***
Я дергаюсь, пытаюсь вырваться и закричать, неотрывно смотря на шокированных друзей, что стоят и не пытаются и с места с двинутся. В их глазах — безумный страх.«Как так?..»
«Этого не может быть!.....»
«О, Боже!..»«Он же…»
«…Умер три года назад!»
Их голоса. Я их слышу, но они не шевелят губами. Мне до ужаса страшно. Наконец, Диего срывается с места. Я жмурюсь, падая на землю, но быстро встаю и отбегаю в сторону. Факундо помогает встать Диего, а тот мужчина быстро убегает прочь. Лодовика подходит ко мне, обнимает. Слезы скатываются по моим щекам. Никогда в жизни я так сильно не боялась. «Папа… Папа, как же? Ты жив? Не верю. Я видела как захлопывалась крышка гроба. Не могу поверить. Не хочу в это верить! Мне больно…» — голос Альбы, я поворачиваюсь к ней. Она плачет, зажимая себе рот рукой. — Это твой отец? — осторожно спрашиваю я. — Откуда ты… — Ты сама только что сказала это! — Я молчала.***
Чтение мыслей — я, конечно, практически не употребляю матов, но… — полный пиздец. Благо, после того жуткого случая у меня этот дар больше не проявлялся. Трудно хранить все в себе, но я так никому об этом и не сказала. Трудно. Ненавижу все хранить в себе, но так ведь лучше. Не хочу что бы меня сторонились или боялись из-за этого. Спасибо Всевышнему, за то, что способности пропали. — Эй, Ти, ты чего зависла? — смеется Факундо, щелкая пальцами перед моим задумчивым лицом. Лодовика, чуть хмуря брови, смотрит на меня с беспокойством. Хорхе и Мерседес, как обычно, увлечены лишь друг другом. Руджеро молча ест свой завтрак, Диего играет в телефоне, а Альба, что с того самого дня начала сидеть с нами за одним столом, молчит и лениво ковыряет свою кашу. — Да так, мой глуповатый друг, — со смешком, отвечаю я, забирая у него с тарелки ломтик картошки фри. — Не важно. Действительно. Я слишком часто пропадаю в своих мыслях, но не я одна. Лодовика и Альба тоже. Я более чем уверенна, что Ло думает о мистере Миллсе, а Али об отце. Для того, что бы понять это не надо быть экстрасенсом. Надо быть просто их другом. — Ай, прости, я не нарочно! — голос Мерседес вырывает меня из мыслей. Она совершенно специально толкнула тарелку с пирожным и все пирожное, с большим количеством крема на нем, упало на Альбу, испачкав ее кофту и юбку. — Все нормально, — брюнетка встает из-за стола и уходит. В глазах Рико я замечаю блеск от наступающих слез. А все смеются. Кроме Руджеро и меня. — Ребят, вы подонки, — не хотела я этого говорить. Само вырвалось. — Вам нравится издеваться над людьми, доводить их до слез? Чем Альба заслужила такое отношение к себе? Что она сделала то такого?! Все прекращают смех. Я вспоминаю слова Лодовики — «Она самая настоящая сучка. Не смотри на то, что ведет себя тихо». Но все равно. Не понимаю, что же такого могла сделать им Альба. Она не похожа на сучку. Ее вид доброжелателен, сама она тихая и достаточно милая. В чем, черт возьми, проблема? — Не твое гребанное дело, — первым заговорил Хорхе. — Заткнись и не суй свой маленький, с тонной пудры на нем, носик в чужие дела. А то так и самой застрять в грязи не долго.***
Как же меня все раздражает до ужаса. А особенно Хорхе Бланко — психопат, изверг и самый настоящий моральный урод! Да, прошла неделя с того ужасного похода на кладбище, приближаются первые, двух недельные, каникулы и экзамены, что определят кто уйдет из пансионата и не попадет на вторую четверть. Конечно, экзамены только для тех, кто прошел благодаря ума, так что из всей Элиты, к которой я уже официально отношусь, одна я могу быть в пролете. Именно по этому мне стоит сесть за учебники и выкинуть из головы мысли о постороннем. — Тини, — Лодовика входит в комнату и садится около меня на край моей кровати. Я закрываю лицо учебником, делая вид что усиленно занимаюсь. Не хочу с ними говорить. — Знаешь, не всегда то, что ты видишь правда и… — Тогда скажите мне правду, да бы я не считала вас всех ужасными людьми! — откинув учебник чуть ли не к дальнему углу, я поджимаю губы и выжидающе смотрю на Комельо, что даже растерялась. — Альба год назад выступала против нас, — брюнетка легла на кровати, а я пристроилась около нее. Мы обе смотрели в потолок, что бы не раздражать друг друга зрительным контактом. — До этого момента, мы относились к ней нейтрально. Иногда, даже могли пригласить ее повеселится с нами. Все таки соседка по комнате и все такое… Я слушала, не перебивая и пыталась представить это все. Но так и не пойму как и, главное, зачем Альба выступала бы против них. Как я знаю, Элиту все боятся и восхищаются ей одновременно. Кто бы посмел? — Сначала это были мелкие пакости, а потом она подбросила в мою тумбочку наркотики, а я до сих пор не могу убедить директора, что это все не мое. Рассказала директору, буд то бы Диего пытался изнасиловать ее. Это самый настоящий бред! Но никто не поверил… Распускала слухи, буд то Хорхе изменяет Мерседес на право и налево… Много дерьма она на нас вылила. Мы отомстили, да и должны мстить сейчас, но мы еще сжалились. У меня буд то дыхание перехватило. Не хотелось верить, что Альба Рико — милая кудрявая девушка — способна на такое. Но зачем Лодовике врать? Тут меня пронзила резкая боль в голове. Я зажмурилась, стискивая зубы и перед глазами мелькали разные картины:— Я ненавижу тебя! — по щекам Лодовики текут слезы, она с силой хватает Альбу за волосы. Снег падает на землю. Первый снег. Никого нет, только Элита и Рико. Альба вырывается, кричит. Пытается как-то задеть Лодовику, сдерживая слезы. Комельо надрывается от слез. — Ненавижу! — все-таки Диего оттаскивает брюнетку от Альбы, но Лодовика пытается вырваться, истерично крича: — Будь ты проклята, гребанная тварь! Я тебе отомщу! Ты за это ответишь!
Жмурюсь от дивой боли в голове. А в глазах застаиваются слезы. Кажется, буд то я испытывала все те чувства Лодовики в тот момент. Дикая боль. Сердце буд то бы вырывают их груди. А еще ярость и ненависть. И только я как-то востанавливаю дыхание, как появляется другая картина:— Это не мое! Лодовика сжимает руки в кулаки, слезы остановить не получается. Она кусает губы. Не верят. Ей не верят. Отец расхаживает по гостиной, пытаясь свыкнутся с мыслью что его дочь опозорила его на всю Америку. Его имя запятнано собственной, пусть и нелюбимой, дочерью. — Дрянь! — мать ударяет младшую Комельо по щеке, от чего на бледной коже появляется красный след.
— Эй, Тини, ты что? Что-то болит? — обеспокоенный голос Лодовики заставляет меня открыть глаза. Я обнимаю ее, желая забыть все эти чувства: Боль и ярость. — Что с тобой? — Нет… Все… Все нормально, — задыхаясь от слез, выговариваю я.***
— Ребят, простите меня пожалуйста, я ведь не знала… — я умоляюще смотрю на них, крепко держа Лодовику за руку. Все кротко кивают. — Да, ничего, Ти! — улыбается Диего. Он подходит и обнимание меня, а моя рука отпускает руку Лодовики. Я улыбаюсь и обнимаю его в ответ. Какой же он милый! Мне нравится его забота обо мне, флирт… Нравится все! Но тут я чувствую легкий укол боли и ревности, а, закрыв глаза, я вижу перед ними Лодовику, что смотрит на нас с нескрываемым раздражением. Я стою к ней спиной, но… Это видение. Как же мне они надоели! Но почему она чувствует ревность? Что было между ними?..