Притормози, Карма!

Не то чтобы день был таким хреновым, но когда Карма с разворота впечатал входную дверь места сбора Вооруженного детективного агентства в стену, что та пошла трещинами, переполошились и вздрогнули все, в том числе и их несмышленый директор Коро, вряд ли по случайности туда забредший. — Что-то случилось? — и главное, так невинно хлопая глазами поинтересовался директор. — Да нет, что вы. Все отлично, — только его оскал от уха до уха, и сжатые до скрипа челюсти ни разу об этом не намекали. — Все просто прекрасно. И внешний вид машины мне тоже угробила одна прекрасная личность. Все присутствующие постарались ретироваться. Ну, они как бы знали, что с Акабане в таком состоянии общаться бесполезно и опасно для жизни, а вот их лихой Коро, упорно строющий дурака и удавляясь «да ну?!» и «как так?!» видно был бессмертным, что подтверждалось множеством прошлых раз, когда ему удавалось доводить Карму до состояния полной изоляции от общества. Опасный он был, даже для директора! — Доброе утро, — Нагиса был, скажем так, слегка озадачен. Трещина на стене, Карма, пытающийся не удушить директора ненароком (им все-таки нужен глава), народ, быстро испаряющийся. Сложить одно к одному получалось просто волшебно, улыбаться косо, но невинно, труднее. Коро приветствующе махнул рукой с папкой. — О, Нагиса, а у меня задание. Для вас обоих, — усмехается, зараза, строит простоту. Шиота захотелось вот прям по этой дверце скатиться на пол в припадке эпилепсии, только ни эпилепсии у него не было, ни возможности. — Убью когда-нибудь, — люто шипя под нос мужчине, пообещал Акабане, резво вырывая тонкое дело и утаскивая за шкирку в душе ревущего Нагису; в реальности — у него на лице прям сверкал на весь мир зов о помощи, но кто ему, такому несчастному, поможет — только Исогай и помахал вслед, возможно сочувствуя. Черт их, этих коллег, разберешь.

***

Нагиса сидел на задних кожаных сиденьях машины их директора, ключи от которой были честно утащенные Кармой, и слезно упрашивал: — Сбавь скорость, пожалуйста! Ему реально казалось, ухмылка на чужом лице была воистину устращающей, что Акабане желает свести их в могилу. Плевать на машину, Нагисе жизнь своя дороже! — Ну Карма~, — еще один слезный вой никак не подействовал. А хотелось бы. Они промчались вдоль перекрестков и неслись по трассе, в сторону не пойми чего — в задании очень размыто было сказано, что эти важно-ненужные бумажки следует доставить в соседний город одному добросовестному на словах чиновнику — другу их любимого через пять раз директора. Хрень, а не задание. И Шиота просто был уверен — ему нужно было куда-то деть Карму, а его бедная персона просто попала под обстрел. — Ну мы же разобьемся! — тонкие пальцы впились в обшивку водительского сиденья, а лбом только-только совершеннолетний парнишка уткнулся в свои руки, не смотря в окна, не обращая внимания, что они обгоняют чью-то спортивную тачку, и вообще превысили допустимую скорость километров так на семьдесят в час и мир пролетает перед глазами с невероятной быстротой. — Боишься? — господи, он подал голос, и Шиота захотел поверить в бога по этому случаю. Вместо ответа юный эспер только охотно закивал, поджимая губы, и утыкаясь подбородком в плечо данному напарнику — пристегнуться с самого начала ему не дали, сразу выдавливая педаль газа и занося на каждом повороте. — Остановись, пожалуйста, я больше не могу, — Нагиса зажмурился, чтобы не смотреть в лобовое стекло, где мелькали облака и полупустая трасса, и глубоко и редко вдыхал запах Кармы. От которого его честно чуть не размазало по этим самым сиденьям. Зато он успокоился, а Карма, несчастно вздохнувший, сбавил скорость, через пару километров остановившись у специально обозначенной обочины — мальчишка так и не отлип, утыкаясь носом ему в карминовые волосы. Первые минуты они сидели в тишине. — Ну? И чего ты испугался? — руки скрестились на груди, золотые глаза выражали недовольство, только губы были растянуты в насмешливой ухмылке. Нагиса хмыкнул и подумал, потихоньку отлипая от своего ночного образа в голове и идеала, ну еще малехонько друга. — Скорости? — как бы, я сам не уверен, ты уж реши за меня, Карма — почти такой у Шиоты был взор в зеркало заднего вида, через которое водитель твердо смотрел на вынужденного пассажира. Брови Кармы взмылись вверх, мол, и все? — Мне было страшно. Ты себя не контролируешь, — совсем тихо, прямо под нос. Почти извиняющийся тон, и виновато опущенные яркие голубые глаза, нервно Нагиса перебирал пальцами рукава рубашки. Карме аж захотелось пропеть «о горе, о горе!», но только покачал головой, прикрыв рукой глаза. — Не контролирую, да? — как контрольный выстрел в умирающую жертву — Карма говорил отчасти раздраженно и наперекор. По его ощущениям, он скорее был зол, но не до такой же степени! Нагисе захотелось быстро спрятаться в багажнике и чтобы Карма его не нашел. Ну не то чтобы, мальчишка его боялся, но не стал же бы тогда лучший сотрудник их агентства после директора вылезать из-за руля и открывать заднюю дверь, где сидел Шиота, из-за «просто поговорить». — Я же… — пролепетал мальчишка, ежась из-за ветра. А еще Акабане, пригнувшийся к нему поближе, удовольствия не доставлял. Ну как, доставлял, конечно, но не злым и раздраженным, и вообще, Нагиса умрет от кровоизлияния в мозг, если будет задумываться над каждым поступком, словом и вторым скрытом смыслом своих же выражений. — Ну не то имел… В виду. Хотя в общем-то именно то и имел. Но отпираться как-то надо же! — А что ты имел в виду? — Карма всегда задавался вопросом: где они его отыскали? Такого… Всего. Неописуемого. Вроде и общительного, и коммуникабельного, но как только они оставались одни у Шиоты, казалось, весь энтузиазм и темы на разговоры исчезали вместе с нормальным поведением. У Кармы как бы тоже, он становился на редкость менее сопротивляющимся желаниям, но, по крайней мере, не бурчал себе под нос какую-то лабуду. — Я, — долго протянутое я, Акабане печально вздохнул, — не знаю. Мальчишка глаз не поднимал, сидел, облокотившись на спинку с опущенные головой и вычеркивал на бедрах различные слова. Чудо, сплошное чудо. Сплошное чудо, которое ведет себя как влюбленная девица. По-другому не скажешь. Хей! У Кармы в голове возникло такое по наивному банальное озарение — а почему нет? И смущается мальчишка тоже мило, стоит Карме залезть на сиденья и опрокинуть на них Нагису, победно возвышаясь. Ухмыляться Карма любил и умел, особенно обаятельно, касаясь холодными пальцами горячей алой и бархатной щеки Шиоты. Свои голубые глаза он боялся поднять, чтобы еще больше не смутиться и совсем потерять связность мыслей. Та и без того пошатывалась. — Не знает он, конечно, — кивает Карма, издеваясь, а вслед ему угукает Нагиса, плывя от того, что ноги Акабане, во-первых, были меж его, во-вторых, чужое дыхание опаляло и лицо, и шею, в частности губы, отчего приходилось их периодически облизывать, и Нагиса чувствовал, как прозорлив был золотистый взгляд, что в-третьих, который изжигал на адском пепелище. — А как влюбляться мы ведь знаем, верно? Можно было давать премию Оскар за самую лучшую игру соблазнителя, Шиота думал, что именно ее Акабане заслуживает — пальцы ног поджимались, по телу, что горело непонятными ощущениями, разливалось огнем возбуждение и стыд, что бил в голову — дурак ты, Нагиса, — возмущенно бил в голову. А Нагиса и сам знал, что он дурак. И когда сжал манжеты чужой рубашки тоже знал, любуясь бинтами, обвязанными по телу — всегда было интересно, что под ними, — и повинуясь чужой воли и пальцам, поднимающим его голову и вместе с тем позором пылающие глаза, тоже знал. — Да, — шепотом, стыдливо, как самую сокровенную тайну. Пожалуйста, только не смейся, повторял Нагиса в еще присутствующих мыслях. Карма только посмотрел в эти глаза вблизи, пообещав себе, что попытается выбить этот позорный страх и жалкие предписания себя. Кому они вообще нужны, когда в них идеально будет сверкать и ярость, и хитрость, и сейчас так по-настоящему восхитительно плещется возбуждение. — Вот сейчас я себя точно не контролирую, — и с этим можно было согласиться. Потому что иначе Карма бы не прижимался к тонкому телу так яро, чтобы можно было почувствовать биение чужого сердца, не вдыхал сладко-пряный аромат, давно смешавшийся с воздухом в этой машине и будто заполонивший собой все вокруг; не смотрел с остервенелым взглядом хищника, скаля зубы, и не желал кем-то определенным, кто смотрит так умоляюще и дрожаще погибает и разводит ноги, обладать. Целовать нежно Карма не любил и толком не умел — только кусать, чтобы стонали в голос, чтобы Нагиса стонал, открывая рот. Чтобы млел от чужого языка, так умело играющего с ним, судорожно, притягивая, обхватывал руками за шею. Нагиса думает, что будь они сейчас в постели, он бы отдался Карме без малейшего остатка; смотрел на его пошлую усмешку — Карма не может без нее, — и улыбался, зная, что сейчас тот смотрит только на него, только на Нагису. Шиота усмехается сквозь поцелуй — он очень надеется, что его мечты осуществимы. Карма отстраняется очень медленно, проводит пальцами по линии раскрасневшегося лица, улыбается, что редкое явление, и не хочет остраняться. Если бы не одно удушающее но: — Кажется, нам пора ехать, — томным шепотом в приоткрытые губы — как Нагисе сейчас хочется послать директора с его заданием в самые дальние страны, забыться на один час и выпасть из реального мира, ведомый Кармой. Чересчур сильно хотелось, разочарованно вздыхая, когда Акабане сел на его бедра и оглядывался вокруг. — Хей, не расстраивайся, Нагиса, — ухмыляясь и сейчас возвышаясь, — у мальчишки перехватило дыхание, но еще больше фантазию — восседание на его хрупких бедрах не приносило ничего хорошего, — с рычащими нотами проговорил, буквально выдавил, Акабане. Контроль возвращался путем долго противоборства с самим собой, неохотно, но как это было необходимо — А у тебя уже клыки прорезались. Простое касание чужих пальцев к губам. Шиота так и не сказал ни слова, зато щеки от бледного к светло-розовому меняли оттенки вне зависимости от его желания. — Что? — такое бывает. И Нагиса думал, при гневе или при использовании силы эспера, и то, что сейчас его клыки удлинились, как у ядовитой змеи, пожалуй, было неожиданно. — Ой, я… Волнуюсь. Переживаю. Возбужден. Хочу тебя, Карма. А в итоге его просто затыкают, до боли жестко сминая губы и прокусывая до мелких ранок, но Нагисе нравится. Он думает, что становится мазохистом, но ради Кармы готов стать кем угодно. — Я знаю, — Акабане тянет уголки губ в улыбке. Конечно, он знает. Ему это нравится — выбивать эмоции и лишать мальчишку контроля. Это ведь что-то да значит. — Поехали? Нагиса кивает с благодарностью. Карма также знает, что похабности в этом парне не занимать — разводить ноги и кричать от удовольствия он будет от души. Карма постарается в следующий раз быть мягче, эмоции, открывшиеся перед ним сейчас, заставили не только тело, но и душу трепетать. Он также знает, что в штаб агентства они сегодня не вернутся. Он ухмыляется, смотрит в зеркало заднего вида и пытается не выдавливать газ так рьяно — разлегшийся и усмехающийся с разведенными ногами Нагиса, глядя блестящими голубыми глазами, этому способствует, но и пугать мальчишку все равно не хочется. Пожалуй, они могут даже ненадолго задержаться в соседнем городе.