Мамочка?

— Ламбо-сан хочет мастерить лодку! — И-Пин помогает! — Фуута… — Фуута сидит на травке и восхищается великим Ламбо-саном! -Хорошо… Тсунаеши сидел на подоконнике и болтал ногами, благо рост и конституция тела вполне позволяли ему проделывать и не такие ребячества. Ламбо, И-Пин и Фуута резвились у речушки, играя и веселясь. Удивительно, но при всей разности и сложности их характеров они прекрасно уживались вместе. Ламбо задирал остальных и показывал свое превосходство, но затихал сразу же, как замечал, что его товарищам это не нравится. И-Пин, как настоящая восточная женщина, в споры с мальчишками по пустякам не вступала, но говорила свое веское слово, когда ситуация того требовала. Она, пожалуй, была сильнее и опытнее остальных, однако никогда этого не показывала. Тсунаеши было комфортно жить вместе с ними: они напоминали обычных детишек и старались не вспоминать о мафии. Просто просили рассказать им сказку на ночь, требовали горячего молока по утрам, любили вкусности, любили, когда их хвалят. Частенько они затаскивали Тсуну в свои игры, но большую часть времени все-таки проводили друг с другом, подружившись в день приезда. Для Тсунаеши это время стало передышкой, возможностью остановиться и оглядеться по сторонам перед прыжком с утеса в пропасть. Он не хотел быть боссом Вонголы, даже выслушав Джотто, не смог пробудить в себе хоть какие-то зачатки желания участвовать в этой авантюре. У него были дети, он обучал их, он играл вместе с ними, у него был целый мир, заключенный в маленьком домике у быстрого ручья, больше напоминавшего речушку. Беда была только в том, что мир не заканчивался этим домиком, за его пределами творилось то, что Тсунаеши не мог, не имел право игнорировать. Однако время потянуть он себе вполне позволил, а потому наслаждался солнцем, веселым смехом детей и удивительной минуткой затишья, от которого на душе становилось легко и спокойно. К сожалению, покой вечно длиться не может, и уже этим вечером Тсунаеши и его детям нужно было собирать вещи. Тсуна сварил для всех отличную кашу, с ломтиками масла, со свежими пушистыми булочками, сварил кастрюльку душистого компота и немного печально оглядел любимую кухню: вряд ли Десятому Вонголе будет позволено возиться с обедами и ужинами. Затем наставник вышел на улицу, чтобы с легким сожалением выловить ребят из их веселой игры. Услышав про ужин, Ламбо воодушевился, запрыгал и помчался в дом, И-Пин резво последовала за ним, чтобы проследить, как бы друг не обжегся. Фуута же остался стоять на берегу реки, прижимая к себе толстенную книгу, с которого никогда не расставался. — Она сказала мне, — мальчик кивнул на книгу, — что шанс, что мой наставник станет боссом Вонголы равен сто процентов. И сто процентов — шанс на то, что он возьмет нас с собой, — голос ребенка был тихим и печальным. Тсунаеши понимающе кивнул. — Ты не хочешь снова встречаться с мафиози? — правильно подметил он. Фуута сжался и постарался спрятать книгу подальше. Тсунаеши успокаивающе обнял его. — Не бойся, — ласково сказал он. — Я не дам тебя в обиду и не позволю никому воспользоваться твоими талантами, если ты сам этого не захочешь, даже Вонголе. Особенно Вонголе. Фуута нерешительно кивнул и повеселел. Поняв, что наставник станет защищать его, он вспомнил про друзей и унесся в дом. Тсунаеши последовал за ним, чтобы вскоре присоединиться к совместной трапезе, наполненной визгами Ламбо, наставительными поучениями И-Пин, смехом Фууты и отчаянными попытками самого наставника прекратить развернувшуюся войну по киданию кашей. Впрочем, он не сильно старался, поскольку понимал, что дети напуганы переменами, и их напряжение выходит подобным образом. Сообщив, что раскидывать еду — нехорошо, Тсуна просто предложил всем покидаться мягкими подушками, устроив подушечную тренировку. Тренировка прошла успешно, подушки были побеждены, одна даже лишилась половины своего содержимого. Затем все обитатели домика вместе наводили порядок. Потом выяснилось, что уже пора бы спать, и Тсунаеши занялся купанием. Уложив детей в кроватки, он аккуратно, хотя и очень быстро сложил их вещи в небольшой удобный дорожный чемодан и вернулся, чтобы рассказать взволнованно замершим носикам очередную сказку. Наставника словно что-то влекло сегодня, и сказка о верности и отваге, о дружбе и привязанности, которые победят все, что угодно, длилась очень долго, и увлекла не только детей, но и его самого. Закончив, Тсунаеши погладил каждого из подопечных по макушке и ушел к себе. Он не слышал, как трое обитателей маленькой комнатки взволнованно шепчут: «Мы тоже станем такими же, как ребята из сказки!» Ночь укрыла маленький домик теплым одеялом, уютно завернула его в пушистый плед тумана и оставила отдыхать и набираться сил. Всем обитателям спалось легко и спокойно, им снились только светлые сны, пока тело наливалось новыми силами, готовясь к завтрашнему дню. Утренняя нега разморила всех четверых, поэтому обитатели домика открыли глаза только тогда, когда за окном послышался протяжный автомобильный гудок. Хорошо быть боссом мафии: за тобой пришлют внушительных размеров машину с личным шофером, который будет смирно ждать окончания сборов. Поспешно собрав детей и усадив их в автомобиль, Тсунаеши с легкой печалью прикрыл свой домик, и тот снова стал незаметным для окружающих. Пока хозяина нет — никто из посторонних в него не попадет. Наконец, автомобиль тронулся с места, увозя Тсунаеши и его учеников в неизвестность. Шины мягко шуршали по асфальту, дети очень быстро перестали всхлипывать, переживая разлуку с уже полюбившимся им домиком. Теперь они с интересом оглядывались по сторонам и негромко переговаривались. Впрочем, Тсунаеши не обольщался, поскольку был уверен в том, что уже через полчаса эти сорванцы устроят какую-нибудь шумную и неуместно подвижную игру, не обращая внимания на преувеличенно сурового охранника и не слишком прислушиваясь к словам своего наставника. Тсуна мог лишь покачать головой: его удивляло в детях именно это. Он знал, что, кроме Ламбо, ни один из них не владеет пламенем. Да и пламя Грозы Бовино могло вырваться лишь в стрессовой ситуации, защищая своего хозяина и одновременно расходуя слишком много его сил. Лабораторные крысы клана Бовино не успели усилить способности мальчика, и существовала возможность, что с возрастом его пламя будет лишь ослабевать, пока не угаснет. И тем не менее, в этих троих чувствовалась сила, пусть и немного другая. Они точно знали, когда следует остановиться, они прекрасно отличали опасность от шутки и словно бы предугадывали движения и поведение своих собеседников. Тсунаеши не злился на них и не возражал против игр — и они играли, но стоило ему отдать серьезное распоряжение, они мгновенно подчинялись ему. И-Пин вдобавок к этому прекрасно владела боевыми искусствами, Фуута рассчитывал вероятности с помощью своей книги, а Ламбо был способен защитить их всех в случае опасности своим щитом. Потрясающая компания, ничего не скажешь. Впрочем, Тсунаеши не исключал, что их встреча лежала на том же самом пути, что и появление тени Джотто из кольца. Наставник прикрыл глаза: он признавался себе в том, что и сам заинтересован в продолжении истории. Автомобиль проехал несколько поселков, состоявших из низеньких каменных домиков. Особняк Вонголы стоял в стороне от более или менее больших городов, чтобы главы семьи могли отдохнуть в уединении, и при этом секреты клана оставались в тайне от остального мира. Неизвестно, что будет потом, но сейчас Тсунаеши нравилось это расположение: он искренне любовался живописными местами и надеялся лишь на то, что Джотто в свое время так же сильно любил воду, как и он сам. Наличие протекающей у стен особняка маленькой речушки, пожалуй, примирило бы Тсунаеши с необходимостью переезда. Водитель преувеличенно внимательно посмотрел в зеркала заднего вида, а затем молча (за все время поездки он вообще не произнес ни одного слова) свернул на грунтовую дорогу, оказавшуюся довольно твердой и ровной для поездки на автомобиле. Несколько минут, и впереди показались белоснежные стены под красной черепицей, причудливый барельеф еще только угадывался с такого расстояния, однако величественные колонны и изящные балкончики, украшающие дом и увитые зеленью, уже вызывали восхищенные вздохи. Тяжелые ворота кованой темной с позолотой ограды открылись, и Тсунаеши впервые попал в резиденцию босса Вонголы — отныне в свою резиденцию. Едва машина остановилась, ребятня с шумом высыпала на улицу и мгновенно рассеялась в саду, окружавшем особняк. Им не терпелось посмотреть на причудливые деревья редких сортов, специально высаженные здесь, сорвать по спелому апельсину с низко опустившихся ветвей и поймать струи воды из фонтана, играющего разноцветными струями воды на солнце. Перед Тсунаеши же почтительно открыли дверь. Едва он выбрался наружу, как немедленно оказался перед доном Тимотео, который с видом радушного хозяина приветствовал своего гостя. Да, следующим боссом Семьи уже был избран Тсунаеши, но старик все еще оставался главой клана и вовсю пользовался этим, стараясь расположить к себе Тсуну. Саваду посетило неоднозначное ощущение: с одной стороны, ему был неприятен Девятый, как человек гораздо, гораздо старше десяти лет. С другой стороны, он чувствовал также, что старик пытается прощупать его, считает, будто видит своего преемника насквозь, и одновременно старается выкроить для себя местечко при новом боссе. При этом Тимотео действительно беспокоился о своей семье, желал ей благополучия и процветания, как он это понимал. Его обидел выбор Джотто, решившего выбрать для Вонголы нового босса, обидели собственные подчиненные, доверившиеся вот уже триста с лишним лет как почившему духу. Тсунаеши предчувствовал, что дон Тимотео еще не раз заявит о себе, самолично устроив для Тсуны несколько препятствий, но не мог ничего с этим поделать: до инициации он был здесь лишь гостем, да и инициация, скорее всего, не изменит ситуацию, ведь для всех членов Вонголы Тсунаеши так и останется чужаком, а Девятый — настоящим боссом. Впрочем, Тсуна решил пока не заморачиваться подобными вопросами. Подозвав к себе мгновенно притихших и посерьезневших детей, он отправился в дом: знакомиться с внутренним убранством и выслушивать долгие лекции о том, что же ему предстоит сделать во славу великой Вонголы и как именно пройдет церемония становления Десятым.