Одинокий

Гарри снова спал в чулане. Сколько Петунья ни пыталась вытащить его хотя бы во вторую спальню, несносный ребенок снова и снова прятался в этом прибежище для пауков и старой мебели. Подойдя к дверям, женщина требовательно постучала, заставляя мальчика проснуться. Услышав голос тети, Гарри вздрогнул и попытался спрятаться под одеялом. Петунья сжала губы: ей в сто раз проще было бы пройти мимо, оставив этого упрямца в своем чулане, но Гарри должен был выйти наружу и начать готовить завтрак. «Давайте малышу несложные поручения, выстройте для него четкий распорядок дня, говорите с ним, заставляйте выходить из комнаты и заниматься домашними делами. Пусть у него появятся только его обязанности, которые никто, кроме него, не станет выполнять. Ребенок должен выбраться из своей раковины», — так, кажется, с умным видом вещала психолог после осмотра Гарри. — Гарри! Гарри! Еще немного и мы все останемся без завтрака! — Хорошо, тетя Петунья, — безэмоционально прошелестел заспанный мальчишка и побрел умываться. Петунья с горечью смотрела ему вслед, едва ли не плача от собственного бессилия. Легко давать советы, а как же их выполнять? Дура-сестра! Теперь вот мучайся с ее… Ах, ладно! Лили и Джеймс блеснули своей безбашенностью, когда с ребенком на руках отправились воевать за всеобщие равенство и любовь. Самонадеянные, безответственные люди, слишком уверенные в своих силах и способностях, — волшебники! Петунья ненавидела волшебников с их вечным взглядом свысока, с их тягой заколдовывать чайники, показывая собственное превосходство, как будто умение превращать ложки в хомяков могло как-то помочь в жизни! Петунья была уверена, что именно это фирменное самодовольство волшебников и сгубило ее маленькую сестренку. Петунья никогда не забудет первое ноября, что стало для нее траурным днем. Тогда, девять с половиной лет назад высокий худой старик в смешном халате принес ей в дом страшные вести и странно притихшего ребенка. Сказал, что Лили и Джеймса убили темные маги прямо на глазах у ребенка, извинялся за что-то и просил приглядеть за Гарри. Петунья сказала ему тогда что-то резкое, злое, но ребенка приняла и машинально принялась укачивать. А когда подняла глаза, увидела лишь пустую улицу. Вернон, конечно, не был рад прибавлению в семействе, но его работа позволяла прокормить еще один рот, и семья справилась с этим испытанием. Конечно, Петунья сразу же рассказала мужу о том мире, и они оба постарались оградить Дадли от общения с мальчиком: мало ли что. Петунья ждала от ребенка каких-то фокусов, вроде тех, что любила показывать Лили, но мальчишка рос послушным и пугающе безучастным ко всему. Едва научившись ходить и открывать двери, он забрался жить в заполненный всяким хламом чулан и категорически отказывался оттуда уходить. Петунья с внимающим видом слушала заумные размышления психологов, но прекрасно понимала, что на самом деле случилось с Гарри, знала и то, что не может ему помочь. Мальчик в возрасте полутора лет увидел смерть своих родителей и запомнил это, пусть и неосознанно, на всю свою жизнь. Женщина могла лишь регулярно заставлять его работать, гулять, ходить в школу, отвечать на вопросы, надеясь, что хоть что-нибудь поможет ему снова ощутить вкус к жизни. Письма из Хогвартса они с Верноном ждали словно рождественского чуда, хотя рассказ опекунов о магии Гарри выслушал без особого интереса. Узнав о том, что он с рождения записан в школу чародейства и волшебства, ребенок лишь пожал плечами и тихо прошелестел: «Как пожелаете». Вернон зарычал от бессилия и ушел к себе, лишь бы не начать трясти Поттера за шиворот, ожидая от него хоть какого-то проблеска чувств. Муж никогда не отличался сдержанностью, он любил взрывы веселья и мелкие шалости, поэтому тихий, безразличный ко всему ребенок ставил его в тупик, заставляя даже злиться. Петунья же тогда впервые в жизни прижала племянника к себе и, не скрывая слез, спросила: — Чего же ты хочешь, Гарри, ответь мне! — Не нужно плакать, тетя Петунья, — спокойно ответил ребенок. — Я поеду в волшебную школу. Можно мне к себе? Петунья опустила руки и отвернулась, дождавшись, пока Гарри уйдет к себе. У женщины осталась последняя надежда на то, что ее племянник начнет все-таки нормальную жизнь: та самая волшебная школа. *** Гарри забрался в свою комнату и уселся на узенькой кровати. Он не любил открытые пространства, каждый раз дорога до школы превращалась для него в испытание. — Привет, ты соскучился? — прохладный голос заполнил голову. Гарри невольно поерзал на кровати, но все же потянулся к смутной тени напротив него. От тени пахло холодом и тоской, но Поттер не смог отстраниться. Он боялся того, кто приходил к нему почти каждый день, однако только с ним мог разговаривать, не скрывая своих сил. Незнакомец манил к себе, вызывал любопытство, Гарри было интересно узнать, что там: за колыхающейся пеленой плаща и дымчатой вуалью. Он снова и снова звал незнакомца к себе и раз за разом выполнял его поручения. — Я соскучился, — честно ответил мальчик, а затем не удержался. — Меня отправляют в волшебную школу, — поделился он. — Ты думаешь, меня это интересует, — усмехнулся незнакомец, и Гарри решил, что ничего особенного в волшебной школе нет. — У нас есть работа. Ты готов? Гарри кивнул и протянул незнакомцу руку. Боль пронзила все его тело, но мальчик мужественно терпел. Через пару секунд все затихло, и Гарри оказался на куполе какого-то древнего здания, окруженный неясными, колышущимися тенями, взволнованными и оттого переливающимися всеми цветами радуги. Если бы Петунья преодолела свой страх перед чуланом, который время от времени охватывал ее, она бы увидела, как Гарри Поттер, поджав под себя ноги, сидит на кровати и смотрит в пустоту глазами, в которых ничего не отражается, и неслышно шевелит губами.