***
Умей прощать, умей любить? Легко сказать, сумей же сделать. А если должен отомстить… Не за себя, а воля Божья. А может стоит отпустить… Ведь можно жить и ненавидеть, Сначала стоит лишь впустить, Потом стараться не обидеть.***
Как только двери аэропорта распахнулись, в зал ожидания прошла шумная толпа. Возглавляли шествие МиРэ и ее трехлетняя дочь СоЕн. Так как СоЕн была еще слишком мала и не поспевала за матерью, МиРэ несла ее на руках. Она не доверила эту задачу никому из так называемых «опп», в числе которых были мемберы БигБенг, за исключением лидера, Ли Су Хек, лучший друг ДжиДрагона и по совместительству модель YG K+, а также многочисленная охрана. Никто толком не мог понять, в чем же дело. Просто внезапно выяснилось, что жена и дочь знаменитого лидера Квона решили отправиться на отдых в Италию. Причем загадкой для всех оставался вопрос о том, почему же сам глава семьи не поедет вместе со своей женой и дочерью? А также, почему его нет сейчас, когда уже через каких-то пятнадцать минут произойдет посадка на рейс «Сеул — Милан»? Но кто же мог знать истинную причину такого развития событий? Кто же мог предвидеть такое? Если даже сама пара до сих пор не могла понять и осознать то, что они семья, и то, что у них совместный ребенок. Да, это был брак по залету. Случайная встреча в клубе обернулась для двух взрослых людей маленькой неприятностью… Или приятностью? Ведь ребенка ни в коем случае нельзя называть чем-то «плохим»: не он виноват, что его родители оказались настолько глупы и не предусмотрительны, что случайный секс в туалете одного из самых дорогих клубов Кореи привел к тому, что через 9 месяцев они стали семьей, и не он виновен, что этот брак сейчас буквально трещит по швам, и, конечно же, не он виноват, что за маской счастливой семьи, которую видели все окружающие, исключая директора Яна, были два человека, он и она, которые терпеть друг друга не могли, которые ненавидели сам факт того, что они связаны и обязаны друг другу, что им пришлось пожертвовать собой, собственным будущим ради другого человека, что им пришлось провести долгих бесконечных три года с нелюбимым человеком. Оба винили во всех грехах кого угодно, но только не себя, оба ненавидели и роптали на судьбу. Однако ничего нельзя было поделать. Тогда… Нельзя было рушить имидж группы, имидж лидера. Столько нельзя. И одно слово — «потерпите». «Потерпи еще чуть-чуть, и все наладится» или «Ты думаешь, что мне все это нравится?», «Я так же сильно ненавижу тебя, как и ты меня». В этой семье бабочками и одуванчиками даже и не пахло. Это был ад. И вот, наконец, она смогла из него вырваться. Хоть ненадолго. Или же?.. Да, МиРэ рассматривала и такой вариант, при котором она и ее дочь больше никогда не возвращаются в Корею и живут счастливо далеко за пределами этой страны, далеко от него. «Наконец-то, — не могла поверить своему счастью МиРэ, — наконец-то я смогу вырваться. Наконец-то смогу делать то, что захочу, смогу пожить для себя. Я смогу уйти. Только бы все получилось. Только бы он ничего не заподозрил». Эти мысли вертелись у нее в голове, словно мантра. Будто от того, что она будет повторять эти строки десятки, сотни раз, что-то да и изменится. Все зависит от судьбы. «Только бы уйти от него. Ненавижу!» — не могла успокоиться МиРэ. — Да, где ж его носит? — озвучил волнующий всех присутствующих вопрос СуХек. Правда, если судить по ребятам, то можно было сказать, что они беспокоятся из-за того, что любящий отец по каким-то неизвестным причинам, а может и из-за собственной глупости не успеет попрощаться со своей семьей («Не исключено, что этот идиот просто не смог себя собрать в разумное существо из-за того, что вчера порядком напился. Более того, кажется, из клуба он выходил с какой-то весьма симпатичной и грудастой блондинкой. Слава Богу, что МиРэ не знает про похождения мужа», — по крайней мере так думал СуХек, который и был в том клубе вчера вместе с Квоном), но МиРэ беспокоилась совершенно из-за другого. — Звони к нему, — сказал он, смотря на ТэЯна, — на мои звонки он не отвечает. — Думаешь, на мои он ответит? — ответил ему ТэЯн так, чтобы впереди идущие дамы ничего не услышали, однако те услышали. МиРэ услышала. Как она его ненавидела. Эту сволочь, который начал ей изменять на следующей же неделе, как они познакомились, который оставил ее одну во время токсикоза, хотя потом все-таки оправился и вернулся к ней, чтобы подставить свое плечо, чтобы помочь, но было уже поздно, она уже не могла его принять, ее чувства уже были ранены слишком глубоко. Почему это у него может быть время, чтобы подумать, чтобы осознать, а у нее нет? Чем она хуже? Тем, что она женщина? Не от того ли это, что она беременна, и никуда от этого не уйти? Из-за того, что она не всемирно известная звезда? Как же она винила себя за то, что подписала тот долбаный договор, брачный контракт, в котором черным по белому было написано, что они должны прожить вместе, как минимум, пять лет. Но у МиРэ был единственный шанс, лазейка, что смогла бы вытащить ее из этой тюрьмы. Если спустя три года честного брака на публику будет замечена и доказана измена одного супруга другому, то тот, кто изменил, обязан будет выплатить огромную компенсацию, к тому же он может быть лишен родительских прав. Все вроде бы складывалось довольно-таки хорошо… Для МиРэ. «Этот козел и двух недель не сможет продержаться без выпивки и баб, — она уже все подстроила. — Тут не о чем волноваться. Главное: оставить его одного. Имбицил! Думает, что я ничего не замечаю. Все его похождения, измены, косые взгляды из-под опущенных век, обращенные на меня. Да тут слепой надо быть, чтоб такое не заметить! Как же я была глупа, раз уж когда-то надеялась, что и из фиктивного брака возможно получится что-то настоящее, что-то светлое. КАК Я БЫЛА ГЛУПА!» — ДжиЕн, ДжиЕн, возьми трубку, придурок, — не мог успокоиться ТэЯн. — Потом будет поздно, ты не можешь отпустить ее так просто. Да, можно было сказать, что ТэЯн был еще одним человеком, который знал об истинном положении дел. И никак нельзя было сказать, что ему нравилась вся эта ситуация. И он бы хотел им помочь… Но как? Как?***
ДжиЕн мягко потянулся. Что-то потревожило его сон, что-то противное и жужжащее. Телефон? Этот гребаный мобильник! Как он его ненавидел, ведь, очевидно, это опять она… Хотя с чего бы? Она уже год ему не звонит и не беспокоит. А что было до этого? Её эти вечные «ДжиЕн, помоги… ДжиЕн, мне плохо… ДжиЕн, меня тошнит… ДжиЕн, ДжиЕн, ДжиЕн» сводили с ума. Почему всегда он? Почему-у-у? (Он приподнялся с кровати, откинул одеяло и схватился за свою голову, которая нещадно болела. Все-таки вчера он погорячился… Не надо было столько пить). Опять донесся вибрирующий звук… Ужасно бесящий! Как бы говорящий, что он опять кому-то что-то должен. Опять. ДжиЕн не торопился отвечать на звонок, хотел оттянуть этот момент до последнего. Вдруг его взгляд упал на тело, лежащее рядом с ним. Это была красивая девушка лет двадцати с модельной внешностью. Его очередная игрушка, которая даже не догадывается об этом. Он отодвинул одеяло с ее стороны. Захотелось взглянуть на нее, на ее нутро. «М-м-м-м, » — пронеслось в голове. ДжиЕн очертил легким движением ее мягкие и пышные груди, чуть сжал, от чего та даже застонала. «Шлюха, — подумал он, смотря на девушку, — какая же ты шлю-ю-ю.» Он не смог закончить свою мысль, и все из-за этого дерьмового чуда-техники. — Да, — рявкнул он, наконец-то взяв аппарат в руки. — Где ты ходишь, гребанный ублюдок, — послышалось с той стороны провода. Хм-м-м, интересненькое начало утра. — Я только встал, — лениво ответил ему ДжиЕн. — Ах, ты только встал? — послышался металлический голос. — А ты ничего не забыл? Например то, что сегодня твои жена и дочь отправляются на отдых, причем неизвестно куда и на какое количество времени? — Бля-я-я, — протянул ДжиЕн и даже лег обратно на кровать, будто вся тяжесть Вселенной свалилась прямо на его плечи. И чем он это заслужил? Он сам удивлялся собственной тупости… Собственному идиотизму. «Какой же я дура-а-ак… Дурак, дурак!» — стал он биться затылком об подушку. (Пронесся легкий стон боли со стороны девушки. Видимо, он ее случайно задел. Да ему и посрать, если честно.) «Только бы успеть, — вертелось в голове у ДжиЕна, — только бы». Он не был таким уж идиотом, чтобы просто взять и довериться своей «прекраснейшей второй половинке». Он просто не мог! Не мог доверять! Хотя она и вела себя с ним сдержанно (чаще всего просто игнорировала, и он делал в ответ тоже самое). Но все равно это иногда перерастало в огромные скандалы… Из-за того, что он игнорировал свою жену, теперь он плохо её знал и… Наконец-то это понял. Он ведь совершенно не знал свою жену! Со-вер-шен-но… Ни-че-го… Пустота! Да как такое вообще возможно? «Та-а-а-ак, надо спешить», — начал он собираться и только тогда вспомнил про телефон. Он же забыл отключиться. Точно! ТэЯн его прибьет… — Але-е-е, — произнес он с какой-то опаской. — Ты еще на связи? — Да, — послышалось оттуда холодной волной. — Делай всё, что хочешь, но лишь бы они без меня никуда не полетели, — приказал он с бешенством в глазах. — Беги, — послужило ему ответом. Что же это означает: «Беги»? Кажется, он начинает понимать, что же это означало. Теперь, когда он мчится по трассе, выжимая 200 км в полу-застегнутой рубашке… (Просто тупо не успел… Проснулась эта тварь, начала лезть к нему, раздевать… Да как она посмела! И он ее ударил. Да, зарядил ей пощечину и оставил в таком положении. Все равно она ничего не сможет сделать: договор лежал рядом с ним, договор, который она подписала. И сейчас… Это относилось и к той разукрашенной блондинке, и к МиРэ. МиРэ-э-э.). Он ввалился в аэропорт, будто шторм. Репортеры обступили со всех сторон. Да где же они?! Она не могла улететь так быстро! Не могла! Она должна подписать соглашение. Еще одно. Но без этого ей нельзя никуда лететь! Тем более с дочерью… Как ей можно доверить дочь! Он никогда не оставит ей дочь! Это единственное, из-за чего он все терпел… Ведь он любил СоЕн… До безумия. Потому что она — его кровь… Его продолжение. Она — тоже Квон! Вот, он кажется видит. Вот они… Проходят через регистрационную стойку. И Квон побежал. Перед объективами камер, перед глазами друзей. За ней… За ними… — Стоять! — он крикнул чуть громче, чем планировал. Ему надо переговорить с МиРэ, да и с СоЕн тоже. — Где ты был? — завалили его вопросами парни, которые, видимо, только сейчас смогли спокойно вздохнуть. — Мне надо поговорить с МиРэ, — ответил он им резко. — Ты не успеешь, их рейс отправится через 7 минут. Мы, итак, его задержали из-за тебя, — проговорил ТэЯн строго. — Ничего. Мы успеем. Правда, дорогая? — обратился он уже к жене с широкой белоснежной улыбочкой голодного волка. — А-а-а-а. — не смогла сказать ничего толкового шокированная МиРэ. А Квон воспользовался растерянностью девушки и потащил ее в какой-то угол, туда, где никого нет. — Куда собралась? — прорычал он ей прямо в ухо. — Я же тебе говорила… — начала она оправдываться. — И не кричи. Ты пугаешь СоЕн. — Хорошо, — сбавил он обороты, — сначала подпишешь бумаги. Я не могу тебе доверить дочь… Хотя и просто тебе доверять я тоже не могу, так что подписывай! — Нет, — послышался тихий шепот МиРэ. — Что ты сказала? — не мог поверить ДжиЕн. Она посмела ему перечить. Да как она посмела? — А ну-ка, повтори, — сказал он с вызовом. — Нет, — МиРэ уже чувствовала себя более уверенной. Первичный шок уже начал проходить. — Подписала! Быстро! — начал настаивать ДжиЕн. СоЕн, услышав крики и ругань, начала плакать. А это привлекло внимание репортеров, и они их обнаружили. — ДжиЕн, скажите, что происходит. Почему СоЕн плачет? МиРэ, ваш рейс отправляется буквально через пару минут. Что происходит? И тут МиРэ выкинула такой финт: она обняла Квона одной рукой и прошептала, словно дикая кошка, и каждое слово было пропитано ядом: — Пошел ты нахрен, Квон Джи Ен! Квон просто офанарел, у него даже глаз задергался. Дерзит, твою мать! Да, так возбуждающе. Никогда такого не испытывал. Кроме того, что его продинаминили, причем собственная жена, так его и со стояком обнаружат. Вот это пиздец в квадрате! И эта девица с ребенком поцеловала его в щеку и промурлыкала во всеуслышанье: — Пока, дорогой. Не скучай! И… Ушла! «Тебе пиздос, — думал Квон. — Где бы ты ни была… Достану!»