знает об этом, и знает, что сбежать не получится. Пока что мальчик оставался рядом с мамой, а его коп-хранитель не покидал своего поста, даже чтобы поспать. Холод выжидал нужного момента. По крайней мере, так он говорил себе. А затем повторил это Мику, когда адский пёс материализовался позади него, имея наглость проворчать: — Что, становишься мягкотелым? И все ради симпатичного мальца? — Всё ради юношеской души, так что нет, — протянул он и закатил глаза, — «мягкотелый» это немного не то слово. К тому же, такая юная и чистая душа многого стоит. Мик хмыкнул и скрестил руки на груди. — Да ладно. Ты угодил ему вдвойне. Мамаша и папаша одним комплектом? Мне кажется, мы тебя переоценивали. — У пацана было несколько строгих условий. Пришлось быть креативным. — Ну да, конечно. — Хотя Холод смотрел в окно палаты, а не на Мика, он мог отлично представить, как тот, в свою очередь, так же закатывает глаза. — Потому что у тебя привычка позволять всяким мелким задницам усложнять тебе жизнь. — Знаешь, мне нравится вызов. И, — он засомневался. Инстинкт сохранять информацию при себе, чтобы ею не воспользовался какой-нибудь недоброжелатель — пережиток чувств из далекого прошлого — был силён. Но всё-таки Мик не был из болтливых. — Что-то не так. — Что ты имеешь в виду? — Настоящий убийца. Человек, убивший его мать. Пацан сказал, что он был окружён молниями. Дикая вещь. Нечеловеческая. Мик задумался. — Один из наших заигрался, думаешь? — Хм, может. А может и нет. Мик нахмурился и снова заговорил: — Так, что ещё… Холод поднял руку, прерывая его. Верный страж Барри покинул комнату. Сейчас как раз нужный момент. — Обсудим это позже. — Всё, что он сказал Мику, прежде чем пройти прямо сквозь стену, как сквозь туман, а не стекло и бетон.***
Сперва Барри даже не понял, что его разбудило. В комнате было тихо, его мама всё ещё спала, но мелкие волоски на коже встали дыбом, как от дуновения холодного ветра. Он поднял голову, моргнул, пытаясь прогнать остатки сна, и заметил Холода, который возвышался над кроватью. Барри взволнованно сел, покрутил головой, боясь, чтобы рядом не оказалось Джо или какой медсестры. Разве это не было условием их сделки? Никто не должен знать. Но в поле зрения никого не было, что несомненно успокаивало. — Что..? — он хотел было задать вопрос, но Холод прижал к губам палец, прерывая Барри. — Мы же не хотим разбудить дорогую мамочку, не так ли? — прошептал демон. Он кивнул на дверь в углу комнаты, где находилась уборная. Не совсем звуконепроницаемое помещение, но сойдёт. Барри, сглотнул и поднялся так тихо, как только мог, неохотно покидая нагретое место. Комнатка не придерживалась выдержанного стиля больницы. Плитка мятного цвета, кричащая декором 50-тых, охватывала нижнюю часть стен. Пол же был какой-то стёртой мозаикой из когда-то белого цвета и тёмных пятен, а более свежая краска на верхней половине стен была настолько ярко-белой, что казалась почти голубой. Специфический запах больницы и дезинфицирующих средств был настолько сильным, что глаза Барри начали слезиться. Однако, он зашёл в комнату не произнеся ни слова, Холод следовал сразу за ним. Теоретически ванная комната была оборудована для инвалидов, но только теоретически. Человеку в коляске пришлось бы туго с тем, чтобы распорядиться небольшим пространством между унитазом и раковиной. Как только Барри закрыл за ними дверь, он остро ощутил нехватку места. Ему даже не было куда смотреть, кроме как на Холода или на металлический водосток в полу. Так как демон выбрал непринуждённо опереться о край раковины, у Барри осталось лишь два варианта: усесться на унитаз, или попытаться так же непринуждённо опереться о перекладину для полотенец. Он всё же выбрал второй вариант, но не был уверен, что у него получилась «непринуждённая» часть. Он ждал пока демон заговорит, но Холоду, казалось, было в удовольствие стоять в тишине и пялиться на Барри с нечитаемым выражением лица. — Итак, — произнес Барри полушёпотом. Несмотря на маленькие размеры, благодаря всей плитке, голос Барри отразился причудливым эхо. — Это был ты, да? Моя мама? Всё это? Холод не столько кивнул, сколько просто склонил голову в направлении парня. — Ты хотел свободы для отца без побегов и лишних подозрений. Я импровизировал. Барри был ошеломлён. Опёршись о перекладину сильнее, он чуть было не упал. Конечно же, он предполагал, что всё это часть сделки. Заковыристый план освобождения его отца из тюрьмы. Действительно, всё, что произошло, было слишком невероятно, чтобы быть чем-то помимо результата его встречи с этим новым феноменом. Демоны, монстры, магия. Это было невероятно. И страшно. И это вернуло его маму. Прежде чем Барри смог осознать, что он делает, он уже пересекал небольшое расстояние, разделяющее его с Холодом. Не останавливаясь, чтобы оценить ответную реакцию на свое стремительное приближение, Барри обхватил демона руками, крепко обнимая.***
На этот раз ошеломлен был Холод. Несколько долгих секунд он не был способен полностью осмыслить происходящее. Его… его обнимали? Еще некоторое время понадобилось, чтобы он смог разобрать слова, которые Барри бормотал. — Спасибо. Спасибо тебе, — твердил он снова и снова. Холод быстро выпутался из на удивление сильной хватки мальчишки, и отодвинул его на расстояние вытянутой руки. В уголках глаз Барри блестели слезы. О нет. Не так все должно быть. — Не благодари меня, — сказал он грубо. — Это не бесплатно. Но его слова мало как помогли удержать чрезмерную эмоциональность мальчишки. — Я знаю, — ответил Барри. Он мотнул головой и стер слезы, но когда он вернулся на свое прежнее место, на его губах играла улыбка. — Я знаю. Но все равно спасибо. Холод скрестил руки на груди, как будто в попытке защитить себя от любой другой спонтанной вспышки благодарности. — Я пришел сюда не за "спасибо", я пришел прояснить некоторые правила. Барри кивнул. Обратно к делу. — Теперь, когда ты знаешь, на что я способен, уясни одно: ты не хочешь противостоять этой силе. Никаких возвратов, никаких «передумал». Ты получил услугу, и я приду за оплатой. В твоих же интересах, смириться с этим фактом как можно быстрей. Потому что нет места, где я бы тебя не нашел. Когда твое время выйдет, если ты не придешь ко мне сам, тебя притащат силой, это понятно? Барри снова кивнул, хотя у Холода было чувство, что его посыл не достиг цели. Парень все еще был опьянен радостью. Однако Холод продолжил. — Более того, часы уже начали тикать. Пройдет еще немного времени, прежде чем твоего отца официально опустят, но по-другому никак со всеми твоими высокими запросами. С этой полуночи у тебя есть десять лет. Я надеюсь, мне не придется напоминать о дате. Барри хихикнул. Холод прищурил глаза, смотря на него. — О, нет, — объяснил Барри, — это не… Я не забуду. Это точно. То есть, как я могу забыть? Это, эм, мой день рождения. Что-то внутри Холода екнуло. — Что же. С днем рождения тогда, полагаю, — протянул он. — Неплохой подарочек: свобода отца. И ты его получишь, это я обещаю. Шестеренки уже крутятся. Это займет немного времени, но его свобода гарантирована, клянусь своей темной душой. — Я верю тебе, — сказал парень. Холод приподнял бровь, готовый встретиться с абсолютной детской наивностью, но Барри его снова удивил. — Так или иначе, если твоя часть сделки не будет выполнена, ты не сможешь получить свою плату, верно? Это был тот самый стальной стержень, сверкнувший в мальчишке, который Холод заметил еще тогда, в лесу. Барри был оптимистом, никогда не переставал надеяться и делал еще много вещей, которые Холод обычно находил безвкусными, но он не был наивным. Его глаза были слишком ясны, его ум — остр, а сердце — слишком израненное, чтобы позволить ему быть слепым к тому, как устроен мир. Холод склонил голову. — Именно. В комнате воцарилась тишина. Холод чувствовал, что должен уйти прежде, чем Барри предпримет еще одну попытку его обнять или сделать что-то настолько же глупое. — Должен предупредить, малыш, — бросил он через плечо, направляясь к выходу, — моя сила может быть впечатляющая, но даже она не сможет защитить тебя от одного из самых великих зол. Мальчик нахмурился и поднял голову, явно озадаченный. — Бумажная волокита, — усмехнулся Холод. Затем, не сказав больше и слова, он прошёл обратно в палату, а оттуда сквозь наружную стену, как призрак. Когда он оказался на улице, Мика уже не было. Что, в принципе, было к лучшему. Затем Холод провёл намного дольше времени, чем он готов был признать, стоя за окном и вслушиваясь в эхо чистого, тёплого смеха Барри.***
Бумажная волокита, конечно, не была верхом всех их проблем. Всегда нужно было учитывать наличие сплетен. За свои короткие шестнадцать лет, Барри успел заметить, что дети могут быть чрезвычайно жестоки. Подростки, видимо, ничем не лучше. Барри вытерпел столько насмешек и колкостей от сверстников в адрес своего отца. Убийца. Психопат. Самые злобные задиры даже намекали, что Барри неизбежно унаследовал «плохую кровь» и в любой момент может сорваться, на что тот однажды ответил: «Ну, тогда тебе лучше почаще оглядываться!» Это маленькое возмездие было приятным, но он пожалел о своих словах сразу же, как попал в медпункт с разбитой губой, кровоточащим носом и синяком под глазом. Недавние события вызвали новую волну сплетен. Никого даже не волновало, что предыдущие утверждения больше не имели под собой никаких оснований. Внимание быстро сместилось от отца Барри к его матери. На этот раз, однако, Барри было намного легче терпеть грубые слова и злобные комментарии. Возможно, из-за того, что он стал старше, но больше потому, что (впервые в его жизни) насмешки касались чего-то, что делало Барри счастливым, а не несчастным. Было легко игнорировать теорию Тони Вудворта, — о том, что Нора Аллен сбежала и вернулась только теперь, когда у неё закончились деньги на наркотики, — когда Барри знал, что его мама ждёт его дома с распростёртыми объятьями. Он научился не замечать Бекки Купер, которая настаивала, что его мать как-то состряпала хитроумную мошенническую схему, чтобы получить страховку. Что, конечно же, было глупо по многим причинам. Первой и главной из которых был тот факт, что любые страховые деньги ушли на счёт Барри, и тем более, приличная часть этих денег должна была быть возвращена, когда Нору Аллен официально признали «не мёртвой». Но это было так неважно, совсем неважно в сравнении с невероятным облегчением, когда он и его мама встречали Генри Аллена возле тюрьмы в день его освобождения. Когда он бросился в отцовские объятия, и наконец-то их не разделяла стеклянная перегородка. Когда они покинули Айрон Хайтс навсегда. Дети не прекращали обсуждать, дети были жестоки, но Барри не мог перестать улыбаться. Его мама и папа — Барри наслаждался каждым шансом использовать эти два слова в одном предложении без подавляющей волны грусти — сперва немного беспокоились. — Я уверен, это было… сложно, — сказал отец однажды за ужином, — когда… меня посадили. Мы с твоей мамой обсудили, — он взял Нору за руку. Он тоже смаковал это относительно новое ощущение говорить о своей жене в настоящем времени. — И мы просто хотим, чтобы ты знал, нам не обязательно оставаться. Тебе не должно быть сложно и сейчас. Менее чем неделю назад Нора была необыкновенно непреклонна («по-детски упряма» — добавил бы Генри нежно) на счёт переезда. — Я не буду жить в страхе. И я не позволю каким-то мелким сплетням, — которые на самом деле были более чем просто не «мелкими», — выгнать нас из нашего дома. Шерри Мастерсон с радостью продала им назад их дом, всё время бормоча что-то о призраках, проклятиях, её бывшем муже и о хороших сделках. Нора повторяла своё мнение несколько раз; руки на бёдрах, решительно сдвинутые брови — выражение, которое Барри иногда мог наблюдать на собственном лице, когда смотрел в зеркало. Но несмотря на всю её решимость, Барри мог точно сказать, что его родители были искренними: одно его слово и они сразу же начнут паковаться. Они переедут хоть в Старлинг Сити, если он попросит. Новое начало для Алленов. — Всё нормально, — ответил он честно. — Мне плевать на разговоры. У меня есть вы. — Его родители лучезарно улыбались ему, подтверждая, что Барри действительно уже имел всё, что ему нужно. — Тем более, — продолжил он. — Кто захочет менять школу в старших классах? У меня есть друзья здесь. — Друзья помимо Айрис? — поддел отец. Барри пожал плечами. — Справедливо. Но Айрис ведь тоже считается. Наступила очередь Норы поддразнить. — Айрис, хм-м? — пропела она, подмигивая и усмехаясь. Щеки Барри порозовели, он внезапно сильно заинтересовался салфеткой на столе и пробормотал: — Всё не так. Он был смущён, что его влюблённость так легко раскусили, но всё же было приятно иметь маму, которая каким-то образом всегда знала такие вещи. Но существовала другая его часть, которая боялась этой материнской интуиции. Ему было страшно, что однажды Нора посмотрит на него и узнает, так же легко, как сделала это сейчас. Он волновался, что каким-то образом она увидит — спрятанное между его веснушек или в уголках его глаз — то, что он сделал и какую ужасную цену должен заплатить. Сейчас же она просто продолжила дразнить. — Что ж, может, это не так сейчас, но… — подмигнула она. Барри стряхнул моментально возникший страх. И пытаясь побороть очередную волну смущения, он протянул без единого следа настоящего раздражения: «Ма-а-ам». И родители засмеялись в ответ. «Всё будет хорошо, — сказал Барри сам себе. — Не иначе».