О деревне, ее жителях и соседях.
Это Олух, богом забытая деревушка, уютно расположившаяся на самых острых камнях и скалах, в самом холодном, как кажется на первый взгляд, уголке мира. Тут живут довольно приветливые викинги, грозным внешним видом которых мамы пугают ребятишек, а также домашние животные: козы, овцы, яки, кони, драконы... Да-да, самые настоящие драконы, те, которых рисует ваше сознание: огнедышащие ужасы с крыльями, затмевающие солнце и повергающие все в ночь, и с пастью, полной сотней острых как кинжалы зубов. Впрочем, для жителей Олуха они представляются весьма милыми питомцами, которые изо всех сил стараются быть полезными для своих человеческих братьев: они и транспорт, и печкоразжигатели, и вкузницепомогатели, и заовцамисмотрители. Золото, а не животные. Олух был первой деревней, которая смогла приручить драконов и мирно с ними уживаться. К сожалению, на данный момент она остается единственной такой в своем роде. Другие же теперь стараются как можно меньше вступать с нами в конфликты. Ближайшие к нам соседи, деревня Дубень, чей ярл Харальд являлся лучшим другом нашего покойного вождя, Стоика Обширного, всегда поддерживали нас в трудную минуту, помогали с зерном и запасами в особо тяжелые времена, приходили на помощь, когда на нас совершали набеги. В последнее время было принято решение обучать их молодежь укрощению драконов. Во-первых, потому что мы искренне благодарны нашим братьям за все то, что они для на сделали. А во-вторых, драконов у нас развелось, хоть лопатой черпай, девать некуда, а так хоть попадут в добрые руки. Старина Плевака - прекрасный учитель, хотя уже и не такой ловкий, да и в кузнице он стал более медлительным и начал требовать себе больше помощников. В конце концов, после долгих разговоров решили убрать старого кузнеца с его места и сделать первым учителем, который обучает укрощать драконов. Но в чем никто никогда не сможет переплюнуть Плеваку, так это в умении лечить драконов, ведь этот великий и ужасный однорукий и одноногий кузнец Олуха знает о них больше, чем кто-либо другой. Почему в нашей деревне и стали часто появляться все новые лица: услышав о наборе в ученики к Плеваке, юные воины и воительницы заспешили в Олух. И всех мы принимаем с радушно распростертыми объятиями! Честно признаться, никогда еще Олух не видел такого скопление людей! Ярл Харальд лично привез своего младшего сына, тринадцатилетнего Эрика, и намекнул Иккингу Кровожадному Карасику Третьему, новому вождю деревни, что возлагает на наследника огромные надежды и требует, дабы к нему учитель был весьма строг и тренировал лучше всех. К слову, прошло уже не мало зим и лет с тех пор, как героически погиб Стоик, защищая сына от огня зачарованного дракона, и на плечи Иккинга Одноногого* взвалилась ответственная ноша: управление Олухом, ведение дипломатических переговоров с соседями, разрешение внутренних разборок, проведение суда над провинившимися, благословление браков, вылазки на охоту, возглавлять которые теперь было его привилегией, а что уж говорить про обязательное присутствие на похоронах.. Казалось, не было такого дня, когда Иккинг не проклинал свои обязанности и не хотел бросить все в Хельхейм, но его верная спутница Астрид Хэддок, в девичестве Хофферсон, всегда вовремя оказывалась рядом и успокаивала мужа. Нельзя было все оставить сейчас, когда на подходе был срок родов жены. И Иккинг, стиснув зубы, представал перед всей деревней непоколебимым правителем, мудрым и весьма справедливым. Астрид была рада стать женой Иккинга и первой женщиной деревни. Она прославилась как великая воительница и стала кумиром для многих девочек не только Олуха, но и окрестных поселений. На своей любимой Громгильде она не раз помогала Иккингу в подавление восстаний и набегов на их деревню. Но все сражения и полеты пришлось оставить, как только ее дракон начал недовольно прогибаться под наездницей, а здоровье женщины резко ухудшилось: то ли желудок у нее ослаб, то ли голова стала чаще туманиться, но Астрид чувствовала себя отвратительно, могла днями не выходить из дома, склонившись над ведром. Старая ведунья, проведя первый и единственный осмотр, не раздумывая, заключила следующее: "Женщина ждет ребенка!" Радости мужа не было предела, а вот сама Астрид как-то не сразу приняла это счастье. Осознание того, что она не сможет больше биться с врагами под стать мужчинам, круша и ломая всё и вся, ввело наездницу в уныние: смысл ее существования мог прекратиться из-за какого-то ребенка. На переосмысление ушла ни одна неделя, но с того момента не было более радостной и сияющей женщины в деревни, чем Астрид. Безусловно, она переживала первое время, что оставила мужа и что некому теперь прикрывать его тыл в сражении, но тут же успокаивала себя, убеждая, что муж далеко не один на поле битвы, с ним всегда его верная дружина во главе с преданным воеводой Сморкалой Йоргенсоном. Сморкала стал настоящим воином: не только натренированным оружием телом, но и закаленным в сражении духом. У Иккинга не было ни единого сомнения, кого сделать своей правой рукой и военачальником. Старый друг детства и троюродный брат, он всегда знал, что нужно было вождю: совет ли это или какая-то помощь - не важно. Иккинг мог рассчитывать только на товарища и тот никогда не подводил его ни в вопросах политики, ни в суде, ни в чем-либо еще. Такой мужчина, как Сморкала, не мог долго ходить один, вскоре и он взял в жену одну девушку их деревни и обзавелся тремя сыновьями, старшего из которых назвал в честь отца друга, великого правителя Стоика Обширного, полагая, что и его сын унаследуют те же доблесть и силу. Иккинг всегда знал, что сможет обратиться за помощью и за словом к Сморкале, но если друг не был в силах помочь, то был один викинг, который слыл скорее составителем книг, нежели воином, однако и оружием владел, и кулаком мог так дать в лоб, что мало не покажется! Добродушный Рыбьеног Ингерман всегда был приятен Иккингу: он всегда мог поддержать любой разговор, развеселить, поделиться бесценными знаниями из кладовых своего ума, за что, бесспорно, ценился правителем. Большой и добрый Рыбьеног часто собирал вокруг себя свору детишек, которые всегда с радостью, разинув рты, слушали его поучительные истории из прошлого и, воодушевляясь, клялись, что тоже когда-нибудь прославятся на весь мир и станут непобедимыми воинами и превосходными наездниками драконов. Несмотря на то, что Ингерман располагал к себе и буквально притягивал людей своим своеобразным очарованием, викинг оставался один. Но это его нисколько не огорчало: в свободное время он помогал Плеваке учить молодежь "драконьей науке", как сам любит в шутку называть Рыбьеног обучение езды на драконах, а порой и старался писать свои собственные книги по приручению ящеров, мечтая о том времени, когда люди начнут цитировать его работы, которые расскажут потомкам, как люди и драконы заключили союз и стали братьями. Остался еще один старый друг детства Иккинга. Бравый воин, лучший стратег в дружине и преданный товарищ, некогда веселый и озорной мальчишка, на пару с сестрой который являлся грозой всей деревни и кошмарным сном прежнего вождя. Задирака Торстон уже давно не устраивал никаких шалостей, погромов и поджогов, больше не торопился первым проверить головой новый щит на прочность. Наверное потому, что больше не с кем было соперничать, ругаться и драться. Боль утраты навсегда убила в нем прежнего Задираку. Всего один день напрочь изменил жизнь парня, после которого больше никто не видел младшего Торстона улыбающимся или пакостящим. Его сестра-близнец, незаменимый напарник во всех шалостях и стычках, умерла... для него. Так проще было все объяснить самому себе и смириться с уходом самого близкого человека на земле. Веселый жизненный огонек в его глазах сменился ледяной пустотой. Лицо беспечного юнца сменилось на суровое лицо убийцы, изрытое не по возрасту морщинами. А в голове по сей день стояли фигуры тех, кто забрал его близняшку. В тот роковой день, оставшись один, Задирака ненавидел всех, а особенно Иккинга, за то, что тот не позволил пуститься в погоню и вызволить сестру. Это было около шести лет назад, на следующий год после гибели Стоика. Викинг стал уже забывать подробности тех событий, с вождем удалось помириться, только вот Забияку ему никто так и не вернул, а в ушах до сих пор стоял ее пронзительный крик, просящий помощи и защиты у деревни. Со временем он понял, почему никто не торопился вызволять Торстон. Все дело было в том, что вызволять ее было не от куда. Оказывается, это была судьба, предназначение, рок: девочку должны были забрать! Что теперь с ней, Задирака не знал, но хранил в душе ее образ, тот, который лучше всего помнил, - веселой девушки, лезущей на рожон вместе с ним, отважной наездницы и прекрасной сестры. И не только он один убивался по поводу ухода Забияки. Мать близнецов словно потеряла жизнь: женщина превратилась в тень, угасающую с каждым днем. На земле ее теперь держал только сын. Мужа не было, поэтому Задирака стал главой семья Торстон, единственной опорой и надеждой бедной матери. Женщина перестала выглядеть на свой возраст, превратившись в старуху: все из рук валилось, дела не спорились, а ночи не проходили без слез. В ней еще теплилась надежда, что когда-нибудь женщина снова увидит свою девочку, но разум ставил все чувства на место: больше нет Забияки! Но как с этим научиться жить? Пусть пройдет хоть полвека, но ничто не сможет сгладить боль в сердце матери. Глубоко в душе женщина догадывалась, что этот день настанет, но она не была уверена, что выберут именно ее дочь, ведь в деревне полно девочек. Однако подошла именно она - та, которая уже разменяла совершеннолетие и которая еще не была тронута мужчиной. Мать всегда говорила, что девушке надо соглашаться на приглашения мужчин стать чьей-то женой и уйти в другой дом, но Забияка, почему-то, всегда отказывала. Ах, если бы только матери удалось уговорить дочь выйти замуж, ничего бы этого не случилось! Но поделать ничего нельзя было, ведь они уже пришли за ней...О Роковом дне.
- Вождь Иккинг! Вождь Иккинг! К вам гонец от ярла Харальда с очень важными вестями! - с этими словами в Большой Зал, где сидел молодой правитель Олуха, влетел один из его воинов, а вслед за ним ввалился запыхавшийся и замученный тяжелой дорогой мальчишка. - Выслушай его, пока он не помер со спешки. - Что случилось с ярлом? - Иккинг подлетел к юноше, который не мог больше стоять на ногах и поэтому упал на пол. - Да принесите же ему кто-нибудь воды! - Вождь Иккинг, - начал тихо гонец, борясь с кашлем, - в Дубень пришла беда! Ярл Харальд прислал меня к Вам, чтобы предупредить: в наши земли пришли Проклятые! - тут кашель все-таки заглушил речь мальчика, и тот принялся бить себя кулаком в грудь, чтобы как-то унять приступ. - Что это значит? Кто такие Проклятые? - Иккинг ровным счетом ничего не понимал. Он молодой правитель, которого выбрали руководить деревней всего год назад. Что ему делать в такой ситуации? Чем опасны эти Проклятые и, в случае чего, как ему защитить свою деревню? Вопросы роем метались в голове, мешая трезво думать. - Ярл Харальд говорит, что Вы должны быть готовы к тому, что они могут прийти и к Вам, - тут гонец снова закашлялся, но Иккинг принялся хлопать его по спине, а потом помог подняться и усадил за ближайшую скамью. Он и не заметил, как в зале неожиданно появилась ведунья с чаркой воды и медленным шагом направилась к ним. - Если... если они к Вам все-таки придут... Прячьте... - Не надо никого прятать, - спокойно и добродушно ответила ведунья, протягивая мальчику воду. - Выпей и отдышись. Ты проделал большую работу, добравшись сюда и рассказав нам все. Мы в долгу перед вашим ярлом, но теперь тебе нужно отдохнуть, - она заботливо погладила паренька по голове, приглаживая растрепавшиеся волосы. Иккинг непонимающе смотрел на старушку. Уж если кто-то и знал ответы на все вопросы, так это только она! - Скажи, - обратился он к ней, после того как бедного юношу отправили в дом ведуньи отсыпаться, - о ком он говорил? - Сперва ты ответь, мальчик мой, многое ли ты знаешь о магии? Что Иккинг знал о магии? Да практически ничего. - Ну... Ты колдунья... - начал он свое нерешительное предположение, осторожно поглядывая на пожилую женщину. - Хо-хо, я не колдунья, дорогой, я просто старуха, которая как-то разбирается в лечении, имеет хоть капельку ума и которой боги редко посылают какие-то видения, - усмехнулась она. - Но я родилась с этим. И никакой магией я не обладаю. С магией невозможно родиться, мой милый, магию следует передать другому, как передает отец свой старый меч сыну. Магией надо заниматься, чтобы овладеть ею. А это, поверь мне, не каждому дано... - Так кто такие эти Проклятые? - не унимался юный вождь. Не было времени сейчас слушать все, что говорит эта старая и мудрая женщина, нужно было скорее получать ответы и думать, как спасти их всех от... чего? Немного подумав, старушка сказала: - Проклятые, мой мальчик, приходят за жертвой, которую они принесут новой ведьме. Ответ поразил молодого вождя. Он пытался собрать все вместе то, что сейчас услышал. Как это, приходят за жертвой! Получается, они ищут того, кого потом убьют, чтобы какая-то там ведьма смогла познать магию? - Я ничего не понимаю... - Им нужна девушка, дорогой Иккинг, которая еще не лежала с мужчиной и которая еще не связана с кем-то браком. Они забирают ее и увозят к себе. Молодой вождь откашлял застывший ком в горле и растерянно уставился на ведунью. Почему она так легко и слишком спокойно говорит столь ужасные вещи! Паника начала охватывать его сознание. В груди заболело от бешено колотящегося сердца. Сглотнув, он спросил: - Куда это - к себе? - О, далеко-далеко, викинги никогда до туда не доходили, нужно преодолеть наше Море, чтобы попасть в их земли. Но нам этого делать не следует, - ведунья успокаивающе погладила парня по руке и очень серьезно закачала головой. - Это не наше дело, мой мальчик. - Как это не наше? А если они кого-то из наших девушек заберут, увезут к себе и убьют там? А нам, что прикажешь, просто так сидеть на месте и ничего не делать? - гнев пришел на смену панике, и правитель деревни резко встал со скамьи, как будто хотел уйти, чтобы не слышать больше этого безумия. Но, посмотрев на все такое же спокойное и добродушное лицо старушки, Иккинг понял, что именно это она и хотела до него донести, и от этого еще больше ужаснулся. - Нет... Так неправильно.. - Когда они придут, - Иккингу очень не понравилось это слово "когда" вместо успокающего душу и сердце "если", - мы должны позволить им выбрать одну девушку и забрать ее. Причем не должно быть совершено ни единого нападения на них, не оказано никакого сопротивления, иначе мы действительно нашлем на себя беду! О, чуть не забыла, нужно спрятать драконов, чтобы те тоже чего-нибудь не начудили.. - Да ты слышишь себя?! Как можно без боя позволить им забрать одну из наших сестер? - Тебе придется! - так же громко ответила ведунья, на этот раз ее голос стал жестче и пронзительнее, лицо с милого и радушного превратилось в гримасу злости и настойчивости. - Тебе, нашему вождю, защитнику нашей деревне, придется так поступить! Ты думаешь, мне хочется отдать несчастную девочку на верную смерть? Ошибаешься. Но так вся деревня будет обречена! Надо выбирать: одна жизнь или жизни всех, - старушка вскочила на ноги и укорительно ткнула Иккинга в бок; несмотря на то, что ростом она многим уступала парню, а ему, в свою очередь, приходилось сильно опускать голову, чтобы посмотреть в ее глаза, Иккинг почувствовал себе пристыженным и уязвимым перед этой маленькой старенькой женщиной. Иккингу не хотелось выбирать. Он хотел сохранить жизни всем жителем Олуха без потерь. Но выбор надо было делать и как можно скорее: начинало темнеть, а после сегодняшних известий это не предвещало ничего хорошего. - Хорошо, - наконец произнес он после продолжительного молчания. - Тогда я выйду сейчас ко всем и объявлю, чтобы люди готовились к худшему, но молились богам, чтобы беда обошла нас стороной. И с этими словами молодой правитель тяжело вздохнул и медленно побрел к выходу. Впервые в жизни он проклинал то, что родился сыном вождя и принял свои обязанности по наследству. Именно ему предстояло выйти перед толпой и как-то так аккуратно сообщить, что, может быть, завтра утром их станет на одного жителя меньше. Но при этом надо попросить не создавать панику, ведь есть маленькая надежда на то, что этого ничего не произойдет. Наступал вечер, а освещающие улицы факелы еще не торопились зажигать: в деревни Олух этим всегда занимались непосредственно перед сумерками, тем самым экономя пламя, чтобы его хватило на всю ночь. На сбор всей деревни перед домом вождя потребовалось немного времени - всех и так переполошил этот гонец из деревни Дубень. Пока толпа собиралась, Иккинг пыталась подобрать слова, прежде чем произнести ужасную новость. Его волновал еще один вопрос: заберут ли они его Астрид или она не подойдет им? Ведь она не лежала ни с одним мужчиной, в этом он был уверен, но при этом она была незамужней девушкой. Иккинг с Астрид как-то все откладывали свадьбу и до сих пор считались лишь женихом и невестой. Будет ли этого достаточно, чтобы Астрид осталась в деревне и не была унесена Локи знает куда? Он не хотел показывать свое волнение перед уже столпившимися жителями, поэтому отогнал дурные мысли прочь и громко крикнул, призывая свой народ поторопиться в сборе. А затем просто выдал все как на духу. Он так долго подбирал нужные слова, которые не должны были повергнуть его людей в смятение, во всяком случае сразу. А он просто взял и сказал. Деревня раздалась криками, вздохами ужаса и возгласами непонимания. Он снова крикнул, призывая жителей к тишине и спокойствию, а сам заметил, как вперед пробились его друзья: невеста Астрид, близнецы Торстон и Сморкала с Рыбьеногом, за ними стоял Эрет, сын Эрета. Иккинг наблюдал за их реакцией и искал во взглядах поддержку. Астрид, кажется, вскрикнула от ужаса и поднесла руки ко рту, Сморкала напрягся, воинствующе сжав кулаки, Рыбьеног растерялся и нервно дергал стоящего рядом друга за рукав, а Забияка как-то нехорошо побледнела и схватила руку брата; тот, не долго думаю, приобнял ее за плечи и успокаивающе прижал. Эрет просто стоял и тупился взглядом в землю; его это не очень-то касалось, однако, прожив в Олухе год, он сроднился в этой деревней и не хотел, чтобы кого-то из нее забрали. Затем вышла ведунья и помогла молодому правителю в разъяснениях деревне. Никого не устраивало то, что может быть придется отдавать одну из их девушек неизвестно кому, неизвестно куда и неизвестно зачем. Однако нашлись и те, кто согласился с ведуньей и голосовал за то, чтобы не мешать этим странным и непонятным Проклятым делать свою работу. - А я говорю, что их надо гнать в шею! - громогласно восклицала одна воительница. - Ишь чего удумали - брать нас и убивать! Да я их так встречу, что... - Угомонись уже, Хельга, тебя-то уж они точно не заберут! - отвечал ей басовитым голосом викинг, что стоял на другой стороне. - Все прекрасно знают, что по ночам ты так кричишь не от ночных кошмаров. - Замолчи, Дорин, замолчи немедленно! - взвизгнув, воительница пошла на обидчика с кулаками через народ, расталкивая всех, кто стоял у нее на пути и вызывая тем самым цепную реакцию драки. Толпа превратилась в ревущий сброд, отовсюду слышались брань и удары. Иккинг сбежал по лестнице вниз, заслоняя собой старушку-ведунью и уводя ее наверх, в дом. Он попытался еще покричать, чтобы остановить это безумие, но все было тщетно: деревня словно сорвалась с цепи - те, кто был за то, чтобы без боя отдать нужную Проклятым девушку, колошматили тех, кто был категорически против это. - Викинги мы или нет, в самом деле! - раздавалось периодически над деревней. - Защитим девочек! Не отдадим сестер! Убьем гадов! - Один Всемогущий! Хотите попасть под их кару? Тогда мы все умрем! Нет, пусть лучше возьмут одну! Мы не можем так рисковать! Подумайте о детях! - твердилось в ответ. Иккинг готов был заплакать от бессилия и отчаяния. Он искал глазами друзей среди этого стада разъяренных людей, а в голове взвывал к Великим Богам, чтобы те послали ему хоть капельку разума и твердости все это пережить. Он заметил, как некоторые уже пустили в ход топоры и мечи, а другие отбивались щитами. Этого он вынести просто не мог и сделал то, что первое пришло в голову. - Беззубик!! - Иккинг никогда бы не подумал, что умеет так громко и пронзительно кричать, однако он был услышан. Над домом вождя поднялась тень, которая в надвигающихся сумерках казалась ужасающе огромной и зловещей. Тень, взмахивая широкими крыльями, опустилась на крышу и оглушающе рявкнула, заставляя в то же мгновенье замолчать всех и опустить оружие. Довольный собой дракон спустился к хозяину и, отряхнувшись, подсунул голову под руку Иккинга. - Спасибо, братец, без тебя я бы ни за что не справился, - погладив чешуйчатую голову, молодой правитель деревни повернулся к толпе. - Послушайте меня, вашего вождя! Меньше всего мне хочется делать этого, но я поклялся перед всеми вами, что буду до последнего защищать наш дом, и поэтому в первую очередь я думаю о безопасности всей деревни! Я уверен, отец поступил бы так же на моем месте, - при упоминании Стоика люди окончательно пришли в себя и с полным послушанием внимали Иккингу. - Мы не в силах бороться против магии, хотя у нас есть такие сильные товарищи, как драконы. Вы слышали ведунью, если хоть кто-то подумает о сопротивлении, Проклятые тут же узнают про это и нашлют на нашу деревню... - он запнулся, стараясь подобрать правильное слово, но в такой нервной обстановке ничего толкового в голову не лезло. - Я не хочу даже говорить, что тогда с нами будет! - Иккинг рассуждает, как мудрый, хоть и молодой, правитель, - пришла на помощь мудрая старушка, выступив немного вперед. - Если беда не пройдет мимо нас, то мы должны будем вывести всех девственных девушек. И ни одну не должны утаить или скрыть! Проклятые все равно почуют, все равно узнают и найдут ее. А мы будем только молиться - так, как не делали этого никогда. Боги должны слышать наш плач. И они помогут нам, они защитят своих детей от страшного рока! - ведунья закатила глаза и начала шептать что-то на древнем языке, которого никто из присутствующих не знал, но все поняли, что нужно последовать ее примеру, и, потихоньку разбредаясь, один за другим житель Олуха начал бурчать себе под нос любые слова, которые могут быть услышаны высшими. - Спрячьте драконов! - отдал последний приказ Иккинг. - Мы не знаем, как они могут отреагировать на этих людей, - и добавил про себя: "Если они вообще являются людьми.." Вскоре совсем стемнело, и факелы постепенно начали заполонять деревню, как на небе появляются звезды. В тот вечер люди смотрели на огни не просто как на источник света. Вместе с ними загоралась и надежда, что беда обойдет их стороной. Деревня была непривычно тихой и понурой. Каждый ее житель ходил с тяготящими думами и тяжелым сердцем. Иккинг не мог найти себе место в Большом Зале, он бродил сам не свой из угла в угол, заломив руки за спину. Больно было и оттого, что пришлось запереть Беззубика с остальными драконами на Арене, хотя поддержка и немое понимание крылатого товарища сейчас недоставали вождю. У очага сидела Астрид. Иккинг быстро взглянул на нее и тут же отвел взгляд. Он не знал и даже не хотел думать о том, что с ним будет, если они заберут его будущую жену. Краем уха он услышал, как Рыбьеног с кем-то обсуждал тех девушек, на кого может пасть выбор Проклятых. Ингерман покосился на Астрид, затем на Иккинга и, смутившись, опустил глаза. Было видно, что другу тоже претит эта мысль. Сжав невольно кулаки, молодой вождь подошел к компании, и все ее внимание тут же переключилось на него. - Я думаю, - неуверенно начал Рыбьеног, - что это может быть и Забияка. Она ведь... вроде.., - он сглотнул, поднимать столь интимную тему ему никогда не доводилось, да и, положа руку на сердца, юноша никогда бы ее не поддержал. - Нет, - ответил за всех Задирака, присоединившись к разговору. - Моя сестра еще ни с кем не лежала. - Значит, она тоже может подойти им. - Думай, что говоришь! Один не допустит этого, - младший из близнецов раздражительно посмотрел на приятеля, тяжело вдыхая и выдыхая воздух из раздувающихся ноздрей. - Это не нам решить, - Иккинг хотел произнести свои слова как можно мягче, однако вышло все наоборот, что еще больше разозлило юношу Торстон. Тот яростно вскрикнул и засадил топор в деревянную колонну Зала. Некоторые жители, что находились неподалеку от нее, уставились на Задираку, но, словив его недобрый взгляд, вернулись к своим разговорам и думам. Все понимали, как сильно переживает брат за сестру, и никто не пытался утихомирить молодого воина. Иккингу захотелось спать. Тревога высосала из него все силы, и все, что ему сейчас требовалось, это крепкий и здоровый сон, после которого он хотел бы не видеть всего того ужаса, что плескался в глазах его людей. Он отошел от друзей, сел на место вождя и устало потер глаза, облокотившись правой рукой на колено. Юноша даже не заметил, как в Зале стало непривычно тихо. А затем раздался голос, прокатившийся эхом по высоким стенам. - Вождь, пора. Разведчики засекли группу людей недалеко от нашей границы. В тот миг Иккингу больше всего на свете хотелось не поднимать головы и не выводить толпу на улицу, в страшную и роковую ночь. Но ему пришлось, он встал, посмотрел поверх голов своих людей и медленно направился в сторону массивных дверей. Отперев створы и выйдя наружу, он глубоко вдохнул холодный морской ветер и снова мысленно воззвал к Тору и другим богам. Порывы ветра играли с зажженными огнями и слепили глаза. Смахнув слезы, Иккинг подошел к воротам и приготовился встретить незваных гостей, как и подобало тогда главе селения. Сначала он ничего не мог рассмотреть в темноте, хотя факелы должны были довольно щедро освещать землю. Это еще больше порождало тревогу в его груди, тут же захотелось смочить пересохшее горло добрым элем. Юноша все всматривался в даль, силясь разглядеть хоть какое-то движение, но все, что он видел перед собой, это колышущиеся травы. И когда уже в его голову начала закрадываться мысль о том, что, может, боги услышали его и жителей деревни просьбы и смогли отвести напасть, из темноты медленно вышел силуэт. К нему присоединился второй, затем третий, четвертый. Шли они медленно, как будто показывая своим видом, что им некуда торопиться и свое они все равно получат. Не дойдя до молодого вождя нескольких шагов, первый силуэт остановился, за ним последовали и остальные. - Племя Лохматых Хулиганов приветствует вас! - из-за долгого молчания голос Иккинга охрип, он откашлялся и хотел было продолжить свою приветственную речь, но фигура подала знак рукой, прося юношу замолчать. От растерянности викинг больше не нашелся, что добавить, и лишь покорно пропустил странных и пугающих гостей в деревню. Как кто-то из жителей не пытался разглядеть этих незнакомцев, все их попытки оказались тщетными. Фигуры были скрыты темными непроницаемыми плащами, а тень от капюшонов падала им на лица, полностью скрывая их. Первый человек (Иккингу все же хотелось верить, что это были люди) прошел дальше к народу и, выставив вперед левую руку с длинными черным ногтями, больше напоминающие когти зверя, начал свой поиск. Он поводил рукой перед жителями деревни в абсолютном безмолвии, что еще больше тревожило людей и заставляло их нервно оглядываться друг на друга. Все знали, что в деревне осталось около пятерых нетронутых мужчинами девушек, переступивших порог совершеннолетия. Среди них были Астрид и Забияка. Первая стояла за Иккингом и нервно теребила свою светлую косу, а вторая держалась матери и брата, который встал чуть перед сестрой, заслоняя от костлявой руки Проклятого. Обе воительницы стояли, боясь даже вдохнуть, и выглядели белее берегового песка. Фигура остановилась перед Астрид, провела рукой, не касаясь воительницы, от ее головы до живота и, чуть задержавшись, отошла. Хофферсон наконец-то смогла выдохнуть и подскочила к Иккингу, схватив того за рукав. Юноша приобнял ее в ответ, сильно, но нежно прижав к себе, и возвел глаза к небу, благодаря всех высших сил, которые мог в тот миг вспомнить. Тем временем фигура прошла дальше, пропустив еще двух девушек, которых она могла забрать. Настал черед стороны, где стояла семья Торстон. Рука также прошлась без прикосновений по телу Забияки, но на этот раз фигура как-то вздрогнула и задержалась около сердца старшей близняшки, отчего девушку начало нездорово трясти. Стоявший рядом Задирака с нескрываемым ужасом наблюдал за происходящим и до последнего не верил в то, что это может означать выбор Проклятого. Фигура опустила руку, сделала пару шагов назад от Забияки и... указала на нее. - Нет, - еле выдавил из себя Задирака, - нет, не можете! Не посмеете! Его тут же схватили стоящие рядом викинги и попытались зажать в сильных руках, но юное тело не хотело подчиняться и лишь рвалось на свободу, к сестре. К ним подошла ведунья и начала внушать Торстону прекратить сопротивление и утихомирить свою ярость, но Задирака никого не слушал и не слышал. Он лишь смотрел, как другие фигуры в черных плащах подходят к Забияке и, взяв ее за руки, ведут к выходу из деревни. Ей передалась страсть брата, и, выйдя из оцепенения, она начала метаться в их руках. - Нет! Прошу вас, не надо! Отпустите меня! - но ее никто не слышал; тогда она умоляюще посмотрела на людей, на Иккинга с Астрид, на друзей, на мать и, встретив лишь взгляд перепуганного Задираки, закричала еще раз, - Помогите мне! Нет, я не хочу. Она невыносимо вопила и брыкалась, и рыданию ее вторил только брат-близнец. - Иккинг! Сделай что-нибудь! - но вождь остался глух к юному викингу, а руки державших его мужчин сильнее сдавили вырывающегося юношу. - Забияка! Сестра обернулась. Ее щеки и подбородок были мокрые от слез, а глаза казались безжизненно опустошенными. Он пытался запомнить сестру, вглядывался в ее черты, в каждую складочку одежды и каждую морщинку на лице. Он никогда ее не отпустит и не забудет. Задирака перестал вырываться, ярость сменилась ненавистью к каждому из присутствующему здесь и даже к матери, которая стояла рядом и тихо завывала в платок. Он стряхнул с себя руки мужчин и, нахмурившись, сделал несколько шагов к воротам деревни, за которые уже увели его сестру. Она еще кричала, но он уже плохо различал ее слова, лишь слышал эхо ее уже порядком сорвавшегося голоса. А в голове крутилась лишь одна мысль: он больше никогда не увидит свою Забияку.