Забытые предрассудки Лили Эванс

      Это был поздний вечер. Стояла морозная зима. На вокзале огнём светился красный экспресс, рядом с которым суетилась толпа детей и молодых ребят, вернувшихся с каникул. В воздухе пробежался ледяной ветерок, качнул фонарь в руке огромного лесничего, горой возвышавшимся над первокурсниками, встрепенул шарфы и девичьи локоны, застудил носы и уши и улетел дальше по улочкам небольшой деревни, которая называлась Хогсмид. С некогда голубой крыши привокзальной булочной вдруг повалился снег, съехав по склону, и чуть было не пришиб стайку девочек, которые болтали неподалёку. Лесничего звали Хагрид, и вот уже больше 20 лет он занимал эту должность, отдавая на исполнение своих обязанностей все силы. Он взмахнул огромной ладонью, призывая всех следовать за ним к каретам, которые довезут замёрзших студентов в огромный замок, где они продолжат обучаться чародейству и волшебству.       Лили Эванс вернулась в Хогвартс на второй семестр шестого курса в прекрасном расположении духа, отдохнувшая и повеселевшая. Пока она была дома, она каждый день проводила с семьей. Сестра, конечно, продолжала презрительно фыркать, едва она заговорит о школе и волшебстве. Но, что удивило Лили, Петунья даже приготовила ей неплохой подарок на рождество.       Помимо семьи у Лили был ещё и друг, который жил по соседству. Они, правда, рассорились ещё прошлой весной, но на сочельник помирились и договорились оставить всё позади. Их дружба сохранялась годами и не могла просто исчезнуть, они любили друг друга как родные брат и сестра. Северус не любил ни праздников, ни подарков, потому как в его семье он редко их получал, в отличии от подзатыльников и криков. Их он получал и на завтрак, и на обед, и на ужин. Зимой Северус редко выходит из дома, потому что в их крае бывают очень суровые зимы, поэтому свою порцию плохого настроения он получает в это время ещё и на полдник, и вообще в любую свободную минуту. Воссоединение с его Лили было не просто хорошей новостью, а настоящим спасением. Он начал проводить с ней много времени, заходил к ней в гости, они пили чай. Однажды он даже встретился нос к носу с её сестрицей, но он не нравился ей так же, как и она ему, поэтому Тунья гордо развернулась на каблуках и ушла в свою спальню, даже не поздоровавшись.       Тунья выросла высокой, стройной блондинкой с немного лошадиным лицом. Но такое сравнение приходит в голову в основном оттого, что на лице её чаще всего недовольное выражение, которое и придаёт ей схожести с копытным. Она была в меру симпатична - настолько, чтобы не вызывать у молодых людей бурной реакции, едва она войдёт, но чтобы ухажеры у неё всё же имелись. Также она очень умна в определенных областях, скромна, несговорчива и упряма. Родители её любили не меньше, чем Лили, которая в глазах прохожего выгодно выделялась бы на фоне сестры. Но практика показывала, что хоть у Лили друзей было несколько больше, но Петунья пользовалась большей популярностью у мальчишек.       Итак, едва начался второй семестр в школе чародейства и волшебства Хогвартс, девушка окунулась в учёбу и повседневные заботы. Первые месяцы все было хорошо. Легко давались предметы, удавались даже сложные заклинания и зелья. В атмосфере суровой стужи, когда игры на улице становятся редкостью, учеба становится основным занятием и даже обретает некоторую прелесть для особых любителей потрудиться. Подруга Лили Алиса не входила в число таких студентов. Она по уши влюбилась и первую неделю постоянно мечтала вслух, пока Лили писала очередное эссе, оставляя для подруги закладки в книге на нужных местах. Ее это не затрудняло - помогать Алисе с домашними работами, ведь сама она давно ни в кого не влюблялась. У нее не было привычки завидовать друзьям и винить их в своих неудачах, чего, между прочим будет сказано, не скажешь о ее сестрице.       Когда пришла весна, пришла легкомысленность и ветреность, которые и обычно не покидают юные умы, но весной это переходит всякие границы, завладевая хрупкими девичьими чувствами. Мальчишки, а особенно их с Алисой однокашники, начинали особенно много шуметь, проказничать и пакостить всем вокруг, начиная от друзей и заканчивая профессорами и даже самим директором. Одним из самых спокойных представителей мужского пола в их компании был Римус Люпин, который был для Лили хорошим, добрым другом. Они оба были старостами, поэтому их многое объединяло, невольно заставляя проводить вместе время. От него она нередко узнавала мотивы поступков его друзей, после очередной пакости, передавала им через него замечания, иногда боясь быть слишком занудной.       Апрель выдался теплый и душный. В кабинетах было нечем дышать, студенты обливались потом и засыпали от недостатка кислорода. Единственное приемлемое для существования место - подземелья, в которых посчастливилось жить слизеринцам и учиться зельеварению абсолютно всем. На одном из уроков в этом кабинете шестикурсники гриффиндорцы и когтевранцы учились отличать наиболее опасные зелья по внешним признакам. Конечно, "напиток живой смерти" угадать было проще всего - чего туда не брось, все тут же гниет, прожигается, кукожится и умирает. Оборотное зелье хоть и похоже было по виду на зелье для закипания крови (хотя, казалось бы, кому оно вообще нужно, когда есть соответствующие заклинания, потому как и зелье относилось к разделу темной магии), но выглядело более отвратительно. Такие опасные и запрещенные зелья им показывали лишь для того, чтобы научить их отличать от похожих на них безопасных, чтобы студентов было сложнее убить, отравить, одурачить и произвести с ними прочие неприятные действия, последствия которых могут быть необратимы. Лили запуталась лишь раз - перепутав амортенцию с зельем привлечения, которое напрочь лишало воли, источая запахи, которые любит человек, как и амортенция, но оно не просто благоухало, но и заставляло следовать за собой. Ну, а если кому-то не посчастливилось выпить его, то и вообще делать то, что тебе скажет тот, кто зелье варил. Такое в магазине не купишь. Конечно, сложно здраво мыслить, когда тебе в нос ударяют все твои самые любимые, а иногда и немного интимные, запахи.       Джеймс Поттер чуть с ума сошел, когда подошел к котлам. Едва он понял, что чувствует, он метнулся назад, налетел на Лили и, глянув на нее сумасшедшими глазами, кинулся прочь, как ошпаренный. Подбежав к Римусу, он начал что-то сбивчиво тараторить и, кажется, просил убить его при первой же возможности. Профессор Слизнорт, смекнув что к чему, даже не стал его отчитывать за беготню в кабинете.       Остынув, парни вернулись к остальным, но Римус то и дело пихал Джеймса к котлу с амортенцией. Сириус не понимал в чем дело, но видя, что Поттеру это не нравится, тоже решил принять в этом участие. Никакого желания снова оказываться рядом и чувствовать запах, который постоянно ударял ему в нос, когда Лили проносилась мимо, подтверждая тем самым все то, что из гордости периодически отрицал, он не имел. Потасовка в конечном итоге окончилась тем, что Сириус своротил котел Джеймсу на брюки и джемпер. — Поздравляю, джентльмены, — недовольно парировал Слизнорт. — Мистер Поттер, у вас теперь лучший парфюм во всем Хогвартсе. Минус двадцать очков с гриффиндора.       Лили раздражено фыркнула: — Ну, ни дня без их мерзких выходок.       На счёт компании из Поттера и Блэка Лили имела сильнейшее предубеждение, что это самые гадкие хулиганы, которые попадались ей на пути, не считая Эйвери и Мальсибера, которые практиковали Чёрную магию, не покидая стен школы, применяя её иногда и на некоторых неугодных им ребятах. Конечно, это было редким событием, иначе их давно бы исключили, если бы об этом прознали профессора и директор. После занятия девушку нагнал в коридоре Джеймс, тыча ей в нос руки, которые тоже насквозь пропахли амортенцией. — Эй, Эванс, а ты что чувствуешь? — он улыбался, как сумасшедший. Его невероятно тянуло к ней в тот момент, но Лили оставалась холодной и неприступной, как каменная стена. — Поттер, ну уж не запах твоего одеколона так точно, — она закатила глаза, отпихивая от себя его руки. Даже амортенция не смягчила её тона, хотя приворотное зелье всё же давало эффект, потому что в любой другой ситуации она бы просто молча сбежала куда подальше. — Куда ты идешь? — На следующий урок, очевидно. — Я присоединюсь? — Валяй, Поттер. Иди куда хочешь.       В последние пол года ей удалось подавить в себе искреннюю ненависть к нему, оставив только легкое раздражение и полное безразличие. В принципе она не имела ничего против Джеймса, если бы он уже три года не пытался ее охмурить, делая это так навязчиво, нарочито и глупо. Лили считала себя более взрослой и зрелой, Джеймс ей просто не подходил.       От разрешения сопровождать ее до кабинета, парень заулыбался, радуясь такому успеху, и гордо зашагал рядом, стараясь всем своим видом дать понять окружающим что-то, что для него, очевидно, было очень важно. Хотя в мокрых штанах он выглядел скорее глупо. — Сохатый, может, тебе каждый день амортенцией обливаться? Глядишь, она так и совсем сдастся, — донесся до них голос Сириуса.       Лили вспыхнула и ускорила шаг, изо всех сил вцепившись в ремешок сумки. — Эванс? — беспомощно отозвался Джеймс, но она уже смешалась с толпой в силу своего небольшого роста. Он озверело зыркнул глазами на друга, который его уже нагнал. — Совсем охренел? Когда-нибудь я тебя так же обломаю. Никогда тебе этого не прощу, придурок. Нет, ну ты видел? Видел, что было то? — О, Великая Эванс разрешила тебе идти рядом? На тебя смотреть жалко. — Козел ты, Бродяга. Я до сих пор ее запах чувствую! Штаны мои насквозь ей пропахли, — он зло дёрнул за штанину и взлохматил волосы на макушке. — С ума сойду скоро. — Не знаю, я только запах дерева чувствую. Как новая метла, знаешь?       Джеймс прыснул. Когда им впервые показали амортенцию, он тоже ещё чувствовал запах полированного древка метлы и мокрой травы по утрам. Тогда его гораздо сильнее увлекал квиддич, нежели безответные чувства. Он и сейчас не отказался бы чувствовать те запахи, а не духи какой-то девчонки, которой он даром не нужен. Поэтому вместо того, чтобы отправиться на травологию, он кинулся в башню гриффиндора, стянул с себя все, что пахло Лили, и принялся тереть мылом в раковине. Потом, правда, вспомнил, что есть эльфы, которые сделают это куда быстрее - щелкнув пальцами. Оставшись только в трусах и мантии, накинутой на голое тело, он бросился на кровать, где и провалялся до самого ужина. Он подумал, что раз он почувствовал то, что почувствовал (лишний раз повторять словосочетание «духи Лили» даже в мыслях для него было мучительно!) то Сириус не прав в его оценке чувств и эмоций друга. Как бы, по мнению Джеймса, мужчину не портили мягкосердечность и влюбленность, и как бы ему не было некомфортно от ощущений собственных мягкосердечности и влюбленности, комплексов у него не возникало. Его самоуверенность всё равно била через край. Он добьется внимания Лили! Хотя бы одно свидание, но он получит! Его мысли постоянно бились в две крайности: « — Почему я должен унижаться из-за какой-то заучки?» « — Надо будет раздобыть ещё немного амортенции…»       В какой-то момент он пожалел, что избавился от этого запаха, но потом опять отругал себя и попытался убедить собственную голову в том, что в этой девчонке нет ничего такого, чего не было бы в любой другой. Его не раз звали на прогулки разные девочки, но согласился он лишь раз. Ее звали Миранда, и она тут же решила, что теперь они пара, хотя повода так думать он ей не давал. Она липла к нему еще неделю. Он поначалу даже немного подыгрывал (не всю же жизнь одному ходить, а она симпатичная) разрешал ей цепляться ему за руку, они даже целовались пару раз, но не больше того. Не прошло и десяти дней, как они порвали все отношения.       Лили же делала попытку встречаться с парнями дважды: на пятом курсе и в начале нынешнего. Первым был Оливер с седьмого курса Когтеврана. Он позвал ее в Хогсмид на свидание однажды за завтраком, Лили согласилась, удивив всех свидетелей, особенно Джеймса. Оливер ухаживал за ней еще пару недель, а потом начались интенсивные тренировки по квиддичу и он позабыл о ней. Лили терпела это где-то три недели в силу своей неуверенности в себе, думая, что больше никто на нее и не взглянет. В начале шестого курса она ходила гулять с Джимом Грейсоном, но потом узнала, что он один из шайки Северуса, в которой любят промышлять темной магией, и тут же оборвала с ним все контакты. Снейп вздохнул с облегчением. — Ты чего такая задумчивая? — вывел Лили из раздумий голос Алисы. — Думала о том, как хочется сходить на свидание. — Боже, подруга, ты издеваешься надо мной? — Алиса еле удержалась, чтобы не хлопнуть себе ладонью по лбу. — Тебя тут кое-кто ежедневно на свидание зовет. — Ты о ком? — кажется, она искренне удивилась. — Вот балда! — вскрикнула Алиса, на нее тут же заоборачивались другие студенты.       У их разговора, правда, и без этого был один свидетель. Римус попытался подавить улыбку, не понимая, придуривается Лили или действительно не соображает, чего Сохатый от нее добивается. — Ты собираешься хоть раз дать Джеймсу согласие? — Не думаю.       Алиса ее не понимала. Она о таких ухаживаниях до некоторого момента и мечтать не смела, но подруга оставалась слепа. Сейчас, конечно, у нее был роман, как будто вышедший из книги. Они гуляли каждый вечер на закате, тайно встречались ночью и бродили по замку, а потом встречали рассвет на Астрономической башне. — Лили, ты не знаешь что упускаешь, — вздохнула мечтательно Алиса. — Мы вчера ночью нашли Выручай-комнату! Помнишь, ты читала мне о ней? Потрясающее место. А вот когда бы ты нашла ее, сидя у себя в библиотеке?       Римус усмехнулся. Они-то нашли ее еще на четвертом курсе и с тех пор часто там бывают, изучают разные заклинания. А в прошлом году научились анимагии. — Слушай, я пытаюсь следить за тем, что необходимо делать с этой гадостью, — девушка двумя пальцами приподняла полусгнивший стебель растения от земли в горшке, — а ты тут со своим Поттером привязалась, — раздражено фыркнула Лили. — Не собираюсь я идти с ним никуда. Он самонадеянный, наглый и думает только о себе. Ты не заметила, что у него ни разу долго не было девушки? Может, для этого есть причина? — Да он просто ни на кого больше не смотрит кроме тебя! — яростно зашептала Алиса, стараясь сильно не кричать. — Нет! Просто никто не хочет быть с ним! Отстань, Алиса, ты сегодня себя превзошла.       Тут их невольному слушателю даже стало немного не по себе. Было ясно, что Сохатому надо срочно что-то менять в себе, иначе он так и останется в дураках. Больше они к этому разговору не возвращались. Лили совершенно серьезно считала, что причиной одинокого существования Джеймса Поттера был исключительно его дурной характер, который отпугивал всех девушек вокруг. На самом же деле таких завидных женихов, как они с Сириусом, в Хогвартсе было мало. Естественно, на каждом факультете и каждом курсе были свои звезды, но так как Сохатый и Бродяга были еще и старшекурсниками, играли в квиддич, отлично успевали почти по всем предметам и прекрасно выводили всех из себя, то все гриффиндорские девчонки были безответно в них влюблены. Их не пугали их выходки, наглость и эгоизм, как Лили, они думали, что это круто, что они дерзкие и идеальные. Но, к сожалению, никого нельзя назвать идеальным. Сириус был порой чересчур высокомерен и уперт, не принимал чужого мнения и многое воспринимал как должное. Джеймс в силу того, что он являлся единственным ребенком безумно любящих его родителей, был эгоистом, считал себя безмерно одаренным и часто говорил, не задумываясь о чувствах других. Римус и Питер привыкли обходиться с этими недостатками, но не все были готовы на это. Лили, гордую и иногда высокомерную девушку, которая замечала в них в основном только эти плохие черты, они раздражали, ей такое поведение было непонятно.       После урока, когда девушки шли по коридору, Алиса внезапно упорхнула куда-то в сторону, кинув Лили какое-то мятое предложение. Она сначала очень удивилась, потом проследила за траекторией движения подруги и вздохнула. Фрэнк Долгопупс, совершенно не щадя чувств Лили, крал внимание Алисы, всё больше и больше с каждой секундой. Лили стала замечать перемены ещё в начале года, когда Алиса начала всё чаще расплетать свои короткие косы и красиво укладывать волосы, иногда завивая их в прыгучие локоны. К началу зимы она уже познакомилась лично с Фрэнком, и его имя в разговоре звучало теперь не один раз на дню. Почему её внимание он привлёк именно в этом году, а не пятью ранее, Лили не знала. Никаких особых перемен и заслуг перед школой за ним не водилось, с младшими курсами он почти никак не контактировал, а за завтраком их компания всегда сидела за дальним концом стола. Теперь, правда, последнее обстоятельство изменилось – Фрэнк постепенно передвигал своих друзей всё ближе к шестому курсу. Алиса весь завтрак кокетливо стреляла глазками и загадочно улыбалась в стакан тыквенного сока. Лили была рада за её отношения, так легко и быстро сложившиеся на фоне полнейших любовных неудач подруги. И она ей совсем не завидовала! Ну, разве что самую каплю…       Вместо вежливого и обходительного старшекурсника, который бы носил её на руках, отличался бы чуткостью, острым умом и скромным нравом, Лили достался хвост из надоедливого болтуна и невежи, которого, к своему удовольствию, она не видела целый урок. Завидев Лили, идущую в одиночестве, Римус поспешил присоединиться к подруге. — Привет-привет ещё раз, — радостно воскликнул он, своим внезапным появлением напугав Лили до смерти. — Боже, Римус, не делай так больше, — она прижала ладонь к груди, будто ожидая, что сердце вот-вот выскочит в испуге и шлепнется на пол, бьясь в предсмертных конвульсиях. — Извини, — он оглянулся на Фрэнка и Алису. — Я смотрю, у тебя украли подругу. — Да, рада за неё, — Лили вздохнула, поправляя сумку на плече. — Но мне, слава богу, хватает совести не жалеть при этом себя, — она нахмурилась, не понимая зачем говорит это, поэтому решила перевести тему. — Когда у нас собрание старост, не говорили? — На следующей неделе. Будем обсуждать необходимость защитных чар на спальнях для девочек. — Никогда не понимала, почему в ваши спальни вход свободен, — поморщила нос Лили. — Ох уж эти старомодные традиции.       Римус пожал плечами, помахал рукой, прощаясь, и отбежал к Сириусу легко шагавшему к лестнице. Едва он взошел на ступени, ожидая, когда лестница начнёт движение, за его спиной материализовались три девочки, громко щебетавших о предстоящем матче по квиддичу, пытавшихся привлечь внимание Блэка, но тот едва ли замечал их глупый разговор. Римус с трудом протиснулся через них к другу. Лили фыркнула и отошла к другой лестнице. Утром она забыла кинуть в сумку эссе по трансфигурации, поэтому сейчас ей было с однокашниками не по пути, к её счастью. Бегом добравшись до гостиной, она быстро взлетела по витой лестнице. Эссе она оставила не просто так – оно слетело с тумбочки прямо под кровать, Лили его просто не заметила. Перед уходом она быстро взглянула в зеркало, про себя отметив, что её волосы так красиво лежали в этот момент, что не лишним было бы встретить на обратном пути Поттера. Не смотря на её раздражение от его ухаживаний, Лили постоянно хотелось выглядеть перед ним хорошо. Скорее всего, это было вызвано тем, что ей казалось, что если она наденет некрасивую юбку на прогулку в Хогсмид, или он увидит её заспанной с утра, то она перестанет ему нравиться. С одной стороны, это звучало заманчиво, с другой — совершенно кошмарно. Кому-то же она должна нравиться, чтобы утешать её пострадавшее после последнего разрыва с парнем самолюбие. Но ни в гостиной, ни в классе трансфигурации она его не встретила, что её ничуть не расстроило. Ее прекрасные локоны отметил Питер, щелкнувший по одному из них пальцем, когда она плюхнулась за соседнюю от него парту. Питер нравился Лили своим тихим характером и вежливым обращением с окружающими. — Как дела, Хвостик? — осведомилась она шепотом, потому как профессор была уже в классе, но урок пока не начинала, погрузившись в классный журнал. Ей нравилось называть его этим прозвищем, а он от этого чувствовал себя более значимым и близким к другим сокурсникам, с которыми его близкая дружба не связывала. — Нормально, — ответил Питер, потому что всегда так отвечал. — Сделал домашку? — Вроде, — он покраснел, боясь, что она попросит прочесть. Однажды она уже засмущала его тем, что не смогла разобрать его кривые записи и вернула ему работу, так и не прочитав, что, безусловно, было к лучшему — талантом к сочинениям Хвост не обладал.       Лили удовлетворенно кивнула и отвернулась к запыхавшейся Алисе, которая только прибежала. — Фух, чуть не влипла, — вздохнула она.       Профессор МакГоногалл прокашлялась и поздоровалась со студентами, начиная урок. Девочки, сидевшие за Сириусом, громко захихикали, когда их подружка решилась подсесть на пустое место рядом с ним. Профессор посмотрела на них поверх очков и недовольно сжала губы. Она взмахнула палочкой и перед каждым на парту приземлилась небольшая баночка, внутри каждой из которых беспокойно суетилось по склизкой волосатой гусенице. Алиса издала вздох отвращения – она ненавидела абсолютно всех насекомых (даже бабочек!). Сириус обольстительно улыбнулся своей новой соседке по парте и толкнул к ней свою баночку. Та, скованная одновременно и смущением, и отвращением, посмотрела на прилипшую к крышке малиновую гусеницу и скривила личико в брезгливом выражении. Блэк захохотал, снова привлекая всеобщее внимание. Алиса и Лили одновременно повернулись друг к другу и закатили глаза. Пока профессор объясняла задачу этого урока – превратить гусеницу в бабочку противоположную по цвету от её нынешней раскраски, Лили то и дело косилась на шумную парочку. Брезгливая, но смелая девочка что-то шипела соседу, очевидно, таким образом пытаясь его взять в оборот. Парня такое смешное поведение подначивало отпускать в её сторону как можно больше язвительных шуток.       К концу урока пыл смелой девочки заметно поослаб. Обожания в её взгляде поубавилось, а неудача с трансфигурацией несчастной гусеницы в бабочку совершенно испортила ей настроение. Сириус справился с задачей со второго раза и последние пятнадцать минут сидел откинувшись на спинку стула, то и дело поправляя отросшие волосы, и поглядывал на спину Римуса, который всё никак не мог сделать бабочку какой-нибудь желтой или фиолетовой. Его зеленая, как свежая листва, гусеница то и дело обиженно скручивалась в баранку, когда он превращал её из прекрасной (но тоже зеленой) бабочки обратно в гадкую сороконожку. У Питера бабочка получилась, получилась она даже другой по цвету, но, увы, одного крыла ей явно недоставало.       Алиса вышла из класса жутко расстроенной своей бесцветной бабочкой, Лили же была потрясена. По сути, с заданием она справилась, но профессор так не считала. — Глупая, у тебя такая прекрасная бабочка вышла! Никогда не видела ничего подобного, — нахваливала Лили, пытаясь утешить подругу. — Конечно, не видела, таких бабочек не существует, — огрызнулась Алиса. — Да ладно, вряд ли мне в будущем пригодится эта способность. — Разделяю твой оптимизм, — буркнул Римус, невесть откуда взявшийся рядом с ними.       Лили хихикнула себе под нос, и они всей группой двинулись на ужин в Большой зал. Там ко всем присоединился Джеймс, который выглядел очень задумчивым и немного напряженным. Сириус с выражением полного безразличия на лице ловил на себе самоуверенные взгляды девушки с урока трансфигурации, периодически то закатывая глаза, то нахально ухмыляясь на её очевидные попытки понравиться ему. Римус рассуждал о сложности задания по трансфигурации, а Питер кивал и поддакивал. — Атас, Лунатик, ты чей друг, чёрт возьми? — как всегда громко воскликнул Сириус, отвлекаясь от своей тарелки с овощным рагу. — Вот хоть бы намекнул, что не получается, я б помог! — Чем, интересно? — безрадостно поинтересовался Римус. — Успех зависит только от моих способностей. С теорией я и без тебя разберусь, а практика это чисто моя оплошность.       Джеймс поковырял вилкой брокколи, нахмурился, потом подумал о чем-то и его лицо прояснилось. — Эй, Эванс, научишь меня новому заклинанию? — он широко улыбнулся, глядя на то, как она пытается его игнорировать. — И почему, Алиса, мы каждый раз садимся рядом?! — громко поинтересовалась она у подруги. Та старалась не отвечать на провокацию ни взглядом, ни словом. — Потому что ты от меня без ума, Эванс, — шепнул ей Джеймс, заговорчески прищурив глаза и наклоняясь в её сторону. — Не в этой жизни, Поттер, — прошипела она в ответ, набивая рот остатками своего ужина. — Ты можешь не стесняться своих чувств, все и так это знают, — поддержал шутку Сириус.       Лили взбешенно хлопнула вилкой по столу и быстро встала, уносясь прочь из Зала. Алиса грустно вздохнула. — Странные у тебя какие-то методы обольщения, Джеймс, — она отхлебнула глоток из стакана и чуть не поперхнулась, когда на освободившееся место плюхнулся ни кто иной, как Фрэнк Долгопупс. Её губы тут же растянулись в блаженной и немного глуповатой улыбке. Римус взглядом дал понять Джеймсу, чтобы тот наблюдал и наматывал на ус, как надо заигрывать с предметом обожания.       Фрэнк не обнял девушку, ни поцеловал, просто поздоровался и поинтересовался, как прошёл урок. Никаких тебе уловок и фразочек, обычный разговор. Но почему Алиса трясется, как осиновый лист?       Едва Алиса закончила с ужином, она умчалась делать домашку в библиотеку, где они условились встретиться с Лили. Джеймс тут же обратился к Фрэнку: — Привет, я — Джеймс Поттер, — протянул он ему руку. — У меня есть к тебе вопрос. Могу я задать его?       Фрэнк пожал протянутую ему ладонь и кивнул, вопросительно поднимая брови. Вся уверенность Джеймса как-то развеялась, потому что он не знал, как поставить вопрос правильно. — Вы с Алисой… э-э-эм… Я только хотел спросить, как ты… — Что? Обратил на себя внимание? Ты тот многострадальный чудак, который отпугивает подругу Алисы?       Джеймс кивнул. Сириус вздохнул, негромко выругался и встал из-за скамьи. Его примеру последовал Питер, но Римус отчего-то остался, делая вид, что пытается порезать черствое мясо. — А ты не пробовал вести себя не как кретин? Честно говоря, я не могу дать тебе толкового совета, потому что изначально не пытался зашугать её своим излишним вниманием. Почему бы тебе просто не помогать ей, не быть рядом и прочая скучная фигня? Не веди себя как маленький, — Фрэнк фыркнул и встал. — Ещё увидимся, Дон Жуан.       Впервые Джеймс смотрел с восхищением и завистью на кого-то кроме Сириуса. Римус бросил недоеденный ужин и предложил идти.       Сириус хотел было прогуляться в одиночестве, но помимо Хвоста за ним увязалась та самая смелая девочка. Она нагнала их у лестницы и тут же оказалась по левую руку от предмета воздыхания. — Ты не знаешь моего имени, — сообщила она, наматывая прядь волос на палец. — А зачем мне его знать, не напомнишь? — Сириус старался отвечать не слишком грубо.       Вот она - противоположная от Джеймса ситуация. Тот пытался добиться внимания девушки, но не знал как себя вести, а Сириус мог хоть на голове стоять, а поклонницы всё равно имелись. И как ему теперь отвязаться от этой куклы? — Ну, как же? — удивилась она. — Мне показалось, у нас много общего? — Общая у нас только парта час назад была. Пол разный, факультеты разные, способности, чего греха таить, разные. Назови мне хоть одну причину узнать твоё имя? — Я девушка, которая готова сделать первый шаг, — она цокнула языком, увидев его саркастично взметнувшиеся брови. — Поэтому ждать у моря погоды не собираюсь, — она вскочила у него на пути, расставив ноги на ширину плеч и протягивая свою изящную кисть для рукопожатия. — Меня зовут Рошель, приятно познакомиться, — она бесцеремонно схватила его за руку и потрясла её.       Сириус немного впечатлился, но гламурные замашки девушки его раздражали. Странно, как это она оказалась на Когтевране? Питер остановившийся, так же как и они, жадно пожирал глазами всё происходящее перед ним. — Скажи-ка, Рошель, — приторно сладким голосом обратился он к ней. — Не знаешь ли ты, случаем, пять «потенциальных исключений» по законам Элементарной Трансфигурации Гэмпа? Хотя, постой-ка, дам поблажку, а то ещё мозг вскипит. Назови хотя бы одно исключение, и я приглашу тебя на одно свидание. — Нельзя создать еду из ничего, — бойко ответил она, скрестив руки на груди. Взгляд её так и говорил: «Выкуси!» — В субботу, встречаемся в четыре часа у «Трёх метел», — ответил Сириуса совершенно безразличным и ровным голосом, обошёл её, как предмет мебели, и двинулся дальше. И только Питер, обернувшийся посмотреть на Рошель ещё раз, заметил, как она облегченно вздохнула, прижимая руки к груди и ссутулив, будто от усталости, спину, которую до этого так гордо держала вытянутой в струну.       Вечером в гостиной Хвост разболтал эту историю Джеймсу и Римусу, не упоминая того, что увидел после. Рошель ему понравилась так, как нравились все самодостаточные и смелые девушки. Она пробудила в нём восхищение и зависть. Сириус на его рассказ не обращал внимания. Если бы не Хвост, то он вероятнее всего забыл бы об этой девушке уже сейчас. Джеймс закинул руку ему на плечи, поздравляя с очередным свиданием. Он знал, что из этого ничего не выйдет, потому что Бродяга реагировал на упоминание новой знакомой раздражительно. Правда, Джеймс не мог понять из рассказов Хвоста насколько эта девушка была нахальна и самоуверенна, что делало её наиболее подходящей для Сириуса кандидатурой.       В ту же секунду Рошель лежала на своей распахнутой постели, закинув ноги на стену над подушкой, перебирала собственные кудри пальцами и вела непринужденную беседу с однокашницами, не затрагивая того, что её волновало - предстоящего свидания. Хотя она и согласно мычала в ответ на реплики о некрасивых школьных юбках, в голове её проигрывались всевозможные сценарии будущего вечера субботы наедине с Сириусом Блэком. Рошель подтянула сползший серый гольф на стройной ножке и, закрыв блаженно глаза, улыбнулась сама себе, зная, что её миссия обречена на успех.