Sequestered

You've got your ball You've got your chain Tied to me tight tie me up again Who's got their claws In you my friend Into your heart I'll beat again Sweet like candy to my soul Sweet you rock And sweet you roll Lost for you I'm so lost for you You come crash into me And I come into you I come into you Touch your lips just so I know In your eyes, love, it glows so I'm bare boned and crazy for you When you come crash Into me, baby And I come into you «Crash Into Me» by Dave Matthews Band

Утренний свет мягко освещал спальню Реджины, прорываясь меж едва задёрнутых штор. Этого было достаточно, чтобы лучи попали на тело Эммы и заставили её кожу блестеть. Реджина улыбнулась ещё до того, как открыла глаза, пытаясь привыкнуть к освещённой комнате. Миллс не помнила, как уснула, но была рада, что тёплое тело Эммы до сих пор было под ней. Реджина медленно убрала руку, которая лежала поперёк живота девушки и приподняла голову от голой груди Эммы. Она приподнялась на одном локте, продолжая прижиматься к боку блондинки животом, пока она любовалась девушкой в её кровати. Действительно спящая красавица, подумала она, ухмыльнувшись. Реджина ощутила новое и удивительное чувство в себе. Оно бежало по венам и наполняло её до тех пор, пока пульс не подскочил. Цвет карих глаз был тягучим, словно мёд, в этом утреннем свете, а затем понимание заставило её широко распахнуть глаза и почувствовать жар в теле. Гармония, подумала она, я чувствую себя в гармонии. Это было ещё одно новое ощущение, и Реджина не могла вспомнить, что хотя бы один раз до этого, ей приходилось ощущать его. Воспоминания уже откатились далеко, что ей в какой-то момент показалось, что она вновь заснула. Реджина вспоминала тепло едва начавшегося дня, довольное лицо сына, запах свежескошенной травы, лошадь, которая уносила её быстро в лес, Даниэль, что преследовал её. Но это было нечто другое, и она это знала. С каждым разом Реджина лишь сильнее увязала в грязи, которая состояла из боли, или потерь, или жертв. Но не в этот раз. Не с Эммой. Это было… правильно. Это было нормально. Реджина подавила улыбку, хотя на неё никто не смотрел. Старые привычки. Она провела пальцем по бицепсу Эммы не касаясь его, а потом повторила движение, уже легко-легко касаясь кожи. Реджина вела пальцем по картинкам и цветам. Она вспоминала истории почти каждой из татух и сделала мысленные заметки, что нужно будет изучить некоторые из них. Она обо всех них узнает, в этом Реджина была точно уверена. Она никогда не позволит Эмме снова уехать от неё, пообещала она себе. По крайней мере, потому что уже не будет той гордости и желания посоревноваться в своих желаниях с ней. Эмма едва задвигалась от прикосновений, пока Реджина вырисовывала узоры на её коже. От этого покрывало скользнуло вниз, обнажая её грудь и живот. В этот раз Реджина даже и не подумала скрывать улыбку или же прекратить так пялиться на девушку. Реджина намеревалась разбудить Эмму, притащив завтрак в постель, но вид обнажённой девушки вдохновил её на другое пробуждение блондинки. Реджина скользнула по телу Эммы вниз, нависая над ней. Руки оказались по обе стороны бёдер Эммы, брюнетка пригибалась немного, чтобы не разбудить девушку раньше времени, и лишь ненадолго остановилась около пупка. Оставленный нежный поцелуй чуть ниже него едва можно было ощутить, но Реджина почувствовала, как жар затопил её тело. Эмма не шелохнулась, так что Реджина продолжила спускаться вниз. То едва касаясь губами кожи, то в следующий раз засасывала её уже в другом месте. Когда Реджина добралась до лобка Эммы, она остановилась и посмотрела вверх, чтобы увидеть результаты своих трудов. Кожа Эммы слегка покраснела, но девушка, казалось, до сих пор спала. Бёдра блондинки сами по себе слегка раздвинулись, и Реджина, не теряя времени, устроилась между ними поудобней. Зрачки в карих глазах расширились от представшего перед ней вида. Реджина облизнула губы, так как во рту пересохло, и она лишь могла уставиться на Эмму, ни о чём не думая. Она не ожидала, что они обе будут настолько возбуждены. Она смотрела, как блестит нежная кожа Эммы от влаги, уверяясь, что блондинка настолько же заведена, как и она, Реджина… может быть, даже больше. Миллс снова подумала, что, может быть, она спит, выдумав блондинку себе во сне. Губы Реджины сначала осторожно коснулись клитора Эммы, словно она поцеловала её так, как поцеловала бы в лоб. Она не смогла сдержать стон и рык в горле, когда снова попробовала Эмму на вкус. Ещё поцелуй, ещё рык. Глаза Реджины сами по себе закрылись, когда она погрузила кончик языка внутрь девушки. Реджину застало врасплох то, насколько горячей внутри была Эмма, так что она решила продолжить и дальше протолкнула язык. Эмма слегка вжала бёдра в кровать, и Реджина распахнула глаза, чтобы увидеть, проснулась та или нет. Лицо Эммы было уже ярко розовым, но дыхание до сих пор оставалось спокойным, а глаза — закрытыми. Язык брюнетки вернулся ко входу Эммы, и горячность девушки воодушевила Реджину на более жёсткие действия. Она вцепилась руками в бёдра руками и толкнула их дальше, чтобы у неё был более удобный доступ. Её язык был горячим, но не настолько, как Эмма, когда она пробралась им так глубоко, насколько могла. Тихий полувыдох-полустон сорвался с губ блондинки, пока она пыталась сохранить вид того, что она продолжает спать. Она проснулась в то же время, когда Реджина начала едва двигаться в её руках. Эмма продолжала лежать, не двигаясь, и даже спокойно дышать, но с каждым разом, когда Реджина погружала в неё язык, уже становилось невозможным продолжать играть в «само спокойствие». Она хотела вцепиться пальцами в волосы Реджины и притянуть её голову к себе как можно сильнее. Она хотела сказать Реджине, чтобы та пососала её клитор и уже заставила её кончить, но ничего не говорила. Она продолжала лежать неподвижно. Реджина хищно смотрела на Эмму, пока вовсю ласкала её языком, ритмично трахая её им. На каждый изгиб языка, каждый раз она задерживала дыхание на секунду дольше, отчего Реджина заводилась ещё больше. Бёдра Эммы теперь едва стали подаваться вперёд, пытаясь получить ещё больше удовольствия от языка брюнетки, но вот Миллс уже начала дразнить, и немного расфокусировалась, потому что пыталась сдержать свой оргазм. Это было и самое восхитительное, и самое трепетное чувство, что когда-либо ощущала Эмма. Реджина скользнула одной рукой вниз по своему телу, пока не добралась до своих влажных складок. Как только она коснулась кончиками пальцев своего набухшего клитора, то застонала в Эмму. В этот раз блондинка закусила губу, чтобы удержаться от крика, она крепко зажмурилась. Она не знала, как долго сможет продержаться в этой игре. Всё, что она хотела, это кончить от языка Реджины. Брюнетка попыталась удержаться так, чтобы медленно двигать пальцами по клитору, но она была настолько заведена, что её бёдра сами по себе вжимались в руку. Горячая влага Эммы была в её рту и на подбородке, и становилось лишь больше, а из-за того, что её желание доставить себе удовольствие становилось нереально сильным, было слишком сложно сконцентрироваться. Она вошла в блондинку кончиком среднего пальца и подразнила свой вход так же. Её тело продолжало двигаться само по себе, она тёрлась клитором о ладонь… этого было слишком много, и Реджина снова простонала в Эмму. Нарастающий оргазм, казалось, вот-вот накроет её волной. С каждым движением бёдер она становилась горячее, всё грозило выйти из-под контроля. — Пожалуйста, — прошептала Эмма. Её глаза были крепко зажмурены, а нижняя губа — зажата зубами. Всего лишь одно слово, но и его почти хватило, чтобы Реджина кончила. Бёдра брюнетки задвигались быстрее, и она снова застонала, посылая вибрацию в клитор Эммы и внутрь, так как её язык снова был в девушке. — Пожалуйста, Реджина, пожалуйста, — снова прошептала Эмма, двигая быстро бёдрами, пытаясь получить больше трения о её язык, больше удовольствия, умоляя Мэра дать ей кончить. Терпение Эммы кончилось, и она схватила Реджину за затылок и с силой притянула её голову к своему пульсирующему клитору. Блондинка едва успела подавить крик, когда вспомнила, что теперь они не одни, и лишь крепче от этого вцепилась в волосы Реджины. Женщина слегка поморщилась от боли, что лишь добавило скорости к тому, что она на самом деле сейчас кончит. Тело Реджины уже двигалось отрывисто, и Эмма поняла, что Миллс истыпывает оргазм. От этой мысли Эмму саму унесло ввысь. Она интенсивно кончила. — Не останавливайся, — едва продышала сквозь зубы Эмма. Обе руки удерживали голову Реджины, пока она продолжала тереться клитором о рот брюнетки. Реджина продолжала работать языком, несмотря на то, что волна влаги прибывала, и на момент тело Эммы снова замерло. Свон задвигалась напротив рта Реджины снова. Ещё одна волна удовольствия прокатилась по ней, заставляя тело напрячься. Реджина обвила руками её бёдра, чтобы удержать девушку на месте, чтобы продолжить ласкать Эмму, пока та кончала в третий раз. Эмма пыталась двигать бёдрами, вцепившись зубами в подушки, которую прижимала к своему лицу. Она ещё никогда не испытывала такого, её тело извивалось, пока удовольствие снова прошло по её телу, хотя в этот, четвёртый, раз оно было немного болезненным, и она сжала плечо Реджины, подавая ей знак, чтобы брюнетка остановилась. Реджина оторвалась от Эммы и сама увалилась между ног девушки, прижав голову к внутренней стороне бедра блондики. Они обе тяжело дышали, пытаясь насытиться воздухом, и Реджина надеялась, что её чувствительность челюсти восстановится. После нескольких минут тяжёлого дыхания и дрожания Эмма, наконец, открыла глаза и поманила к себе Реджину, чтобы та поднялась к ней. — Бляха, — прошептала Эмма, её глаза снова закрылись, и она обняла горячее тело любовницы. — Ты практиковалась? — шутливо спросила Эмма. — Не-е-е исключено, — ухмыльнулась Реджина, она стала покрывать поцелуйчиками челюсть Эммы. — Девушка вообще-то может к этому привыкнуть, знаешь ли, — широко улыбнулась Эмма, её глаза до сих пор были полуприкрыты. Она ещё никогда не чувствовала себя настолько удовлетворенной в буквальном смысле этого слова. — Ну, в этом и состоит мой план, — ответила Реджина, её голос очень походил теперь на голос Злой Королевы. — Хитро, — пошутила Эмма, наконец открыв глаза, и стала впитывать в себя вид прекрасной женщины, в которую была безнадёжно влюблена. Она наклонилась и оставила поцелуй на губах Реджины, а вот следующий уже не был таким уж невинным. — Подожди, — заговорила Реджина, разрывая поцелуй и удерживая Эмму от того, чтобы та не перекатилась на неё, завалив на спину. — Что случилось? — спросила Эмма, отодвигаясь от девушки, на случай вдруг она сделала ей больно. — Ничего, у меня просто есть мальчик, которого нужно накормить, — улыбнулась Реджина, двигаясь к краю, чтобы встать с кровати. Как бы много для них времени не прошло… хотя Эмма и так не знала, сколько времени сейчас, но внезапно её живот заурчал. — И как я могу судить, у меня ещё есть… — Реджина широко распахнула глаза, остановив себя, чтобы не досказать оставшуюся часть предложения. Они ещё не давали названия тому, что происходило между ними. — Девушка, которую тоже надо накормить? — спросила Эмма, ярко покраснев и выглядя очаровательно озорной и самодовольной в одно и то же время. Это слово правильно звучало, поняла Реджина, её сердце быстрее забилось в груди. Миллс медленно кивнула. Да, подумала она, девушка. ________________________________________ — Доброе утро, Генри, — поприветствовала она мальчика, не скрывая своего удивления в голосе. — Что это? — спросила она, осматривая свою обычно до блеска отмытую кухню. — Привет, мам! — радостно крикнул он, его тёмные волосы были покрыты мукой. — Я сделал завтрак! — объявил Генри, словно из всего нереального бардака, что сейчас был на кухне, это не было понятно. — Где Эмма? — спросил он, выглядывая за спину матери. Реджина не ответила, находясь в шоке от развернувшейся сцены. Самая обычная идея того, чтобы сделать завтрак, у Генри состояла из стакана шоколадного молока и маленьких клубничных пирожных. Это была единственная вредная еда, что ему позволялась. — Как ты вообще узнал, как это делается? — спросила Реджина, игнорируя вопрос сына, уставившись на стол, открыв рот. Там были панкейки, и фрукты, и тосты и даже яичница, бекон и даже по каким-то невероятным причинам сахарные печеньки. Реджина заметила, что, хотя всё и немного подгорело, но было с любовью красиво уложено на тарелки. — Я научился, глядя на тебя, — ответил мальчик, закатив глаза и пожав плечами. Он привык сидеть вместе с мамой часами на кухне, пока она готовит. Так и сейчас он по памяти всё это делал, доставая миску и продукты из холодильника. — Воу! — воскликнула Эмма, когда вошла и прошла мимо Реджины, которая так и стояла на пороге кухни. — Привет, Эмма! — радостно воскликнул он, когда девушка в пижаме почти дошла до него и схватила бекон. — Привет, ребёнок, — поприветствовала она его с улыбкой и откусила восхитительно хрустящего бекона. — Ммм, вкусно, — сделала она комплимент, ещё раз улыбнувшись. — Вот, ты садись сюда, а ты, мам, сюда, — раздавал Генри инструкции, показывая Эмме и маме на их места за кухонным столом. — Кофе даже есть? Круто, — разулыбалась Эмма и взяла теплую кружку в руку. — Горячий шоколад, — поправил он её. — Даже лучше, — ответила Эмма, присаживаясь за стол. — Реджина? — спросила Свон, когда замерзшая девушка так никуда и не двинулась, до сих пор продолжая истуканом стоять в дверях. — Это чудесно, Генри, — тепло произнесла Реджина, в этот раз улыбка достигла её глаз. Генри сел, как только его мама разместилась, и положил себе яичницу. Реджина позволила самому это сделать, не сказав ему ни слова. — Генри, я бы хотела с тобой кое о чём поговорить, — начала Реджина, намазывая масло на тост. Эмма посмотрела вверх, как только закинула в себя немного пересоленную яичницу. — Хорошо, мне тоже надо, мам, — радостно произнёс он. — Эмма и я… мы… Эмма будет жить с нами, — карие глаза метнулись на девушку, щёки которой покраснели. — Я её очень люблю, и надеюсь, что ты тоже полюбишь её, — сказала она тихо мягким голосом. Улыбка Генри стала ещё шире, чем была до этого, когда Реджина закончила говорить. — Хорошо! — ответил он, чуть ли не трясясь от радости. — Генри, люди в городе могут говорить… они могут говорить о нас… они, может быть, будут говорить не очень приятные вещи… — Реджина замолчала, лишь примерно представляя, что эти дураки могут сказать. Сомнения начали затоплять её мозг. — Почему? Потому, что Эмма — девочка? — неверяще уточнил он. Генри уже слышал самое худшее о своей маме, так что сейчас ему было всё равно, что люди будут говорить. Он не беспокоился. Вообще нисколечко. — Да, Генри. Люди могут шутить или говорить плохие вещи, — начала Реджина, осознавая, что вообще не подготовилась к этому разговору, и, может быть, даже к этой ситуации. — Мне всё равно, — как ни в чём не бывало сказал он. — Что ж… у тебя есть какие-нибудь вопросы? — спросила Реджина, когда мальчик продолжал находиться в таком хорошем настроении, что она была уверена, что он, наверное, не понял, что она хотела сказать. — Нет. Почему у меня должны возникнуть вопросы? Эмма любит тебя, ты любишь её, так? И Эмма будет жить тут, и вы поженитесь, — сказал он. Это была самая простая и логичная цепочка в голове мальчика. Глаза Эммы широко распахнулись. Она была застана врасплох разговором Реджины и подведением итогов в глазах Генри. Конечно, она хотела быть с Реджиной как можно дольше, но от слова «поженитесь» у неё прошёлся холодок по спине. Слишком много обязательств для человека, который никогда не мог нормально вырастить какое-нибудь домашнее растение. На момент повисла неловкая тишина. Даже Реджина не знала, что сказать. Этого она хотела, но было слишком рано пока что об этом говорить. После первого шока Эмма не смогла удержаться и представила свою жизнь, в которой Реджина её жена, а сама она — мачеха Генри. Каким-то образом это звучало сумасшедше, но ощущалось таким правильным. Так, словно какая-то часть неё наконец-то встала на место. Когда Реджина вновь посмотрела на неё, тепло разлилось в груди блондинки. Да, она точно сможет это сделать или, по крайней мере, попытаться, чёрт возьми. Эмма хотела сказать что-нибудь, но слова застряли в горле, так что она просто улыбнулась мальчику, сидящему напротив неё. — Мы посмотрим, что будет дальше, Генри, — разорвала тишину Реджина немного дрожащим голосом. Реакция Генри почему-то выбила её из колеи. Он ожидала, что он будет злиться, или будет удивлён, или будет любопытничать или что-нибудь ещё, но вместо этого он вёл себя так, словно её отношения с Эммой были как само собой разумеющееся. В груди росло чувство гордости за своего понимающего сына. Может быть, именно сейчас её жизнь начала налаживаться. — Теперь можно я уже расскажу свои новости? — спросил он, беря третий ломтик бекона. Плечи Реджины расслабились, и она отпила сладкого горячего шоколада. — Конечно, — ответила она, чувствуя, как узел переживаний исчезает из живота. — Я нашёл свою настоящую маму! — воскликнул он, и счастье тут же было высосано из груди Реджины, словно просто кто-то отнял его очень быстро. Эмма видела, как все краски схлынули с лица Реджины, и тут же решила ворваться в разговор. — Хэй, ребёнок, может быть, вы с мамой вдвоём поговорите об этом попозже? — предложила она, пытаясь показать мальчику, что эта тема очень расстроила его маму. — Нет! Почему? — ответил он, срываясь на высокий голос. — Генри, — прервала их Реджина. — Мы можем поговорить об этом наедине потом, — предупредила она, чувствуя ощущение унижения, которое пришло, когда он снова об этом заговорил, да ещё и перед Эммой. Он не упоминал о том, что уже неделями разыскивает свою «настоящую маму». Так же как он не упоминал, что учительница дала ему ту самую книгу с тех пор, как она вернулась с другого города. Реджина думала, что он оставил эту затею позади, и их отношения уже перестали быть настолько отдалёнными, они больше сближались, но теперь всё началось снова, и в этот раз было больнее, чем до этого. — Нет! Пожалуйста, просто послушай! — заспорил он, было слышно, как Генри расстроен. — Я нанял частного детектива через интернет… — Генри, пожалуйста… — молила Реджина, её лицо уже было похоже на лицо приведения, то есть почти таким же белым, а вот потом она слишком сильно покраснела. Она встала из-за стола и собрала тарелки, сделав так, чтобы Эмма не смогла увидеть её слёзы в глазах. — Мам, просто послушай! — воскликнул мальчик, чувствуя почти физическое давление от того, что не мог объясниться. — Ребёнок, правда, я думаю, что сейчас не лучшее время, — прошептала Эмма, её лицо было тоже красным, вот только по другой причине. — Никто не хочет меня тут выслушать! — заорал он, и Реджина, наконец, повернулась к нему от раковины, слёзы уже текли по щекам. Она подождала, пока он всё не выпалит. Пока не разобьёт ей сердце. Пока не скажет ей, что нашёл ту странную женщину, которая его никогда не любила, когда она целых десять лет была его настоящей матерью, постоянно беспокоясь, чтобы у него всё было, в том числе и неограниченная любовь. На лице Генри проступил ужас от того, как его мама отреагировала. Это не то, что он ожидал, как всё пройдёт, ему просто нужно объясниться. Эмма встала и пересекла кухню, чтобы обнять Реджину, которая, казалось, на физическом уровне разваливается от этого разговора. — Мам, я… — попытался Генри, но зная, что сейчас, наверное, снова что-нибудь не то скажет, подпрыгнул со стула и побежал в свою комнату. — Реджина, он всего лишь ребёнок, который пытается всё понять, — сказала Эмма, прижимая голову Реджины к своей груди, чтобы успокоить её. Брюнетка лишь пыталась сдержать невысвобожденное огромное сожаление, но она позволила немного расслабиться в объятиях Эммы на момент. Боль в сердце была больше, нежели чувство стыда. — Он ненавидит меня, — прошептала она, почти агонизируя. Слова разбивали сердце Эмме. — Он не ненавидит тебя. Иногда, когда ты не знаешь, откуда ты, то у тебя есть неостанавливаемое желание узнать это. Это не означает, что он тебя не любит, ему просто любопытно, — заговорила от чистого сердца Эмма. Её собственное желание узнать своих родителей было тоже сильным. Узнать, почему они оставили её. Эмма посмотрела на потолок, чтобы загнать слёзы обратно. Они вскоре услышали, что Генри бежит обратно к ним по лестнице и коридору, пока снова не ворвался на кухню. — Генри… — начала предупреждать Эмма, но мальчик лишь просто шлёпнул коробку на стол перед ними. — Я нанял его несколько месяцев назад, чтобы найти мою настоящую… — он остановил себя. — Чтобы найти мою биологическую мать, — поправился он. — Вещи затерялись, и я получил их только вчера. Просто посмотрите, — давил он, его карие глаза молили об этом. Эмма пошла навстречу, а Реджина выглядела так, словно могла разразиться очередной порцией слёз. Она отвернулась, когда Эмма аккуратно открывала коробку. Генри кивнул, воодушевляя её, и она вытащила бумаги, которые находились в папке. Несколько секунд прошло, а Эмма так и не заговорила, как и Генри. Реджина медленно повернулась, чтобы узнать причину. Лицо Эммы было бледным и пустым, и Реджина не смогла удержаться и тоже прошла к ним, чтобы увидеть, что же держит Эмма в своих руках. Резкий вдох раздался от Реджины, разрывая тишину. Она едва могла понять, что же видят её глаза. Там были фотография Эммы и записи из больницы. Записи Эммы… Нет… Запись рождения Генри. Они были одними и теми же. — Но… как? — начала заикаться Реджина. — Она — моя мама, — объяснил Генри с милой улыбкой на лице. — Ты привела ко мне мою биологическую маму, мам. А потом вы поженитесь, и у меня будет две мамы, — закончил он, искренне улыбаясь от уха до уха. Это был самый лучший сценарий в его жизни, и он сам бы не смог придумать лучше. Они обе будут в его жизни, и ему никогда не придётся выбирать. У него было так много вопросов к Эмме, и он не мог дождаться, чтобы задать их. Эмма пролистала записи. Да, это было тут… больничные записи, законное доказательство того, что она бросила Генри. Все доказательства были на лицо, но она всё равно не могла поверить. Это невозможно, подумала она. Она едва почувствовала, как Реджина забрала у неё документы, чтобы самой просмотреть их. — О, Боже мой, — прошептала она, когда нашла бумаги на усыновление. Это всё было реальным. Это не было какой-то жестокой шуткой. Эмма — мать Генри… её Генри. Реджина уставилась на блондинку, которая выглядела такой же шокированной и пришибленной, словно ей дали дубинкой по голове. Флэшбек мелькнул у неё в голове, когда она вспомнила татуировку девушки. Она была на ребре. Под её сердцем. Только сейчас она поняла, что это были одни и те же цифры, что и цифры, с которыми она получила Генри. Когда она спросила её об этой татуировке, то Эмма, сомневаясь, объяснила, что это была её первая тату, и что она её сделала, когда ей было восемнадцать. Она спросила, что же это означает. Именно эта была грубой и блеклой, в то время как остальные были яркими и хорошо прорисованными. Эмма сказала ей, что просто выбрала что-то из книги, когда была пьяной… это ничего ровным счётом не значит. Реджина не давила на неё, но она знала, что тут должна была быть куда большая история. Она понятия не имела, во что выльется эта история. В это просто невозможно было поверить. Генри чуть ли не сверкал, как рождественская ёлка, своим мамам, когда они наконец посмотрели друг на друга, а потом вниз на него. Он открыл рот, но решил, что будет слишком рано начать выспрашивать, на какое число они планируют свадьбу, чтобы он уже смог сменить фамилию на Миллс-Свон. Эмма оторвала взгляд от мальчика и посмотрела на брюнетку. Она представить не могла, что вертелось у неё в голове или какие чувства она испытывала. Девушка внезапно снова ощутила страх, что Реджина теперь больше не захочет иметь с ней дело. Это будет слишком много для неё. Миллс вырвалась в реальность насколько смогла и тоже посмотрела на Эмму. В её сердце поселилась любовь, та самая, которой она любила Генри, та самая, которой она любила Эмму. И знание того, кто такая Эмма, лишь усиливало эти чувства. Меняло их. Делало их больше. — Итак, ты же остаёшься, верно? — спросил Генри, когда он не смог понять, что же происходит между мамами. Эмма подождала ответа Реджины. — И? — тоже спросила Миллс-старшая, когда Эмма не ответила, уставшая улыбка появилась на её лице. Это было сумасшествием, но Реджина не могла представить никого лучше, чем Эмма в роли биологической мамы Генри. — Если твоя мама хочет и ты тоже, то я остаюсь, — ответила Эмма, улыбаясь ему. Своему сыну. Ребёнку, про которого она думала, что никогда не узнает. — Хочу, — ответила Реджина, и девушки снова уставились друг на друга. Шок до сих пор не давал сказать много слов. ________________________________________ Утром было не по сезону тепло, чего не было вчера вечером, но это не удержало мистера Голда от того, чтобы надеть своё чёрное, тёплое пальто. Оно защищало его спину от ветра, пока он сидел на лавочке напротив городских часов. Он бил тростью в одном ритме по асфальту. Это была очень странная мелодия. Эта песня звучала в последний раз слишком много лет назад. Это была колыбельная для его сына. С каждым ударом он понимал, что добавляется ещё одна трещина в решётке, которая держала город в заточении. С каждой секундой он становился ближе к тому, чтобы найти своего сына. Он начал уже терять надежду. Казалось, что ничего не будет работать в его плане, и Голд знал, что тут должна быть лазейка в том, чтобы сломать проклятие. Если бы он не заманил сюда Эмму через эту лазейку, то его возможность побега можно было забыть навсегда. Он тут был заперт, как крыса, в течении этих лет, казавшиеся ему вечностью. Казалось, что судьба подарила ему подарок. Несмотря на то, что Эмма объявилась на суде, несмотря на то, что её имя было написано неправильно, а потом всё, что случилось с Реджиной… всё было не так уж и сложно. Потом посылка, что затерялась надолго об информации, кто же является биологической матерью Генри; Эмма, которая долго не могла найти дорогу к Реджине. Его план более-менее претворился в жизнь. Это проклятие разрушится, и он наконец-то поедет, что найти Бэя, если это даже будет последней вещью в его жизни, что он успеет сделать. Голд сидел на лавочке и думал о своём сыне. Все эти долгие годы были для него пыткой, зная, что где-то там есть его сын, и он едва ли может ему помочь. Мальчик уже прошёл все сложные времена. Он несколько раз менял имена и пожил почти в каждой части этой страны. Я всегда найду тебя, Бэй, подумал Румпель, успокаивая себя. Скоро он найдёт своего мальчика, и он наконец-то восстановит то, что пропустил, потеряв его несколько веков назад. Теперь осталось недолго, подумал он вновь, снова начиная стучать тростью. Да, точно осталось недолго.