Сегодня день моей смерти

Я медленно пошел за Милой, которая изворотливо проходила препятствия в виде дорожной разметки. Она прыгала по белым полосам и что-то напевала: «…Дети в подвале мучают кошку…»  — Ты слушаешь замечательную музыку, — язвительно заметил я и, подойдя ближе, уже был наравне с ней.  — У тебя просто плохое чувство вкуса, — насмешливо выкрикнула девушка, от чего я только тяжело вздохнул. Все ей не так. Все то, что я делаю — не верно. Как маленькая травинка, пережеванная деревенской козой. Так вот тварью божией, на удивление, был не я, а она.  — Куда мы идем? — спросил я, опомнившись.  — У тебя точно с собой деньги?  — Вопросом на вопрос не вежливо, — подметил я, от чего получил рукой в плечо. — Драчливая и сварливая.  — Говори, потом всё поймешь, — снова эта ехидная улыбка, поэтому я вспомнил про огромных красных муравьёв, которые уже, кажется, поселились на моей спине и не спешили собирать чемоданы. Похоже, регулярные укусы в голову входят у них в дурную привычку.  — Ты бы вовремя мне всё объясняла, пока не поздно, — сказал я. Сиренька посмотрела на меня взглядом, которым одаривают только исключительных мудачков. — Да, есть у меня деньги, сказал же недавно. Ты чем слушала?  — Моим внутренним стариком Бетховеном, дорогой. Мы закончили поход по мосту, и перешли на земную твердь. Мила взяла меня под руку и куда-то потащила, от чего я чуть не упал и её с собой не захватил.  — Вот же… Что, ласты себе вместо ног отрастил, от того что так прыгнуть хотелось? — «Шуточки: Начало». Я чувствую это далеко не завершение этого долгого утра.  — Ну что унываешь? Нептун звонил, сказал не приплывать?  — Прекрати.  — Нет, я вкушаю твои страдания, и они о-о-ох какие солёненькие.  — Река пресная.  — А я про слёзы. Невыносимая. Уж лучше промолчать, чем опять открывать этот клапан «безудержного веселья».  — Мы, кстати, почти на месте, — она ткнула пальцем на какой-то магазин и хитро улыбнулась.  — Ты хочешь сказать, что мы даже готовиться не будем?  — Да! — уверенно ответила девушка. Я что-то этого не слышал.  — Я не подписывался на такую авантюру.  — Ты не в том положении, чтобы отказываться, — ну прямо переубедила меня. Ага, так я и пойду туда с прилавков конфеты в карманы сметать.  — Нет нет нет, вот если хочешь — иди сама, я не собираюсь потом из-за мелочи в обезьяннике отсиживать или штраф платить, что в лучшем случае.  — Ты двадцать минут назад хотел умереть, что-то ты поздно о жизни спохватился. Да уймись, мы же не банк идем грабить, — она нахмурилась и дернула меня за рукав, — идем, чё боишься-то? Я хотел сказать, как недоволен и что это детский сад, но получилось что-то нечленоразборчивое и булькающее, потому на этом я решил закончить свою поучительную тираду. Она отпустила мою руку и начала рыться в своей необъятной старой сумке. В такой, помниться, школьники ходят… Ну-ка подождите. По идее, она слишком наглая для малолетки и слишком яркая, хотя учитывая, какие сейчас зубрилы, то хулиганки могут быть совсем уж из рук вон.  — А сколько тебе вообще лет? — как-то больно бурно и насмешливо спросил я, а Мила все продолжала идти по направлению к магазину, по пути копаясь в космически-вместительной сумке.  — Тебе каким образом в жизни оно пригодится, русалочка? — ну теперь все ясно.  — Вдруг ты несовершеннолетняя, тогда что мне с тобой делать? Нужно же твоим родителям позвонить и сообщить о том, что их дочь собирается воровать, — вот теперь-то моя очередь отыгрываться.  — У тебя что, совсем крыша от депрессии поехала? — она крутанулась на сто восемьдесят градусов, и я застал такое ошарашенно-недовольное лицо, которого в жизни не видел.  — Если ты так реагируешь, значит точно лет шестнадцать — пятнадцать. Хотя, должен признать, сначала не заметил.  — Мне двадцать три, — она сказала это со всей своей серьёзностью, которой я раньше знать не знал. — Иди, порыдай в углу, педофил несчастный, — огрызнулась она и усиленным темпом пошла к цели. Такого поворота событий я никак не ожидал. Думал, будет эпатажная сцена раскаяния или еще чего зрелищного, но оказалось, что я её обидел. Не думал, что ей так много, мы с ней почти ровесники, если убавить пару тройку моих годков.  — Ну, прости, Мила, прости, — начал раскаиваться я и вешаться ей на руку. — Да не специально я, просто с языка слетело.  — Все нормально, — спокойно и скованно ответила она таким загробным тоном, что я чуть не стал владельцем первой фабрики кирпичей из чистой органики. — Ты чего? — взволнованно спросил я и заглянул в глаза, которые таились под прядями сиреневых волос.  — Считай, что я твой личный красный шарф Айседоры Дункан на последующие несколько дней.  — Что?  — Убью тебя, говорю. Убь-ю, — Мила погрозила мне пальцем и достала из сумки что-то чёрное. — А ты знаешь, что такое безумие? — спросила она и нацепила на себя огромную маску гориллы. — Это бой русалочки Ариэль и Кинг-Конга.  — Что? — я не успел нормально среагировать и получил тяжелой сумкой по животу. — Ты что творишь, женщина? — вот, наконец, мой мозг очухался. Что же я этот вопрос еще на мосту ей не задал? Но я услышал только зов дикой гориллы и получил удар по спине.  — Это для охранника, если что. Просто на тебе практикуюсь, — из-под маски сказала она и помахала рукой в знак того, что теперь она снова приветлива и в себе.  — Ты ненормальная, — прокряхтел я.  — Не ненормальная, а отчаянная, — поучительно сказала Мила, как бы говоря: «выучи это навсегда, иначе будет бойня».  — Просто ахтунг, хильф миер, — я жалобно пропищал это и сгруппировался, с готовностью в любой момент напасть.  — Мне нужно зиговать? Вставай, больной, приключения нас ждут, короче говоря, — она помогла мне подняться и стать в привычную стойку хомо сапиенсов.  — Так почему ты обиделась на меня?  — Не люблю, когда всерьёз не воспринимают, — буркнула она.  — А, то есть остальное время, когда тебя уже миллион и один раз можно было счесть дурной и не воспринимать всерьез — не считается? — Мила только глубоко вздохнула и отвернулась от меня. Мы остановились у мигающего фонаря и стояли молча.  — Если хочешь, можешь подождать меня у входа, — сиренька очень сухо оповестила меня об этом, и из её все той же бездонной сумки показался чёрный металл.  — Вот, ты серьезно сейчас? — скептически спросил я, от чего она направила на меня пистолет, приставив дулом к груди. Она окинула меня придирчивым холодным взглядом.  — Рыпнешься — и моя рука дернется, — безразлично оповестила меня Мила, от чего я просто впал в ступор. Я ощущал холод железа у себя на груди и молился всем богам, чтобы это был только сон. Сердце готово было выскочить из клетки рёбер, а пульсация крови в ушах была схожа со стуком молотка по дереву. Тут, она резко отвела от меня дуло и принялась смеяться. Я не понимал что происходит. Кажется, у неё и правду не все дома.  — Боже… — она все громче заливалась смехом, — ты… твое лицо, — сиреньку просто накрыло, и она чуть не упала, размахивая передо мной пистолетом.  — Это что, был муляж?!  — Конечно муляж, ты что, дурной что ли? Я же не каждый день пистолет в сумке ношу. Он не неотъемлемая часть, которую я каждое утро ложу вместе с косметичкой и салфетками. Такие чувства накатили. Сначала страх, потом негодование, потом злость и разочарование, что обманули. - Ну, и этим ты собираешься грабить этот магазин? - скованно произнес я и кивнул на, кажется, круглосуточный универмаг. - Пф, - Мила прыснула и опять забилась в истерике. - Мне деньги нужны чтобы тебе маску купить с игрушкой, дурака кусок, - сказала сиренька и протянула руку. Покрутив ладошкой перед моим носом, меня осенило, что ей нужны деньги. - Сколько тебе нужно? - Все что у тебя есть, - нагло улыбнулась Мила и чуть ли не выколола глаз мне своими пальцами, до такой степени выпрашивала. - Такое чувство будто меня гопники в подворотне словили, - я тяжело вздохнул и достал кошелек. Я достал одну купюру в тысячу рублей и протянул ей. - Вот и отличненько, - она сладко улыбнулась и одним движением пальцев выхватила деньги у меня из рук.