Привычное стало непривычным, непривычное — привычным. Любимое — чужим, ненавистное — родным. Лили сидела лицом к Джеймсу, пока Алиса и Римус оставались за её спиной, и даже не думала обернуться. Словно молодые родители, они играли с их "дитятком". Листик уже немного подрос и ловко прыгал за помпоном, повисшем на длинной нитке. Сначала Лили играла с котенком сама, но затем отдала игрушку Джеймсу, чтобы понаблюдать со стороны. Ей стало тесно в мире, где не было его улыбки. Когда он смеялся, что-то внутри ликовало, переворачивалось и замирало, сперая дыхание. Не то чтобы другие друзья разонравились Лили, просто всё стало казаться таким одинаковым, пресытившимся. А Джеймс... Джеймс был как свежий ветер, который треплет шелковый шарф. Она против воли залюбовалась им, пока он не уловил её мечтательный взгляд, страшно её напугав. Его глаза вернули её с небес на землю, как мощный ураганный порыв. В отместку она сорвала с него очки и спрятала их за спиной, хитро хихикая.
В комнате, к счастью, не было Сириуса, который наверняка заметил и высмеял бы мечтательность Лили. Питер тоже где-то пропадал, а Алиса и Римус были погружены в разговор, который доставлял Люпину некоторый дискомфорт. Увиливать от ответа он не любил, поэтому говорил с подругой честно, хотя и опускал некоторые подробности. Алиса допытывалась, что там у него с "этой Моникой".
— Ты ведь приглашал её погулять хоть раз после того свидания? — спрашивала она, и видя сконфуженность друга, ахнула — Неужели?! Не приглашал? Вы хоть говорили?
Римус покраснел, как помидор.
— Я не думаю, что готов к отношениям. Надо было раньше об этом думать, пока это не могло далеко зайти, — сказал он. — Вот когда людям по тринадцать-четырнадцать лет, они встречаются друг с другом без последствий. Всем понятно, что очень вряд ли это продлится до конца школы или даже до конца года. А сейчас уже немного поздно. Не хочу, чтобы она привязывалась ко мне, потому что семью мне создавать... сама понимаешь.
— Нет, не понимаю, — замотала Алиса головой. — Она тебе нравится или нет?
— Это странно. Когда она рядом, я что-то чувствую, но если мы не видимся, то я о ней даже не вспоминаю.
Алиса странно насупилась и откинулась на кровать. Несколько секунд она лежала молча, но затем не выдержала и, схватив Римуса за предплечье, снова уселась рядом.
— Так почему ты ни с кем никогда не встречался? Неужели никто тебе ни разу не нравился настолько, чтобы ты плюнул на всё и захотел быть только с ней? — вдохновенно прошептала она то пристально глядя ему в глаза, то мечтательно вознося их к потолку. — Я вот когда впервые почувствовала хоть что-то к Фрэнку, не сомневалась, что это надолго.
Дверь спальни с грохотом отворилась. Внутрь нетвердой походкой завалился Сириус. Все в комнате замерли и с одинаковым выражением шока на лицах уставились на вошедшего.
— Так! — объявил он, вскидывая вверх указательный палец. — Чего это вы все тут сидите, ворон считаете?! Я сто-о-олько всего сделать успел за это время, вы не представляете.
— Я не представляю, где ты умудрился достать выпивку, — проговорил Джеймс, и Лили обернулась, нахлобучивая ему на нос очки.— А вот что в таком состоянии ты мог многое натворить — очень даже.
— В честь чего ты напился в этот раз, Бродяга? — спросил Римус осторожно.
— Замечательный вопрос, Лунатик, — одобрительно закивал Сириус. — Совершенно замечательный. НЕСРАВНЕННО замечательный, — уже практически кричал он. — Я гулял, разведывал обстановку, как и обещал. Гулял, гулял, гулял, — затараторил он. — Догулял до библиотеки, где все слизеринцы собрались. Немного с ними пособачился, но мадам Пинс нас разогнала, я ушел... Так значит идут... иду... иду я к вам, думаю, какой день хороший. Нагрубил этому Дэвису, и от него не получил сдачи. Какой-то он сегодня не такой как обычно видите ли. А на встречу мне кто? Ну-ну, кто, угадайте?
Джеймс с лицом полным замешательства активно затряс головой, пытаясь вычленить что-то полезное из этой бессвязной речи.
— Марлин! — вскрикивает Сириус и улыбается во всё лицо, будто бы рассказал умопомрачительный анекдот. — Идёт такая вся весёлая с подружкой со своей, видит меня и-и всё-ё! Сразу такая вся гордая, игнорирует меня, даже не смотрит в мою сторону! Это где вообще видано, а? Меня девчонка игнорирует. Я ж ей нравлюсь. Че ж она тогда выкобенивается?
— А в какой момент истории ты напился? — уточнила Лили, усаживая котика себе на колени.
— Где-то после Дэвиса. Как подумаю про... — Сириус неуклюже запнулся на полуслове. — В общем не нравится мне его морда мерзкая. И сам он.. конфликтный очень.
— Чего о тебе, конечно, не скажешь, — фыркнула Алиса.
— Да, если подумать, в этом есть смысл, — кивнул Римус.
— Я чего-то сейчас не понял. Это вы о чем? — нахмурился Сириус.
— О Рошель, — ответила Алиса. — Ну, то есть, ты же не можешь отрицать, что у вас есть что-то общее с Риком?
— Не, ребята, это совсем другой фрукт, — поморщился Джеймс. — Дэвис гораздо глупее и озлобленнее. Из-за этого у него такие косяки проскакивают, что мама не горюй. Например, я на сто процентов уверен, что по отношению к тому, кто нравится, не пойдёшь на обман. А он пойдет.
— Ты то откуда знаешь? — спросила Лили.
Джеймс уклончиво мотнул головой и глубоко вздохнул.
— Общался с девчонкой, которая с ним встречалась на четвертом курсе. Мы с ней немного... гуляли. Редко. Очень. Вот.
Лили хмыкнула и отвернулась, делая вид, что просто распускает хвост. Не то чтобы она взревновала. Но на определённые мысли эта реплика её навела.
— Так, Сохатый, у меня деловое предложение, — продолжил Сириус. — Дэвис меня достал, ты понимаешь? Если Нюниус был забавным, то этот урод меня просто бесит. Приглашаю разделить тебя со мной сладостный миг мести за всё-всё-всё, что он сотворил. Можно подсыпать ему в тыквенный сок жабьего порошка, чтоб бородавки пошли, или нет, знаю! — воскликнул он, всплеснув руками. — Лучше заколдуем его метлу, чтоб отказывалась летать. Или нет, нет! Лучше! — Сириус в воодушевлении вскинул руки, поднимая вдохновенный взор к потолку. — Мы морально уничтожим его, а потом нападем на его лучшего друга!
Джеймс не сдержал улыбки. Той самой товарищеской улыбки, полной участия, которую он дарил Сириусу вот уже седьмой год. Спустя мгновение он спохватился, бросив быстрый взгляд на Лили, и снова навел на себя серьезный вид. Но она уже всё заметила.
Лили, конечно, не одобрила. Она нахмурилась и задумалась о том, как давно не видела этого их безмолвного заговора. Вероятно, именно на Северуса была обращена их последняя громкая шалость. Теперь же, если они что-то такое и творили, то только для поддержания статуса. Лили с какой-то странной тоской вспомнила, какие чувства раньше в ней вызывало одно появление Поттера где-то неподалеку. И эти воспоминания колко отдались в сердце. К своему удивлению, она отметила, что скучает по тому, как Джеймс по-идиотски добивался её расположения. То есть это было, безусловно, очень раздражающе и она бы не хотела снова стать снобом, каким она была по отношению к нему, но она бы пережила пару мгновений снова. Она даже нашла пару эпизодов, где мог бы произойти их первый поцелуй. От этих мыслей Лили покраснела и посмотрела на парня. Тот выглядел несколько рассеянно, хотя явно был поглощен словами Сириуса, которые бились в неиссякаемом потоке ругани и плохо скрываемой горечи. Алиса имела неосторожность высказать тому своё недовольство, и теперь он активно фонтанировал возмущением.
— Да, конечно, ругайте меня. Я ведь один во всём виноват. Я плохой парень, и никому не нужен и даром, так ведь? Все делают вид, что знают меня лучше, чем я сам. Да, вы все делаете вид, что знаете меня. Я когда-нибудь лезу в ваши жизни? — зло пролепетал Сириус, едва связывая отдельные звуки в слова. — Нет! Я за вас ваши проблемы не пытаюсь решить, вы сами себе хозяева. Я Марлин никогда бы не обидел. Она кл... классная! — выпалил Блэк и только тут запнулся, будто сам опешил от своих же слов. — Рошель это что-то другое... Это что-то непонятное, сумбурное. Я когда с ней был всё будто бы бежал-бежал-бежал от чего-то и никогда не понимал к чему это ведёт. И во-о-обще плевать мне, что она там, где, куда. Это страсть, — с жаром проговорил он, бурно жестикулируя. — Рошель возможно подходит мне лучше, чем Марлин. Ро такая же ненормальная, как и я. Вот с ней бы я спился! Вусмерть бы напивался каждый Мерлинов день. А Мерл... Марлин я, кажется, люблю, — Сириус замолчал, уставившись с пол, и затем эхом повторил, — Люблю.
Лили, включившая своё внимание к середине монолога, от удивления раскрыла рот.
— Боже правый, Сириус! — воскликнула она. — Ты как будто в какой-то альтернативной реальности живешь, честное слово!
Все удивленно обернулись на неё, переваривая количество шокирующей информации в секунду.
— Ты сам заварил эту кашу, тебе её расхлебывать, — это правда. Но может ты всё-таки пойдёшь со своими речами к Марлин, а не к нам! Я тебе не указ, и твои откровения, честно говоря выглядят нелепо, учитывая то, что ты только что сказал, будто мы не имеем права вмешиваться в твою жизнь.
— Ох, извините, — Сириус нарочито низко поклонился. — Вы тут можете обсуждать только свои отношения. Например, сколько Хвост протянет без девушки или сколько Алиса продержится без обсуждения своего парня. Или когда Эванс наконец сойдется с Сохатым.
Лили покрылась багровыми пятнами ненависти, смешанной с чудовищным смущением. Создалось впечатление, что только у неё одной возникли какие-то претензии по последнему пункту. Она давно начала томно вздыхать, сидя на трибуне и глядя на то, как Джеймс восхитительно управляется с игрой и со своими обязанностями капитана. Не говоря уже о том, как он смотрится в форме. Но всё это никак не означало, что все должны так же сильно ожидать их романтических отношений, как они сами. Лили было как-то неприятно, что все ждут от неё этого. Это ужасно давило. И до этого момента ей начало казаться, будто все об этом позабыли, и теперь она может принять собственное решение, но не тут-то было. Словно надоедливая оса, жужжащая то над правым ухом, то над левым, то где-то над затылком, в воздухе закружилось утверждение: "Лили, ты должна начать с ним встречаться". И так и правда говорили многие. Кто-то завуалированно, намеками, кто-то напрямую. Но абсолютно каждый счел своим долгом напомнить ей, что раз в неё влюблены, её расположения добиваются, то у неё не может быть своих чувств, и она должна броситься в объятия человека, в которого не влюблена. Последняя формальность потеряла актуальность, но тем не менее.
Ей захотелось как обычно встать и уйти. И пусть её догоняют и молят о прощении. Но в этот раз она удержалась, хрустнув костяшками пальцев, будто собирается устроить Сириусу небольшую взбучку. Или большую.
— Ты узнаешь об этом последним, — язвительно проговорила Лили.
— Ты бы поспокойнее, — шепнул ей на ухо Джеймс. — Бродяга, когда пьян, всякую лабуду несёт. От его речей спасу нет.
Вместо ответа девушка грубо пихнула парня в грудь. А то ещё кто решит, что они там обсуждают их отношения.
— Я спать, — хмуро заявила Алиса, вставая. — В психушке и то поспокойнее, чем с вами.
Всё, чего хотелось Лили, — поцеловать Джеймса прямо сейчас. И сделать это с такой страстью, на какую она только будет способна, вложить в это всю ярость, какую она испытывала за всю историю их взаимоотношений. Затащить Джеймса куда-нибудь в тёмный угол, где их никто не увидит, прижать к себе и впиться в губы. А потом решить, что это всё секрет, в никаких отношениях они состоять не будут и вообще это всё в первый и последний раз. Но единственное, на что у Лили в итоге хватило духу, — схватить его за шиворот и выволочь за собой в коридор, где вся её уверенность тут же поугасла.
— Так, — твердо сказал Джеймс, вытягивая перед собой руки, готовый защищаться. — Я вижу, ты немного злая, так что предложу тебе не пылить и поговорить завтра, хорошо? О чем бы ты не хотела поговорить. Я понятия не имею, что я тебе сделал, честно говоря.
— Ничего не сделал, — жалобно пролепетала Лили. — Просто хотела кое-что... И передумала.
— Давай-ка пройдемся, — нахмурился Джеймс.
Он взял её за руку, ведя за собой. Из кармана он вынул серебристую, водянистую субстанцию — мантию невидимости. Лили пошла за ним, как послушная овечка, ощущая слабость во всем теле. Ей показалось, что все силы, которые в ней есть, сосредоточились в кончиках пальцев, греющихся в жаре его ладони. Джеймс остановился у самого выхода в гостиную и повернулся к Лили. У той от неожиданности и волнения спёрло дыхание. Она так и видела, как хватает его за грудки и притягивает к себе, но... на деле она просто вылупилась на него во все глаза. Джеймс завел мантию ей за спину, и Лили на секунду показалось, что он вот-вот обнимет её, но этого не произошло. Он накинул один край мантии на её плечо, второй — на своё, скрывая их от чужих глаз. Они зашли за последний виток лестницы и оказались в гостиной. В комнате было пусто. Ни одного прикорнувшего студента, ни одной шумной компании. Только всюду разбросанные книги и перья. Лили изо всех сил вцепилась в край мантии-невидимки, едва ли не заставляя себя дышать, потому как грудь сдавило волнение. Она встала перед Джеймсом, заставляя его остановиться. Он смотрел на неё, вроде бы, как и всегда, но Лили показалось, что что-то в его глазах было не то. Страх, перехватил слова в её горле.
Джеймс отчего-то ничего не понимал и в упор не замечал. Ему показалось, будто она взволнована из-за Сириуса, может, даже зла из-за него, но то, что её волновал сам Джеймс, ему в голову не приходило.
— Ты чего? — спросил он, отводя глаза в сторону, несколько смущенный таким пристальным взглядом.
— Да, я вот просто подумала, что может мы... — сказала Лили и покраснела. — Может мы с тобой можем...
Её слова оборвались в испуге от внезапно вошедших в гостиную студентов. Их было двое, они шли молча. Паре, затаившейся под мантией-невидимкой нельзя было себя выдавать, и они замерли, стоя друг напротив друга. Едва вошедшие скрылись на лестнице в мальчишечью спальню, как Джеймс легонько подтолкнул Лили в сторону двери.
— Ты не против, если мы всё-таки поговорим кое-о-чем сейчас? — спросила та, отодвигая в сторону портрет Полной Дамы.
Джеймс вздохнул, улыбаясь.
— Лили, мы с тобой только и делаем, что "серьезные" разговоры ведем, — сказал он и рассмеялся. — Хотя, если так подумать, то именно в этой твоей серьезности что-то есть.
У бедной девушки подкосились ноги, и она, не выдержав, привалилась к стене.
— Шучу-шучу, — расхохотался Джеймс. — Не будем начинать эту эпопею в десяти томах заново!
Они вышли в коридор и спустились по лестнице в гробовой тишине, лишь единожды нарушенный Полной Дамой, которая в удивлении ахнула:
— Кто это опять там балу́ется? Вам следует лечь спать.
Тёмный туннель школьного коридора тускло освещал лунный свет из окон последнего этажа. Нагроможденные в три ряда, они переходили в потолок, бросая на пол цветные отблески витражей. Лили и Джеймс не спеша расхаживали от одного крыла замка к другому, переходя с этажа на этаж, не соблюдая никакой логики. То они спускались постепенно, проходя каждый этаж целиком, то снова поднимались, будто собираясь обратно в спальни, то снова спускались. Про карту Мародеров они почти забыли, едва обнаружили всех старост и Филча на другом конце замка. Джеймс много, но ласково шутил, расспрашивал Лили о её увлечениях в мире магглов, о том, как она переживает смерть родителей и не хочет ли она сама завести детей. Лили то и дело смущалась, по поводу и без. Она шла, взяв Джеймса под руку, но в глаза ему посмотреть не могла. Впервые в жизни её сердце колбасило из стороны в сторону, она не могла говорить, не могла нормально размышлять, из-за чего периодически выдавала такие перлы, что парочка не могла насмеяться. Так родилась и "берлинова морода", и "класс улётов", и неловкое "ты не самый вонючий в этом замке, Поттер". Лицо Лили горело адским пламенем, но это, к её радости, скрывала ночная мгла.
— Кажется, кому-то уже пора спать, — буквально взревел Джеймс, пытаясь отдышаться от очередного приступа смеха. — Котелок, вари! — воскликнул он, подарив Лили болючий щелбан промеж бровей.
— Ой, а сам то, — заворчала Лили, потирая ушибленное место. — Почаще бей себя так на уроках, а то совсем распоясался.
Они не заметили как оказались в башне прямо у входа в кабинет директора. Джеймс без перерыва трещал о самых нелепых казусах из своей жизни, а Лили слушала по все уши.
— Что значит оно само сломалось?! — воскликнула Лили сквозь хохот. — Это только у магглов так работает! А здесь ты виноват сам.
— Не знаю, пальцы сами разжались и пр... — Джеймс в секунду замолк, когда девушка резким движением приложила ладонь к его рту.
Лили выглядела до крайности настороженной. Она накинула на их плечи мантию-невидимку и толкнула Джеймса к подоконнику. Гаргульи, ведущие к кабинету директора, выпустили кого-то в коридор, и теперь две пары ног медленно направлялись в направлении ребят. Лили повернула голову к Джеймсу и беззвучно рассмеялась, как нашкодивший ребёнок, вжимая голову в плечи. Он положил руку ей на талию и прижал к себе, отчего в кармане оглушительно в ночной тишине зашуршала карта Мародеров.
Из-за поворота вышли мужчина и женщина, на вид лет сорока. У них обоих глаза покраснели, а лица опухли от бесконечных часов рыданий, и свежие слёзы до сих пор катились по щекам. Женщина смутно напоминала Лили кого-то.
— Мы найдем её, дорогая, — гладил её по плечу муж. — Весь аврорат на ушах стоит, слышала? Дамблдор сказал, он подключил лучшие свои силы.
Мужчина крепко прижал к себе жену, и его глаза вновь заблестели, наполнившись слезами. Они шли, ускоряясь, словно пытаясь сбежать от глаз тех, о ком они и не догадывались. Джеймс и Лили озадаченно смотрели им в след. Едва те скрылись на лестнице, мимо парочки прошмыгнул еле заметный серебристый сгусток магии, похожий на птицу. Резко остановившись в метре от них, он вернулся, и птица феникс, игриво взглянув прямо на них, отправился дальше. Лили в ужасе оглянулась на Джеймса. Тот выглядел точь в точь так, как если бы его хорошенько стукнули чугунной сковородой по лицу — испугаться успел, но вот осознать произошедшее — нет.
И тут внезапное осознание накрыло девушку с головой. Белые волосы с золотистым отливом, вьющиеся спокойными волнами, зелёные глаза и красивые чувственные губы... Рошель точная копия своей матери.
— Тебе не показалось, что эта женщина... ужасно похожа на Ро? — спросила Лили.
Джеймс молча закивал, а затем воскликнул:
— Это единственное, что тебя сейчас волнует, да? Как насчет: кажется, нас заметил чей-то патронус? И если судить по птице, живущей в кабинете у Дамблдора, то этого феникса скорее всего сотворил именно он.
Джеймс привалился плечом к стене, притягивая Лили следом за собой. Её сердце забилось так сильно, что ей показалось, будто она слышит этот стук.
— Если она пропала, а Девис был сегодня не в духе, то, может, он знает, где она или где была вчера? — громче, чем следовало, настаивала Лили, отходя от Джеймса на шаг.
Ей стало безумно неловко от одной мысли, что он мог заметить,как она взволнованна их близостью. Она заправила волосы за ухо и уткнулась взглядом в пол. Повисла несколько неловкая пауза, когда вдруг одна из лестниц, на которой улетели мистер и миссис Шафик, с характерным стуком вернулась на место. Лили и Джеймс одновременно повернули головы в сторону шума и тут же в ужасе раскрыли рты. Мистер Филч и его милая всевидящая киса миссис Норрис направлялись прямо к ним. Видимо директор вызвал его к себе для чего-то с помощью патронуса, и теперь Лили и Джеймс оказались в западне. Шарканье нелепых тапочек о каменный пол всё приближалось и приближалось. Парень и девушка замерли, как статуи, боясь, даже вздохнуть. Мистер Филч был ещё далеко, но миссис Норрис уже сидела у самый ног Лили и оглядывала её снизу вверх своим необычайно цепким взглядом. Её рыжие глаза словно светились изнутри огнём. Адским пламенем, как однажды сказал Сириус. Паранормальная способность кошки видеть всё и вся, скрытое всеми возможными способами, несколько пугала, особенно, когда она вот так вот впивалась в тебя взглядом.
М-МЯ-А-У
Низкий, хриплый, гортанный крик вырвался из кошкиной разинутой пасти. Джеймс испуганно дёрнулся, разрабатывая траекторию для побега, но миссис Норрис сердито зашипела, и ему пришлось замереть.
— Что такое, моя радость? — спросил мистер Филч. — Здесь кто-то есть?
Ему понадобилось ещё несколько секунд, чтобы доковылять до своей любимицы, в течении которых Джеймс и Лили усиленно размышляли над тем, что же они ему скажут.
— А ну, покажись! — гаркнул Филч дребезжащим голосом, когда никто так и не появился.
Фонарь в руке задрожал так же, как нижняя челюсть завхоза, приходящего в ярость. Лили потянулась к краю мантии, чтобы отбросить его в сторону и стыдливо предстать перед Филчем, но Джеймс остановил её. К их величайшему сожалению, спустя мгновение мантия-невидимка была резко сдернута с их плеч и голов.
— Ага! — завопил Филч. — Вы что тут двое забыли после отбоя, а?! Вот скажу директору, да... как раз иду к нему. Может, он захочет вернуться к старым наказаниям, и вы вдоволь покричите, подвешенные за большой палец ноги...
Лили и Джеймс шокированно переглянулись, замерев словно статуи. Всё произошло в одно мгновение: миссис Норрис вновь пронзительно мяукнула, Филч потянул свои костлявые пальцы к ребятам, а те, не сговариваясь, рванули наутек к единственному выходу — к лестнице. В след им раздался возмущенный крик завхоза, но преследовать он их не стал. Только кошка в первую секунду попыталась ухватить беглецов за пятки.
***
Следующим днём, после урока трансфигурации, где ученики шестого курса изучали нечто абсолютно невероятно сложное для их понимания, Тери и Моника тщетно пытались найти Марлин. Они договорились встретиться у Большого Зала, но её нигде не было. Начался обед и все потихоньку собирались за столами, но всё равно, когда вдалеке Мо увидела Римуса Люпина, она истерично вскрикнула и спряталась у Тери за спиной.
— Не дрейфь, подруга, — пробормотал он. — Кажется, ты добилась того, что ему на тебя снова наплевать.
Моника возмущенно толкнула его в спину, что есть сил.
— Да ты мастер поддержки! — воскликнула она. — Когда в следующий раз завалишь зельеварение, плакаться не приходи.
Тери пожал плечами и улыбнулся. Едва он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, как выражение его лица изменилось, а руки активно зажестикулировали, очевидно пытаясь изобразить что-то.
— Твоя сестра, Мо, — наконец сказал он. — Спроси её, может она знает, где Марлин.
Моника, как по приказу, сорвалась с места на перехват Джулии. Она прыгнула перед ней как всегда с улыбкой, но что-то в виде сестры поубавила в ней энтузиазма. Джулия вообще редко впадала в уныние и отчаяние, жизнерадостность — их семейная черта. Обычно, когда что-то шло не по плану, она, находясь дома, падала на соседнюю от Моники койку и глядела в потолок, пока сестра не спросит её, что случилось. Потом коротко описывала ей ситуацию, и ей будто бы и правда становилось намного лучше, едва она всё расскажет. Но теперь, когда её лицо свело в замешательстве и даже страхе, Мо впервые подумала, что обычными разговорами тут делу не поможешь.
— Привет, Джул, — взмахнула она рукой. — Ты не видела Марлин? Мы с Тери должны были с ней здесь встретиться минут двадцать назад...
Джулия неловко скрестила руки на груди и дернула головой. Кто бы что ни говорил о её характере "фифы", она была очень красива. Не многие девочки в школе могли похвастаться такой же чистой кожей, как у неё, и умными серыми глазами. На её фоне Моника смотрелась как мальчишка-хулиган.
— Она и другие девчонки у директора, Мо, — ответила Джулия и поджала губы. — Я только что оттуда. Дамблдор задает вопросы о Рошель. Её уже вторые сутки никто не видел.
— В смысле? — всполошилась Моника. — Она ведь не могла взять и сбежать из Хогвартса. Отсюда ведь даже не трансгрессируешь!
— Я не знаю, — прошептала старшая сестра, и её глаза заблестели.
Она повернула голову в сторону и тут же вспыхнула алым румянцем. Ей будто бы дали под дых — она резко вдохнула и зарделась. Взглядом она уперлась в некогда обожаемое лицо Сириуса Блэка. Моника, словно её отражение, замерла в точно такой же позе, глядя на Римуса. Рядом с ними стоял только Питер, а Лили, Алисы и Джеймса нигде не было видно.
— Слушай, может твои друзья что-то знают? — пискнула Джулия.
— Думаешь? — с сомнением спросила Мо.
Но сестра оставила её вопрос без внимания, и как завороженная двинулась к компании гриффиндорцев, с которыми бодро общался Тери — неиссякаемый источник болтовни. Когда Джулия подлетела к ним на крыльях гордости отверженной девушки, все оглянулись на неё несколько озадаченно. Моника поспешно засеменила следом, стараясь не налететь ни на кого, кто спешил в Большой зал.
— Собираем клуб по интересам, а меня никто не предупредил? — встрял в тишину Сириус.
Моника, как статуя стояла за спиной старшей сестры и изо всех сил старалась не пялиться на Римуса, который медленно, но верно краснел, словно спелый томат.
— Мы с Мо говорили про Марлин, что её вызвал к себе Дамблдор, — сказала Джулия. — Я там тоже уже была.
— Очень интересно, — саркастично парировал Блэк.
Питер неловко замялся и заявил, что подождет остальных в Большом зале.
— Да, я думаю нам тоже стоит пойти поесть. Меня, честно говоря, не очень интересует, что там делает Марлин, — сказал Сириус.
Римус вскинул брови, явно ставя под сомнение последнее утверждение. Моника поджала губы. Она знала, какой ценой обошлось Марлин её ответное признание Сириусу. Отказом. Марлин часто плакала, но не в этот раз. Словно щелчком выключателя, её перевернуло с ног на голову, и теперь Марлин будто бы совсем и не интересовалась тем, по кому тихонько утирала слезы, скрывшись ночами за пологом койки. Да, на последних курсах она перестала замечать, что он постоянно с кем-нибудь, да встречается. Но всё же с трепетом вспоминала момент с четвертого курса, о котором она тогда трещала не переставая.
Тогда у Когтеврана и Гриффиндора была сдвоенная травология. Мадам Стебль устраивала краткий опрос в начале каждого урока, и в этот раз Сириус попал под раздачу. Она задала вопрос, который поставил его в тупик, и никак не хотела спросить ответ у кого-либо ещё. Так она, видимо, мстила за случай, когда они с Джеймсом сорвали занятие.
— Вы дадите мне ответ или нет? — несколько раздраженно спросила профессор.
— Нет, — ответил Сириус, расчитывая, что на этом допрос закончится.
Уже тогда он краем глаза заметил Марлин, робко приподнимающую ладонь не выше собственного ушка. Она не была уверена наверняка в ответе, но больше никто её любимого спасать не хотел, поэтому она рискнула.
— А кто тогда даст, если не вы?! — воскликнула мадам Стебль.
Сириус ей явно не нравился.
— Марлин МакКиннон, — ответил он, кивнув в сторону когтевранки.
Сама же она так опешила, что на секунду даже забыла ответ. Они никогда не знакомились. Она не называла ему ни своего имени, ни фамилии. Марлин сливалась с серой массой, она не была не любимицей, не изгоем, а он знал и помнил, кто она такая. Поэтому когда Сириус признался ей, что она ему нравится, она не смогла в это поверить. Ей показалось, что он смеётся над ней, что она выдала себя, и теперь он поступает с ней также, как и с остальными. Тери убедил её дать взаимный ответ, но это случилось слишком поздно. Теперь Марлин, убежденная в том, что его чувства не реальны, а мечты разрушены, погрузилась с головой в учебу, иногда даже пренебрегая друзьями.
Монике было горько думать, что Сириус пренебрег чувствами её подруги ради собственного утверждения перед другими, ради шутки, поэтому теперь смотрела на него не меньше чем с раздражением, а иногда даже презрением. Джулия, конечно, ничего этого не знала, и хотя чувствовала себя униженной и оскорбленной до этого, теперь ощущала себя второй Рошель, не меньше. Она скрещивала руки на груди с видом полного достоинства и самодостаточности. Как маленькая птичка, пытающаяся казаться орлицей.
Тери кажется, единственный, кто наблюдал за всем с весельем.
— Знаете, — сказал он, останавливая Сириуса, — мне кажется, что мы сейчас как будто подорвемся на месте, если кто-то сделает лишнее движение, — Джулия и Сириус одновременно покосились на него, словно на дурачка. — Оу, извините, я думал, все почувствовали этот ненавязчивый запах неловкости.
Не будь Моника так смущена, она бы обязательно посмеялась. Да и Марлин тоже, если бы она была с ними. Но их опередил Джеймс, подошедший вместе с Лили и Алисой.
— Привет, Моника, — поздоровались с девушкой подруги в один голос.
Джеймс молча пожал Тери руку, лучезарно улыбаясь по весь рот.
— А ты... Джил... Джул? — неуверенно предположил Поттер, глядя на нахмурившуюся Джулию. — О чем разговор?
Он плохо её помнил. Она была одной из немногих, кому посчастливилось признаться в любви Бродяге тогда, когда он был в хорошем расположении духа, что, честно говоря, не так часто с ним случалось. Чаще всего его состояние можно было описать словами: "пока друзья рядом я не кусаюсь, но если их нет — берегись". Но если Джеймс был его катализатором, то Лили стала настоящим ингибитором. Медленно, но верно она выедала из его характера черты, мешающие ему быть больше, чем симпатичным засранцем.
— Я Джулия, — вроде бы недовольно ответила она, взмахивая гладкими блестящими волосами. — Мы говорили о том, что всех когтевранцев допрашивают у директора. Рошель куда-то пропала.
Руки Сириуса мгновенно напряглись, а пальцы затарабанили по торчащей из кармана палочке, но это осталось незамеченным для остальных. Блэк проводил взглядом, заходящего в зал младшего брата.
— Первый раз об этом слышу, — сказала Алиса, нахмурившись.
— О, Мерлин! — Лили хлопнула себя по лбу. — Мы с Джеймсом вчера видели в замке её родителей. Они были очень расстроены...
Обменявшись с ней взглядами, Джеймс продолжил:
— Её отец сказал, что аврорат стоит на ушах. Вы ведь с ней подруги, Джулия? Она не сказала, что куда-то хочет уйти?
Джулия покачала головой.
— Рошель делилась только тем, чем считала нужным. Эта кошка гуляет сама по себе, я для неё не больше, чем лишние уши, которые можно занять болтовней.
Сириус улыбнулся.
— Мне это не нравится, — сказала Лили. — Вряд ли она смогла выбраться за пределы Хогвартса. Так что она где-то здесь.
— Мы всегда можем её поискать, — сказал Джеймс, наклонив голову на сторону.
Алиса, Римус и Сириус согласно закивали. Тери и Моника непонимающе переглянулись.
— Прямо собираетесь весь замок обшарить и в Тёмный лес идти? — недоверчиво уточнила Джулия.
— Ну-у... вроде того, — увильнул Джеймс.
— Я думаю, преподаватели не разрешат нам теперь разгуливать где попало. И отбой наверняка сделают раньше, — добавила Лили, отводя подозрение.
***
Весь оставшийся обед Лили катала по столу свою ивовую палочку, с болью вспоминая, как держала в руках её обломки. Атмосфера в мире царила совершенно иная нежели тогда, когда она впервые ступила в Большой зал. Едва все поели, друзья хотели рвануть в спальню проверить на карте Мародеров каждый коридор и закуток, но пробил колокол и им пора было идти на урок.
На зельеварении все об этом намерении уже начали забывать, но в конце занятия профессор Слизнорт с сожалением сообщил, что рождественский прием в клубе Слизней стоит под угрозой срыва из-за пропажи студентки. Когда все начали собирать сумки, Слизнорт попросил нескольких любимый студентов, среди которых был Дирк Крессвелл с когтеврана, Лили и ещё пара человек, задержаться и попить с ним чаю, но девушка не смогла досидеть до конца. Профессор разлил питье по чашкам, выставил на стол печенье и завел светскую беседу. Вероятно, возможность срыва такого важного для него собрания оказалась для него настолько болезненной, что он решил созвать клуб Слизней прямо вот так — с бухты-барахты. В этом было его очарование и странность — тщеславный профессор обожал свой клуб и всех, кто в него входил. Чем талантливее студент, тем больше он его любил, а чем круче у студента родня — тем больше Слизнорт о них расспрашивает. Поначалу он долго расхваливал Дирка, который начал учить гоббледук — язык гоблинов, затем начал сыпать вопросами о Алекто Кэрроу. Оказалось, что никто прежде не слышал о ней, что ужасно огорчило профессора, и ему пришлось прочитать ребятам целую лекцию о том, кто она такая и чем занимается. Но к его ещё большему ужасу он имел неосторожность ляпнуть, что Лили тоже следовало бы учиться на Слизерине, как и Алекто. И что сотрудничай она с таким же талантливым, как она, Северусом Снэйпом дальше, из них мог бы выйти впечатляющий дуэт, как из двойняшек Кэрроу. Лили пыталась отвечать максимально вежливо, но резкость всё же прорезалась, и девушка, несколько расстроенная, ушла.
Она постаралась без особой агрессии прикрыть дверь, чтобы не выглядеть, как последняя истеричка, и подошла к окну. С седьмого этажа в этом крыле открывался неплохой вид на окрестности, где она когда-то гуляла со своим лучшим другом. Теперь мысли о нем вызывали только горькую усмешку. Ненавидеть его не получалось, только жаль было. Жаль всего: дорогой дружбы, утерянных возможностей, способного союзника... Лили постояла так ещё несколько минут, всматриваясь вдаль на изгиб горного хребта , голубую лесную полосу.
"— А вдруг Ро сейчас где-то там, в глухой чаще, — подумала Лили."
Издали послышались быстрые шаги, и девушка в любопытстве обернулась. Ей на встречу бежал запыхавшийся Джеймс. Она так и видела, как он останавливается напротив, смотрит ей в глаза и спрашивает не хочет ли она стать его де-е...
— Карта Мародеров пропала! — воскликнул он.
Лили почувствовала такое страшное разочарование, что ей стало даже смешно. Не весело-смешно, а грустно-смешно. Она наклонила голову на бок, по-матерински глядя на своего оболтуса, и легко улыбнулась.
— Джеймс, ты такой... такой, — она не находила слов, чтобы описать весь "облом", который он так любезно ей устроил. — Такой дурак.
Джеймс посмотрел на неё, словно она ничего не понимает в этом бренном мире, и махнул рукой.
— У меня горе, а она ещё и обзывается, — сказал он, и Лили поняла, что это была шутка.
"— Это у меня горе, — подумала она, беря его под руку. — Влюбилась в тебя и не понимаю зачем."
