Дом №14-35 по улице 45

Полуденное солнце плавило улицы, добела раскалившиеся еще ранним утром. Люди, словно муравьи, перебежками сновали от тени к тени. Носились, удаляясь от исторического центра, дорогие автомобили. Габриэль Аддерли с высоты своего кабинета равнодушно созерцал деловой квартал уже родного Милана. Панорамное окно высотного холдинга заливал солнечный свет, но работающий на полную мощность кондиционер сглаживал данное неудобство. Наполовину немец - Габриэль ненавидел любимую итальянцами жару. И категорически байкотировал сиесту, предпочитая проводить в работе самое продуктивное время суток. Исключение он делал для приёма пищи или чашки кофе. Но это занимало максимум полчаса. Все сознательное время жизни мысли Габриэля занимала только работа с перерывами на беспокойство о состоянии отца. Но за последних два месяца в его голове поселился еще один персонаж. И не смотря на отчаянные попытки выселения, все равно крепко там обосновался. Чёртова девчонка. Он всегда знал о ее существовании. Приезжал в гости в их семью, когда Клара была на сносях. Но потом все изменилось. Мир несколько раз переворачивался с ног на землю. Его родители погибли в авиакатастрофе, когда мальчику было восемь. Крестный без лишних размышлений забрал Габриэля к себе. И двадцать лет растил его как своего сына. Время шло, прошлое таяло, словно прошлогодний снег, смывая людей и воспоминания о них. Алонзо вспомнил о Ней. Через неделю после операции он велел ему найти его дочь, чтобы увидеть ее. Дыхание смерти в спину заставило прошлое снова восстать. И Габриэль подчинился. Он ненавидел Ее. Ту, что должна была появиться и забрать у него все. Дело его жизни, ради которого он прилежно учился, а потом поднял на небывалую высоту. Его компанию. Его детище. Его любовь. Но он искал дочь Алонзо. Клара не сильно старалась спрятать девочку. Все было на поверхности. Поиски не заняли много времени. Мадлен София Дюрран, мать Клары, из Чикаго переехала в Сиэтл. Там вышла замуж. Значит, искать нужно было там. Он улетел в Сиэтл. Сложности начались, когда Мадлен отказалась знакомить его с Ней. Паолина Летиция Сканцони нигде не числилась. Ее просто не существовало. Он прошерстил всё. Устал. Алонзо давил. Ситуация бесила. Какого черта? Позвонил старый знакомый. Отчего бы не развеяться? Пошли на вечеринку. Сорвался. Напился, лишь бы забыться. В последний раз такое случилось в раннем студенчестве. Закончилось хреново. Утром старый диван, душная квартирка какой-то студентки. Состояние дрянное. Девчонка глупая. Оказалось, просто приютила незнакомца. И не побоялась. Глупая. Красивая. Но не красивее всех тех других, что льнули к нему до этого. Собиралась на учебу, суетилась. Опаздывала. Из-за него. Подвезти? Почему нет. Куча дерьма и искомая Паолина никуда не денутся. Похмелье страшное. Читает конспект. На девичьих щеках полыхает румянец, ресницы густым веером отбрасывают тени и снова взлетают, когда она тихо бормочет что-то под нос, глядя перед собой невидящим взглядом. Повторяет. Совсем его не замечает. Из пучка падает прядь. Заправить бы. Нет, он просто еще не отрезвел. Да и напряжение сбросить не мешало бы. Она выскакивает, бросив растерянно благодарность. И словно перерезает нить, хлопнув тяжёлой дверью. В машине пахнет персиками. Девчонка. Звонок от Луки отрезвляет. Дела компании, нужно улетать. Они с ним много говорили. С Лукой. Идеалист по жизни тоже был не в восторге от идеи, что добрая часть акций компании будет принадлежать девчонке. Сделать бы так, чтобы отказалась. Откуп показался хорошей идеей. Деньги не вопрос. Захочет ли? Если жадная, как мать, то побольше нулей в отступных и подпись на отказе от доли в кармане. А если не глупа? Что же. Придется делиться. Еще и смириться. Главное, чтобы не присосалась, как пиявка, вытягивая все жилы. Да, откуп - это лучшее решение. Главное, обсудить с Алонзо. Коли дочка будет не понраву, он примет идею. Денег не жалко, откроют траст. У всех есть цена. Вопрос в том, сколько стоит Паолина. Но Паолина "стоила" слишком дорого. И он не смог бы откупиться. Не от неё. Паолина-София была другой, черт бы ее побрал. Трепещущие ресницы. Влажный блеск серо-зелёных глаз, которые полыхали в приступе гнева. Тёмные волосы на подушке. Тонкие кисти и плечи. Ключицы. Губы - пухлые, верхняя как нижняя - полновата для стандартных пропорций. Лицо - живое, детское. Но иногда... Нет, её не купишь. Возможно, даже лучше, что она отказалась. В конце-концов, это его место, его жизнь, его семья, его компания. Уже его. И его не мучает совесть. За что же? Так упала карта. Просто Габриэль удачно её разыграл. А Паолина... Это её выбор. Звонок телефона резанул по напряжённым нервам. Снова Селин. Кто же еще в рабочее время на сотовый? Достал из брюк телефон. Ответил неглядя. - Здравствуй. Ее голос резанул по нервам сильнее раздражающего звонка. Стало душно и тесно. - Удобно? Или отвлекаю? Она нервничала. Голос дрожал. И совсем стих в конце фразы. В Америке середина ночи. Почему не спит? Что-то случилось? Да пусть бы и так? Какое ему дело. - Слушаю, - сухо, по делу. Только так с дочерью Клары. Не с Софи. С Паолиной. - Я бы хотела прилететь. Он, ведь, еще хочет... познакомиться? Прошло два месяца. Да, даже больше. А она только додумалась. Может, это был хитрый ход? Или она думала, что отца уже не стало и она поспеет как раз к оглашению завещания? - Да. Предложение в силе. - Хорошо. - Отправь в эсемес свой е-мейл. Я сброшу ваучер. - Ладно. - Напиши, когда прилетаешь. Я тебя встречу. - Хорошо. Как-то потеряно. Тихо. У неё точно что-то случилось. Слишком мало огня. Будто выгорела. И кольнуло в сердце. - У тебя все в порядке? - сорвалось само собой. Прикусил язык. Она молчала слишком долго. Может минуту. Может, две. А потом тихо прошептала: - Я напишу. И отключила телефон. В сердце бросили кусочек льда. Нет, что-то точно случилось. И ему не все равно. И он ненавидел это. *** Его сын приехал вечером. Габриэль не планировал приезжать, но приехал. Что-то явно произошло. Это вызывало тревогу. Он зашёл без стука. Широким шагом. Без галстука и пиджака, в распахнутой на груди рубашке. Глаза недобро блестели. Алонзо вздохнул. Нечасто таким увидишь его сына. Его гордость. Сильный и невозмутимый, как скала, он всегда стоял против судьбы. Даже когда был ребёнком. Таким был родной отец мальчика - его лучший друг и названный брат. Таким вырос и Габриэль. Он не выразил ни словом, ни взглядом свое недовольство его просьбой. Хотя понимал, чего может стоить появление законной наследницы Сканцони. Он сделал все, о чем просил его Алонзо. И Алонзо это восхищало. Его мальчик. Его сын. Человек слова. Человек с холодной головой. Но сегодня он не был таким. В зелёных глазах полыхало пламя. Габриэль пролетел мимо стола отца и выскочил на террасу. Алонзо вздохнул, встал и медленно занял свое кресло на свежем воздухе. Габриэль устало откинулся на спинку плетёного стула и смотрел вдаль. - Мне звонила Паолина. Он чеканил слова, словно робот. Реакция сына взволновала отца. Да, он понимал причину. Это не честно по отношению к мальчику. Но его собственное сердце радостно стукнуло. Его дочь. - Она прилетит. - Да, прилетит, - подтвердил Габриэль. Алонзо прислушивался к себе. Что он испытывал? Радость? Очень вряд ли. Волнение. Нервозность. Сомнение. Лука предложил ему идею. Алонзо подозревал, что крестники уже обсуждали это между собой. Сначала, это его возмутило. Но потом... он задумался. А если его дочь, действительно, будет такой, как мать? Или хуже? Она все еще была незнакомкой. Иностранкой. Чужим человеком. И вряд ли уж хорошей. Габриэль ничего не сказал о ней. А он и не спрашивал. Знал только, что отказалась приехать. Но также знал, что приедет. Набивала цену? Может быть. Кто знал. Предпочитал не доверять чужому мнению. И лживым людям. Ведь ложь так крепко входит в чужую сущность, что потом, подвергаясь выкорчевке, причиняет массу боли. Но только не лжецу, а его объекту. - Как думаешь, она возьмёт деньги? Габриэль удивлённо повернулся, вынырнув из своих мыслей. - Кто? - на лице сына было написано замешательство. - Паолина. Он знал, что Клара дала девочке новое имя. Но его дочь звали именно Паолиной. - А, - кивнул Габриэль и отвернулся к горизонту. Он усмехнулся и опустил голову, словно признал поражение. Это удивило Алонзо. - Ну так что? Габриэль явно уже имел сформировавшееся мнение на этот счет. Но сын встал и подошёл к балюстраде, упершись в неё крепкими руками. Алонзо видел только спину молодого мужчины. Парень о чем-то размышлял, а потом резко повернулся. Его лицо приняло совершенно спокойное выражение. - Давай откровенно. - Габриэль оперся поясницей о перила и сложил руки на груди. Алонзо всегда ценил честность. - Она твоя дочь. Я не буду вмешиваться в ваши отношения. И в твои суждения о ней. Не буду влиять на ситуацию. Не обижайся. Пойми меня правильно. Я уважаю тебя, отец. Но я не хочу быть причастным к этой истории. Она мне не семья. У Алонзо мелькнуло подозрение. Габриэль никогда не высказывался так открыто и так резко по поводу человека. - Она так тебе не понравилась? - Габриэль хмыкнул и покачал головой. - Или, наоборот, понравилась? - Ничего ты от меня не услышишь. Сам поговоришь и решишь как с ней быть. Алонзо понял все правильно. Глаза сына вспыхнули, хотя лицом он себя не выдал. Он отец, его не проведёшь. - Ладно, как скажешь, - согласно кивнул Алонзо. Габриэль отвернулся к саду и не увидел улыбки, которую старый лис так и не сумел скрыть. *** Я сбросила вызов и зашла в спальню, тихо притворив за собой дверь. Макс раскинул на кровати длинные, словно крылья альбатроса, руки и тихо посапывал. - Ты звонила в Италию, - сонно пробормотал парень, приподняв голову и выглядывая меня в темноте. - Я думала, что таблетки подействовали. Прости, - виновато прошептала я и нырнула к нему под покрывало. - Фигня все эти ваши успокоительные, - пробормотал парень и сразу же подтянулся меня к себе так, чтобы моя спина упиралась в его грудь. - Когда летишь? Теплый выдох в шею вызвал щекотку по всему телу. Я поерзала. Горячая рука на талии смущала. Макс нахально пользовался своим положением. Но в то же время, стало сразу спокойнее и теплее. Кондиционер в коридоре работал на полную мощность, поэтому назойливая июльская жара не мешала сну. - Не раньше, чем через неделю. Улечу, когда ты немного придёшь в себя. Макс вздохнул. Горячая рука пропала с талии. Я развернулась на другой бок, чтобы его видеть. Сложила ладошки под щекой. Макс лежал на спине и смотрел в потолок. - Я был в больнице. И на похоронах. Я видел тело. И слезы семьи. Мама бесконечно плачет, не смотря на то, что отец ей постоянно изменял. Я знаю, что больше половины людей, которые были на похоронах, срать хотели жив мой отец или нет. Он был говнюком. Но он был моим отцом. Он учил меня ездить на велосипеде и кататься на коньках, возил меня на рыбалку и на баскетбол. Ходил на мои концерты и школьные собрания. И он умер. Так почему мне не жаль? Почему я не плачу? Макс вздохнул и повернул голову ко мне. Его глаза блестели в темноте. - Ты скорбишь. Только по-своему, - я положила ему на щеку ладонь. Макс прикрыл глаза и потерся о нее, словно кот. - Я ненавижу все это. Все, что происходит в этом доме сйчас. Но я рад, что ты проходишь все это со мной. Наверное, слишком рад. - Я усмехнулась в темноту. - Я настолько эгоистичен, что хочу снова предложить тебе встречаться. Прямо сейчас. В тот самый момент, когда твое доброе сердечко не сможет мне отказать. Макс открыл глаза, а я ущипнула щеку, которую только что ласкала. Батлер тихонько засмеялась. - Не наглей. - А ты думай скорее. А то я парень хоть куда! Вот возьму и найду себе подружку с грудью третьего размера. - Лучше пятого. - Вот-вот, - подначивал Макс. - И будешь тогда плакать. И молить меня о возвращении. А я не вернусь. Ни я, ни мои кубики на прессе. Ни моя тачка. Ни мой... Я засмеялась. Искренне, до слез. От его глупых шуток и детской, совершенно наивной интонации. Макс начал шикать на меня, настаивая на присутствии спящих родственников в особняке. Но выходило не очень правдоподобно, учитывая то, что сам он хихикал как девчонка. - А если возвращаться к разговору о родителях, - начал он снова, когда наши смешки сошли на нет и в комнате воцарилась тишина. - Ты правильно поступила. Я сомневалась. Да, я дала Кларе шанс. И в этот раз она им воспользовалась. Со своим мужем Артуром она пришла и на мой экзамен, и на вручение дипломов. Хотя я не сильно-то верила в это. После выпуска Артур пригласил меня на барбекю. Мадлен и Патрик не вмешивались, но очень обрадовались, когда я согласилась. Как-бы "семейный" праздник прошел неплохо. Я говорила мало, в основном слушала. Клара пыталась ко мне пробиться, но ближе к вечеру сдалась. Не то, чтобы я игнорировала ее, но говорить нам было не о чем. О себе рассказывать я не хотела, Мадлен, наверняка, уже сдала всю нужную информацию. О личном? Нет уж, увольте. Клара повосторгалась моим выступлением, похвалила моих друзей, среди которых особенно выделила Макса. Это не удивительно, ведь Ийен не очень полыхал энтузиазмом и радостью при знакомстве с ней. На этом темы для разговоров себя исчерпали. Зато Артур мне понравился. Он не лез в душу, но был приятным и интересным человеком. Хорошим хозяином. Среднего роста, коренастый, темноволосый. С типично британским подбородком и крупным носом - совсем не красавец. Но от него веяло теплом, спокойствием и надежностью. Артур сам показал мне дом - очень светлый и современный, похожий на дом Калленов в "Сумерках". Кстати, как и у семьи Макса. Артур даже не обиделся, не услышав восторгов и бурных изъявлений любви в сторону их с Кларой отпрыска. Возможно, со временем я привыкну к мысли о том, что у меня есть единоутробный брат. Но не сейчас. Не смотря на смирение по поводу вторжения в мою жизнь недалекой матери, с отцом дело обстояло сложнее. Макс был единственным, кто настаивал на моей поездке в Италию. Ийен настроен был негативно, Шарлотта с позицией определиться не могла. Я очень переживала по поводу принятого решения и все время колебалась. А вдруг я не права? А может стоит дать ему шанс? А если я больше никогда его не увижу? Он же болен и может умереть... Все расставил по местам инфаркт отца Макса. Молодой, красивый, успешный - он упал замертво после совещания с партнерами компании. Мы все были в шоке. Не то, чтобы он мне нравился... Во время визитов нашей четверки в особняк Батлеров я была единственной, кого он не удостаивал своим вниманием - простовата для того, чтобы сын водился с кем-то вроде меня. Другое дело Ийен и Шарлотта - представители высшего класса, дети законников и бизнесменов. Меня его отношение не трогало - не то, чтобы он был важным человеком в моей жизни. А вот эта ситуация все перевернула. И после сегодяшних похорон я все-таки изменила решение. Я всегда могу вычеркнуть отца из своей жизни - от этого мало что изменится. Но вот узнать его шанса больше может не представится. Я вздохнула и закрыла глаза, чувствуя на себе взгляд взвинченного Макса. Он не единственный эгоист здесь. Зная его отношение ко мне, зная о чувствах, я все равно продолжаю использовать его. Не могу отказаться от нашей дружбы. Не могу отказаться от его заботы. От ощущения быть нужной и оберегаемой им. Выходит, я не так уж сильно отличаюсь от Клары. *** - Ты уверена? - в сотый раз спросил меня Ийен и нажал на тормоз. Красный таймер светофора отсчитывал секунды назад. - Нет, - в который раз ответила я и взглянула на билеты, вложенные в паспорт в руках Макса. - Оставь ее в покое, - одернула Ийена сидящая рядом с ним Шарлотта. - Даже я нервничаю. Не то, что Софи. Впервые в жизни присутствие друзей только мешало. Я с нетерпением ждала момента, когда, наконец, сяду в самолет. - Если тебе нужна будет помощь... - Лотти, какая помощь, по-твоему, может мне там понадобиться? - раздраженно фыркнула я. - Ну, разобраться с кучей денег, которые достанутся тебе в наследство, каким-нибудь горячим мачо или вообще! Шопингом! Ты летишь в Милан, детка! От ее визгов у меня разболелась голова, но во всем этом бреде был смысл. - Откуда ты наешь, что оте... тот мужчина все еще богат? Про наследство даже думать не стану! Мне ничего от него не нужно! А что касается Милана, это может быть трансферная точка! Может, он живет в другом месте? - Трансферная точка! - передразнила меня подруга, проигнорировав все то, что я сказала до этого. - Умные словечки прибереги на другие случаи! А для богатого папаши запасись кротостью и медоточивыми улыбками. Я выхватила у Макса паспорт с билетами и треснула ими по кудрявой голове подруги. Шарлотта зашипела и обернулась, скручиваясь на переднем сидении. - Заткнулись обе! - рявкнул Ийен и припарковал машину. Я несказанно обрадовалась зданию терминала за окном. Пока Шарлотта наносила очередной слой помады, Ийен достал из багажника мою сумку. Она была относительно маленькой. Чуть больше школьного рюкзака. Шарлотта хлопнула дверью машины и удивленно выпучила глаза. - У меня косметичка больше чем твой чемодан. - Там все, что нужно. - Да. Зубная щетка и комплект нижнего белья? Я пропустила колкость Лотти мимо ушей и бросилась в сторону терминала. Макс неотступно следовал за мной. Сзади Ийен вычитывал Шарлотту, которая тарахтела что-то в свое оправдание. - Не обращай внимание. Она переживает за тебя, - утешил Макс. Да, за Шарлоттой водится такое. Когда она нервничает ее рот не закрывается: либо она говорит, либо ест. Ребята проводили меня до стойки регистрации. Шарлотта крепко обняла меня и молча отошла в сторону. Пухлые губы сжались в тонкую полоску. Ийен поцеловал меня в лоб, поставил сумку и отошел к Шарлотте. - Не плачь, рыжая, - смешливо толкнул ее локтем он, но Лотти лишь пожала хрупкими плечами, послала мне воздушный поцелуй и потащила Ийена прочь. Макс подошел так близко, что почти касался меня всем телом. Но я не чувствовала неловкости. Не после того, что мы пережили в последнее время. - А вдруг я ему не понравлюсь, - опасение шепотом сорвалось с губ. И без того быстро бьющееся сердце совсем понеслось галопом. - Конечно, понравишься! - улыбнулся Макс и заправил мне за ухо темную прядь. В светлых глазах отражалась испуганная я. - Ты не можешь не понравится. Макс сказал это так тихо, что мне почти показалось. А потом он сунул мне в руки документы, обхватил мое лицо руками и крепко поцеловал. Я была так обескуражена, что не поняла, когда он ушел. Из оцепенения меня вывел громкий голос девушки за стойкой паспортного контроля. Шарлотта оказалась права. Только богатый человек может позволить себе перелет в бизнес-классе. Когда самолет поднялся в воздух, я убедила себя, что мне все равно. Он чужой мне человек. Мне плевать, какое впечатление я на него произведу. Я всю жизнь была М. Софи Дюрран, а не Меллисой. Всю жизнь была "внебрачной" дочерью безответственных родителей. Всю жизнь была просто собой. Это ничего не изменит. Я стала нужна лишь для того, чтобы испуганный старик прекратил мучения собственной совести. После пересадки в Лондоне моя убежденность в равнодушии просто исчезла. Я так нервничала, что не могла ни есть ни спать. За весь почти четырнадцати часовой перелет от Сиэтла до Милана я не сомкнула глаз. Не съела ни кусочка. Поэтому, когда самолет совершил посадку в аэропорту Мальпенса, я почти валилась с ног. Единственным, что заставляло меня функционировать был адреналин. Мою маленькую сумочку разрешили взять в ручную кладь, поэтому в самолете мне удалось переодеться в черное летнее платьице, усеянное белыми маргаритками. Волосы я переплетала несколько раз, но руки тряслись так, что ничего путного не вышло. В итоге я стянула их в низкий хвост. Уже спускаясь по эскалатору, я отвлекалась на толпу встречающих. Одних ждали любимые, семьи, друзья, других - суровые люди в костюмах с табличками в руках, которые пестрили фамилиями с разных уголков света: Стоун, Хофман, Лю, Поверин и другие. На последней табличке мое сердце екнуло, но совсем напрасно. Оказалось, что полный мужчина в черном костюме ждал Дюбуа, а не Дюрран. Только в мои мысли закралась паника, телефон оповестил о том, что получено сообщение: "Жду у лотка с прессой. На мне синий костюм". Сначала я растерялась, потом разозлилась. Неужели нельзя было встретить меня у эскалатора? А вдруг у меня багаж тяжелый? Или еще что? - Тебе никто ничего не должен, Софи, - напомнила я себе. Нервничала я совершенно напрасно, лоток с прессой находился чуть правее эскалаторов сразу за пределами воодушевленной толпы встречающих. Мужчину в синем костюме я углядела сразу, тем более, что он был достаточно высок, пусть и стоял спиной. Он быстро развернулся, будто почувствовал мое приближение. Габриэль Аддерли выглядел еще красивее, чем я его помнила. Зеленые глаза смотрели холодно и пронзительно. На секунду уголок его губ дрогнул, а взгляд задержался на сумке. - Привет, Паолина. В насмешливой интонации угадывалась горечь. Мне казалось, что этот незнакомый мне человек с лицом Габриэля был готов задушить меня. Настолько сильной была враждебность. Мужчина забрал мою сумку и зашагал к выходу из терминала. Меня передернуло от его брезгливой попытки не коснуться моих пальцев. Я была готова заплакать. Какого черта здесь происходит? Что я ему сделала? И кто такая Паолина?