Дом №14-35 по улице 45

Оставив за спиной дверь терминала, я зажмурилась от лучей палящего послеполуденного солнца. Пришлось немного привыкнуть прежде, чем глаза смогли различить перед собой черную Ауди. Водитель лет сорока бережно укладывал в багажник мое подобие чемодана, а Габриэль с нетерпеливым выражением лица придерживался для меня заднюю дверь. Я быстро шмыгнула в салон и прижалась к противоположной двери. Габриэль сел рядом и бросил взгляд на электронные наручные часы известной марки. От его присутствия рядом я испытала дискомфорт, будто он уселся мне на руки. Представив эту картину, я нервно фыркнула. Габриэль наградил меня подозрительным взглядом и кивнул водителю. Машина практически беззвучно двинулась с места, оставив позади вереницу рейсовых автобусов. Я еду к своему отцу. Спустя почти двадцать лет. Чем дальше мы отъезжали от аэропорта, тем сильнее ворочалась и скреблась в желудке тошнота. Я отвернулась к окну и вдохнула полной грудью аромат дорогого парфюма и кожи. Пальцы в открытых босоножках замерзли, но это отвлекало и не давало окончательно впасть в панику. Мысли путались, накатывая друг на друга словно волны. Пейзаж за окном плыл как в тумане. Голоса салона отдалялись все сильнее... Я еду к своему отцу... Нет. Не могу. Не хочу. Я совершаю ошибку. Коробка, в которой меня везут, начинает давить со всех сторон, мешая дышать. Паника поглощает меня, сужая пространство до точки. - Ты что творишь? - вырвал меня из забытья резкий возглас за спиной. Машина вильнула. Открытая дверь под воздействием центробежной силы распахнулась на ходу уже наполовину, вытаскивая меня за собой. Ауди резко затормозила. Я вывалилась, еле удерживая тяжёлое тело на ногах. Солнце снова резануло по глазам, теплый воздух лизал окоченевшие в машине ноги. Неистово сигналя, по пустынной дороге пронесся автомобиль. Со средины автострады меня оттянула сильная рука. Длинные пальцы жестоко вонзились в кожу предплечья. Сердце бухнуло в груди. Я обернулась и подняла глаза на Габриэля. - Culo!* Ты что творишь! Сумасшедшая! - зло и растерянно выплюнул итальянец. Я почувствовала, как начинают трястись коленки. Я чуть не выпала из машины на полном ходу! С ума сойти! - Прости... - вместо извинения вышло что-то нечленораздельное. Пришлось его повторить. - Прости. Габриэль открыл рот, чтобы, наверняка, выдать очередное обвинение, но почему-то его закрыл, вздохнул и отпустил мою руку. - Садись в машину. - Я не поеду. - Что? - Я не... - уже более внятно хотела повторить я, но мужчина прервал меня на полуслове. - Я слышал, что ты сказала! - рявкнул он. Габриэль закрыл глаза и нажал пальцами на переносицу, видимо, восстанавливая душевное равновесие. Я потеряла саднящее предплечье. Живот все туже скручивала нервная тошнота. - Я не поеду, просто не в силах. - Твёрже, чем думала, заявила я, разглядывая серый асфальт под ногами. В голосе звенела паника. - Отвези меня в аэропорт. Мне хотелось просто бежать. Бежать так далеко, как это возможно. Мне не нужен отец. Я же была ему не нужна? Я все смогу сама. Не нужны мне перемены, не нужны фальшивые "родственные узы". Я хочу домой. - Ты проделала большой путь. Неужели напрасно? Слова Габриэля надавили на больную мозоль. Нет, я не могу повернуть назад. Только не сейчас. Решение принято. Сколько можо сомневаться? - Тебе не обязательно оставаться там, - продолжил он. - Но дай ему возможность увидеть тебя. Дай себе возможность удовлетворить любопытство. Конечно, он был прав. И Габриэль тоже это знал. - Ладно. Габриэль лишь кивнул. На его лице не отразилось никаких эмоций, кроме недавнего напряжения. Будто ему было все равно, поеду я, или нет. Автомобиль сбавил скорость слишком быстро. Машина повернула на засыпанную гравием дорожку и остановилась. Открылись большие ворота, тонированным окнам кивнул улыбчивый охранник. Я почувствовала, как в горле бьётся сердце. Стоит только открыть рот, и оно выпорхнет, как птица. Я попыталась взять себя в руки. Габриэль открыл дверь с моей стороны и подал ладонь. Я поспешила вложить в нее свои пальцы и сразу почувствовала, насколько они ледяные в горячей руке мужчины. Прикрытое деревьями солнце не слепило глаза. Это все, что я смогла понять. Мы поднялись по ступеням крыльца и вошли в дом. Главная комната была большой и светлой. Пахло свежестью и цветами. Я, словно, наблюдала за всем со стороны. И, как будто, не очень внимательно. - Софи, это Лоренцо - дворецкий, - мужчина средних лет широко мне улыбнулся. Белые зубы выглядели совсем белоснежными на фоне бронзовой от загара кожи. Я кивнула, не в состоянии выдавить улыбку. Сквозь светлую столовую справа от главного помещения, меня провели в небольшой кабинет, сплошь уставленный книжными стеллажами. Стену напротив закрывал белоснежный тюль, колышущийся от дыхания ветра. Старинный гарнитур из стола и стула с резными ножками был пуст. Я облегчённо вздохнула и обернулась к Габриэлю. Мужчина держался за ручку двери так, словно собирался закрыть дверь снаружи и оставить меня одну. - Не уходи! - не попросила, а, скорее, взмолилась я. В зелёных глазах мелькнуло удивление. - Он тебя не съест, - поддразнил меня итальянец и бросил поверх моей головы, - правда? Я обернулась, чтобы увидеть, кому предназначалось послание и услышала щелчок попавшей в скважину собачки. Габриэль ушел. Между занавесками, пропуская в кабинет запах цветов и влажной земли, стоял мужчина. Его силуэт серой тенью падал на светлый паркет. Я могла лишь заметить, что он был среднего роста, но широк в плечах. У него было передо мной преимущество - он мог меня разглядеть, а я его - нет. - Здравствуй, Паолина. Голос глубокий, низкий, с хрипотцой и типичным итальянским акцентом. - Софи. Меня зовут Софи, - на удивление твердо произнесла я. - Хорошо, Софи. - От того, как мужчина произнес мое имя по спине прошли мурашки. - Голодна? В желудке неприятно заворочался голод. Я не ела уже почти двадцать. Но мне и не хотелось. Я молча пересекла кабинет. Мужчина придержал для меня занавеску. Я вышла, не давая себе шанса разглядеть его ближе, при свете дня. Терраса, залитая солнечным светом, была сервирована на две персоны. На круглом стеклянном столике для чаепитий стояли тарелки с фруктами и выпечкой, а также две чашечки и кофейный сервиз. Я поспешно, даже лихорадочно, присела в плетеное кресло и, наконец, подняла глаза. С террасы открывался потрясающий вид на бассейн, какие-то хозяйственные постройки, сад и виноградники чуть ниже по склону. - Эту землю я получил от своего отца, и превратил ее в мой маленький Эдем, - тихо произнес мужчина, не желая разрушить сказочный пейзаж. - Ваш "маленький Эдем" выглядит как целый пригород, - пошутила я, а потом одернула себя за несвоевременную колкость. Я забыла, что собиралась злиться. - Пожалуй, ты права, - к моему изумлению, согласился собеседник. Я осмелилась взглянуть на него. Он улыбался. Без преувеличения можно сказать, что передо мной красивый мужчина. Темно-русые, как у меня, волосы разбавлены серебристой проседью, глаза - острые, проницательные, выглядят невероятно голубыми на фоне загорелой кожи. Нос крупный, но аккуратный. Белозубая улыбка рассекает покрытое ухоженной испанской бородкой лицо. На щеках, лбу и в уголках глаз у итальянца залегли уже заметные, но ещё не старческие, морщинки. - Вы красивый, - вынесла вердикт я. Мне показалось правильным высказывать свои мысли в слух вопреки обычным привычкам. - Ты тоже, - ещё шире улыбнулся мужчина и без спросу налил в мою чашку ароматный дымящийся кофе, придерживая крышечку кофейника тонкими пальцами. Я поморщилась в ответ на откровенную ложь. Неужели пытается завоевать несколько очков в свою пользу? - Ты не считаешь себя красивой? - Почему-то этот факт вызвал у мужчины удивление. Я промолчала и взяла из вазочки кусочек персика. Собеседник сделал из своей чашечки глоток и окинул свои владения невидящим взглядом. - Красота - грозное оружие. Особенно в руках неосознающей своей прелести женщины. - Но Клара была другой, - заметила я. - И сейчас такой осталась. - Наверняка, все также красива, - задумчиво произнес мужчина и откинулся на плетёную спинку. Простая белая льняная рубаха с закатанными рукавами очень ему шла. - Это точно, - пробормотал я. За столом воцарилось тягостное молчание. Я положила в рот дольку персика. Никогда не ела ничего вкуснее. - Что ты знаешь обо мне? - наконец, спросил собеседник. Я оставила себе время продумать ответ: налила сливок из молочника, долго размешивала в чашке сахар. - Ничего, кроме того факта, что Вы мой биологический отец и краткой истории вашего брака с Кларой. Мужчина нахмурился. - Почему ты не называешь ее мамой? Это грубо. Я разозлилась и с такой силой стукнула ложкой по чашке, что та чуть не соскочила с блюдца. Кофе возмущённо просочился мимо бортиков и затопил белоснежную тарелочку. - Вы не в праве указывать мне, как кого называть, - нагрубила я, а потом пожалела и сбавила тон. - Клару я видела всего пару раз. Меня воспитала бабушка. Эта новость неожиданно шокировала мужчину. Он долго разглядывал что-то вдалеке прежде, чем сказать. - Мне так жаль. Ты даже не можешь себе представить, как мне жаль. - В этот момент итальянец выглядел как старец, сгорбившийся под гнетом времени и обстоятельств. - Вы думали, что если смогли отказаться от меня, то она не сможет? - Ты имеешь право злиться. Взгляд не голубых, а серо-зеленых, как у меня, глаз был усталым. - Я не злюсь. У меня все прекрасно. Конечно, это ложь. Я злюсь. Очень злюсь. Но я ненавижу, когда меня жалеют. - Я постараюсь загладить вину. Надеюсь, что ещё не поздно. Я не знала, что ответить на его полное надежды заявление. - Мне ничего от Вас не нужно, - отрезала я. Не допущу даже мысли о том, что я чем-то похожа на Клару кроме лица. - Я прилетела, чтобы... Я подавилась фразой. А зачем? Зачем же я прилетела? - Мне достаточно того, что ты уже здесь, mio figlio**. Он так тепло улыбнулся мне, что защемило сердце. Горло сжал спазм. Я попыталась успокоиться и сделала глоток из чашки. Горячая жидкость обожгла пищевод. - Как Вас зовут? - оборвала я затянувшуюся паузу. - Алонзо Каллисто Сканцони, - кивнул хозяин дома. - Очень красиво, - призналась я. Мы оба расслышали в моем голосе нотки зависти. В ответ на любопытствующий взгляд, я объяснилась. - Терпеть не могу имя Меллиса. Алонзо смутился. - Почему? Поэтому тебя все называют Софи? Я кивнула. - Дело не в самом имени. Это знак протеста, - я поморщилась. Звучало это глупо, но такова уж я. - Меня так назвала Клара - Меллиса София Стаффорд. Когда я стала старше, взяла фамилию бабули. Теперь я Меллиса София Дюрран. Но все зовут меня Софи. - При рождении тебя нарекли Паолиной Летицией Сканцони. Я повторила незнакомое имя в слух, пробуя его на вкус. Очень красиво. - С итальянского Паолина - "маленькая", а Летиция, в переводе с древнегреческого, "счастье". Алонзо сделал глоток из изящной чашки и снова уставился в горизонт. - Почему Вы не пошли за Кларой? Почему не попытались ее... Нас вернуть? Хозяин дома вздохнул, поставил чашку на блюдце и встал. Я встала следом. - Она не хотела этого. Если бы хотела, то не ушла бы. Я улыбнулась его рассуждениям. Мужчины... - Когда женщина уходит, она всегда надеется, что ее остановят. - Я запомню это! - Улыбнулся Алонзо и придержал для меня лёгкую занавеску, пропуская в непривычно темный кабинет. - Сегодня вечером будет ужин. Соберётся вся семья... Я остановилась. Вся семья? Что это значит? Что это значит конкретно для меня? - Лоренцо проводит тебя в комнату. Отдохни, а вечером спускайся вниз. Я кивнула и хотела уйти, но заметила, как мужчина дернулся в мою сторону. - Спасибо, - неуверенно улыбнулась я. Алонзо взял мою руку, которая выглядела слишком маленькой и бледной, и неожиданно поцеловал кончики пальцев. Светлые глаза улыбались, а от уголков лучиками разбегались морщинки. - La mia bellissima figlia,*** - проворковал он и мягко подтолкнул в сторону придерживающего дверь Лоренцо. Я так устала, что дороги до комнаты я не запомнила. До постели тоже добралась почти без сознания. Даже не раздуваясь, я упала на огромную кровать и провалилась в глубокий сон. *** Что-то очень мягкое коснулось моих ног, и меня просто выдернуло из сна от неожиданности. - Прости, милая. Я стучал... Мне пришлось сосредоточиться, чтобы понять где я и кто передо мной. Алонзо похлопал большой ладонью по покрытым покрывалом ногам и улыбнулся. - Просыпайся. Тебе нужно привыкать к часовому поясу. Я кивнула. Голова была тяжелой от усталости. Алонзо отошёл к двери и обернулся. - Лоренцо проводит тебя в сад, - и ушел, тихо притворив дверь. Я полежала еще несколько минут, глядя на оранжевую полоску света, рассекающую комнату от окна до противоположной стены, а потом села на постели. Угол тяжелого молочного покрывала был наброшен на мои лодыжки. Не припоминаю, чтобы я чем-то накрывалась. Я погладила кончиками пальцев золотую вышивку и осмотрелась. Сама комната была небольшой, по меркам американских аппетитов к жилплощади, и уютной. Стены просто выкрашены в оттенке слоновой кости, а старинная мебель подобрана в тон паркету темного дерева. Я соскользнула с кровати. Под ногами приятно ощущалась мягкость ковра. Единственная сумка чинно лежала на банкетке перед туалетным столиком. Я вытащила комплект свежего белья, джинсовые шорты и белую батистовую блузу с шитьем. В отличии от Шарлотты, я не люблю заставлять людей ждать, поэтому быстро приняла душ, оделась и переполоскала под краном платьице. Из зеркала на меня смотрела болезненно-бледная жалкая девчонка с мокрыми нитками темных волос. Я сбегала за косметичкой. Консиллером скорректировала синяки, румянами освежила цвет лица, тушью обозначила светлые глаза. Ужас. Стала похожа на куклу. Разозлилась. Смыла косметику. Снова больная бледная тень в зеркале. - К черту! - вспылила я и хлопнула дверью ванной. Громко топая, я вышла из комнаты. В пустом коридоре пылу поубавилось. Я глубоко вздохнула и спустилась по лестнице. В большой гостиной двое мужчин в креслах о чем-то переговаривались на итальянском. Откуда-то слева доносился гомон и громовые раскаты металлической посуды. Справа, там, где была столовая и кабинет, громко хлопнула дверь. Спустя несколько секунд в двери показался сначала Габриэль, потом Алонзо. Габриэль выглядел расслабленным. На лице приятная улыбка. Я даже не сразу его узнала. Потом поняла - из-за одежды. Он выглядел гораздо моложе и проще в простых брюках и футболке-поло. Но не менее красивым. - Ты быстро! - заметил меня Алонзо. Двое мужчин в креслах встали и повернулись ко мне. Я почувствовала, что краснею под внимательными взглядами итальянцев. - Не люблю задерживать людей, - пробубнила я. Габриэль усмехнулся. - Разреши тебе представить членов семьи, - Алонзо обошел застывшего в дверях Габриэля и подошёл ко мне. Мужчины подошли ближе. - Мой зять - Джованни. Невысокий темноволосый мужчина протянул мне руку. На смуглом лице сквозь красиво подстриженные усы белела улыбка. Карие глаза-жуки живо блестели под густыми бровями. Он был заметно плотнее остальных мужчин в комнате. - Очень приятно познакомиться, - с заметным акцентом поздоровался Джованни. Узкие губы коснулись костяшек моих пальцев. Мужчина тактично отпустил мою руку, поняв, что я смущаюсь. Наверняка щеки пылали кумачами. Он улыбнулся ещё шире. - Вы муж моей... Эмм... Сестры? - я постаралась тактичнее задать вопрос. Мужчины переглянулись. - У Алонзо нет детей кроме тебя. Габриэль произнес это с некоторым вызовом. Он смотрел на меня поверх голов мужчин, прислонившись к стене. Куда же подевалась добродушная улыбка? Казалось, его это задевало. Но почему? Он же всего лишь помощник? Я вопросительно уставилась на Алонзо. Он нахмурился. И смотрел на Габриэля. - Сынок... Габриэль фыркнул и вышел в главную дверь. Я почувствовала удар под дых. Неужели Габриэль мой брат? Тогда почему он сказал, что у Алонзо нет других детей? Может, он незаконно рождённый? Или от первого брака? Но моей фантазии не дали разгуляться. - Мы с Габриэлем крестники Алонзо, а Джованни - муж его сестры, - разъяснил молодой мужчина. Ему было около тридцати. Ростом он был чуть ниже Габриэля и выглядел на фоне Джованни худее, чем был на самом деле. - Лука, - коротко представился крестник и чинно пожал мне руку. - Софи, - я сердечно ответила на рукопожатие. От него не исходила вреждебнось, или жадное любопытство, или неприязнь. Лука был очень симпатичным. Не таким очевидным красавцем как Габриэль, но все же. Крупные черты лица, а особенно нос. Но большие серые глаза сглаживали этот недостаток. Лицо узкое и серьезное. Волосы светло-русые и чуть вьющиеся. - Вы очень похожи на мать, - Лука не делал комплимент. Просто констатировал факт. Я снова не смогла удержаться от гримаски, но промолчала. Наверняка он знал Клару лично. - Все уже собрались? - спросил Алонзо. - Ждём только Селин, - с готовность отрапортовал Джованни. Алонзо удовлетворённо кивнул и повел меня вслед за мужчинами на улицу через светлую столовую. В отличии от кабинета, вышли мы не на террасу, а сразу на садовый газон в торце дома. Пружинящей походкой Лука бодро повернул вправо - во внутренний двор, который мы наблюдали с терассы с Алонзо. Джованни упорно пытался не отставать от старшего крестника. - Не торопись, caro ****, - неожиданно крепко подхватил меня под руку Алонзо. - Мои ноги уже не так резвы. Я взглянула на своего отца. Да, он был крепким и красивым на вид мужчиной. Но Габриэль сказал, что Алонзо очень болен. От этого сжалось сердце. Так мы и шли - под руку. Я и мой отец. Миновав бассейн с шезлонгами и столиками по периметру, мы вошли в садик, расположившийся чуть ниже по склону, недалеко от начала виноградной плантации. В тени деревьев и в окружении небольших гостевых и хозяйских домиков был накрыт длинный стол. Такие я видела, разве что, когда пела на свадьбах. Людей было не меньше. Все они разговаривали, смеялись, даже шумно спорили на итальянском. Мимо меня промчалась даже девочка лет шести-семи. - Не ожидала, что нас так много? - пошутил Алонзо. Я поняла, что у меня слегка приоткрылся рот. Щеки загорелись кумачами. Я закрыла рот и помогала головой. Откуда мне знать? У меня была только Мадлен. Потом, конечно, появился и Патрик. Но такой оравы в нашем доме не было никогда. Чем ближе мы подходили, тем больше людей обращало на меня внимания. Мне хотелось спрятаться за спину невозмутимого Алонзо. Я даже пожалела, что не накрасилась. Все женщины были одеты просто, но очень дорого. На лице хоть и минимум макияжа, но никто не додумался вывалиться в сад с мокрыми распущенными волосами, да ещё и без грамма косметики на лице. Первым человеком, которому меня представили, оказалась пожилая леди. Она сидела в тени яблони в огромном плетеном стуле и о чём-то беседовала с Габриэлем. Завидев меня, она удивительно резво встала и любовно потрепала его по щеке. - Ага! А вот и моя внучка! - сказала дама почти совсем без акцента и широко развела полные руки. Ее живые карие глаза блестели под тяжёлыми веками, а темные, профессионально окрашенные, волосы собраны в строгий пучок. - Это моя мама, Мария, - высвободился из моей руки Алонзо и подтолкнул к новообретенной бабушке. Габриэль с постным лицом отошёл за спину Марии, давая ей меня обнять. На удивление, объятия пожилой итальянки были такими же крепкими, как и она сама на вид. От ее летнего платья пахло "Шанель √5". Женщина отстранила меня на расстояние вытянутых рук и внимательно осмотрела с ног до головы. - Ну, совсем крошка. Да ещё и такая худенькая! - задумчиво вынесла она вердикт. Глаза Габриэля за ее спиной заблестели весельем. Я стеснительно ему улыбнулась. - Глаза и волосы как у отца. Лицом в мать, - продолжала анализ Мария. - Характер... - Скверный, - закончил Габриэль. - Сынок! - окликнул его Алонзо в тот момент, когда бабушка сказала: - Это у нас семейное. - Это у меня на тебя такая реакция, - огрызнулась я на Габриэля, но наглец лишь ещё шире улыбнулся. - Потому, что ты ведёшь себя, как ребенок! - дразнился он. Конечно, меня это зацепило. Да как он смеет! Так издеваться надо мной перед новыми родственниками, совсем меня не зная! Я отстранилась от бабушки и грозно наставила на него палец. - Не смей называть меня ребенком, ты - бесчувственная глыба льда! Я поняла, что взбеленилась, когда увидела прищуренные глаза бабушки и вытянувшееся от удивления лицо отца. Мне стало стыдно. Но не успела я провалиться сквозь землю, как они засмеялись. Даже Габриэль, казалось, не злиться. Он как-то странно изменился в лице. В нем появилось что-то... Хищное. Но стоило Марии к нему обернуться, как он тут же надел маску невинного покаяния и с готовностью предоставил бабушке свою руку. - Если бы вы росли вместе, на месте дома уже давно зияла бы дыра от ядерного взрыва, - и, поманив нас с Алонзо за собой, они с Габриэлем направились к столу. Я боялась смотреть на Алонзо. Так выйти из себя! - Я все думал, на кого же ты похожа, - предлагая мне локоть, задумчиво предположил Алонзо. В его серо-зеленых глазах плескалось... Обожание? - Но даже если бы я был слеп, то услышав эту перебранку, сказал бы с уверенностью, что это моя дочь! - Я с удовольствием засмеялась и приняла руку отца. - Характер у тебя почище любой чистокровной итальянки будет. Внутри разлилось тепло. Удивительно. Я нагрубила, а меня похвалили. Эти люди, видимо, немножечко с приветом. Но тут я вспомнила кое что. - Почему Мария сказала, что мы могли расти вместе? - спросила я, усаживаясь по левую руку от Алонзо, который занял место во главе стола напротив матери с другой стороны. - Родители Габриэля - мои самые близкие друзья, погибли в авиакатастрофе когда ему было восемь. С тех пор он стал моим сыном. Алонзо говорил о нем как о любимом ребенке, как о своем сокровище. В душе расползалась черная зависть. А ведь на месте Габриэля могла быть я. Могла вырасти в этой шумной странной семье, могла заниматься любимым делом, а не копить гроши на учебу и крышу над головой. - Ты думаешь о том, что могла быть на моем месте, - прозорливо заметило "сокровище", занимая место напротив меня - по-правую руку от Алонзо. А потом я подумала, что никогда бы не увидела Мадлен и Патрика, Ийена, Шарлотту и... Макса. Может, мечта у меня тоже была бы другая. - Мне не о чем жалеть, - я расправила плечи и смело посмотрела в зелёные глаза Габриэля. - У меня тоже есть любимые там, в моей жизни. Это даже важнее безусловной любви родни. Чужую любовь заслужить труднее. Черная бровь на смуглом лице удивлённо взметнулась, а потом выражение превратилось в насмешливую гримасу. Почуяв очередной спор, Алонзо позвонил в бокал, привлекая всеобщее внимание. Я с удивлением осознала, что все места за столом уже заняты, а Лука, сидящий рядом, уже наполняет мой бокал красным вином. Я жестом остановила мужчину, когда бокал едва был заполнен на половину. Алонзо встал и поднял наполненный водой бокал. Осмотрев всех своих гостей, он поблагодарил Бога за такую семью и за их счастливые лица. - Но сегодня за столом я вижу ещё одно счастливое лицо, - его теплые глаза обратились ко мне. Я почувствовала неловкость от чужих взглядов и ком в горле, от обожания в глазах отца. - Здесь, при всех, я хочу попросить прощения у моей дочери. Я всегда буду корить себя за то, что пропустил так много счастливых дней рядом с тобой, caro. - Глаза пекло. Я заморгала, пытаясь осушить слезы, но поймала взгляд Габриэля. Его лицо было бесстрастным. Это чуть-чуть отрезвило меня. - За Паолину-Софию. За мою дочь. Гости одобрили тост шумным "Браво" и, широко улыбаясь мне, опрокинули в себя бокалы. Я пригубила вина и отставила бокал. - Не вкусно? - поинтересовался Алонзо и велел Габриэлю положить мне на тарелку вареного картофеля. Мужчина подчинился. - Я практически не употребляю алкоголь, - дала я тактично понять, что тема закрыта. - Но вино - это не алкоголь, - воскликнула девушка через место от Габриэля, которое, кстати, пустовало. Девушке на вид было лет шестнадцать. При взгляде на нее можно сказать, что она хорошенькая: черные глаза, живое лицо с крупными чертами и римским профилем, темные длинные волосы, убранные в два колоска. - От него хмелеют, значит - алкоголь! - парировала я. Тонкие губы собеседницы сложились в веселую улыбку. Спор она закончила одним ёмким словом: - Американка! За столом засмеялись. - Это Бьянка, дочь Джованни и Франчески - племянница Алонзо, - представил Лука. Бьянка весело мне помахала и вернулась к разговору с рядом сидящим отцом. Лука тихо продолжил представлять мне людей за столом. - Джованни ты уже знаешь, рядом с ним, как ты поняла, Франческа, - сухопарая женщина удивительно напоминала Марию своими крупными чертами и темными глазами. - Дальше сидит младший брат Джованни Витале с женой Орнэллой. - Эта пара была похожа друг на друга средним ростом и умеренной полнотой. - Эта пожилая пара - младший брат Марии Марио с женой Нормой. Их сын с семьёй сейчас живёт на Сицилии, а дочь в Риме. У меня уже случился перегруз, но Лука перешёл к другой части стола. - Справа от Марии сидит кузен Алонзо со стороны отца - твой двоюродный дядя Жанкарло с женой Луизой, дочерью Николеттой и ее мужем Оттавио - они новобрачные, - жених был старше невесты лет на десять и выглядел очень суровым. Что до Николетты, то ей можно было с трудом дать двадцать пять. Она была стройной, но с пышными формами, изящными манерами и мелкими чертами лица, как у матери. В отличии от Луизы, лицо Николетты было слишком крупным, чтобы быть красивым из-за такого дисбаланса пропорций. Это было тем более обидным, что оба родителя девушки были похожи на пару с картинки - до того они были хороши в своем немолодом возрасте. - А это - мои родители, - уже не так приватно сообщил мне Лука. - Антонио и Маргарита, - я с удивлением отметила, что Лука как зеркало похож на отца. Разницу составляли морщины и серебристые пряди в облике Антонио. Но уравновешенным темпераментом мужчину наградила мать. Маргарита, в отличии от супруга, не так живо приветствовала меня, а лишь сухо улыбнулась. Ее темные волосы были пострижены в модное каре, которое сглаживали крупные черты лица и квадратную нижнюю челюсть. В остальном женщина была прекрасна не только в облике, но и в царской самоподаче. - А это, - Лука придвинулся ближе к спинке стула, - моя дочь... - Мария-Паула! - представилась девочка чистым сопрано. С темно-русыми волосами, серыми глазами и ангельским личиком она напоминала эльфа. Мария-Паула послала мне ослепительную улыбку и вернулась к салату. Лука принялся отчитываться дочь на итальянском, скорее всего, за скорость поглощения еды. Глазами я принялась ощупывать стол в поисках места для опоздавшей матери девочки, но Габриэль встретил мой взгляд и отрицательно покачал головой. Что это значит? Она не приедет? Лука в разводе? Мне стало не по себе и я вернула внимание картофелю в моей тарелке. - Селин снова опаздывает? - в тоне Алонзо сквозило недовольство. Я оценила, что он обращался к Габриэлю на английском - так, чтобы я понимала. - Её задержали дела, - равнодушно ответил Аддерли и бросил взгляд в сторону дома. Зелёные глаза хищно блестели на смуглом лице. - Вот и она. Словно ожидая, когда о ней вспомнят, из-за дома появилась стройная блондинка. Золотые волосы блестели на солнце, а развевающееся шёлковое платье до колена подчеркивало идеальные пропорции женского тела. Она была похожа на модель ростом, внешностью, походкой. Подойдя к столу, девушка пожелала всем доброго вечера на итальянском, положила на стол солнцезащитные очки и поцеловала Габриэля в щеку. Это было так интимно, что мне стало неуютно. Захотелось отвести глаза. А ещё было странно... Неприятно. Я поняла, что снова пялюсь в тарелку. - Вот она какая - дочь Алонзо, - с чужим, не итальянским акцентом протянула девушка странно низким, не подходящим для такой внешности, голосом. Меня взбесила манера речи - говорить о присутствующем в третьем лице. А особенно обо мне. Я подняла глаза и смело взглянула в серые глаза незнакомки. - Её зовут Софи, - также в третьем лице о себе объявила я. Красивое лицо перерезала кривая улыбка. - Прости, не хотела обидеть, - покаялась девушка и послала Алонзо уже другую - совершенно ослепительную улыбку. Её лицо преобразилось. Оказывается, она может быть ещё красивее. Я почувствовала себя дурнушкой рядом с принцессой и снова обругала себя за то, что так халатно отнеслась к своему внешнему виду сегодня. Хотя, чего греха таить - даже бригада визажистов изойдет слезами в работе надо мной просто пытаясь сделать из моего лица нечто похожее на это совершенство. - Селин - моя невеста, - бесцветным голосом произнёс Габриэль, наполняя бокал девушки вином. От его сухого тона меня настигло странное облегчение. И я снова обругала себя теперь за это. Да что со мной сегодня? Селин положила в тарелку салат и, ковыряя его вилкой, завела с Габриэлем разговор на итальянском. - Чем ты занимаешься? - подала голос весёлая Бьянка, отвлекая меня от созерцания пары напротив. За это я была ей очень благодарна. - На данном этапе - расчленяю эту картофелину, - отшутилась я. Девушка и рядом со мной сидящие засмеялась. Разговор напротив прервался. - Я имею в виду в жизни, - настаивала она. Учитывая что нас слушали все здесь сидящие, говорить о себе у меня не было желания. - Я учусь и работаю, - коротко ответила я, давая понять, что тема закрыта. Но подростки, порою, бывают бестактны. - В смысле, училась. - Где? - в этот раз спросил уже Джованни. - В университете Вашингтона. На двух смежных специальностях. Родственники одобрительно загудели. Я покраснела. - А кем работаешь? - настаивала Бьянка. - Принцессой! - неожиданно встряла в разговор Мария-Паула. Снова смех за столом. Я и сама не удержалась. - Боюсь, детка, эта работа не для меня, - отшутилась я. - Почему? - удивилась девочка. Лука укоризненно посмотрел на дочь. Я не нашлась, что ответить. Но, Мария-Паула, немного подумав, сама сделала вывод. Во всеуслышание: - Это потому, что ты ещё не встретила принца, - она деловито качнул головой. - Когда я встречу такого принца как мой папа или Габриэль, я совершенно точно стану принцессой. Взрослые за столом пытались подавить смешки. - Не сомневаюсь, милая. Ты будешь самой красивой принцессой! - одобрительно закивал Алонзо. Я внимательно посмотрела на девочку. И где она набралась подобной чепухи? - Почему ты думаешь, что принц сделает тебя кем-то другим? За столом снова установилась тишина. Я чувствовала на себе любопытные взгляды, но сама не отрывала глаз от детского личика. Мария-Паула серьёзно задумалась, нахмурившись. - В сказках принцессы всегда так делают. Они выходят замуж за принца и их жизнь становится лучше. Мария-Паула была умна не по годам. Но чисто мужское воспитание прослеживалось сразу. - Но для того, чтобы их жизнь стала лучше раньше, они ничего не делали. Белоснежка, Аврора, Золушка и все остальные принцессы имели статус от рождения. Но они сами позволили другим распоряжаться собой. И если бы принц не прискакал, попрошу заметить уже в конце сказки, принцессы так и остались бы бесправными нищими замарашками. Подумай об этом. Увидев глубокий мыслительный процесс на лице девочки, я довольно сделала глаток вина и окинула присутствующих взглядом. - Как по мне, попахивает сексизмом, - саркастично заметил Габриэль. Селин скривила губы в усмешке. Алонзо откинулся на спинку стула и спрятал улыбку в бокале с водой. - А как по мне, здравым смыслом. Или ты считаешь, что на мужчинах клином сошёлся белый свет? - Я чувствую ненависть, - глаза Габриэля азартно блестели. Он положил локти на стол и наклонился в мою сторону. - За что ты так жестока к прекрасным принцам? По мне, так они появляются вовремя. И вытягивают деву из беды и отчаяния. Это их рыцарский долг. Задеть самоуверенного типа стало моим личным видом спорта. - То есть ты утверждаешь, что принцу польстит, если избранница броситься в его объятия только пребывая в крайнем отчаянии? Габриэль открыл рот, закрыл его, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Усмехнулся. Я отзеркалила его позу. И усмехнулась ещё шире. - Ты совершенно черствая женщина, - вынес вердикт молодой итальянец. Я открыла рот, чтобы ответить на колкость, но тут в игру вступила Мария. - Господь, сохрани этот дом. За столом снова все засмеялась. Подали кофе. Все беседовали одновременно и с каждым по отдельности. Царил уютный балаган. Непоседливая Мария-Паула, чебурахнувшись со стула, проигнорировала поучения взрослых и отправилась исследовать местность. Бегом. Английский и итальянский языки смешались в причудливую песню. Было интересно. Я, в основном, слушала. После ужина и кофе все встали из-за стола и разбрелись по саду. Алонзо извинился и медленно побрел в дом, остальные мужчины двинулись к винограднику, Габриэль и Селин тоже куда-то ушли. Николетта и Бьянка, взявшись под руки, направились к хозяйственным постройкам, среди которых я узнала конюшню, родители Луки распрощались со всеми, забрали расстроившуюся Марию-Паулу и уехали. Я помахал ей рукой. В общем, все куда-то разбрелись. После выпитого вина меня снова разморило. Нервное напряжение схлынуло, обессиленный организм снова требовал отдыха. Проницатльная Мария поцеловала меня в обе щеки и вернулась в свое кресло под яблоней в сопровождении Франчески, отправив отдыхать с дороги. Я хотела уже идти в дом, но увидела Лоренцо, медленно собирающего посуду на большой поднос. Совесть не позволила ровеснику Мадлен убирать последствия пира в одиночку. Я присоединилась к дворецкому. Вилкой смела остатки еды на одну тарелку и сложила их в стопку. Лоренцо попытался остановить меня, что-то лепеча на итальянском. Я лишь улыбнулась ему и кивнула в сторону дома. Мужчина, продолжая говорить, кивнул на поднос с бокалами, взял в стопку сложенные тарелки и действительно пошёл в дом. Похоже было на пречитания. Мы пересекли столову, зал и вошли в кухню. Дородная темноволосая женщина и молодая девушка удивлённо смотрели на меня. Но женщина быстро спохватилась, что-то залепетала и похлопала на свободный островок столешницы. Я осторожно опустила поднос и обернулась, услышав писк девушки. В проходе кухни стоял Габриэль. - Соскучилась по работе? - Проводил невесту? - сболтнула я быстрее, чем подумала. Мужчина усмехнулся но, к моему удивлению, ответил на вопрос: - Да. - Я кивнула и потянулась за уже пустым подносом, чтобы закончить со столом. - Без тебя справятся. Отдохни. Ты выглядишь усталой. Я могла фыркнуть или что-то в этом роде. Но упрямиться не захотелось. Сейчас со мной говорил тот самый Габриэль, который не бросил меня под дождём в Сиэтле, а не заносчивый итальянский богач. Я опустила руку и послушно кивнула. Габриэль вышел. Я попрощалась с работниками и отправилась спать. Не смотря на усталость, я уснула не сразу. В голове засел образ Габриэля. Точнее, образы. И я постоянно их сравнивала. Тот Габриэль из "Хилтона" совсем не уживался в моей голове рядом с этим Габриэлем. Это раздражало и беспокоило. Почему он себя так ведёт? Неужели ревнует к Алонзо? Или есть более объективная причина? Так я и уснула под хоровод дурацких мыслей о человеке, который никак не хотел исчезать из моей жизни. И головы. * - задница! ** - моя дочь. *** - моя прекрасная доченька. **** - милая.