***
Вместо того, чтобы повести дочь сразу в парадный зал, леди Делана Де Моралле сочла нужным сменить той наряд и прическу: порой изящное волантийское видение красоты не совпадало с таковым у её свободолюбивой и строптивой дочери. Бесха предпочитала брюки длинным юбкам, не стеснялась оголять постепенно утрачивавшие былую мускулатуру руки (с тех пор, как девушка приехала в Браавос, она более не прикасалась к повидавшим многие сражения мечам). Мать и дочь стояли у зеркала. Пока Делана любовалась Бесхой, последняя косилась на себя исподлобья. Нет, та, что виделась ей в отражении, была не она. Высокая, статная, с ладной фигурой, с чертами лица, представлявшими своеобразное сочетание изящного и грубого, характерных для всех детей, рождённых от союза прелестной Деланы и подобного каменному изваянию Оскара. Волосы были убраны в высокий пучок, отдавали блеском серьги и тика из белого жемчуга в золоте. Пока служанка Ния зашнуровывала корсет, Бесха внимательно рассматривала платье: оно было сшито из тонкого чёрного бархата, украшено вышивкой из золотых ниток и жемчуга в форме виноградных лоз — всё это чем-то напоминало уподобление тигрице. — Бесха, ты должна поразить лорда Фрагара, — довольная внешним видом дочери, гордо сказала Делана. — Зачем мне поражать соперника брата? — усмехнулась та. Делана, приобняв дочь за плечи, шепнула ей на ухо: — Лорд Тормо весьма пылок и амбициозен: остановить его способен лишь равный ему по силе. — В плане ума я вам не помощник, — девушка издала тихий смешок. — Ладно бы ещё на турнире каком, а тут… — Дочка, тебе ещё взрослеть и взрослеть, — вздохнула Делана, но Бесха ответила скептическим взглядом на замечание матери. — Сила есть не только физическая или умственная, но и сила духа, характера, энергии, которую излучает человек. Такой энергии у тебя с лихвой. Уж не сватать ли они с бабкой меня собрались… — промелькнула мысль в голове «молодой тигрицы», но она быстро прогнала её прочь. На какое-то мгновение она вспомнила Ашера, то, каким взглядом он её встретил в первый раз. Изучавшим, заигрывающим и насмешливым одновременно. Разумеется, грязная, неотёсанная наёмница не могла вызвать вожделение или свести с ума красавца-Форрестера. Как же она хотела, чтобы Ашер увидел её теперь — без шрамов, в дорогих одеяниях и драгоценностях. И тут Бесха Де Моралле с ужасом осознала, что, сама того не ведая, она стала недосягаемой для обнищавшего главы дома Форрестеров, лишившегося родового замка. — Почему всё так! — вырвалось из уст девушки, но она тут же с негодованием осознала, что мать всё слышала и поспешила от неё отвернуться. Делана всё поняла, но легче ей от этого не стало.***
Как только Делана забрала дочь с занятий, мейстер Эбберт, наскоро убрав все учебники в сумку, направился в сторону своего кабинета, дорога к которому пролегала через роскошный сад дворца, его каскадные фонтаны, золотые статуи, диковинные кустарники и цветы. Это было излюбленное место не только обитателей Тигриного Логова, но и жителей всего Браавоса, коих несколько раз в неделю допускали в отдельные части сада. Но самыми заядлыми любителями побродить по выложенной мрамором дорожке, поплескаться в воде фонтанов и прудиков, лениво подремать под деревьями в тишине были тигры — полосатые друзья Де Моралле. Всего их было пятеро: Джохар, Васанта, Санкар, Тара и малыш Агни. Могучий Джохар, самый старший, принадлежал некогда лорду Оскару и являлся верным спутником грациозной тигрицы Васанты, подаренной леди Делане на свадьбу, и отцом непосед-близнецов Санкара и Тары. Хозяином Санкара был Натаниэль, а вот Тара оставалась одиночкой и бродила по дворцу сама по себе. Иногда её навещала Бесха, но привязанность между ними ещё не успела возникнуть: слишком отчётливы были воспоминания бывшей гладиаторши о боях со львами, ягуарами и, конечно же, тиграми. Малыш Агни, тигрёнок Калеба, подаренный заморскими купцами, хоть и не являлся членом этого своеобразного кошачьего клана, был с радостью принят в их семейство. Эбберт не сразу свыкся с мыслью, что, если посудить, дикие кошки могли свободно разгуливать по закоулкам дворца и заходить в любые его комнаты. Как сейчас, он помнил свою первую ночь во дворце. Вот он лежит в мягкой постели, погруженный в сон, уставший после долгой дороги из Цитадели в Браавос. За окном раздаётся громкое стрекотание цикад, пение заморских птиц, морской воздух обдаёт лицо молодого мейстера. Он не слышит, как приоткрывается дверь в его покои, не слышит чьи-то едва уловимые шаги, крадущиеся к его постели, но чьё-то мерное тёплое дыхание, обдающее пятки, наконец-то пробуждает его ото сна. Он протирает заспанные глаза, тянет на себя упавшую простынь, но чувствует, как что-то тяжёлое с каждой попыткой перетянуто одеяло усиленно сопротивляется. Молодой человек слегка приподнимается на локти, округляет глаза и сразу закрывает рукой рот, чтобы не закричать: один из тигров Де Моралле, устроившись у спинки кровати и укрывшись простыней мейстера, спал как ни в чём не бывало. Впоследствии выяснилось, что молодой человек стал объектом шутки Рассула, который, по правде сказать, рассчитывал на глубокий испуг Уайтхилла, а потому был весьма огорчён, когда последний, догадавшись, в чём было дело, привёл, держа за именной ошейник, Санкара к капитану стражи. Именно после этих событий Эбберт и взял за привычку запирать на ключ (в особенности на ночь) свои покои. Вот мейстер пересёк большой каскадный фонтан, в центре которого были выстроены мраморные колонны, открывавшие вид на галерею, и вдруг остановился. Молодой человек почувствовал знакомые лёгкие шаги за спиной и обернулся. За ним следовала молодая тигрица Тара. — Кошка, которая гуляет сама по себе, собственной персоной, — Эбберт провёл рукой по гладкой, как шёлк, шерсти, от чего тигрица довольно выгнулась и заурчала. — Ну пошли вместе, раз уж примкнула. Однако не успели они сделать и двух шагов, как откуда-то со стороны беседки раздался громовой голос, говоривший на валирийском: — Nyke daor gaomagon lyka dombo! Iksan daor laesdaor se emagon laesi naejot ūndegon aōha pirtir, — судя по недовольному тону, кто-то яростноспорил. Эбберт тихо подкрался к беседке и прислушался. Тара, в свою очередь, навострила уши: — Ao sȳrkta urnēbagon aōha ēngos, ao oiro beqes, ēva mēre kessa nektogon ziry! — а вот голос второго человека Эбберту был прекрасно известен — он принадлежал Миразу Де Моралле, дяде лорда Нейта, Бесхи и Калеба. — Kepa hen nāpāstre iksis daor naejot bodmagho nyke! Sȳrī, hāre dāryssy iēdrosa wonderуs skoriot ziry ruaragon… — Kostilus, Miraz! Mustafa daor renigon! — Pār ȳdra daor gaomagon mirros lo ao ȳdra daor jaelagon aōha tresy's bartos naejot sagon maghatan naejot ao va iā gēlenka…* — Мираз притих. Тут же Эбберт, к ужасу своему, заметил, как предательски хрустнула под ногами земля. Он прижался к стволу дерева, за которым прятался, а Тара успела скрыться в кустах. Угловатый профиль господина выглянул из-за колонн беседки и через некоторое время скрылся. — Se ȳdra daor pendagon nyke wonat findo zirȳla isse Jelmor, Hizdahr! Tolvys jorrāelagon naejot addemmagon eglie odre syt gīmigon… — Де Моралле заметно понизил голос. Эбберт, в совершенстве владевший высоким валирийским, всё разобрал и осознал, что возможно сейчас он стал свидетелем игры гораздо более серьёзной: политических интриг во всей их красе. Лорд Мираз, господин Нового Гиса, угрожал волантийскому господину Хиздару за Айваресу — брату леди Деланы — расправой над его сыном. И, только уже вернувшись в свои покои, Эбберт вспомнил, что волантиец был бездетен…***
— Занять исходное положение, правую ногу выставить вперёд, спина прямая. Правую руку выносим вперёд, слегка сжимая в локте, и наносим резкий удар в голову! Противник опомниться не успеет, как из его башки будет торчать ваш меч. Рассул давал урок фехтования Калебу и Району, пока остальная часть Тигриного Логова была полностью поглощена своими проблемами. Капитан стражи после той выходки, когда ребята решили сбежать с его занятия в сад, платил детям той же монетой. Каждый день с раннего утра они вынуждены были заниматься фехтованием до тех пор, пока вся лень не выходила из них с седьмым потом. — Нет, Калеб! — рявкнул снова мужчина. — Стойка прямая! Если будешь так делать, ты, в лучшем случае, только оставишь шрам на носу противника, а сам же схватишь удар в грудь! Смотри, как делает Район. Форрестер, с твоим ростом старайся делать сразу финт в голову с атаки в бок. Мальчик, ничего не ответив, хмыкнул и метким ударом снёс манекену голову. Калеб, наблюдавший за Районом, даже приоткрыл рот и едва не упал с платформы, на которой они фехтовали. Капитан стражи лишь погладил бородку, скривившись в некрасивой ухмылке. — Хм, неплохо, рыжик. По-дотракийски снёс голову — косой удар вверх, — вдруг послышался чей-то голос, звонкий, наглый, явно принадлежавший юнцу. Рассул взглянул вверх и увидел мальчишку лет тринадцати-четырнадцати, сидевшего на заборе и лениво болтавшего ногами. Тот был крепок, плечист, да и хорош собой, несмотря на то, что во внешности его проскальзывали простецкие черты, указывавшие на явно неблагородное происхождение. У него были правильной формы овал лица, глаза, нос и губы, но могло возникнуть ощущение, что они будто вырублены топором из единого куска грубого дерева. Рассул грозно рявкнул юнцу на ломаном Общем: — Ишь ты… знаток выискаться! Откуда такой взялся? Незнакомец горделиво задрал голову, спрыгнул с ограды и, пригладив рукой русые волосы, повязанные красной тряпичной лентой, встал в позу. Район заметил, что он одет совсем не бедно, однако не настолько, чтобы признать в нём сына лорда или какого-нибудь купца, ведь они не носили открытые жилеты на голое тело со свободного кроя штанами. — Имя моё — Тит Виндшторм, — юноша перешёл на валирийский. — Я верный слуга и телохранитель господина Мираза. — А не слишком ли ты молод для телохранителя? — несмотря на, казалось бы, колкое замечание, Рассул бросил несколько тревожный взгляд на ужасные шрамы, испещрявшие лицо, руки, грудь и горло юноши. Мужчина задержался взглядом на двух ровных красных линиях, проходивших по окружности его шеи, как будто совсем недавно её стягивал тугой ремень или ошейник. — За свои тринадцать лет я видел куда больше, чем сам Морской Владыка Браавоса! — Зато бравируешь, как молокосос, — махнул на него рукой капитан стражи. — Ремня отец твой, видно, жалеет. В момент улыбка исчезла с лица самодовольного Тита. Его сиявшие голубые глаза помрачнели, а кисти сжались в кулаках. — Я папашу последний раз восемь лет назад видел. Маменьку тоже: её разбойники с Железных островов убили. Мне за родителя теперь лорд Мираз. Рассул покачал головой. — Уже который раз я это от таких, как ты, слышу… Ну да ладно, сам-то откуда будешь? Вижу, с сильным акцентом говоришь по-валирийски. — Ну чего вы ко мне пристали, а? — буркнул раздражённо юноша и уже собрался было уходить, как вдруг послышался чей-то насмешливый голос. — Папа, ты собрался прямо на улице устраивать допрос? — из калитки вышла девочка. Ей было всего двенадцать, но выглядела она уже как девица на выданье, что было нехарактерно для её сверстниц: у неё были более округлые формы тела, изящные черты лица, да и глядела она как-то по-взрослому, более нагло. Это была Марикита — дочь капитана стражи. Одета она была в кожаное платье для верховой езды, да и было скорее похоже, что родом она из Ваес Дотрака: у неё были более узкий разрез глаз, смуглая кожа совсем не оливкового оттенка, а тёмные волосы были заплетены в длинную косу, в которую вплетались дюжины мелких косиц, украшенные золотыми кольцами. Тит игриво подмигнул девочке, на что последняя, не стесняясь присутствия отца, так же бросила на него дерзко-оценивающий взгляд. — А тебе лишь бы в пику мне что-нибудь сказать, — строго сказал ей отец. — Чего бездельничаешь, Кита, а? — Папочка, а я по делу, — широко улыбнулась девочка. — Леди Лаена просит к себе Калеба и Района. — Меня? — искренне удивился Форрестер: он прекрасно знал, что старшая Де Моралле откровенно его недолюбливала, да, впрочем, и всех северян в целом. Так, например, даже мирный Эбберт не избегал колких замечаний пентосийки. — Да, тебя, — улыбнулась Кита. — И, будь я на вашем месте, я бы поторопилась: леди Лаена ждать не любит. Она сейчас в своих покоях. Мальчики переглянулись в смятении, но всё же побежали в покои бабушки Калеба. Тит Виндшторм также мгновенно и бесшумно скрылся, напоследок подмигнув Ките. Рассул, выдержав паузу, подошёл к дочери, взял её за руку, отвёл в сторону и склонился над её ухом. — Зачем её благородию понадобился Район? Ладно, тигрёнок, он её внук, ну, а северянин? Кита лишь пожала плечами. Помолчав немного, она огляделась по сторонам. — Папа, а зачем ты этого мальчишку расспрашивал? — Посмотри, как все эти слуги Мираза отзываются о своём благодетеле. Он им за отца, видите ли… Так обычно рабы говорят про своих господ. Ты видел шрамы у этого Тита! — Но как это возможно? — удивилась девочка. — Мираз же Де Моралле! Его брат и отец всегда боролись за искоренение рабства в Эссосе… — Милая, в своё время именно они изгнали господина Мираза в Новый Гис, — капитан стражи ехидно улыбнулся. — Однако меня, кривить душой не стану, встревожил больше этот мальчишка… — Отчего? — выгнула бровь Кита. Рассул ещё больше прежнего понизил голос. — Он вестеросец, милая. На Общем, как на родном говорит. Да и с таким акцентом — на валирийском… Я же не слепой — он определённо не из Эссоса, он даже не сын выходцев из Вестероса. Такие говорят по-другому. Нет, он именно, что оттуда, однако уже с сотню лет действует договор о запрете работорговли в Вестеросе… Правда, его частенько нарушают островитяне с Железных Островов. — Так, может, он и есть островитянин? — Не думаю. Иначе зачем бы он говорил «разбойники с Железных Островов»? Нет, этот, судя по всему, как раз северянин… «Железные люди» часто совершают туда набеги. — Vosma… Kifindirgi mae et jin zafra arrekoon jin valshe? — воскликнула неожиданно девочка. — Anha tikh allayafi tat tiholat, — Рассул озадаченно нахмурил брови. Затем он повернулся к дочери и поцеловал её в лоб. — Tikh mra ki jin. Yer hash jin disse ato ha anna tat thirat ha.* И да, дочка, — перешёл мужчина на валирийский. — наш дом теперь здесь, в Браавосе. Обратно в степь нам отныне путь закрыт — не забывай это.***
Мальчики тем временем насколько могли быстро добрались до покоев леди Лаены. Остановившись перед резной дверью из тёмного дерева, Калеб удержал за локоть Района, собиравшегося было постучать, жестом показав, что надо бы перевести дух: Лаена Де Моралле не выносила, когда кто-то бегал сломя голову по дворцу, как это частенько делали мальчики. Собравшись с силами, Калеб наконец сам постучал в покои бабушки. Район заметил, как тряслись его пухлые пальцы. Не успели они войти, как их с порога встретила валирийская речь с резким пентосийским выговором. — У нас сегодня важный приём. Приведи себя в порядок, мой тигрёнок, — хотя и с трудом, но Форрестер понял, что ещё один светский приём в этом доме пройдёт без его участия. — Лорд Тормо будет в Тигрином Логове с минуты на минуту. Мама и сестра будут в тёмных цветах, поэтому ты не должен слишком выделятся. И, прошу тебя, Калеб, больше молчи, — женщина сделала особый акцент на последнем слове. — Ты иногда говоришь такие глупости, — Калеб виновато опустил голову, — А если спросят, отвечай кратко. — Да, бабушка, — громко ответил мальчик. — Я могу идти? — Ты да, а твой приятель пусть останется, — женщина жестом указала на загнанного в ступор Форрестера. «Тигрёнок» также ничего не понимал. — Бабушка, но Район ещё несвободно владеет валирийским, а ты… — Это уже его проблемы! Иди! — резко оборвала внука Де Моралле, и мальчик, пускай и нехотя, но вышел из покоев. Район остался с этой женщиной один на один. Как только за Калебом захлопнулась дверь, Форрестер почувствовал, как его спину обдало холодком. На мгновение мальчику показалось, что на него давят со всех сторон высокие потолки покоев, стены и мебель из тёмного дерева, занавески из тёмного бархата и картины с причудливыми сюжетами. И эта высокая женщина, величественная и гордая, вселяла в него страх. Он ещё плохо говорил по-валирийски, а она так не любила, когда что-то было не на должном уровне. — Сядь, дитя, — Лаена указала на софу возле большого зеркала. Район неуверенно направился к ней и присел, женщина расположилась справа от него. — Ты живёшь в нашем дворце почти месяц, но я так и не запомнила твою фамилию, — по какой-то причине мальчику показалось, что Де Моралле не была похожа на женщину, страдавшую свойственным старикам забывчивостью. — Моя фамилия — Форрестер, миледи, — начал он на валирийском. — Это… древний благородный дом Волчьего Леса, на Севере. — И сколько же лет твоему дому? — в её тоне не было ни нотки презрения, отчего Району стало чуть легче. — Эм… Тысяча… пятьсот лет, миледи. — Хм, — Лаена выгнула бровь. — Это совсем не мало. Значит, твой род древнее Тиреллов и Мартеллов? * — Получается, что так, — кивнул мальчик. — Но он точно не древнее рода Де Моралле: Моралл же основал его пять тысяч лет назад, я читал. Тонкие губы женщины тронуло подобие улыбки. — Какой милый мальчик! Но… — Лаена выдержала долгую паузу. — Я волнуюсь за своего младшего внука: после смерти отца он стал таким неуправляемым. Но ваша с ним дружба идёт ему на пользу, вынуждена признать. Среди его сверстников есть множество пажей из знатнейших фамилий Эссоса, но в искренность их дружбы мне поверить трудно. Снова пауза. На мгновение Району пришла мысль, что в роду Де Моралле присутствовала определённая закономерность: чем старше и важнее представитель дома, тем дольше у него пауза. — Бесха поведала мне твою историю, дитя. С твоими родными произошла чудовищная несправедливость, — Лаена провела морщинистой рукой по затылку Форрестера. — Возможно, я потребую многого, но назови мне имена своих главных обидчиков… — Район отвёл глаза от женщины, пухлые губы его побледнели. Снова в воспоминании всплыло, как Рамси Сноу вонзил кинжал в шею его брата Итана, как ручьем хлестала у него кровь; как Уайтхиллы привезли в Железный Форт окровавленное тело Родрика, убитого в засаде, и как ему не дали последний раз проститься с братом; всплыло перед глазами безжизненное тело матери, принявшей яд из лордского кубка, вокруг ушей, глаз, носа и рта которой запеклась кровь. — Па… Папу, — заговорил мальчик. — Папу Уолдер Фрей из Речных Земель во время Красной свадьбы убил. Итана зарезал Рамси Сноу… Родрика закололи Уайтхиллы. А мама… Она выпила яд, чтобы мы смогли отомстить Ладду Уайтхиллу за смерть родных. Понимаете, она это сделала, потому что так надо было. А что с Ашером и Талией сталось, я не знаю, миледи. Хвала Богам, Мири хотя бы жива. Она приехала с лордом Моргрином. А после того пира я и не видел её вовсе. Бесха сказала, что они с Натаниэлем были вынуждены отъехать в Пентос на некоторое время… — Твоя сестра вернётся, мой мальчик, — улыбка леди Лаены стала ещё более естественной, однако холодность её никуда не делась, перерастая из холодности напускной к холодности природной. — А что касается твоих обидчиков, никогда их не забывай, — она привстала с софы и направилась к своему письменному столу. — Надежды на то, что справедливость восторжествует сама собой, мало: надо самому действовать. Натаниэль уже разослал наших верных гонцов во все уголки Вестероса, разузнать о твоих брате и сестре. Кстати, Бесха упоминала, что у тебя есть ещё дядя по матери?.. — Район заметил в руке женщины маленький свёрток с красной сургучной перчаткой. — Сир Малькольм, как выяснилось, служит теперь советником при дворе Дейенерис Таргариен… У него есть особые дела в Браавосе, так что он у него будет возможность тебя навестить. Но ты должен всегда помнить: ты не один, и в этом твоё счастье. «Почему только навестить, миледи? Почему вы не говорите «забрать с собой»?» — готов был воскликнуть Район: он не понимал, о каком счастье говорила Лаена…***
— Мейстер Эбберт, вижу, вы всерьез решили стать самым молодым архимейстером в истории! — шутливо прокряхтел мейстер Алистер. С раннего утра мейстера Тигриного Логова перебирали пыльные вековые свитки в центральной библиотеке дворца. Эбберт вопросительно посмотрел на наставника: в голове ещё вертелись слова Рассула. Видно, капитан стражи был прав, архимейстер действительно ревностно переживал успехи молодого человека. — Мейстер Алистер начал беспокоиться, как бы ты не стал в скором времени его заменой. У тебя уже четырнадцать звеньев, северянин, архимейстерство получают с восемнадцати, так что тебе осталось всего четыре. Совсем немного, но как бы Алистер не начал копать под тебя и не лишился бы ты своей цепи нахрен!.. Эбберт, сделал вид, что не до конца понял старика и, ничего ему не ответив, любезно улыбнулся. Старик одобрительно кивнул головой и трясущейся рукой подал северянину новые свитки. Затем он заложил руки за голову и выпрямился настолько, насколько позволяла его старческая сутулость, приподнял к потолку глаза и заговорил нравоучительным тоном. В эти моменты Алистер больше походил на старого септона, нежели на архимейстера, хотя сам Эбберт Уайтхилл не видел большой разницы между тем и другим. Ведь, если посудить, главное назначение большинства архимейстеров и септонов было накапливать знания и хранить их за семью печатями вдали от простых смертных. И так целыми столетиями они оберегали знания предков, порой даже не имея понятия, что именно так стараются скрыть от людских глаз. Эбберт Уайтхилл не чтил септонов за очевидные ложь и ханжество большинства из них, но он уважал мейстера Алистера, и от того в такие моменты ему становилось больно за своего наставника. — Эбберт, могу я задать вам несколько личный вопрос? — голос старика прозвучал несколько лукаво. — Задавайте, — молодой человек вынужден был повысить голос, так как в этот момент он забирался на лестницу: библиотека Тигриного логова была в три этажа. — Ну что ж, — лукавая улыбка так и не сошла с морщинистого лица архимейстера. — мейстер Эбберт, представляете, некто пустил про вас опасный слух по Браавосу… — Да что вы говорите? — притворился Эбберт. Мысленно он посмеивался над столь оживлённым интересом людей к его персоне. — И что же злые языки говорят? — Что у вас своеобразные предпочтения… Ну, знаете ли, что вы мужчин предпочитаете. Эбберт залился раскатистым смехом, да так увлёкся, что едва не свалился с лестницы: мейстер Алистер вовремя схватился за ножки. — А что, разве по мне не скажешь? — молодой человек усмехнулся. — Эбберт, вы допускаете большой промах, считая своего наставника глупцом. За девяносто лет жизни я повидал немало людей, и, уверяю вас, отличить мужеложца от однолюба не представляется для меня сложным. Могу поспорить, что вы, всего-навсего, отказали нескольким особам и они, зная мстительную женскую натуру, решили пустить этот возмутительный слух? — Ну… — Эбберт спустился с лестницы и оправил смявшуюся мантию. — За время жизни в Браавосе я отказал нескольким девушкам. Кажется, некоторые из них были аристократками, служанками леди Деланы и леди Лаены… — щёки северянина раскраснелись от смущения. Он вспомнил, как однажды вечером одна из таких служанок-недотрог, одетая в тёмную шёлковую мантию с капюшоном, чтобы никто не смог её признать, зашла к нему в кабинет. С ангельским взглядом, но походкой бывалой проститутки она подошла к застенчивому молодому человеку. Её сладкий голосок едва не срывался на стон, и одно ловкое движение — и шёлковая мантия упала на пол. Служанка стояла перед ним абсолютно нагая. Очевидно, девушка была полностью уверена, что молодой северянин не сможет устоять перед её, бесспорно, сногсшибательной красотой. Увы, единственное, что получила красавица в тот вечер, — это брошенная в лицо её же мантия и не свойственное Эбберту резкое замечание, которое прозвучало довольно неосторожно. — Вы, должно быть, страдаете бессонницей: у вас болезненный вид. Как врач, могу лишь сказать, что вам бы сейчас не помешал здоровый сон, а посещать чужие покои в столь поздний час и вовсе не рекомендую. — Знаете, мейстер Алистер, иногда я просто поражаюсь уверенности некоторых леди в собственной неотразимости. Логика у них одна: если у тебя не возникает желание разделить с ними ложе, очевидно, ты просто испытываешь влечение к другому полу и никак иначе! — Насчёт этого можете не переживать, ибо вторая половина Браавоса считает вас несчастным однолюбом, — улыбнулся Алистер и на этих словах достал из-за мантии маленький свёрток с цветком шафрана, обвязанный голубой лентой. — И что-то мне подсказывает, мой мальчик, что так оно и есть. Представляете, зашёл к вам сегодня в кабинет, а вас там нет. Вижу, не наш ворон сел на подоконник, а на его лапке свёрток. Ну вот я и решил вам передать. Могу вас уверить, я его даже не разворачивал. Эбберт хорошо знал автора письма, и от того так бешено у него заколотилось сердце, а глаза болезненно засверкали. Молодой человек изо всех сил старался не подавать виду, но это было бессмысленно: лукавая ухмылка Алистера говорила сама за себя. Смущённо опустив глаза в пол, он молча забрал письмо. Наставник его подошёл к нему поближе и понизил голос до шёпота. Насмешливая нотка в миг куда-то испарилась. — Мой мальчик, я надеюсь, что у вас с этой особой исключительно дружеские отношения. Мой преемник должен обладать безупречной репутацией. На этих словах Эбберт опешил. Преемник? Он? С другой стороны, Алистер был уже в весьма преклонном возрасте, так что было впору задуматься о человеке, которому тот мог бы доверить накопленные за годы знания. А сам архимейстер, стоит заметить, пережил не одного лорда Де Моралле. — Могу я ненадолго отлучиться, архимейстер? — взволнованно заговорил Эбберт. — Идите мой мальчик, а то будете ещё мучаться до вечера, — кивнул наставник. С медленного шага перейдя на бег, сломя голову Эбберт ринулся в свой кабинет, сжимая в руке то, чего ждал долгие десять лет. Захлопнув за собой дверь, мейстер трясущимися от волнения пальцами развернул письмо. Красивым и до боли знакомым почерком на бересте было начертано:Деревня «Паундбери»
Эбберт, Я знаю, что этим письмом рискую тебя скомпрометировать, но, боюсь, обратиться мне больше не к кому. Прошло без малых десять лет с нашей последней встречи, и немало воды утекло с тех пор. Поскольку я ценю твое драгоценное время, перейду сразу к делу. Тебе должно быть известно, что после смерти твоего отца замок ваш унаследовал Торрхен, а управляющим Железным Фортом стал твой младший брат Грифф. Он ещё молод и неопытен, так что с лёгкостью он превратится в пешку в руках нового лорда Вершины. Я не привыкла просить о помощи, однако ради мира готова отдать всё, как это делали мои отец, брат и дедушка. Я обращаюсь к тебе, Эбберт, потому как знаю, что под мейстерской рясой кроется преданная своему дому душа истинного Уайтхилла. «Уайтхилл есть Уайтхилл», — не раз говаривал мой покровитель и твой покойный отец. Ты не можешь оставаться более в стороне, я знаю: помоги мне уберечь своих братьев и сестру от неразумного шага! Спаси их от новой кровопролитной войны. Ашер Форрестер, его сестра леди Талия, а также их сенешаль (никогда не могла запомнить его имя) выжили после резни в Железном форте. Ашер был едва ли не смертельно ранен, так что, не задумываясь ни на минуту, я приняла их в свой дом, даже не подозревая, что приняла Форрестеров. Они теперь вынашивают план мести, но я не могу их в этом винить: в этой бессмысленной борьбе успели отличиться оба дома, чего лукавить. На днях их сенешаль привёл из леса бывшего оруженосца Гареда Таттла, сосланного на Стену, но каким-то образом бежавшего оттуда и прихватившего с собой целый отряд одичалых. Они меня пугают: не едят, не пьют, на голос не отзываются. Вчера я и вовсе решила проверить, живы ли они вообще, прикоснулась к одному из них и к ужасу своему обнаружила, что сердца их не стучат, а руки холодны, как лёд… Но дело не в этом. Пока что Форрестеры собирают силы, но этого недостаточно, чтобы ударить по одной из крепостей, поэтому они решили сделать ставку на таргариеновскую принцессу, что, по слухам, набирает силы с каждым днём. Ашер и его сенешаль решили сначала остановиться в Браавосе, у них там знакомый капитан. Тем не менее тревожит меня совсем не это: из-за глупой выходки, свойственной лишь отрокам, Талия Форрестер сбежала в леса и там благополучно попала в руки Гриффа. Насколько мне стало известно, Торрхен решил заключить формальный союз между домами, женив брата на юной Форрестер. Боюсь к тому моменту, когда до тебя дойдёт это письмо, брак уже будет заключён. Не останься в стороне Эбберт, пускай это и идёт вразрез с кодексом мейстера! Прошу тебя, как твой верный друг. Напиши ответ как можно скорее в Паундбери на имя Бенджамена Пайнса — старосты деревни. Он знает, что делать. P.S. О том, что хотел прочитать именно ты, поведает лишь свеча.Маив
— Седьмое пекло, во что ты ввязалась, голубка! — Эбберт сел за рабочий стол. Его нынешнее состояние было гремучей смесью тревоги и гнева. — Сбежала от меня за день до венчания, затаилась вместе со своим дедом в лесах, так что при желании и не разыщешь. И только спустя десять лет ты пишешь мне вновь, пишешь много, но о другом! Как будто наши ночи, проведённые вместе — ничего не имеет значения! Чёрт побери, Маив! По жизни Эбберт был скуден на эмоции, но этот момент был редким исключением. Он ходил по просторному кабинету взад и вперёд, дыхание его сбилось, глаза бегали по сторонам. Мысли его, как книги, чётко разложенные по полочкам, теперь пребывали в беспорядке. Об интригах Торрхена, похищении Талии Форрестер, в конце концов, о том, что Маив приютила убийцу его собственного отца, Эбберт смог задуматься лишь на минуту, а потом резко отмахнулся от этих раздумий, как отмахиваются от чего-то неприятного, того, о чём ни думать, ни переживать уже просто нет сил. Все силы мейстера ушли на негодование о том, что спустя десять лет после их с Маив бурного расставания, его давняя знакомая не написала ни слова о том, что между ними произошло. В сознании Эбберта чётко предстала их последняя ночь, проведённая вместе, когда он сделал Маив предложение пожениться и сбежать вместе на юг, но девушка лишь тихо прошептала: «Нет». — О, бессердечная! — он со злости опрокинул канделябр, к счастью, не зажжённый. Тут Эбберта будто разило громом: «О том, что хотел прочитать именно ты, поведает свеча»! Мейстер стремглав зажёг канделябр и поднёс к нему письмо. На обратной стороне бересты проступили начертанные всё той же рукой слова: «Если ты когда-нибудь решишься вернуться на родину, дай мне только знать. Я буду ждать тебя не месте нашей первой встречи. Я ничего не забыла.» — Милая моя, голубка… — у Уайтхилла защемило в груди: как же он хотел вновь оказаться рядом с ней, обнять её, накрыть её губы своими, но она была так далеко… Но тут его мысли вернулись к тому, что говорилось в письме — о попавшей в плен девице Форрестер. — Чёрт, свадьба уже, наверное состоялась, — он снова вспомнил про Гриффа.***
Пока лорд Натаниэль сопровождал Рикарда Моргрина, своего нового компаньона по жемчужной концессии, в компании его миловидной супруги леди Мирой Моргрин, фактически делами дома Де Моралле управляли леди Делана и леди Лаена. Консерватор Мираз Де Моралле, дядя Нейта по отцу, и купец Хиздар зо Айварес, дядя Нейта по матери, были слишком заняты выяснением отношений друг с другом, свидетелем чего не так давно стал мейстер Эбберт, так что из мужской половины дома Де Моралле на приёме присутствовал только Калеб. Но десятилетний мальчик едва ли понимал важность вечера: к его сестре Бесхе вот-вот должен был приехать свататься соперник дома Де Моралле — двадцати-восьмилетний красавец Тормо Фрагар. Калебу всё это было ужасно скучно, и он умиротворенно играл с ручным тигренком Агни. По залу бродили ещё два тигра: гордый Джохар и своевольная Тара. Оба они держались подле Бесхи, чувствовавшей себя как обычно в Тигрином логове — не в своей тарелке. Гискарка покосилась на мать, что-то обсуждавшую со слугами. Она тогда всё поняла, она знала, что гложет её дочь, и всё равно сватала ту незнакомцу! Ашер бы так не поступил, горько подумала Бесха. — Прибыли, ваше благородие! — послышался хриплый голос Рассула. Бесха мгновенно поднялась с кресла и отряхнула платье. Лаена властной рукой подвела внучку вперёд, чтобы первой, кого увидел Тормо, войдя в зал, была она. — Их благородие, лорд Тормо Фрагар! Не спеша, зашёл в зал уже не юнец, но молодой человек в тёмно-зелёных одеждах, с вышитыми на них золотыми лозами и ягодами земляники, под стать гербу своего дома. Во внешности его действительно не прослеживалось ни капли валирийской крови: он был невысокого роста, смуглолиц, с чёрными большими глазами и копной вьющихся каштановых волос. Бесха признала, что Тормо не был лишён привлекательности, но во взгляде его было нечто отталкивающее, чего она пока не могла понять до конца. Тара, присевшая за спиной девушки, недоброжелательно зарычала, как бы в знак согласия с девушкой. Кавалер сделал три изящных реверанса сначала Лаене, как самой старшей даме, затем Делане, и в самом конце Бесхе. Взгляд Тормо надолго задержался на последней, лицо его изрезала наглая улыбка. Девушка ответила изящным поклоном (её мать и бабушка потратили достаточно времени, чтобы придать этой необузданной дикарке лёгкость в движениях). — Мы искренне рады вас видеть, лорд Фрагар, — заговорила Делана. — Леди Делана, — Фрагар поцеловал руку хозяйки дворца, не сводя глаз с её дочери. — Последний раз я был здесь ещё при жизни вашего покойного мужа, по ком и по сей день скорблю, — он всем своим видом изобразил скорбь и приложил руку к сердцу, так что Бесха едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от неестественности его жеста. — Смерть моего супруга омрачила весь Браавос, — вдова же не лукавила. — Однако святая Гарпия смиловалась над нами и ниспослала нам нашу пропавшую дочь, — рукой она подманила к себе Бесху. — И впрямь, Гарпия милостива, — Фрагар поцеловал руку девушке так, как если бы он целовал святыню. — Однако жестоко было с её стороны прятать от наших глаз двадцать лет эту жемчужину Браавоса. Гискарка притворилась смущённой этой бессовестной лестью. Наконец она взяла слово. — Ах, что вы! Едва ли я достойна такой оценки, милорд. — О, миледи, вы достойны гораздо большего. Пускай я вас и вижу впервые, но мне уже кажется, будто я вас знал всю жизнь. Бесха опустила глаза, губы её едва дрогнули. Лаена и Делана обменялись довольными взглядами: всё шло соразмерно плану. Калеб, всё это время игравший с Агни, незаметно вздохнул от скуки. — Вот, видишь, Агни, — шепнул он на ухо тигрёнку, который, как он думал, всё понимал. — друг с другом играют в кошки-мышки и каждый из них уверен, что именно он кот. Забавно, не так ли? Тигрёнок, будто в знак согласия, еле слышно заурчал. — Просим к столу, лорд Фрагар, — Делана жестом пригласила гостя к роскошно накрытому столу.***
Дамы намеренно усадили лорда Тормо рядом с Бесхой. Последняя едва пыталась скрыть раздражение, вызванное тем, как бесцеремонно разглядывал её юноша. В прежней жизни ей не приходилось страдать от подобных проявлений внимания; чтобы усмирить нежеланных ухажеров, было достаточно рявкнуть: «Чего зыркаешь? Смотри, дыру протрёшь!» и ударить со всего маху в челюсть. Но она не могла: положение обязывало её кокетливо улыбаться и прятать глаза. — По правде сказать, миледи, — Тормо шепнул Бесхе. — когда леди Делана, приглашая меня на званый ужин, сказала, что моего доброго друга Натаниэля на нём не будет, моему огорчению просто не было предела! — Как я вас понимаю! — девушка приложила руку к сердцу. — Главное в трапезе не качество кухни, а достойный собеседник, а в остроумии моему брату не откажешь. — Не могу с вами не согласится! — раззадорился собеседник. — Знаете, как мы любили проводить с ним досуг? — Даже боюсь себе представить… — Бесха натужно выдавила улыбку. Молодой человек продолжал, судя по всему, не заметив замечания собеседницы. — Мы любили развлекаться, сочиняя памфлеты, но я всегда уступал Нейту: вне всякого сомнения, язык у него как бритва. — Хм, но, полагаю, мой брат не во всём одерживает над вами верх? — гискарка легонько, с непринуждённой игривостью толкнула лорда Фрагара, чем не могла не порадовать последнего: мужчины его типа так любят, когда дамы принимают за непреложную истину всё, что те им говорят. Лаена, ухмыльнувшись, склонилась к уху невестки: — И всё-таки она дочь своего отца, Делла. — Действительно, схватывает всё на лету. — И так же не отличается скромностью. Пока Бесха располагала к себе лорда Тормо, а её мать с бабушкой внимательно наблюдали со стороны, никто, кроме Тары и Джохара, и не заметил отсутствие на ужине проказника Калеба и Агни. Мальчик, очевидно, успел выскользнуть из зала в самом начале трапезы.***
— Район! Район! — Калеб громко стучал кулаками в дверь Форрестера. — Ты спишь там, что ли?! Тотчас же за спиной мальчика послышался чей-то раздражённый голос: — Вышел всего на минуту, ко мне уже ломятся! Это был Район. В руках он держал тарелку с лимонными пирожными. Калеб, обрадовавшись, быстро затараторил. — Нейт в Пентосе, мама с бабушкой сватают Бесху, а дядюшек я целый день не видел. — И? — Район откусил кусочек пирожного. — Значит, периметр свободен! Район отрицательно повертел головой. — Калеб, я очень ценю твою дружбу, но мне надоело влипать с тобой во всякие неприятные истории. Я никуда не пойду, и даже не упрашивай. Де Моралле огорчённо поджал пухлые губы. — Что это ты такой зануда сегодня? — Ничего, просто ты не думал, что мир вокруг тебя одного не крутится? Хочу это, хочу то: привыкай, что не всё бывает так, как ты хочешь, — пробурчал мальчик, вошёл в свою комнату и закрыл за собой дверь. Калеб, простояв некоторое время на пороге, зашёл всё же в комнату Района. Форрестер, лёжа на кровати, читал «Яшмовый ларец», одновременно уплетая одно за другим лимонные пирожные. — Знаешь, Район, когда я в последний раз так заедал обиду, я не смог влезть в свой любимый костюм. — Я не обижен. — Ну да, ну да, а щёки надул, как сыч, просто так, — мальчик скрестил руки на груди. — Так что случилось? Район отложил книгу и тарелку с пирожными в сторону, что было весьма неосмотрительно с его стороны: тигрёнок Агни, шустро запрыгнув на кровать, быстро нашёл себе занятие. — Меня не отпускают к родным! — Форрестер стукнул кулаками по простыне. — Мири меня навещала, но она не смогла меня забрать. И дядя Малькольм тоже! Он прибудет послезавтра в Браавос, но меня не отпустят к нему в Миерин! Здесь, в Тигрином логове, конечно, очень интересно, но я здесь не в своей тарелке! Если бы ты знал, Калеб, как я хочу вернуться домой, в Железный Форт, к маме, папе, брату и сёстрам, но этого никогда не случится! — по щекам мальчика потекли ручейки слёз. Калеб приобнял друга и похлопал его по спине. Район почувствовал чьи-то лапки на колене и мерное дыхание, согревавшее руки. Это был Агни. — Он умеет успокаивать, — улыбнулся Калеб. Район взял на ручки тигрёнка и прижал к груди. — А говорят, что животные глупые, — потихоньку слёзы мальчика стали стихать. — Такой хорошенький. — И шустренький! — Калеб посмотрел на пустую тарелку, на которой некогда были пирожные. В комнате раздался звонкий детский смех.***
Когда все блюда были съедены, а бокалы — выпиты, Лаена и Делана пригласили лорда Тормо на прогулку по саду. Бесха вынуждена была идти под руку с навязчивым кавалером, который ещё во время званого ужина прожужжал ей все уши о турнирах, дуэлях, в которых он принимал участие, и после каждого такого рассказа добавлял: «Но только теперь я осознал, какие это были мелочи. Разве это достижения!» Они вышли на свежий воздух и подошли было к мраморному фонтану, украшенному статуями двух влюблённых, но тут бабушка Бесхи приложила ладони к вискам. — О святая Гарпия! Как неосмотрительно с моей стороны! Бесха выскользнула из-под руки Тормо и подбежала к старшей Де Моралле. — Что такое? — Милая, я забыла принять лекарство, что мне прописал мейстер Эбберт. Теперь меня сразила мигрень. Делла, помоги мне дойти до покоев, а ты, мой свет, — тут женщина крепко сжало запястье внучки, пристально глядя ей в глаза, — не дай заскучать нашему дорогому гостю. Делана также подмигнула дочери и поспешила увести свекровь в её покои — Бесха осталась наедине с лордом Фрагаром. Натужная вежливость вмиг сошла с его лица и на смену ей пришли загоревшиеся глаза и лукавая ухмылка. «Чёрт меня дери, а она хороша собой. Думаю, мой дражайший друг Натаниэль не будет на меня в обиде, если я испробую его сестрёнку?» — читалось в его взгляде. «Неужто он и впрямь думает, что впечатлить меня просто, как наивную девицу? Ха, да хрена с два!» — подумала в этот момент девушка. Тормо сделал шаг вперёд, пристально смотря в изумрудные глаза Бесхи. — Не сочтите меня бестактным, но я мечтал остаться с вами наедине с момента нашей первой встречи! Вы покорили меня, Бесха! Гискарка дерзко усмехнулась и, позабыв о манерах, села на край фонтана, закинув ногу за ногу. — Вы меня знать не знаете, лорд Тормо, — заговорила она. — Всё, что вы сейчас говорите, — услада для ушей молоденьких дурочек, ума которых только на то и хватает, чтобы вас выслушивать. Я же давно живу реальностью и не выношу наглой лести. Молодой человек выгнул бровь и опустил глаза, оценив прямоту собеседницы. — Отчасти вы можете быть и правы… Мне поведали о вашей тяжёлой жизни рабыни и наёмницы на юге Эссоса, и в глубине души я понимал, что вы птица иного полёта. Но, понимаете ли… — Привычка, — вздохнула Бесха. — страшная сила, и способна с лёгкостью испортить нам жизнь. Я, конечно, тоже далеко не идеальна, но, учитывая моё нынешнее положение, обязана уметь перебарывать в себе дурные склонности. С вами та же история, лорд Фрагар. — Даю вам слово, миледи, — Тормо изящно поклонился. — я приложу все силы, чтобы добиться вашего расположения. — Их вам потребуется с лихвой, милорд, — на этот раз девушка ответила с неожиданной серьёзностью. — Мне не удалось заинтересовать вас? — Фрагар присел рядом с Бесхой на край фонтана. Он снова пристально посмотрел ей в глаза. — Если вы ждёте от меня откровенности… — девушка заметила, как его рука накрыла её, и поспешила её убрать. — Да, Бесха, — Тормо понизил голос. — Своими рассказами о дуэлях и турнирах вы навеяли на меня такую скуку, что я едва не уснула ещё во время трапезы. А своими реверансами и лестными комплиментами вы показали, что ставите меня на один уровень с пустоголовыми леди, к обществу которых так привыкли. С такими, как вы, Тормо, мне не только тоскливо, но и тягостно! Между молодыми людьми повисла тяжёлая пауза. Бесха поджала губы, зная, что поступает вопреки желаниям родных. Тормо, задумчиво смотрел в сторону, поняв, насколько глубока была пропасть между ним, человеком, выросшем в свете, и этой дикаркой в благородном платье, но всё это не изменяло его намерениям: он желал войти в её ближайшее окружение, заставить эту девушку вздыхать по нему при каждой встрече, заставить её воспылать к нему страстью. В нём загорелось жгучее желание добиться покорности этой независимой и гордой леди. — Леди Бесха, — наконец его голос прервал неловкое молчание. — Вы первая девушка, которая была со мной честна до конца. — Я не сказала вам ничего нового, лорд Тормо. Вы и сами это наверняка знали. Но не думайте, что я вам тут изливаю душу: я не чувствую себя птицей в золотой клетке. — Однако, Бесха, — молодой человек вновь взял за руку девушку. Его горячее дыхание обдало её бархатную кожу. — Могу ли я надеяться? Никогда Бесха так не желала, чтобы Ашер оказался с ней в эту минуту вновь. Где её младший братик? Жив ли он? Сердце сбивчиво ходило ходуном, грудь предательски вздымалась — в эту минуту девушка почувствовала, как сильно она полюбила этого неотёсанного бесшабашного северянина за долгие четыре года. Собравшись с силами, Бесха ответила с неприсущей ей холодностью: — Всё в ваших руках, Тормо Фрагар.